Потерянная душа

ГЛАВА 11. МЯТЕЖНАЯ ДУША.

За окном царствовала чернильная ночь. Темнота окутывала тихие комнаты в квартире на тринадцатом этаже. В гостиной работал телевизор, озарявший гостиную голубоватым призрачным светом. На кухне был включен только один светильник — хозяин дома любил работать в полумраке. У компьютера, как и обычно, выстроилась шеренга пустых чашек.

От усталости ныло тело. Откинувшись на спинку стула, Ярослав размял затекшую шею, и почувствовал, как в позвоночнике что-то нехорошо хрустнуло. Он снял очки для чтения, бросил их на клавиатуру и, с силой нажав на веки пальцами, почувствовал приятную тупую боль.

Вдруг в квартире раздался звук осторожных шагов. Настя проснулась. Она не закрыла дверь в спальню и не выключила свет — боялась спать в темноте. Мужчина предпочел принять все эти настораживающие странности, как данность.

Хрупкая девичья фигурка замерла в дверном проеме, на границе света и темноты. На полу растягивалась длинная неровная тень. Настя держалась за косяк, словно боялась упасть, и в упор рассматривала Ярослава.

Со стороны его подруга выглядела настороженной, точно в любую минуту могла сорваться с места и убежать. В прошлую ночь, после любви, она металась по кровати, билась и стонала. Вероятно, сегодняшней ночью ее снова разбудил кошмар. Мужчина утопал в щемящем чувстве нежности, возникающем при каждом, даже случайном, взгляде на его маленькую птичку.

— Плохой сон? — мягко спросил он.

— Ты кто? — раздалось в ответ. Ярославу точно отвесили хлесткую пощечину! Он не узнал Настиного голоса, звучавшего по-другому, с незнакомыми холодными и отстраненными интонациями. Хозяин дома почувствовал, как на затылке зашевелились волосы.

Старался не выдать вспыхнувшего внутри суеверного страха, от какого хотелось перекреститься или же закричать тоненьким бабьим голосом, он поднялся из-за стола и спросил:

— Ты в порядке? Что-нибудь хочешь? Может быть, тебе заварить чай или…

— Не смей приближаться ко мне! — Девушка резко выставила руку, требуя, чтобы мужчина оставался на месте. — Что я тут делаю?

— Ночуешь в моей квартире. Мы соседи, — тихо пояснил Ярослав. Видимо, он сходил с ума, ведь ему казалось, будто в Настасью вселился другой человек или же бес, совсем как показывали в фильмах про экзорцизм.

— Так это твой дом… — Она подняла правую бровь — еще один совершенно незнакомый жест. Девушка сделала несколько осторожных шагов, но двигалась она тихо, на цыпочках, словно боялась испачкать босые ноги.

Остановившись, Настя огляделась вокруг, как будто находилась в знакомом прежде месте — впервые.

— Так вот, значит, почему… — пробормотала она себе под нос.

И вдруг резко, неожиданно развернулась. Длинные волосы взметнулись, точно темная вуаль, и рассыпались по хрупким плечам, упали на лицо. Она остановила на Ярославе тяжелый взгляд. Долгую минуту, не мигая, Настя изучала мужчину с пугающим интересом исследователя. От темноты зрачки расширились, и голубые глаза казались совсем черными и бездонными. В тот момент Ярославу почудилось, что перед ним стояла чужачка, отталкивающее и одновременно притягательное существо из другого мира.

— Все хорошо, милая? — едва шевеля губами, произнес он и осознал, как сильно пересохло во рту.

— Не смей называть меня милой! — рявкнула Настя с недобрым огоньком в глазах.

— Ладно, — Ярослав поднял руки, надеясь, что дружественный жест немного утихомирит незнакомку.

Девушка приблизилась, вышла на свет, и он сумел разглядеть, как сильно изменилось ее выражение лица.

— Ты такой красивый, — произнесла она, и на мягких губах появилась ледяная усмешка. — Значит все из-за тебя? Она не хочет уйти из-за тебя?

Мужчина ощутил, как по спине побежали подлые испуганные мурашки, а на руках встали дыбом волоски.

— Какая ирония… она влюбилась! — Настя хохотнула, но смех не отразился в глазах.

