Потерянная душа

ГЛАВА 8. ПОГРОМ.

Офис Артемия отличался подчеркнутым вкусом: ничего дешевого, простого или лишнего. Одна стена была завешена фотографиями Настасьи, дизайнами обложек ее же синглов и альбомов. На другой — красовались портреты самого продюсера в компании знаменитостей: певцов, политиков и светских тусовщиков, часто мелькавших на страницах глянцевых журналов.

— Пафосно, — пробормотала Настя, входя в офис через стеклянную дверь с наклейкой-названием конторы.

— Ты еще его кабинет не видела, — хмуро отозвалась старшая сестра.

С самого утра она находилась на взводе и походила на сжатую пружину — была готова распрямиться и больно ударить по пальцам от любого касания. Свою подопечную и ее личную помощницу продюсер пригласил на встречу через секретаря. Катя это считала недвусмысленным намеком, что певица, сорвавшая рабочее расписание, находилась по уши в неприятностях.

Секретарь как раз восседала за стойкой рецепции — ухоженная, напомаженная барышня с перманентно высветленными волосами и в дизайнерском платье. По наблюдению Насти, девушка отлично вписывалась в интерьер. В приемной разрывались телефоны, но, не обращая внимания ни на звонки, ни двух визитерш, блондинка продолжала что-то с азартом печатать в компьютере.

— Опять секретаршу поменял, — проворчала Катя себе под нос.

Соловей старшая многозначительно покашляла в кулак, стараясь привлечь внимание работницы. Та недовольно оторвала взор от монитора и сфокусировалась на Насте. Чтобы узнать певицу, перекрасившую волосы в темный цвет, ей понадобилось некоторое время.

— Ой! — глубокомысленно произнесла она. — Это же вы!

— Привет, — та скривила губы, изображая улыбку.

— Я вас узнала!

— Прекрасно.

— А можно автограф? — Схватив со стола ручку и ядовито-зеленые стикеры, она протянула их певице. — Пожалуйста! Моя бабушка — ваша фанатка!

Переводя изумленный взгляд со стикеров на безмятежное лицо секретарши, Настасья ошарашено выдавила:

— Какая прелесть…

— Отвратительно! — возмущенно пробурчала Катя.

Судя по всему, она тоже подумала, что, выбирая секретаря на рецепцию, продюсер отталкивался исключительно от того, насколько успешно претендентка сливается с окружающей обстановкой или же подчеркивает роскошность офиса. Наверное, во время собеседования заставлял соискательниц усаживаться за рецепцию и, как художник, придирчиво разглядывал полученную экспозицию со стороны.

Удивляясь собственной терпимости к чужой глупости, Настя взяла протянутые листочки и пробормотала:— Я просто обязана осчастливить всех бабушек мира.

Поставив быстрый росчерк, она протянула бумажки секретарше.

— Спасибо, — блондинка забрала стикеры, с любовью посмотрела на автограф, а потом принялась что-то немедленно печатать в компьютере — судя по всему, делиться с друзьями в соцсетях, что желает за сходную цену продать автограф Анастасии Соловей.

— Зачем церемонии? Можете не предупреждать о нашем приходе, — разозлилась Катя. Она развернулась и решительным шагом направилась по устеленному ковровым покрытием коридору к закрытой двери, вероятно, ведущей в кабинет продюсера.

— Это же надо додуматься — взять у тебя автограф! — цедила женщина сквозь зубы.

— Зато она быстро печатает, — с юмором заметила Настасья, следуя за сестрой.

— Лучше бы она с такой скоростью приносила кофе!

— Ой, Анастасия, постойте! — раздался оклик секретарши.

Повернувшись, та вопросительно изогнула брови:

— Что-то не так?

— Я хотела вашу сценическую подпись, а не обычную! — пояснила блондинка с обиженной интонацией в голосе.

— Сценическую? — сморщилась Настя, не понимая, о чем толкует девица.

В этот момент раскрылась дверь в кабинет, и появился продюсер. Выглядел он заполошенным.

