Позволь мне любить тебя

Глава двадцать вторая

Мария

Стол в столовой был заставлен тарелками и блюдами, и все пахло просто потрясающе. Не то чтобы я могла поставить себе в заслугу что-то, кроме салата. Я была уверена, что миссис Коста не доверяет моим кулинарным способностям.

Я почувствовала за спиной тепло тела и закрыла глаза, поняв, что это Энцо. Он обхватил меня за талию и притянул к себе, положив подбородок мне на макушку.

— Ты в порядке?

Я не была уверена, сколько времени у нас есть наедине, прежде чем все присоединятся к нам, поэтому поделилась своими мыслями, спровоцированными вином.

— Твоя мама меня ненавидит.

— Ничего подобного. Она тебя любит. — Он поспешил опровергнуть, но его не было на кухне в то время, когда его мама допрашивала меня с пристрастием, а я чуть было не поддалась давлению и не рассказала о настоящей причине нашего пребывания в Нью-Йорке.

— Все, что я знаю, это то, что она не хочет, чтобы мы были вместе. — Не то чтобы она так сказала, но ощущение было именно такое.

Он развернул меня и обнял за щеки.

— Она не хочет, чтобы я был с тобой, вот в чем дело. Ты — Романо, помнишь? Мои родители обещали защищать тебя и Наталью. Вот и все. И она думает, что я разобью тебе сердце. — На его лбу пролегли тревожные морщины, и он нахмурился. — Моя сестра думает также.

— Она сказала тебе это? — Я удивленно подняла брови.

Он отпустил меня и отступил назад, его глаза устремились на вход, как бы проверяя, нет ли там кого-то.

— Я приходил к тебе раньше и подслушал ее разговор с тобой. Она думает, что я ее не люблю.

Не успела я ответить, как в комнату вошли Изабелла и ее парень, а также миссис Коста.

— Похоже, твой отец задержится. Он сказал, чтобы мы начинали без него.

Энцо испустил глубокий, хриплый вздох. Должно быть, ему не терпелось поговорить с отцом и сообщить ему о том, что происходит. Учитывая прошлое его отца, возможно, он мог бы помочь.

— Это Пабло, — представила его Изабелла, и Пабло шагнул вперед, слишком долго любуясь моим платьем, и не успела я опомниться, как Энцо обошел меня, закрывая обзор на парня Изабеллы.

— Твои уши — не единственное, что ты рискуешь потерять, — резко предупредил Энцо, и Изабелла схватила Пабло за руку.

— Он художник. Он просто любуется красотой, а Мария выглядит потрясающе. — Оправдания Изабеллы не произвели на Энцо никакого впечатления, поэтому я подошла к нему и легонько подтолкнула Энцо, надеясь переключить его внимание.

— Моя девочка права. — Пабло улыбнулся. — Она понимающая женщина. Я постоянно рисую обнаженных женщин. Это просто искусство. — Он раскрыл ладони, а его взгляд снова медленно прошелся по моему телу. — Я бы с удовольствием…

— Если ты скажешь, что хочешь нарисовать Марию, я убью тебя на хрен, — заметил Энцо низким, режущим слух голосом.

— Энцо, — огрызнулась Изабелла. — Серьезно? Почему ты должен быть таким козлом? — Она отпустила Пабло и вышла из столовой, а их мама подняла руку, вероятно, давая указание Энцо не следовать за ней. Не то чтобы Энцо собирался оставить меня наедине с Пабло.

Мама Изабеллы пошла за ней, а плечи Пабло опустились, лишившись поддержки его девушки, и он отступил назад — прямо в стену из трех других устрашающих мужчин.

Повернувшись, Пабло увидел Константина, Алессандро и Хадсона.

— Что случилось? — первым спросил Хадсон и повернул голову, обратив внимание на то, куда побежала Изабелла.

Я провела пальцами вверх и вниз по спине Энцо, надеясь успокоить его. Он был напряжен по многим причинам, и художник рисковал вот-вот принять на себя всю тяжесть его гнева.

