Прикосновение смерти

Глава 12

Мы обе молчим, когда Бобби выезжает на своем пикапе со стоянки отеля Эшвик Инн на дорогу. Прошло больше часа после инцидента с ним, и я не могу избавиться от этого. На самом деле, я вообще не могу перестать дрожать. Может, внешне я и выгляжу прекрасно, но внутри у меня голова идет кругом.

Бобби делает резкий поворот, который возвращает мое внимание к окружающему. Кожаные сиденья подо мной, вечернее небо за нашими окнами.

Тишина, наполняющая воздух.

Это не очень комфортная тишина, и она заставляет меня слишком остро ощущать, как задирается низ моего маленького черного платья при каждом неровном движении пикапа. Я хватаю подол и незаметно одергиваю его обратно. Клэр не одобрила мой выбор куртки для этого наряда, поэтому она одолжила мне свое пальто. Оно гладкое и черное, и чуть длиннее моего платья. Оно не особо прикрывает мои ноги, но я все равно натягиваю его плотнее вокруг тела.

О чем я только думал? Мне следовало сменить наряды, как только Клэр ушла. Ну, за исключением, может быть, маленького черного клатча, который она мне одолжила. Он довольно милый.

— Расслабься, — говорит Бобби рядом со мной. Я смотрю на него и вижу довольную улыбку, растягивающую его губы. — Это всего лишь ужин.

Я издаю небольшой смешок, стараясь казаться непринужденным, но в итоге получается нервный смешок.

— Да. Я знаю.

Это уже неловко. Ну, не столько это, сколько я. Бобби кажется нормальным, в то время как я та, кто делает это более странным, чем это должно быть. Было бы достаточно сложно вести себя так, как будто то, что мы вдвоем идем ужинать, было обычным делом в обычный день. Но как именно я должна расслабиться после того, что только что произошло в моей комнате? Всего за несколько минут я полностью погрузилась в чувственные ласки призрачного существа, а затем стала свидетелем того, как часть моего тела, моя собственная плоть и кости, исчезли вместе с ним.

Вот на что это похоже для него, когда он уходит? Когда он исчезает и оставляет меня, чувствует ли он то, что я чувствовала в тот краткий момент времени? Ужасающее оцепенение? Ощущение холода, обвивающего тебя, как змея, готовая поглотить тебя целиком?

Бобби наклоняется вперед, отрывая меня от моих мыслей, и нажимает кнопку на радио.

— Тебе все еще нравятся «Люминьеры»?

Я прочищаю горло, обретая голос и заставляя его звучать ровно.

— Мир все еще круглый?

Он ухмыляется.

— Замечание принято.

Звук мягкий, успокаивающий, и я мгновенно начинаю расслабляться, когда начинается знакомая музыка. Этого достаточно, чтобы напомнить мне, где я нахожусь. О мужчине рядом со мной, который, кажется, прилагает искренние усилия, чтобы исправить то, что произошло между нами. Не секрет, что Люминьеры — одни из моих любимых, но я все еще удивлена, что Бобби приложил все усилия, чтобы найти их для меня. Обычно он предпочитает слушать кантри или R & B.

На самом деле, я обязана ради нас обоих попытаться присутствовать при этом. Я немного ерзаю на своем сидении, пытаясь посмотреть на него, не слишком бросаясь в глаза. Его светло-голубые глаза сосредоточены на дороге впереди, каштановые волосы коротко подстрижены. Он довольно высокий, и его движения мужественные, но у него навсегда останется детское личико, особенно без растительности на лице.

Прямо сейчас он действительно похож на Бобби, в которого я влюбилась. У меня защемило в груди от узнавания.

Он смотрит на меня с глупой ухмылкой. Черт. Я отворачиваюсь, но слишком поздно. Я жду, что он накричит на меня за то, что я пялюсь, но он этого не делает. Вместо этого он говорит:

— Ты сегодня очень хорошо выглядишь, Лу.

Это не пошло и не пронизано сексуальным подтекстом. Это искренне, может быть, даже с оттенком грусти.

Я мягко улыбаюсь ему.

— Спасибо, Бобби. Ты тоже.

Его глаза вспыхивают чем-то средним между отчаянием и признательностью, когда я говорю это, как будто он цепляется за каждое слово, и мне приходится заставить себя отвести взгляд.