— Приехали? — пробормотал он и, выгнув в коридор, крикнул на весь офис: — Милочка, сделайте нам три кофе без молока и, пожалуйста, отвечайте на телефон, когда я звоню!

Сестры вошли внутрь, и у Настасьи едва не отпала челюсть. Казалась, что кабинет принадлежал сбрендившему на почве Нежной Соловушки фанату. Отовсюду гостей встречал задумчивый взгляд певицы. Ее портреты висели на стене. Из угла смотрела картонная фигура Насти в образе ангела, вероятно, заказанная для какой-нибудь рекламной акции. На этажерке стояли музыкальные награды, и спрятанные под стекло платиновые и золотые диски с именем Анастасии. Однако, создавая подобный интерьер, продюсер демонстрировал исключительно свои, а не Настины, успехи.

— Присаживайтесь. — Внимательный хозяин указал девушкам на зону для гостей — черные кожаные диваны. — Не узнаешь мой кабинет, Настасья?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Твоя «милочка» выпрыгнула в приемную из анекдотов про блондинок! — проворчала Катерина, присев на диван. — Она взяла у Насти автограф!

— Автограф? — недоверчиво переспросил Артемий.

— Для бабушки, — подтвердила та, устраиваясь рядом с сестрой. — О чем вы хотели поговорить? Не томите, а то у Катерины скоро начнется нервный тик.

Она нарочито не смотрела в сторону сестры, состроившей оскорбленный вид. Еще в машине между девушками случился спор, ведь, в отличие от личной помощницы, певица сохраняла исполинское спокойствие.

— Нам надо поговорить о твоих планах на будущее, — продюсер выбрал интонации, которые обычно использовали отцы, когда вразумляли загулявших выпускниц готовиться к экзаменам.

— В моих планах полугодовой отпуск, — безапелляционно заявила певица.

— Настя, мы это еще не обсуждали! — испугалась Катя, бросив на Артемия испуганный взгляд.

— Именно этим мы сейчас и занимаемся, — спокойно заметила Настя.

Однако продюсер не успел и рта раскрыть, как в кабинет, пятясь спиной, вошла секретарша с подносом в руках. Определенно, девица начинала всех раздражать.

— Кофе, как вы и просили, — объявила она. Насте пришло в голову, что, наверное, блондинка неплохо бы смотрелась на сцене какого-нибудь третьесортного театра, выдавая в спектаклях коронную фразу: «Кушать подано, господа!» Может, она действительно попала в приемную продюсера прямо с провинциальных подмостков?

При появлении лишних ушей разговор прекратился, даже не начавшись. Блондинка расставила чашки и уже собралась выйти, как вдруг опомнилась:

— Артемий Львович, вам же из студии звонили! Сказали, что диск Анастасии уже готов.

У продюсера вдруг сделалось странное лицо, и нервно задергался мускул.

— Спасибо, — произнес он, и от голоса веяло буквально арктическим холодом. Секретарша удалилась, и Катя, вероятно, едва дождавшаяся ухода недалекой работницы, спросила:

— О каком диске идет речь?

— Перед комой мы с Настей обсуждали, что было бы неплохо выпустить сингл, так сказать, разогреть публику перед новым альбомом. — Объяснение Артемия звучало вполне логично.

— И когда ты собирался нам напомнить об этом диске? — вкрадчиво уточнила личная помощница певицы. — Или ты не собирался?

— Настасья должна была сказать. — Самым бессовестным образом он попытался переложить ответственность на плечи человека, потерявшего память.

— Ты издеваешься надо мной? — окончательно разъярилась Катерина. — Если ты не помнишь условия контракта…

Настасья не желала участвовать в споре, все равно не помнила подробностей. Она мысленно уменьшила звук, отчего голоса скандалистов отошли на второй план, и принялась исподтишка разглядывать обстановку кабинета. В окружении собственных изображений певица чувствовала приближение клаустрофобии. Она начала бояться своих фотографий и отражений в зеркале. Настя не знала, кого именно увидит в следующий момент, и не улыбнется ли неожиданно оживший снимок жутковатой улыбкой, как показывали в страшных фильмах.