— Он хочет нарисовать Марию голой, — сказал Энцо, когда Пабло повернулся к нему лицом.

— Я нарисую вас обоих. Мне все равно. Красивое тело — это красивое тело. — Тон Пабло теперь граничил с паникой. — Твоей сестре не хватает изгибов. Сверху тоже не очень, если вы понимаете, о чем я. — Он протянул ладони, опустив глаза на мою грудь, как будто собирался дотронуться до меня. Этот человек был сумасшедшим?

И это заставило Энцо сорваться с места. Он протянул руку и обхватил горло Пабло.

— Отпусти его, — резко приказал Константин, Алессандро и Хадсону пришлось оттаскивать Энцо от Пабло, чтобы заставить его послушаться.

— Ты не можешь душить каждого мужчину, который на меня смотрит, — напомнила я Энцо, а затем посмотрела на Пабло, который держался за горло. — Но ты — тот еще засранец. Изабелла заслуживает лучшего. — Я шагнула вперед. — Итак, — начала я, почти рыча, во мне вдруг проснулись защитные инстинкты, — если ты не хочешь, чтобы эти парни убили тебя во сне сегодня ночью, я предлагаю тебе извиниться перед Изабеллой и уйти.

Пабло отступил назад, столкнувшись с Алессандро, который издал какое-то нелепое, но милое рычание, а затем Пабло удрал за Изабеллой.

Энцо закружил меня, явно не заботясь о том, что мы не одни, и прижал к своей груди. Его брови сдвинулись, когда он взял меня за руки.

— То, что ты сказала… это было чертовски сексуально. — Затем он наклонился вперед и впился в мои губы обжигающим поцелуем.

Но через несколько секунд его мать прервала нас.

— Лоренцо Коста, что ты себе позволяешь?

Энцо не спешил отрывать свои губы от моих, а затем отпустил мои руки и повернулся к ней лицом.

— С Иззи все в порядке? — спросил он, игнорируя вопрос матери, и я поняла, что цвет моих щек должен соответствовать моему платью.

— Я очень сомневаюсь в этом, поскольку, судя по всему, Пабло грозится порвать с ней из-за ее сумасшедшей семьи. — Она подняла руки вверх и начала кричать на него по-итальянски.

Хадсон посмотрел на меня и пожал плечами, а о… Хадсон. Меня осенило, что мы так и не поздоровались, а ведь в последний раз мы виделись в его офисе, где обменивались шутками шесть лет назад, прежде чем Энцо выгнал его.

Он слегка кивнул в знак приветствия, как будто сам думал о том же, а затем наклонил голову в сторону, предлагая уйти, поскольку это, похоже, семейная ссора.

Мы вышли на балкон, расположенный рядом со столовой, и я увидела внизу двух охранников, обходящих территорию по периметру у воды.

— Ты помнишь меня? — спросила я Хадсона, когда он облокотился на перила, а его глаза устремились на покрытое облаками небо, скрывавшее последние лучи солнца, так как надвигалась ночь.

— Да. — Он посмотрел на меня через плечо. — Я также знаю, что ты — та женщина, из-за которой Энцо сходил с ума последние два года в Шарлотте.

— А сейчас? — усмехнулась я. — Почему мне кажется, что это предположение? Сомневаюсь, что Энцо кому-то такое расскажет. Не так ли?

— Это слова Константина. Но Энцо регулярно общается со своими братьями.

О. Я не был уверена, почему меня это удивило. Может быть, дело в том, что он никогда не говорил мне, что они разговаривают по душам, как я с Натальей.

— Сожалею о твоем бывшем. Я слышал, что он был причиной утреннего нападения. — Хадсон отпустил перила, полностью повернувшись ко мне лицом.

— Да, я до сих пор не могу понять, как к этому отнестись. Он отец моей дочери, но ты видел Энцо с Пабло только что… Я не знаю, что он сделает…

— Не сделает. Я уверен, что он хочет этого, — прервал он меня. — Но причинение вреда отцу твоей дочери повлияет на нее. А со слов Константина, Энцо любит эту девочку, как родную. Он никогда не сделает ничего, что причинит ей боль. Или тебе.

