После измены счастье есть (СИ)

Глава 27

ТАМАРА

– Тамара Игоревна, вам чай подать или кофе? – интересуется Жанна после приветствия.

– Чай. И лимон на тарелку нарежь.

– Конечно. Сейчас всё сделаю.

Домработница шустрой егозой убегает выполнять распоряжение, а я, протяжно выдохнув, опускаюсь на стул.

Настроение не то, что на нуле, оно третью неделю на минусе. И чем дольше я не могу сделать этот чертов аборт, тем этот минус становится жирнее.

Словно сглазил кто!

Гадские клиники и врачи будто сговорились. Сначала обещают: «Конечно, приезжайте! Мы вам непременно поможем!». А стоит приехать, как все идут в отказ. «Нет! Простите, но с вашими показателями мы не можем взять на себя такие риски!»

Риски у них! Они не могут!

А у меня не риски?! А я могу?!

Да у меня такая жопа подкрадывается, что нервы канатами натянуты и звенят!

Беременна от нищего любовника! Хоть стой, хоть падай.

И это при наличии законного супруга, которому нагулянного дитятку на шею хрен повесишь! Тут же отправит делать тест. Хотя нет, лично отвезет и рядом стоять будет!

А всё потому, что Крылов, будто предчувствуя моё попадалово, весь этот год сексом со мной занимается исключительно в презервативах. А после моего возвращения из «поездки к родителям» вообще от исполнения супружеского долга отказывается.

Я уж и так к нему, и этак. И с вином, и с массажем, и с заигрываниями!

Хрен бы там!

То голова у него болит, то работы много, то устал бедненький!

Ломается так, будто это он – капризная баба, а не я!

Жанна возвращается с чашкой душистого чая и лимоном. И хоть так поднимает упадническое настроение.

Последнее время вкусовые рецепторы будто с ума сходят. Хочется то сладкого, то соленого, то кислого, то всего и сразу. Прямо как сейчас. Вот и радую себя, как могу. Посыпаю лимонные кружочки сахаром и от предвкушения, как же мне сейчас будет вкусно, сглатываю наполнившую рот слюну.

– Мама, доброе утро!

– Привет, Максим, – киваю сыну.

Пока он общается с Жанной по поводу завтрака, подхватываю ломтик, сворачиваю его пополам и макаю в соль. Отправляю кисло-сладко-соленую прелесть в рот и едва не мычу от удовольствия.

Хоть какая-то радость в жизни.

– Ты ж вроде лимоны раньше терпеть не могла, – обычно зависающий в телефоне сынуля сегодня оказывается не в меру глазастым.

– Так это когда было, – отмахиваюсь, отслеживая появление в дверях столовой супруга.

Это надо было до такого докатиться, чтобы взять и сбежать из супружеской спальни в кабинет и ночевать там на диване? Вот что за человек, а?!

– Доброе утро всем, – здоровается Демьян.

– Привет-привет, – киваю ему и тут же поворачиваюсь к Жужечке, которая напрягается при виде Крылова. Ласково ее уговариваю. – Не надо, моя девочка, не рычи на папочку. Он у нас хороший.

– Блть, Том! – взрывается Демьян, портя своим психом всем завтрак. – Какой к ебени матери я твоей безмозглой блохастой шавке папочка? Прекрати нести чушь!

– Жужечка не блохастая! – встаю на защиту своей собаки.

– Спасибо, что хотя бы с безмозглой не споришь, – тут же язвит он по другому поводу.

Вот весь Крылов в этом!

Матерится, как сапожник. Ведет себя, как гопник. И все кругом виноваты. Один он прав. Хорошо, Жанна почти своя, привыкла к его похабным выкрутасам. А чужие люди послушают – скажут совсем чокнутые. Со стыда сгореть можно!

– А я спорю, Дема! – хлопаю ладошкой по столу. – Жужечка – не безмозглая! Она – умная девочка! Вот например…

– Умные собаки на хозяев пасть не разевают, Тома, – самым хамским образом перебивает он меня, не давая закончить. – Они их уважают и защищают.

– Вот Жужа меня и защищает. Потому что ты вечно с недовольным лицом ходишь, – поджимаю губы.

Крылов переводит взгляд с меня на мою малышку, морщащую носик, потом с нее на меня и, едко усмехнувшись, выдает очередную гадость:

– А знаешь, не зря говорят, что питомцы похожи на своих хозяев.