Девушка сделала еще шаг, подошла так близко, что касалась груди Ярослава. Он сжал зубы, борясь с мистическим страхом. Настя подняла руку и аккуратно провела пальцем по разбитой губе, словно бы скользнула кусочком льда.

— Скоро я сделаю тебе очень больно, милый, — прошептала она с пугающими мягкими интонациями. — Беги от меня, пока этого еще не случилось…

Секундой позже девушка закатила глаза и обмякла. Казалось, будто кто-то срезал огромными ножницами невидимые нити, управлявшие марионеткой. Ярослав едва успел подхватить превратившуюся в тряпичную куклу подругу. Она крепко спала.

Лето, июнь. Солнце кажется таким ослепительным, что режет глаза. Она прячется за темными очками, поправляет шляпу с широкими полями. Майка прилипла к спине. Она выглядит, как чучело, но в такую жару вряд ли кто-то заботится о красоте внешнего вида.

Она стоит у самой кромки дороги и вытягивает руку, пытаясь остановить попутку. Мимо проносятся автомобили, поднимающие облака пыли. Она опаздывает, нервничает, поглядывает на наручные часы с простым кожаным ремешком.

Какой-то лихач, пролетев, точно черный снаряд, оглушил ее истошным сигналом, словно бы она стоит на дороге и мешает его движению. Широкая юбка задирается от потока горячего воздуха, и она не сдерживает раздражения, вызванного жарой, себе под нос называет ездока нехорошим словом.

В сумочке, перекинутой через плечо, разрывается мобильный телефон. Ее ждут, но она, черт возьми, никак не может поймать попутку!

Отчаявшись, она разворачивается, чтобы поехать на метро. В подземку она не спускалась несколько лет, давно забыла, каково это в тридцатиградусную жару ехать в набитом пассажирами вагоне и мучится от нехватки кислорода.

— Эй, девушка! — зовут ее. С недоумением она оглядывает через плечо. У тротуара стоит высокий черный внедорожник с затемненными окнами. Водителя не видно, но он кричит через раскрытое окно.

— Вас подвезти?

— Не надо, — бросает она. Большие черные машины она всегда ассоциировала с таким же, большими и черными, неприятностями.

— У меня работает кондиционер.

Теперь она понимает, что за рулем не взрослый мужчина, а парень. Он приманивает ее, зазывает. Кондиционер — какое освежающее слово! Совершенно точно она мечтает оказаться в прохладном месте. Интересно, если на земле хозяйничает адская жара, то в Преисподней сейчас заполярный холод?

В кармане снова взрывается звонком мобильный телефон.

— Да, пошло все к черту! — бормочет она, делая вид, что снова не услышала вызова.

Она встает на подножку внедорожника, проскальзывает внутрь и вытягивает ноги, чувствуя блаженство — босоножки с высокими каблуками сильно натерли пальцы.

— Привет. — Говорит он.

— Привет, — выдыхает она. Позволяет себе на секунду откинуться в удобном кресле, и только потом захлопывает дверь.

В автомобиле настоящий рай: прохладно, вкусно пахнет ванилью. Из колонок звучит терпкий, бархатный голос Нежной Соловушки. Песня только-только стала хитом, но уже гремит отовсюду, даже из уличных палаток, что, вероятно, и является мерилом народной любви.

— Вам нравится Анастасия Соловей? — спрашивает он. — Или выключить?

— Все в порядке. — Она пытается скрыть улыбку. — Оставьте. Это неплохая песня.

Она снимает солнцезащитные очки. Взгляд останавливается на мужских руках, уверенно державших руль. Его запястье перетянуто красной шерстяной ниткой с бирюзовым камушком лазуритом.

Вид этих крепких рук вызывает у нее в животе сладкий спазм. Просто она еще не подозревает, что рядом с этим человеком ее ждет мучительное разочарование в любви, животный страх, а в самом конце — черная холодная ночь, отравленная запахом полынной гари.

Настю разбудил ослепительный свет, безжалостно льющий в окно без штор. Поморщившись, девушка перевернулась на другой бок, но от солнца, казалось, не было спасенья. Комната утопала в лимонно-желтых лучах.