Мне хотелось верить ему. Но неужели он не видел, как быстро Энцо перешел все границы, чуть не задушив Пабло?

— Пабло заслужил это, — сказал Хадсон, и я начала подозревать, что меня действительно слишком легко прочесть. Может, у меня над головой табло с моими мыслями? — Пабло под чем-то. Летает высоко, как воздушный змей.

— Подожди, серьезно? Как ты это определил?

— Зрачки увеличенные и до глупости честные.

Точно. Ух ты.

— Значит, он не только медитировал в домике у бассейна.

— У Беллы ужасный вкус на мужчин.

— Белла, да? — Я с любопытством уставился на него. — Никогда не слышала, чтобы кто-то так ее называл.

Его губы поджались, как бы борясь с улыбкой, но вместо этого он пожал плечами.

— Знаешь, — начала я, не в силах остановиться, — мой шурин был единственным, кто называл мою сестру Талией. А теперь они женаты. Может быть…

— Это уже перебор, — перебил он, улыбаясь. — И нет, она слишком молода для меня. — Он провел пальцем по подбородку. — К тому же у меня нет желания умереть.

— Справедливо. — Я заглянула через французские двери в столовую, но там было пусто. Может быть, парни пошли к Изабелле, чтобы извиниться? Я сомневалась, что они ушли, чтобы помешать Пабло уехать. — Как ты познакомился с семьей Коста?

— Я переехал из Техаса в Нью-Йорк, когда мне было шестнадцать. В старших классах я познакомился с Константином, и мы подружились.

— Вы одного возраста? — Мне было трудно представить, что Хадсону больше сорока, но потом я вспомнила краткую хронологию событий, которой поделился Энцо, и решила, что в этом есть смысл.

— Да. Уже перевалило за сорок. Официально, — сказал он с непринужденной улыбкой.

— А с Бьянкой вы тоже были близки? — Я сразу же пожалела о своем вопросе, так как его губы сжались, он повернулся лицом к воде и вцепился в перила.

— Да, мы были друзьями. Последнее, что я помню о ней, это как она пыталась уговорить меня прийти на ее ежемесячную встречу книжного клуба. Почти уверен, что она действительно пыталась свести меня там с кем-то.

Я вспомнила бар Хадсона, вспомнила все книги в его кабинете.

— Верно, ты тоже любитель книг.

Он кивнул, не глядя на меня.

— Я должен был просто пойти в ее книжный клуб. Сделать ее счастливой, понимаешь? Вместо этого мое последнее воспоминание — что я разочаровал ее. Это чертовски удручающе.

Я не знала, как поступить в данный момент, но погладить его по спине или обнять мне показалось неуместным. Поэтому я прошептала:

— Постарайся сосредоточиться на хороших воспоминаниях. — Вау, это лучшее, что я могла сделать?

Список того, в чем я не разбиралась, все увеличивался. Я не умела рисовать. Писать. Играть. Остроумно шутить.

Я хорошая мама, пыталась я напомнить себе. Но неужели и в этом я провалилась?

— Да, конечно. Хорошие воспоминания. Я подумаю о них, — ровно ответил он.

И, черт возьми, я знала этот тон голоса. Холодный и отстраненный. Дружелюбный Хадсон исчез, и у меня возникло ощущение, что человек, от которого Энцо предупреждал меня держаться подальше шесть лет назад, потому что он мог только «трахаться, чтобы трахаться», вот-вот покажет свое лицо.

— Я лучше проверю их. — Он кивнул мне, а затем ушел, оставив меня одну на балконе, и я закатила глаза от того, какой бестактной могу быть в разговорах.

Я вздрогнула, когда легкий сентябрьский ветерок раздул мои волосы перед лицом, и провела ладонями по рукавам, чтобы согреться.

— Прости меня за это. — Я вздрогнула от глубокого голоса, раздавшегося позади меня, и медленно повернулась лицом к Энцо. Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Как Изабелла?