Господи, я не знаю, готова ли я к этому.

Когда он паркует машину, и я поднимаю глаза, я вижу слово Стейкхаус и напрягаюсь. Снаружи слишком темно, чтобы сказать, насколько шикарное это место, так что я не узнаю, пока мы не пройдем через парадные двери. Прежде чем я заканчиваю отстегивать ремень безопасности, на меня налетает резкий ветерок, когда открывается моя дверь. Бобби стоит там, протягивая мне руку.

Я хватаю свой клатч и принимаю его руку, но затем оглядываюсь на него и говорю:

— Знаешь, тебе действительно не обязательно все это делать.

Он улыбается, приподнимая бровь, изображая невинность, пока ведет меня вокруг здания.

— Все что?

Я закатываю глаза.

— Цветы. Люминьеры. Дверь.

Он не отвечает, когда открывает входную дверь ресторана, позволяя мне войти раньше него. Когда мы следуем за хостес, я оглядываюсь и издаю слышимый вздох облегчения. Обстановка непринужденная, с деревянными кабинками, маленькими столиками и жужжащими звуками перекликающихся разговоров, кружащихся вокруг нас.

Бобби садится первым, оставляя для меня место рядом с собой, но я проскальзываю в пустую кабинку напротив него. Он берет свое меню в тот же момент, когда я беру свое, и его глаза начинают медленно сканировать его вверх и вниз. Выражение его лица достаточно расслабленное, даже уверенное, но его плечи напряжены, и я могу сказать, что его колено подпрыгивает под столом.

Звуки вокруг нас отдаляются по мере того, как затягивается наше собственное молчание, пока, наконец, кажется, что прошла вечность, молодой парень, одетый в бело-красную униформу, не подходит к нашей кабинке.

— Привет, меня зовут Дилан, и я буду вашим официантом на сегодняшний вечер.

Вступление звучит как заученное приветствие, и парень занят тем, что пялится на светловолосую официантку через два столика от него все время, пока оно слетает с его губ. Я наблюдаю, как официантка ловит его и подмигивает, прежде чем удалиться, важно покачивая бедрами. Только когда она исчезает за кухонной дверью, он смотрит на нас.

— Как у вас, ребята, дела?

— Сделай красиво, чувак.

— Хорошо, и что я могу для тебя сделать? — Дилан держит блокнот и ручку, постукивает ногой по полу, бросая очевидные взгляды в сторону кухни.

— Я буду рибай Ангус с водой, а она… — Бобби одной рукой указывает на меня, другой отдает меню официанту.

Я знаю, он сказал, что трезв, но все равно странно слышать, как он просит воды.

— Мне стейк по-деревенски, пожалуйста. И чай со льдом.

— Ммм… — Дилан кратко излагает это и берет мое меню, впервые поднимая на меня взгляд. Что-то вспыхивает в его карих глазах, когда он это делает, и мне не нравится это ощущение. — Что-нибудь еще для тебя? — медленно спрашивает он меня, его внимание блуждает от моего лица к моей, к счастью прикрытой, груди.

— Нет.

Мой голос резок, глаза сузились.

Он проводит рукой по своим светлым взъерошенным волосам.

— Что ж, дай мне знать, если передумаешь. — С этими словами он уходит, оглянувшись на меня один раз с мягкой улыбкой.

Отвращение все еще написано на моем лице, когда я обращаю свое внимание на Бобби, который смотрит на свой мобильный телефон, очевидно, переписываясь с кем-то. Я предполагаю, что он пропустил весь разговор, потому что, когда он наконец кладет трубку, в нем чувствуется какая-то отстраненность. Он откидывается на спинку скамьи, уставившись на пустое место на столе и покусывая губу.

— Эй, — говорю я, — что только что произошло?

Он приходит в себя, оглядываясь на меня и качая головой.

— Ничего. Почему?

— Не говори мне «ничего», когда это что-то значит. В чем дело?

На этот раз, когда он качает головой, он ухмыляется.

— Черт, ты хорошо меня знаешь. Мне всегда нравились улыбки Бобби. Они полные и искренние, немного бестолковые и всегда подкупающие.

Я приподнимаю бровь, подталкивая его локтем.

— На самом деле, ничего особенного, — говорит он, но при этом потирает подбородок так, что это говорит об обратном. — Это просто этот говнюк Райан. Присылает мне фотографии, где он гуляет с парнями, пытаясь вернуть меня домой.