Смирившись с тем, что заснуть уже не выйдет, Настасья открыла глаза и тут же обнаружила, что лежит в кровати одна. Половина Ярослава пустовала. Нахмурившись, девушка поднялась и мимоходом погасила настольную лампу, оставленную на ночь включенной. В комнате была закрыта дверь, хотя Настя точно помнила, что оставляла ее открытой.

Прошлепав босыми ногами по холодному полу, она вышла в гостиную и в замешательстве встала в дверях, точно бы споткнулась о невидимый порожек. Ярослав сидел на полу, привалившись спиной к дивану и прикрывая ладонью глаза. На журнальном столике стояла открытая бутылка с виски и налитая стопка. С первого взгляда на мужчину Настя вдруг поняла, что он не пришел спать к ней, потому что провел всю ночь в компании этой самой бутылки. От дурного предчувствия у девушки засосало под ложечкой.

— Ярослав? — осторожно позвала она.

Он убрал руку и в упор посмотрел на Настю. Глаза были красные и воспаленные, движения нетвердые.

— Почему ты здесь? — Она растерянно указала рукой на бутылку.

Ярослав молчал долгую минуту, только смотрел, холодно и отстраненно, отчего у певицы свело живот.

— Извини, — наконец, произнес мужчина и, отведя взор, опрокинул полную рюмку. Проглотив, он даже не поморщился. — Хорошо спала?

— Да, — тихо оборонила она, следя за тем, как хозяин дома наливает очередную порцию. — Ты пил всю ночь?

— Если бы это еще помогло… — пробормотал тот, осторожно вернув бутыль на прежнее место на столике. Вдруг стало ясно, что он гораздо трезвее, чем, вероятно, хотел бы оставаться. Он словно бы пытался выскользнуть из реальности, затуманить мозг, но никак не мог опьянеть.

— Я, наверное, лучше пойду к себе, — пробормотала Настя, вдруг догадавшись, что ее присутствие утруждает Ярослава, и он бы хотел поскорее избавиться от ночной гостьи.

Мужчина пожал плечами, без вопросов отпуская певицу на все четыре стороны.

— Ну, хорошо… — пробормотала она и направилась в прихожую, но не удержалась: — Я чем-то тебя обидела?

Прозвучало резче, чем она рассчитывала. Но ведь не каждый день она просыпалась в спальне мужчины и выясняла, что по известной только ему причине он предпочел провести ночь не в ее компании, в обществе бутылки.

— Почему ты так решила? — сухо уточнил Ярослав, хватаясь за рюмку.

— Потому что сейчас начало седьмого утра, а ты напиваешься и говоришь со мной сквозь зубы!

— Поразительная наблюдательность… Мне нравится твоя способность, ничего не понимая, делать абсурдные выводы. — Глядя в пустоту, хозяин дома недобро усмехнулся и залпом проглотил очередную порцию виски.

Наверняка, он и сам осознавал, что ведет себя, как кретин, а позже, когда протрезвеет, будет сильно сожалеть у грубости.

— Я скажу тебе одну ведь, Ярослав! — разозлилась Настя. — Если ты хочешь, чтобы я ушла — без проблем, но не смей меня оскорблять, иначе я закрою дверь в свою квартиру, и ты туда больше никогда не войдешь…

— Я видел ее! — перебил Ярослав, прерывая запальчивую тираду, и, болезненно сморщившись, потер переносицу.

— Кого? — ошарашено уточнила певица.

— Киру Краснову!

Настасья могла поклясться, что у нее вытянулось лицо. Горло сдавило. Она боялась даже предположить, в каком виде мятежная душа предстала перед неустрашимым скептиком, отчего теперь он накачивался крепким алкоголем.

— Как? — хрипловато спросила девушка.

— Она вселилась в тебя!

У Насти под ногами качнулся пол. Первой мыслью, пришедшей в голову, оказалась совершенно бестолковая мысль, что не существовало никакого вандала, не происходило никакого взлома — она сама разгромила свою квартиру!

Девушка быстро облизала пересохшие губы и спросила, различив в собственном голосе дрожь:

— Это было жутко? Ее появление?

— Не то слово, — признался Ярослав и растер лицо ладонями. — Кажется, я начинаю верить в Бога.

— Я не хотела, чтобы тебя это все напугало…

— Оставь, все пустое. Я бешусь не по этому. — Он протянул руку. — Иди сюда.