— Пабло уехал. Он порвал с ней, и теперь Иззи закрылась в своей комнате и не желает ни с кем из нас разговаривать. — Он покачал головой. — Хотя я не могу заставить себя сожалеть об этом. Он был чертовым идиотом.

— Ей просто нужно время и пространство. С ней все будет в порядке.

— Надеюсь на это. — Он положил другую руку мне на бедро. — Ты злишься на меня?

— За то, что ты повел себя как пещерный человек?

На его губах заиграла легкая улыбка.

— Это так называется? — Он схватил меня за задницу и сжал. — Думаю, я просто немного напряжен.

— О, да что ты говоришь? — Я просунула руки между нами и положила их ему на грудь. — Полагаю, ужин отменяется?

— Если ты не голодна, я подумал, что мы могли бы поговорить, прежде чем я уеду.

Я растерянно моргнула, отстраняясь от его слов.

— Куда ты уедешь?

— Пойдем в твою комнату. — Он протянул руку, и я нерешительно приняла ее, позволяя теплу его тела согреть меня, пока мы шли по балкону до спальни.

Там он запер французские двери и закрыл шторы от пола до потолка. Наверное, нам следовало сделать это раньше, когда я лежала у него на коленях и он доводил меня до оргазма пальцами.

— Куда ты собрался? — снова спросила я, сидя на краю его кровати, пытаясь успокоить нервы и надеясь на ответ. Но день был сложным. Два бокала кьянти не могли погасить тревогу, сковавшую мой желудок, грудь и практически все части моего тела.

Он закрыл дверь спальни, затем встал передо мной.

— Джесси нашел человека, который должен знать, кто на самом деле убил Бьянку. И нам нужно полететь в Сиракузы сегодня вечером, — наконец поделился он, и это было хорошо, правда? — Дело в том, что он находится под охраной ЦРУ, а значит, мы должны его выкрасть. Мы никого не убьем. Резиновые пули.

Я бы упала на задницу, если бы уже не сидела.

— Но ты можешь пострадать? Тебя могут арестовать? — И еще миллион других ужасных вещей. И теперь мое сердце билось в десять раз быстрее, и я чувствовала, как пульс стучит в ушах.

— Этого не произойдет. Это не первый раз, когда я делаю что-то подобное.

— Не первый раз, когда похищаешь кого-то из укрытия, или не первый раз, когда противостоишь чертову ЦРУ? — Мой голос был похож на скрип. От паники, которую я не могла скрыть, мои руки сжались в нервные кулаки по бокам. В следующий раз я увижу этого человека в морге или тюрьме?

— Эй, все в порядке. — Энцо опустился передо мной на колени. Он схватил мои кулаки, как будто это были хрупкие кусочки стекла, и накрыл их своими ладонями.

— Ничего не в порядке, — воскликнула я, и дрожь в моей груди вырвалась наружу в крике. — Пожалуйста, не уходи.

— Мария, я обещаю, что со мной все будет в порядке, и я никому не причиню вреда.

— Но ты ведь планируешь пытать этого человека, которого похитишь у ЦРУ? — Я не могла даже смахнуть слезы, потому что он крепко держал меня за руки, и у меня не было сил вырваться.

От его молчаливого кивка у меня свело живот.

— Ты не просто хорошо владеешь ножом на кухне, — пролепетала я, иррациональные страхи захлестнули меня и стали сбываться на глазах.

Он опустил взгляд на мои колени, где держал мои руки.

— Я умею использовать нож для разных целей, — сказал он серьезным тоном. — Но я предпочитаю готовить.

А потом нарезать мужчину кубиками? О боже. У меня опять заболел живот. Перевернулся.

— Середина твоей истории. Просто расскажи мне сейчас. Пожалуйста. Оторви пластырь и покончим с этим, потому что я почти уверена, что все равно уже заполнила пробелы сама. — Мой взгляд устремился к татуировке на его предплечье, на котором были начертаны четки.

— Насколько подробно рассказывать? — спросил он, на его лице появилось озабоченное выражение.