Перед мысленным взором снова и снова возникал двойник, испарившийся в тупике. Невольно в голову приходила абсурдная мысль, что после пробуждения от комы ее преследовал потусторонний мир, воплощая все киношные ужасы в реальность!

Вырывая девушку из мрачных раздумий, в ее руках тренькнул принявший сообщение мобильный телефон. Певица проверила номер, появившийся на экране, но он оказался незнакомым. Нахмурившись, Настя нажала на кнопку, открывая послание.

«Исчезни, как исчезла я! Убирайся в ад!!»

Вскрикнув, девушка отбросила от себя аппарат, словно тот кусался. Телефон отлетел на столик и расколотил чашку с кофе. В разные стороны прыснули фарфоровые осколки и горячая коричневатая жидкость. На стеклянной столешнице разлилась лужа. Несколько темных капель попало на юбку Катерины, моментально расползшись некрасивыми кляксами.

Изумленные поступком певицы, старшая сестра и продюсер вытаращились на разбитую чашку. Ошеломленная Настя, пытаясь подавить дрожь, вжалась в спинку дивана.

— Телефон… — кивнула она в ответ на озадаченные взгляды.

— Что с телефоном? — нахмурился Артемий. Он делал вид, что не покороблен поведением подопечной, но во взгляде все равно промелькнула жалость, с какой обычно смотрят на безумцев.

— Давай посмотрю, — предложила Катерина, начинавшая привыкать к странностям младшей сестры. Двумя пальцами она подняла аппарат и стряхнула капли кофе. Потыкав в экран, женщина проверила сообщение и резюмировала: — Не пойму, что тебя напугало. Посмотри сама.

Настя замотала головой и скрестила руки на груди, отказываясь прикасаться к аппарату. Догадываясь, что со стороны ее поведение выглядит более чем удивительным, девушка постаралась подавить страх, побеждавший любой здравый смысл. С опаской, словно могла ослепнуть, она заглянула в экран мобильника.

Действительно страшная угроза исчезла, вместо нее светилось коротенькое нейтральное сообщение:

«Нужно увидеться — я все выяснил».

Хотя отправитель не удосужился подписаться, Настасья догадалась, что послание отправил ее сосед-репортер.

— Я вдруг поняла, что мне надо позвонить, — быстро произнесла она, жестом ловкого фокусника выхватывая у сестры телефон. — Я отлучусь, если вы не против.

Вероятно, и продюсер, и Катерина были ошеломлены перепадами настроения у подопечной, а потому побоялись возражать. Настасья вышла из кабинета под сконфуженное молчание и аккуратно прикрыла дверь.

Страх, только-только сдавливавший горло, теперь переместился в живот и завязал тугим узлом внутренности. Девушка боялась, что прямо сейчас получит подтверждение своей безумной теории.

Ярослав назначил встречу в своем любимом ресторане. Он специально выбрал время в середине дня, когда заканчивались обеды, и народ расходился по офисам. Зал пустел, места освобождались, и утихал беспрерывный гул разговоров.

Мужчина занял столик, спрятанный от лишних глаз в нише — посчитал, что в укромном уголке Анастасия почувствует себя свободнее, нежели на виду у остальных посетителей. Он сделал специальный заказ на рагу из зеленых овощей и индейку — в статье о диете аллергиков было написано, что индейка разрешена даже младенцам.

И тут в кармане затрезвонил молчавший, страшно сказать, целые полчаса мобильный телефон. Проверив номер, мужчина поморщился — звонила его личная помощница, девица настойчивая, одна из тех, кто будет звонить, пока у абонента не иссякнет терпение или заряд батареи.

— Да? — раздосадовано ответил он… и провалился с головой в работу. В конце концов, Ярослав поймал себя на том, что совершенно потерял счет времени. У него затекла шея — приходилось плечом прижимать мобильник к уху, и закончились чистые салфетки, на которых он, забыв в офисе рабочий блокнот, делал пометки.