Повторять два раза ему не пришлось — Настя послушно уселась на ковер рядышком с любимым, доверчиво прильнула к нему. Мужчина крепко прижал певицу к себе. Он осторожно поцеловал спутанные после сна волосы. Его дыхание пахло виски.

— Я тебе не верил.

— Я знаю, — усмехнулась Настя.

— Думал, что ты сходишь с ума.

— Я знаю.

— Прости меня за это, — пробормотал он.

— Не за что просить прощения, — отозвалась Настя и добавила, стараясь разрядить обстановку: — Она разбила мой любимый заварочный чайник!

— Я скверно чувствую себя за то, что испугался, но, черт возьми, увидеть ее было по-настоящему страшно! — признался Ярослав. — Мы найдем кого-нибудь, чтобы выгнать эту женщину. Обязательно, найдем.

Мужчина покрепче обнял Настасью, и певица не удержалась, незаметно улыбнулась. Они оба знали, что совершенно бессильны перед чем-то, что не подчинялось законам физики или химии.

Дни стояли теплые, солнечные. Природа стремительно пробуждалась от зимней спячки, а весна набирала силу. Мир преображался с каждый прожитым днем, превращался в царство зеленого цвета и травяных ароматов.

За окном Настиного автомобиля проплывали неприметные деревенские пейзажи: сырые поля, едва-едва оперившиеся деревья. Оставались позади невысокие домики, стоящие у дорог, пролески, засыпанные потемневшими от влаги листьями. Изредка у обочины, словно наседки, на складных стульях восседали дорожные торговцы, распродававшие извлеченные из подполов зимние запасы: картошку, прошлогодние яблоки, огромные пузатые тыквы.

Машина все дальше уносила Настю от большого города. Певица торопилась, жала на педаль газа, изредка посматривая в боковые зеркальца. Девушка побаивалась ехать самостоятельно, но оказалось, что напрасно волновалась — за рулем она чувствовала себя, как рыба в воде. Видимо, прежде Настасья любила погонять и не испытывала сложностей, свойственных неумелым ездокам.

В салоне играла тихая музыка, вкусно пахло фруктовыми карамельками, на приборной панели качал головой пятнистый игрушечный пес. Перед мысленным взором девушки всплыли события суматошного утра, приведшие ее к путешествию в соседнюю область.

Настя позвонила в родительский дом, как только заснул Ярослав, и, наверняка, испугала родительницу странным разговором.

— Настя, что-то случилось? — В голосе мамы прозвучали тревога и удивление, когда она спозаранку услышала в трубке голос младшей дочери.

— Все хорошо, — соврала она. — Как у вас дела?

— Что случилось? — напряженно повторила собеседница.

Наверное, родное сердце за версту чувствует ложь. Видимо, вместе с материнским инстинктом в женщине просыпается особенный талант в мельчайших жестах, в неслышных интонациях, в коротких вздохах распознавать, что ее ребенок страдает.

— Говори! — приказала матушка.

Настя замялась, боясь получить град вопросов. Она не хотела врать, но рассказать правду никогда бы не решилась. Мама достаточно наплакалась из-за того, что дочь не сумела ее вспомнить.

— Ты помнишь браслет, который отдала мне в больнице? — решившись, спросила Настя. — Тот… Красная нитка с лазуритом?

В ответ последовала тишина. Матушка молчала, только дышала в трубку. Вероятно, она тоже боялась услышать именно этот вопрос.

— Ты его не снимаешь? — Собеседница и не пыталась скрыть напряжения.

— Камень рассыпался, — призналась Настя, покосившись на запястье. Лазурит превратился в прах, но она по-прежнему носила красную нитку, казавшуюся тонким круговым порезом на бледной коже.

— Как рассыпался? — видимо, родительница оторопела.

— Сам собой… — Девушка помолчала. — Мама, скажи, кто тебе дал этот камень? Я хочу найти этого человека.

— Настя…

— Это важно! — отрезала она. — Он может быть причастен к страшным вещам! Откуда у тебя появился этот камень?

— Мне его дал колдун!

— Колдун? — недоверчиво переспросила дочь.