Максим, уплетающий омлет с грибами и внимательно слушающий нашу перепалку, отводит взгляд и прыскает в кулак.

Прищуриваюсь и прожигаю Демьяна недобрым взглядом:

– На что это ты, мой дорогой, намекаешь?

– Да так, ни на что, – отмахивается супруг и отворачивается, чтобы забрать из рук домработницы кофе.

Аромат арабики, будто нарочно, распространяется по всей столовой, забивается в мои дыхательные пути и вызывает резкое отторжение.

Машу рукой перед носом, а потом и вовсе его прикрываю.

– Фу! Что за вонь, Жанна? Что за гадость ты приготовила? Зерна что ли прокисли?

– Нет. Не может такого быть! – белеет домработница, глядя на моего мужа. – Демьян Константинович, я новую пачку только что открыла. Если не верите, я могу сроки показать…

– А мне нравится аромат, – ведет носом Максим.

Крылов же ничего не говорит. Но тяжелым взглядом прожигает меня насквозь.

– Ты плохо себя чувствуешь, Тома? – приподнимает бровь.

Понимаю, что, ляпнув лишнее, привлекла к себе ненужное внимание, и тут же мотаю головой:

– Нет, все в порядке. Жанна, наверное, мне просто показалось.

Взмахом руки, отсылаю служащую прочь и перевожу разговор на другую тему.

– Мне вчера завуч Татьяна Васильевна звонила. Плакала, просила повлиять на ситуацию. В школе какие-то дикие проверки начались. Ее и директора отстранили. Статьями угрожают, вплоть до уголовной ответственности. Про тебя Максим говорила… Ты имеешь к этому отношение?

– Ну-у-у… это с какой стороны посмотреть, – пожимает сын плечами. – Требовать с учеников и их родителей деньги за ложные обвинения их никто не заставлял. Сами обнаглели в конец. Но разбирательство началось, – тут он бросает взгляд в сторону Демьяна, – с меня и с Сашки.

– Какого Сашки? – хмурю брови.

Не могу припомнить ни одного одноклассника с таким именем.

– Не с какого, а с какой, – поправляет. – Я про Сашу Мамаеву из девятого «А» говорю.

– Про эту рыжую бестию?! – не наигранно возмущаюсь. – Опять эта дурная девчонка тебя довела? Ну что за ребенок такой? Девочка, а ведет себя как хабалка! И куда только ее тетка смотрит?! Да таких надо не в приличную школу учиться отдавать, а...

– Мама, хватит! – рыкает на меня Макс.

– Тамара, пыл поумерь, а то ты не в меру заговариваешься, – негромко, но жестко произносит Демьян.

Я даже осекаюсь, когда смотрю в одинаково недовольные лица мужа и сына.

– Вы… вы, что, ее защищаете? – переспрашиваю, испытывая недоумение.

– Верно, мама. Саша – хорошая, ты ее совсем не знаешь, поэтому прекрати, пожалуйста, оскорблять! – первым отчитывает меня сын.

– Очень верное замечание, – кивает супруг. – Глупо вешать на человека ярлыки, абсолютно его не зная.

А я только глаза шире открываю и обалдело качаю головой.

– Вы меня, родного человека, из-за какой-то девчонки отчитываете?

– Потому что ты неправа.

– Уму непостижимо! – комкаю салфетку и зло отшвыриваю ее на стол. Поднимаюсь со стула, подхватываю на руки единственного члена семьи, который меня боготворит, и гордо удаляюсь. – Пойдем, Жужечка! Нас тут не любят и не уважают!

– Мам, – доносится в спину голос Макса, когда я уже достигаю порога.

Секунду раздумываю: проигнорировать или выслушать?

Все же оборачиваюсь. Пусть извинится, так и быть.

Но вместо «Прости» сын будто пыльным мешком по голове бьет:

– Ма, а ты случайно у нас не беременная? Сладко-соленые лимоны, вонючий кофе, перепады настроения… – перечисляет он, странно меня разглядывая.

– Чушь не городи! – осекаю его и, не глядя на Демьяна, хотя его тяжелый взгляд ощущаю, как ожог, разворачиваюсь и покидаю столовую.

Чертовы врачи с их «мы не можем»!

Где мне найти тех, кто сможет сделать этот гребанный аборт?!