Мужчина поднял голову, но вдруг обнаружил, что Анастасия уже пришла и с нарочито задумчивым видом изучает меню. Она была прекрасна: немного заполошена, чуточку растрепана. Удивительно, как Настя умела приковывать мужской взгляд.

Ярослав отнял телефон от уха. В динамике продолжал тарабанить голос привязчивого собеседника, желавшего обсудить цветопередачу обложки следующего номера, но Ярослав точно бы погрузился в транс из-за близости хорошенькой девушки. Хотел бы он осторожно, едва касаясь, провести кончиками пальцев по линии губ, расправить складочку между нахмуренных бровей…

Впервые в жизни Ярослав совершил неслыханную вещь: не заботясь о том, что про него подумает собеседник, прервал телефонные переговоры и на полуслове отключил соединение.

— Я выгляжу смешно? — спросила девушка, не поднимая глаз от ресторанного меню.

— Нет. Ты выглядишь чудесно.

— Тогда почему ты улыбаешься? — Настя сердито глянула поверх папки и уточнила с требовательными интонациями: — Ты уже сделал для меня заказ?

Мужчина кивнул и, сбросив вызов перезванивающего коллеги, переключил аппарат на автоответчик.

— Тогда попроси, чтобы еще принесли яблочный сок, — велела девушка и, захлопнув меню, отложила на край стола.

— Почему ты не спросишь, что я заказал? — полюбопытствовал Ярослав, жестом подзывая официанта.

Она пожала плечами и бросила как будто небрежно:

— Я тебе доверяю.

Пришел официант с подносом. Ставя перед певицей тарелку с едой, молодой человек произнес:

— Ваше блюдо, Анастасия.

— Спасибо. — Она натянуто улыбнулась.

Когда тарелки были расставлены, и официант удалился, то девушка заговорщицки пробормотала:

— Терпеть не могу, когда меня узнают в ресторанах. Теперь придется оставлять неоправданно большие чаевые, чтобы не выглядеть скупердяйкой.

Отношение певицы к собственной известности забавляло.

— Ты действительно рассуждаешь как скупердяйка, — иронично заметил мужчина. Даже под пушкой он бы не признался, как сильно ему польстило, что официант узнал его спутницу.

— Я такая и есть! — Настасья блеснула открытой улыбкой, вспыхнувшей в глазах и озарившей лицо.

И вдруг у Ярослава подозрительно кольнуло в груди. Сердце заухало с частотой отбойного молотка, а пульс забился, как в истерике. Мир вокруг потемнел и стремительно сузился до фигуры девочки, сидевшей напротив. Она что-то сказала, но голос точно бы проникал сквозь вату.

Павлов вдруг почувствовал приближение паники. Черт побери, он и не думал, что у него так не вовремя могут случиться проблемы с сердцем! Почему оно так грохотало? Видимо, что-то непоправимо сломалось в здоровом организме и стоило прямо сейчас, не медля, попросить услужливого официанта принести валидол. Или что там еще принимают сердечники?

В замешательстве он расслабил узел галстука.

— Ярослав, с тобой все в порядке? — обеспокоилась Настя, откладывая нож с вилкой, и протянула мужчине стакан с водой.

Сделав жадный глоток, мужчин стряхнул с себя наваждение. Сердце снова стучало ровно.

— Что ты спросила?

— Так что ты узнал о той женщине, Кире Красновой? — терпеливо повторила Настасья. — Почему не захотел рассказать по телефону? Или ты поставил целью закормить меня до смерти?

— Учитывая, какая ты худенькая, то я был бы не против тебя подкормить, — стараясь не выглядеть ослом, Ярослав воспользовался привычной уловкой и принялся бессовестно флиртовать. Он хотел выиграть время, чтобы привести мысли в порядок. Ведь разговор о женщине с фотографии стоило начинать с ясной головой — гонец, несущий дурные вести, обязан тщательно подбирать слова.

— И все-таки?

— Кто эта женщина для тебя? — уклончиво спросил Ярослав. Вдруг он заметил, как Настасья принялась расковыривать на пальце заусенец.