— Я знаю, что глупо это звучит, но ты лежала в больнице и не просыпалась! Вдруг доктор принес мне эти документы. Он спрашивал, буду ли я согласна отдать твои органы для трансплантации, когда тебя отключат от аппарата вентиляции легких! Он сказал, что это сейчас популярно! Благотворительность даже после смерти! Они уже считали тебя мертвой и хотели, чтобы я согласилась тебя убить! Я, мать, должна была подписать бумаги и отправить своего ребенка на тот свет!

Она зарыдала в трубку. Плотина прорвалась, тайна так сильно ее тяготила, что теперь разговор с дочерью, требующей ответов, превратился в очищающую исповедь.

— Мама… — только и пробормотала ошарашенная Настя. Она не понимала, что больше привело ее в замешательство: слезы сдержанной матери или тот факт, что милый профессор Айболит требовал с родственников разрешение на эвтаназию.

Вероятно, отведя трубку от уха, матушка перевела дыхание, высморкалась.

— И тогда я пошла к тому мальчику, — продолжила она, — к колдуну. О нем многое рассказывали, говорили, что он настоящий волшебник и может даже мертвого из могилы поднять. Он согласился помочь и дал мне этот браслет для тебя. Я посчитала его за шарлатана, но позвонила Катя и сказала, что ты проснулась.

Некоторое время они молчали, обе, как громом пораженные. В голове у Насти роились сотни мыслей, пока произошедшие события последних недель не стали смыкаться в ровную цепочку. Звено за звеном, коленце за коленцем. Появление в ее жизни колдуна многое объясняло: и преследование женщины из потустороннего мира, считающей, будто певица задолжала ей жизнь, и состояние комы из-за простых лекарств — ведь ведуны могут даже из банальных трав сварить яды. Разве не так?

— Я хочу с ним встретиться, — прервала долгую паузу девушка. — Ты мне можешь дать адрес?

— Конечно. — Мама продиктовала адрес, телефон, и когда говорить стало не о чем, неожиданно со слезами в голосе спросила: — Ты ведь когда-нибудь назовешь меня, как называла раньше — мамусей?

— Я должна идти, — уклончиво пробормотала Настасья, а потом тихо добавила: — мамуся…

Она написала Ярославу записку, оставила на автоответчике Катерины невразумительные уверения, что вечером обязательно приедет на запланированное интервью для центрального телеканала и отключила телефон, чтобы не пришлось объясняться лично. Теперь Настя гнала по трассе, надеясь уже сегодня получить ответы на вопросы и найти виновного в ужасах, происходящих в ее жизни.

Колдун жил в глухой деревне, выросшей возле разбитой, но некогда оживленной, дороги. Дом казался ничем не примечательным, стоял в шеренге похожих полуразвалившихся изб, разве что забор с калиткой были новыми, свежеокрашенными.

Ярко-желтая машина Насти привлекла внимание пьянчуг и местных собак. Первые сидели на лавке у допотопной колонки, куда деревенские с ведрами холодили за водой, и освистали водительницу, протаранившую днищем торчавшую из пыли арматуру. Вторые же невзлюбили автомобиль с первого взгляда. Стоило въехать в деревню, как целая стая псов с бешеным лаем бросилась под колеса. Однако стоило остановиться рядом с домом колдуна, как собаки дунули в разные стороны, точно бы испуганные тараканы.

Старый звонок у новой двери был заботливо спрятан под крошечный козырек. Настя вдавила отполированную тысячами касаний кнопку. Показалось, что прошло три сотни лет, прежде чем раздались чьи-то быстрые шаги, и загремел замок. Дверь открылась. В проеме появилась высокая худенькая брюнетка с мальчишеской стрижкой, и чтобы посмотреть ей в лицо, миниатюрной Настасье пришлось задрать голову.

Некоторое время девушки разглядывали друг друга. Судя по недоверчивой мине на лице хозяйки дома, она узнала популярную певицу.

— Вы к Андрею, — наконец, заключила брюнетка.

— Если Андрей — этот тот колдун, который вернул меня к жизни, — согласилась Настя.

— Колдун? — у девушки вырывался издевательский смешок.

— Я сказала что-то забавное? — тут же ощетинилась гостья, и без чужих насмешек едва державшая себя в руках.

— Извините. — Смутившись, пробормотала хозяйка и пропустила Настасью внутрь.