— Мне не нужно знать, как именно ты убил того человека. Полагаю, что ты заставил его страдать. — Когда он кивнул, мой пульс участился. — Просто расскажи мне, что, по-твоему, я должна знать.

— Хорошо. — Он на мгновение поднял глаза, как бы ища в себе мужество поделиться своим прошлым.

Сжав руки, я почувствовала его страх, что после этого я его возненавижу. Вина отчетливо проступила на его лице, когда наши глаза снова встретились.

— Сделка, которую мне и моим братьям предложили, чтобы избежать тюремного заключения, была заключена с правительством США, — наконец начал он. — Я даже не знаю названия группы, на которую мы работали, но это было не ЦРУ или ФБР. Не АНБ и не Национальная безопасность. Да это уже и неважно, их расформировали три года назад, а наш контракт был расторгнут досрочно. — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. — В те годы после смерти Бьянки я и мои братья были, по сути, неоплачиваемыми наемниками правительства. Несколько раз в год нас отправляли на операции по всему миру, но без поддержки и прикрытия. Если нас ловили, мы оставались одни. В то время мой путь иногда пересекался с путем Джесси.

Ну, это не звучит ужасно. Я могла справиться с этим.

— Дело в том, что мы были очень хороши в своем деле. Очень. И нам было трудно не вмешиваться, когда мы видели несправедливость, творящуюся вокруг нас. Люди оставались безнаказанными за преступления, которые они совершили, из-за юридической ерунды. И пока мы делали то, что нам говорило правительство, им, похоже, было все равно, если мы время от времени брали правосудие в свои руки.

— Что ты имеешь в виду? Как твой отец в Италии?

Он только кивнул, давая мне понять, что есть детали, которые я не должна знать, да и не хотела бы.

— Значит, когда Наталья предложила тебе работу в ресторане, ты согласился, потому что у тебя закончился правительственный контракт и… что? Ты заодно решил уйти и из карателей?

— Мне не нравился тот человек, которым я был, Мария. Путь, по которому я шел, был темным. И я знал, что Бьянка этого не одобрила бы, так что да, я решил уйти и уехать из Нью-Йорка. Мои братья тоже согласились уйти. — Он отпустил мои руки и отодвинулся назад, опустившись на пятки, продолжая смотреть на меня, как человек, ищущий прощения. — Мы не ходили и не убивали всех, кого считали плохими парнями, если ты так думаешь.

— Ну, я не думала, но теперь я не могу выбросить из головы этот ужасный образ.

Конечно, мне нравились морально серые мужчины в романтических романах, готовые сжечь весь мир ради любимой женщины. Но это была выдумка. Смогу ли я справиться с этим в реальном мире?

— Мне очень жаль. — Он оперся на кулак и поднялся с пола. — Я вижу, что для тебя это слишком, и поэтому я не хотел заниматься с тобой любовью до того, как ты узнаешь правду. Я знал, что ты…

— Остановись. — Я тоже поднялась и встала перед ним. — Это много, ты прав. И я, конечно, пытаюсь все это осмыслить и принять. Но не надо говорить за меня. — Я схватила его за рубашку, и его челюсть сжалась, когда он опустил глаза на мою руку. — Но мне нужно знать, есть ли в твоей истории что-то еще. Еще какая-нибудь полуправда. Ложь?

— Мария. — Его рука запуталась в моих волосах, обхватила мой затылок, требуя моего внимания. — Я только один раз по-настоящему солгал тебе.

— Что это было?

Наклонившись, он приблизил свои губы и нервно выдохнул на мою кожу.

— Что я могу быть только твоим другом.

Он намотал мои волосы на кулак и потянул, притягивая мои губы к себе, как предложение, и ждал, приму ли я его или откажусь.

Его взгляд опустился между нами, оставляя жаркий след на моей коже. Встретив мои глаза, он прошептал:

— Я уже говорил тебе, что ты имеешь надо мной власть, так что скажи мне, чего ты хочешь, Tesoro. Я прощаюсь с тобой или мы занимаемся любовью?