— Она спасла меня, когда я была ребенком. — Настя быстро отпила сок. — Скажи, дата рождения оказалась верной?

Павлов кивнул.

— Я не помню, кто эта женщина для меня, но поставила дату ее рождения на кодовый замок. Помнишь, когда он у меня не открылся? — Настя вдруг затараторила, по какой-то причине разговор превратил ее комок нервов. — Я ничего не могу вспомнить, понимаешь? Но, кажется, мы были близки, а потом я ее чем-то сильно обидела и теперь…

Поток слов резко иссяк, и она в замешательстве замолчала.

— Что теперь? — осторожно спросил Ярослав.

В душе вдруг нехорошо царапнуло. Он знал ответ и вовсе не был уверен, что готов его услышать — этот ответ означал появление в его жизни тех самых паршивых сложностей, которых мужчина так тщательно избегал в общении с людьми. Но кто, вообще, гарантировал, что отношения с Анастасией Соловей окажутся простыми?

— Я думаю, что она меня преследует, — глядя глаза в глаза, произнесла Настя именно то, что так сильно боялся услышать визави.

— Настя… — Ярослав протянул руку через стол и мягко сжал тонкие пальчики девушки, оказавшиеся ледяными — он больше не мог следить за тем, как она, не замечая, до крови раздирала ногтем кожу. — Кира Краснова не может тебя преследовать — она погибла в прошлом августе.

С лица Настасьи сошли краски, в глазах появилось странное затравленное выражение. И тогда мужчина понял этот необъяснимый, казалось бы, иррациональный страх: панику среди ночи, зажженный в комнатах свет, метания по торговому центру, точно бы девушка догоняла кого-то, видимого только ей одной. Анастасия считала, что ее преследует мертвый человек!

— Ты подозревала, что она умерла, — заключил Павлов.

— Умоляю, не смотри на меня с этим взглядом! — тихо произнесла Настя.

— Каким взглядом?

— Взглядом «да она, похоже, рехнулась». Я не схожу с ума!

— Я знаю, — соврал он.

Настя тонко чувствовала фальшь. Она попыталась убрать руку, но мужчина покрепче сжал ладошку и отрицательно покачал головой, давая понять, что ни за что не выпустит ее руки.

— Она меня мучает… — голос девушки вдруг стал ломким. Она отпустила голову, словно нашкодившая школьница перед строгим учителем. Вероятно, Настасья пыталась сдержать слезы.

— Я тебе верю, — снова солгал Ярослав, не отрывая взгляда от темноволосой макушки.

Что-то у него внутри сопротивлялось горькой правде. Но при любых обстоятельствах и жизненных ситуациях он собирался держать Настю за руку, и не давать девичьему сознанию померкнуть. Ярослав искренне верил, что если сможет удержать ее, показать, что в реальности лучше, чем в фантазиях, то она останется рядом с ним, не ускользнет в мир без проблем, где царят вечные яркие краски.

Однако… какая чудовищная несправедливость, что реальность всегда уступает ярким фантазиям!

Она сидит на полу и прикрывает голову руками. Он стоит над ней. Он нечеловечески взбешен. Она видит его сжатые в кулаки руки. Кажется, что еще мгновение — он ударит ее со всей силы. Разобьет нос или губы, а, может быть, просто опрокинет.

Ревность — наркотик, к которому наступает привыкание с первой дозы.

— Пожалуйста, уйди из моего дома, — просит она.

Ее голос слаб, но в нем нет страха. Однажды она прочла, что звери чувствуют страх — он распаляет их ярость, заставляет нападать на слабую жертву. Мужчина, стоящий над ней, напоминает дикого зверя. Он крепко сидит на этом самом опасном наркотике — ревности.

— Что ты со мной делаешь? — кричит он. — Разве ты не видишь, как сильно я тебя люблю?! Зачем ты это со мной делаешь?!

Он хватает ее за подбородок и заставляет поднять голову. Больно и мерзко. Она не видит его лица — зажмуривается так сильно, что перед глазами плывут радужные круги.