Двор оказался большим, но неухоженным. В самом углу догнивали потемневшие от времени хозяйственные постройки. Пахло отхожим местом и умирающим садом. Настя и не подозревала, что современные молодые семьи, обычно привыкшие к комфорту и банальной канализации, могли бы существовать в подобных условиях.

— Почему здесь так плохо пахнет? — вырвалось у нее. Певица тут же прикусила язык, догадываясь, что со стороны выглядела грубой капризной знаменитостью, воротившей нос от простых людей.

— Сюда не приходят счастливые люди, — пояснила девушка, — а беда никогда не пахнет розами.

— В ваших словах что-то есть, — согласилась Настя. Она никогда не задумывалась, что счастье или горе могут обладать какими-либо отличительными ароматами. Но ведь действительно, место, куда пробралось несчастье, словно бы гниет изнутри.

Дом колдуна явно требовал ремонта. Воздух пропитали запахи старости и ветоши, точно на пыльном чердаке, но кухонька, куда вошла нежданная гостья, оказалась идеально чистой, выскобленной. Половину небольшого помещения занимала печь, на лавке стояли прикрытые крышками ведра с водой, тут же лежал ковшик.

— А вот и ты, — вдруг прозвучал приятный мужской голос, и Настя резко крутанулась на пятках. На расстоянии вытянутой руки от нее стоял долговязый молодой мужчина с черными бездонными глазами и пронизывающим взглядом, вызывавшим желание съежиться до размера спичечной головки. Настя не помнила, откуда, но его лицо, скорее выдавшее в Андрее интеллигента, нежели колдуна, ей было хорошо знакомо.

— Я тебя знаю! — выдохнула она, вдруг осознав, что с момента пробуждения впервые встретила человека из своего прошлого, который бы не выглядел чужаком.

Хозяева дома выразительно переглянулись, словно общались с помощью мыслей.

— Настя, я не тот человек, которого ты ищешь, — тихо произнес колдун.

— Но я тебя помню! Мы раньше встречались!

— Да, — кивнул Андрей, — но фактически в то время ты была мертва…

Настю пригласили пройти в большую комнату, вероятно, заменявшую колдуну и приемную, и столовую. Гостью усадили на жесткий стул с гнутой спинкой. Положив на колени сумочку, она в растерянности оглядывалась, припоминая смутно знакомый интерьер. Казалось, что обстановку певица видела в каком-то полузабытом сне: прикрытый вязаной салфеткой старый телевизор, темный от страсти шифоньер, посудный шкаф с зеркалом вместо задней стенки.

— Я ждал, когда ты придешь, — Игорь присел напротив певицы. — Только думал, что это случится раньше.

Брюнетка принялась накрывать стол для чая: расставила чашки, розетки для варенья, поставила заварочный чайник, точную копию разбитого Кирой Красновой, вселившейся в певицу.

— Я ищу мужчину, носившего амулет, который ты дал моей матери.

— Почему ты решила, что именно я носил этот амулет? — прозвучало скорее утвердительно, нежели вопросительно.

— У меня амнезия. Я не помню лица того человека и только могу строить предположения, — призналась Настя. У брюнетки, разливавшей чай из прокопченного чайника, дрогнула рука, и кипяток расплескался по клеенчатой скатерти с вытертым рисунком.

Хозяйка дома украдкой покосилась на гостью. Та ожидала, что найдет в темных глазах простую человеческую жалость, но Настасья ошиблась — девушка чего-то испугалась. Не произнося ни слова, она бесшумно ускользнула из комнаты, оставив собеседников тет-а-тет.

Кем брюнетка приходилась колдуну? Подругой, супругой или сестрой? Настя постеснялась спросить даже ее имя.

— Этот амулет показала мне ты, а я его просто сделал, — пояснил колдун.

— Я?!

— Твоя душа вернулась с того света, Настя. Но вернуться, не значит — остаться. Вернувшейся душе необходим якорь, который бы держал его все время на земле. Как правило, причина, по какой погибает человек, является той же самой, почему он страстно желает жить дальше. Ты указала на этот амулет.

Настя замерла. Значит, предчувствие ее не подвело! Человек из воспоминаний Настасьи действительно виновен в том, что пытался ее погубить! Он носил лазурит на красной нити, и именно на этого человека потом указала она сама!— А что будет, если якорь вдруг исчезнет? — осторожно поинтересовалась певица.