— Отпусти, мне больно.— Да пошла ты! — вопит он, ослепленный ревностью. Его ярость требует выхода. Он начинает крушить мебель. В стену летит табуретка и с оглушительным грохотом разваливается на части. Переворачивается стол, сыплются чашки, брызгают в разные стороны стеклянные осколки.

Она чувствует, как что-то острое царапает запястье и почти с удивлением обнаруживает, что кожа на руке рассечена. Из пореза проявляется кровь, неестественно яркая, словно ненастоящая

В голову вдруг приходит несвоевременная мысль, что теперь придется поменять адрес. И лучше бы ей переехать куда-нибудь на необитаемый остров, вряд ли очередные соседи станут терпеть среди ночи дьявольский вертеп. Она сама не стала бы терпеть.

Породистое слово «ревность» камуфлирует ярость и злость! Оно пробуждает ощущение безнаказанности, рушит внутренние барьеры, а, в конце концов, отключает разум и стирает в человеке человеческие черты.

Мужчина, который раньше верил в то, что добро побеждает зло, а дождь — это всего лишь ширма для солнца, крушит ее дом. Как ни странно, ей совершенно не страшно. Она просто хочет, чтобы его злость иссякла. Когда он уйдет, то она, наконец, сможет лечь спать — ведь сейчас середина ночи.

Его все время преследуют приступы ревности. Эмоции превращают его в монстра, но когда гнев иссякнет, то проснется невыносимое чувство вины. Он опять станет рыдать, посыпать голову пеплом, на коленях просить прощение. Грозить, что покончит с собой, теперь — на самом деле.

Такое уже было.Это только в первый раз страшно видеть, как человек превращается в зверя и сходит с ума. Страх проходит с опытом…

Настя резко открыла глаза, словно кто-то толкнул ее, заставляя очнуться от сна-воспоминания. Девушка не сразу поняла, что находится в своей спальне. Она тут же схватилась за руку, почти уверенная, что из пореза течет кровь, но на запястье, конечно же, не было никаких ран. Чувства, вынесенные из сна, казались настолько реальными, что в ушах Настасьи до сих пор стоял грохот ломаемой мебели и вопли того человека.

В комнате горел ночник, за окном разливалась темнота. Стряхивая последние капли видения из прошлого, певица села на кровати и растерла лицо ладонями. Девушка потянулась за стаканом с водой и замерла — из-под двери в спальню пробивалась полоска света, хотя Настасья точно помнила, что выключала в коридоре лампы.

По спине пробежал холодок. Первым порывом было закрыться с головой одеялом, свернуться комочком и притворится невидимкой. Конечно, подобное ребячество никак не умаляло страха. Стараясь не поддаваться панике, девушка слезла с кровати. Для защиты снова пришлось взять статуэтку — награду Настасьи, как лучшей певицы прошлого года.

Девушка искренне пожалела, что не попросила взаймы у соседа бейсбольную биту. Вряд ли она ему была особенно нужна, учитывая спортивное телосложение и рост, а вот хрупкой миниатюрной певице явно бы пригодилась. Может быть, Настасья и не сумела бы ударить очень сильно, но, по крайней мере, выглядела бы менее абсурдно, чем с занесенной для удара статуэткой с именной табличкой, способной отпечататься на лбу гипотетического грабителя

Осторожно приоткрыв дверь, девушка сквозь щелку проверила коридор. Он оказался пуст. Крадучись, Настя прошла по направлению к гостиной, стараясь держаться поближе к стене.

Она добралась до большой комнаты… и замерла, как громом пораженная. Руки сами собой опустились. Статуэтка хлопнулась под ноги и хрустнула, теряя какую-то деталь.

Квартира лежала в руинах. Из рассыпанного мелким крошевом стеклянного столика высовывалась бронзовая статуэтка. Из разрезанных диванных подушек торчали пружины и клоки поролона. Нож — орудие пыток дивана — валялся тут же. Телевизор сверзили пол, и на темном экране разбегалась путина трещин. Везде были рассыпаны музыкальные диски, разодраны книги. Шипели колонки перевернутой стереосистемы.

Ошеломленная из-за погрома, Настя осторожно прошла в кухню. Неизвестный вандал постарался и здесь: разбил посуду, вывернул содержимое кухонных ящиков. Выпотрошил холодильник: выбросил продукты, разбил яйца, разлил молоко.

Тяжело вздохнув, девушка закрыла холодильник и, вскрикнув, отшатнулась. На белой дверце была оставлена запись красным маркером:

«Катись обратно в ад!»

— Этого не может быть… — пробормотала Настасья, пятясь спиной. — Это все не по-настоящему!

Она уперлась поясницей в барную стойку, испуганно повернулась и вдруг обнаружила надпись на припудренной белой мукой столешнице:

«Исчезни!»

Настя сунулась обратно в разоренную гостиную и, увидев очередное послание, оцепенела. Поперек стекла на панорамном окне неизвестный варвар написал красной губной помадой:

«Верни мне жизнь!»Казалось, что внутри девушки распрямилась пружина. Она опрометью ринулась вон из прихожей и босой вылетела на лестничную клетку. Плохо соображая, Настя в панике колотила в соседскую квартиру. Казалось, что ожидание, когда дверь откроется, длилось целую вечность. Наконец, щелкнул замок, и заспанный, растрепанный Ярослав появился на пороге.

— Настя? — щурясь от света, едва успел пробормотать сосед, как дрожавшая девушка бросилась к нему.

Ошеломленный натиском мужчина неловко поднял руки, позволяя соседке приникнуть всем телом: прижаться щекой к груди, вцепиться ледяными пальцами в футболку. Спустя долгую секунду он осторожно положил теплые ладони ей на талию.

— Все хорошо, — пробормотал он ей в макушку. — Не бойся. Я с тобой.

Когда ночь начала клониться к утру, Настасья с Ярославом вышли из комнаты охраны, где безрезультатно проверяли записи с камер, установленных в подъезде дома. В молчании они поднялись на тринадцатый этаж и, не сговариваясь, покосились на дверь Настиной квартиры.

Даже после долгой и тщательной проверки ночных записей, им ничего не удалось найти. Казалось, что никто не входил и не выходил из квартиры, кроме самой певицы, но на короткое время, всего на несколько минут, на лестничной клетке сам собой погас свет. Камеры ослепли, и никто бы не дал гарантий, что кромешная темнота не спрятала вандала, устроившего погром.

— Пойдем, — Ярослав положил теплую руку на спину девушки и подтолкнул на свою половину лестничной клетки.

Настя не сопротивлялась. Ее голова просто отказывалась анализировать все то, что произошло ночью. Сон, где тот человек в прошлом рушил ее дом, необъяснимым образом просочился в жизнь. И это пугало. Только Настасья до смерти устала от чувства страха.

Завернувшись в плед, она с ногами забралась на диван и маленькими глоточками отпивала чай. Горячий, очень сладкий напиток обжигал язык, но никак не прогонял холод, поселившийся внутри, в животе.

Из спальни вышел Ярослав. Наверняка, он бы никогда не признался, что вымотан, но осунувшееся лицо и круги под глазами говорили лучше любых слов.

— Я поменял простыни, так что… — Мужчина махнул рукой в сторону комнаты. Было заметно, как неуютно он чувствует себя в роли благодетеля.

— Я лучше лягу на диване.

— И напомнишь мне, что я на редкость паршивый хозяин? — усмехнулся он. — Нет уж, соседка, кровать — твоя.

— Спасибо.

Настя скинула плед и поднялась. Босые ноги защекотал длинный ворс ковра.

Мужчина не сел, скорее упал на диван и потер ладонью лоб, словно старался избавиться от какой-то зудящей мысли. Девушка бессильно следила за ним. Она знала, что должна уйти — Ярослав, наверняка, желал бы отдохнуть и от суматошной ночи, и от соседки, раз за разом вовлекавшей его в проблемы. Но еще Настя догадывалась, что не сможет заснуть.