Мужчина обеспокоенно нахмурился.

— Человеческое тело — это по сути своей сосуд, заполненный душой. Если ничто не держит душу, то она легко ускользает, путешествует во времени и пространстве. Человек фактически превращается в пустую оболочку, а свято место пусто не бывает.

По спине у гостьи побежал холодок.

— То есть кто-то другой может занять мое место? — едва шевеля языком, переспросила она, заранее зная ответ.

— Но ведь ты носишь амулет?

— Как сказать… — Настя подняла рукав, демонстрируя красную нитку. — После несчастного случая камень рассыпался, и теперь меня преследует призрак женщины. Она считает, что я задолжала ей жизнь…

Что-то беспрерывно зудело у Ярослава над ухом. Выныривая из навеянного опьянением сна, он осознал, что лежит на кровати в собственной спальне. Мужчина с трудом разлепил веки, и солнечный свет чувствительно резанул по воспаленным глазам. Застонав, Павлов перевернулся на спину. Движение отозвалось тупой болью в голове. Во рту стояла невыносимая сухость, в горле першило. Бедняга отдал бы полжизни за глоток простой воды.

Скрипя, точно старые шестерни, он сел на постели и обнаружил, что на тумбочке стоит банка с шипучим аспирином и стакан с водой, накрытой запиской.

— Настя, ты ангел, — пробормотал Ярослав, но немедленно вспомнил события, приведшие его к ночной пьянке. Прежде чем заснуть он думал о том, что хочет покреститься.

В послании мелким почерком была написана какая-то несуразица про неожиданную поездку загород. Не успел мужчина сосредоточиться на содержании коротенького сообщения, как в дверь кто-то требовательно позвонил. Похоже, его разбудил этот самый раздражающий перезвон.

Когда, едва передвигая ноги, он побрел открывать, то услышал, что нетерпеливый гость колотил в дверь кулаком, старясь достучаться до крепко спящего хозяина. Ярослав нажал на кнопку, включая камеру, и на экране домофона появилось искаженное лицо Екатерины Соловей, пытающейся вломиться в чужое жилище.

Не скрывая удивления, Палов открыл, но тут же был сметен с дороги разъяренной ведьмой. Без приветствий она ворвалась в квартиру и, яростно стуча высокими каблуками, бросилась проверять комнаты. Мучаясь от острой головной боли, хозяин дома поплелся за визитершей.

— Где она? — проверив пустую спальню, рявкнула Катерина. — Где моя сестра? У нее выключен телефон!

От пронзительного голоса визитерши у Ярослава нехорошо стрельнуло в висках. Она развернулась столь неожиданно, что мужчина по инерции отступил. Поморщившись, хозяин помахал перед носом разозленной женщины Настиной запиской.

— Очевидно, что не здесь.— Что это? — Она вырвала листочек из рук противника и быстро пробежала глазами. — Значит уехала…

— А что собственно случилось?

— У нее огромные проблемы! У нас огромные проблемы! — прошипела Катя и вытащила из сумки кое-как свернутую газету. — Вот что бывает, когда пускаешь в свою постель не того мужика!

Она со злостью припечатала таблоид к груди Ярослава, и тот едва-едва успел подхватить измятый ком — вряд ли он смог бы поднять газету с пола без приступа тошноты. Открыв разворот, Павлов прочел крупный заголовок статьи с несколькими фотографиями.

— Твою ж мать! — моментально трезвея, выругался он.

В комнате висела оглушительная тишина. При виде пустой нити без камня у колдуна вытянулось лицо.

— И когда это произошло? — тихо спросил он.

— Недавно, — призналась Настя.

Она замялась в нерешительности, а потом, как на духу, поведала о пережитых злоключениях и потусторонней гостье. Правда, долго скрываемая от окружающих, рвалась наружу. Певица захлебывалась словами, торопилась. Она делила свой кошмар на двоих с мужчиной с понимающими черными глазами и боялась, что ее попросят остановиться. Настя так мечтала уполовинить тяжесть, приминавшую на душу. Когда мысли закончились, и рассказ оборвался, то девушке показалось, будто она говорила на одном дыхании, так сильно горели легкие.

— Я уверена, что причина, почему она меня преследует, спрятана в прошлом. Медленно я начинаю вспоминать, но не все. Всего вспомнить не могу.