— Одного не понимаю, — Павлов вперил в подругу пристальный взгляд, — почему ты не услышала, как твою квартиру рушат?

— Я приняла снотворное, но, похоже, переборщила с дозой, — призналась она. — Без него совершенно не смогу заснуть.

Видимо, у певицы сделался столь жалобный вид, что, вздохнув, Ярослав протянул руку и позвал:

— Иди сюда.

Настя не сопротивлялась. Устроившись рядом, обняла его руками, прижалась щекой к твердой груди, услышала, как ровно и веско бьется сердце. Стало уютно и спокойно, точно бы она заняла свое место, а не место другой женщины, рыжеволосой хищницы. Неожиданно девушка припомнила героя из книги, считавшего, что он составляет с любимой отличный союз — женщина превосходно умещалась у него «подмышкой», когда на диване сворачивалась клубком и прижималась к его боку. Если бы в жизни пары имели подобные мерила, то Ярослав с Настей являлись бы идеальными возлюбленными.

— Я кое-что начинаю вспоминать, — задумчиво произнесла она.

— Это здорово, — рассеянно пробормотал сосед. Сам того не замечая, он пальцем чертил на спине девушки круги, и внутри Настасья замирала от этой легкой, словно касание пера, ласки.

— Одного человека, в которого была влюблена до комы…

Неожиданно мужчина напрягся, рука замерла в воздухе. Секунда — и он снова расслабился, горячая ладонь легла на талию Насти.

— Я вспомнила, что он крушил мою прошлую квартиру, а когда проснулась, то обнаружила погром.

Настя подняла голову и посмотрела в уставшее лицо соседа.

— Ты думаешь, что стала предсказывать будущее? — Ярослав усмехнулся и скосил глаза в сторону девчонки.

— Я думаю, что в моей жизни происходит что-то необъяснимое, и пока я не понимаю, как эти вещи друг с другом связаны.— Ты опять о мистике! — догадался мужчина, и по интонации стало ясно, что он рассердился. Вероятно, его возмутила сама мысль, что в погроме квартиры могут быть виновны потусторонние силы или мертвая женщина.

— А что мне еще думать? Ты сам видел надписи на окне и на холодильнике. Она как будто требует освободить ей место! — Настя подняла голову и заглянула в лицо собеседника.

— Чтобы устроить такой хаос, в котором сейчас находится твоя квартира, или оставить хотя бы одну надпись, у призрака должны быть, как минимум, человеческие руки! Мне кажется, что кто-то просто пытается тебя запугать и создает иллюзию о мертвой подруге! Возможно, это тот самый тип, в которого ты была… — Он запнулся, как будто бы не хотел допускать в разговор слово «любовь», и исправился: — который оставил запись в книге Шекспира.

С долгую минуту они смотрели глаза в глаза, и Настя взвешивала вполне справедливые предположения мужчины.

— Я не знаю, что думать, — призналась она. — Я должна вспомнить. Мне кажется, что правда скрыта в воспоминаниях.

Пострадавшая была согласна с соседом, что квартиру громил вандал, ненавидящий Нежную Соловушку. Но Ярослав, как любой здравомыслящий человек, скептически относился к мистике и даже не допускал мысли, неотступно преследующей Настасью. Она считала, что тот самый ненавистник мог быть одержим духом женщины, желавшей занять место певицы, отобрать ее жизнь со всеми радостями и огорчениями. Возможно, таким образом, Кира Краснова требовала вернуть долг? Ведь после спасения из-подо льда Настя Соловей задолжала ей целую жизнь.

Спустя некоторое время, чтобы дать заботливому хозяину хотя бы немного отдохнуть перед долгим рабочим днем, Настя притворилась спящей. Однако, перенеся девушку на кровать, Ярослав подложил под спину подушки и уселся рядом. До самого утра мужчина не сомкнул глаз — следил за гостей. Наверняка, он догадывался, что Настасья вовсе не спит.