После долгих размышлений Андрей, наконец, резюмировал:

— Похоже, амулет спас тебя от многих опасностей, и потому рассыпался. Скорее всего, ты могла погибнуть в инциденте с машиной. Камень треснул, защита исчезла, и у Киры появилась возможность приходить к тебе.

— Ты можешь сделать новый амулет?

Колдун с сожалением покачал головой.

— Жизнь меняется каждую минуту, Настя. Возможно, за то, что казалось важным еще неделю назад, ты бы отдала полцарства, а сегодня уже не заплатила бы и ломаного гроша. Внимание живых людей рассеянно на мелочи, они не видят или же просто не принимают настоящих причин, из-за чего стоит жить. Понимаешь, о чем я? Новый амулет не будет якорем, а всего лишь бестолковой побрякушкой. В отличие от живых, мертвые точно знают, почему бы хотели вернуться. Им ни к чему заниматься самообманом.

— И что теперь? Я должна сложить руки и ждать, когда она меня выкинет из собственного тела? — в отчаянье воскликнула Настя. — Я, конечно, не мастер во всех этих экзорцизских штуках, но мне кажется, что однажды я просто-напросто не смогу проснуться!

— У Киры есть только два варианта, как завладеть твоим телом окончательно. Ты должна или дать добровольное согласие, или же она должна убить тебя. Она не пойдет на такой риск, как убийство.

— А если пойдет?

— Я могу попытаться поговорить с ней, — предложил Андрей.

— Поговорить? — Певица вопросительно изогнула брови.

Но мужчина уже отвернулся к окну, словно потеряв интерес к разговору. Его лицо выглядело сосредоточенным, взгляд рассеялся, обратился в пустоту. Время шло, но колдун не двигался, не мигал, точно превратился в статую. Настя оцепенела, боясь пошевелиться. Она внимательно следила за изменениями в мужчине. Казалось, что его грудь перестала подниматься — он как будто не дышал. Зрачки расширились, заполнив радужку. Девушка бросила быстрый взгляд на руку, лежавшую на крышке стола, да так и не сумела отвести глаз. Ногти стремительно синели, а на пальцах проявились узлы, словно бы рука принадлежала страдающему артритом старику. Боясь дышать, обмирающая от страха девушка осторожно дотронулась до мужского запястья. Кожа колдуна была мертвенно холодной, как у трупа.

— Ее нет, — поворачиваясь к Насте, вдруг произнес мужчина. Девушка резко одернула руку.

— Ты о Кире?

— Да. Я чувствую мертвых людей, но не эту женщину. — Андрей нахмурился и снова прислушался к своим внутренним ощущениям, а потом заключил: — Она как будто исчезла.

— Может это означать, что она отказывается идти на разговор? — забеспокоилась Настя. — Ведь убить призрак не может?

— Да, но он может подвести к убийственной неосторожности…

Доля правды в его словах была. Если припомнить, несчастья, случившиеся с певицей после комы, иначе как безрассудством не назовешь. Ведь убегать ночью из безопасного родительского дома было, по меньшей мере, глупо, да и на склад с красками вошел бы лишь аллергик-самоубийца.

— Я не специалист в ритуалах, но постараюсь что-то узнать и…

Андрей осекся на полуслове и, меняясь в лице, уставился на что-то за Настиным плечом. Девушка почувствовала, как от страха, на затылке зашевелились волосы. Она быстро оглянулась, но никого не обнаружила — только собственное отражение в зеркале посудного шкафа, видное сквозь ряды хрустальных бокалов. Однако в теплой комнате вдруг заметно похолодало, как будто кто-то открыл входную дверь.

— Она здесь? — догадалась Настя и с напряжением вцепилась в сумку на коленях. — Кира здесь?!

Колдун медленно кивнул, перевел взгляд на собеседницу и тихо произнес:

— Я не догадывался.

Вдруг на одну сумасшедшую минуту певице почудилось, что он обращался к невидимой гостье с того света, стоявшей за ее плечом.

Гостья выходила во двор в растрепанных чувствах. Молодой ведун пообещал заставить потустороннюю ненавистницу отступить. Настя искренне хотела верить, что уехавший из большого города колдун Андрей сможет починить ее жизнь.