Он говорит говнюк с любовью, потому что они с Райаном были лучшими друзьями с начальной школы, но особенность Райана в том, что он действительно говнюк. Это он подал Бобби идею, что алкоголь решает все в первую очередь, и ему каким-то образом всегда удавалось стоять за нашими худшими ссорами, когда мы были вместе.

— Он знает, что ты трезв? — Спрашиваю я, когда незнакомое лицо ставит наши напитки, вежливо улыбается и уходит.

— Да, он знает. Он просто так привык к тому, что я постоянно тусуюсь с ним. Он переживет это.

Я киваю, но меня это не убеждает. Райан — худший вид влияния для такого человека, как Бобби, и, к сожалению, я не вижу, чтобы он так легко отступил.

— В любом случае, — говорит Бобби со вздохом, — я привел тебя сюда не для того, чтобы говорить об этом придурке. — Он подмигивает. — Я пришел сюда, чтобы быть с тобой. Поговорить о тебе.

— Что ты хочешь знать?

— Как у тебя дела, что ты задумала, встречаешься ли ты с кем-то…

— Бобби…

— Шучу, — говорит он, одаривая меня удивительно милой улыбкой. — Это не мое дело.

Я смеюсь, и на этот раз это совершенно естественно.

— Спасибо.

— Как у тебя дела? Ты получила работу, о которой упоминала в своем электронном письме?

— Да, я только начала несколько дней назад. Ведение домашнего хозяйства.

Его брови взлетают вверх.

— Уборка?

— Заткнись. — Я съеживаюсь от того, как кокетливо звучат эти слова, и делаю еще глоток чая, чтобы заткнуться.

Он хихикает и качает головой.

— Эй, я не осуждаю. Просто удивлен. Ты всегда ненавидела убирать за мной. — Он снова подмигивает, и я закатываю глаза. — Хотя нет, на самом деле. Я рад за тебя. Ты справляешься сама по себе лучше, чем я думал.

— Что, ты не думал, что со мной все будет в порядке? — Это звучит более обвиняюще, чем я намеревалась, мои руки скрещиваются на груди.

— Нет, нет, я не это имел в виду. — Он наклоняется вперед, кладя локти на стол. — Я просто — черт, я не знаю. Беспокоился о тебе, вот и все.

Официант, Дилан, подходит с подносом с едой, расставляя каждую тарелку соответствующим образом. Я благодарю его, но на этот раз стараюсь не поднимать на него глаз. Кажется, это делает свое дело, потому что он поворачивается и уходит, не задерживаясь.

Я прочищаю горло, снова обращаясь к Бобби, когда говорю:

— Извини. Я не знаю, почему я так сказала.

— Моя вина. И все в порядке, я это заслужил.

Когда я поднимаю на него глаза, он наблюдает за мной. Мы смотрим друг на друга слишком долго, и я, честно говоря, не понимаю, что происходит. Его взгляд затуманивается, и он прикусывает нижнюю губу, как делал это раньше… Ладно, может быть, я действительно знаю, что происходит. И я далеко не готова отправиться туда.

— Итак…

Я первая прерываю зрительный контакт, хватаю вилку и использую еду на своей тарелке как идеальный предлог, чтобы отвести взгляд.

— Как долго ты здесь пробудешь?

Он следует моему примеру и отрезает себе стейк, откусывая большой кусок.

— Пока никаких конкретных планов, — говорит он между пережевыванием. — У меня нет ничего, что связывало бы меня с Лос-Анджелесом, пока я все еще нахожусь между работами, так что, кто знает…

Он поднимает на меня взгляд, позволяя своим словам затухать и оставляя остаток предложения для меня, чтобы я его дополнила.

— Бобби, я не хочу, чтобы ты старался изо всех сил, чтобы…

— Это не исключено из моих возможностей. Правда. Я хотел тебя увидеть, и все просто встало на свои места.

Я минуту молчу, обдумывая его слова. Что-то в этом мне не нравится. Я уже знаю, что у него были перерывы между работами — снова — и я не собираюсь притворяться, что имею какое-то право голоса в его выборе. Но он фактически говорит мне, без лишних слов, что его решения зависят от меня. Как долго он остается, что он делает дальше со своей жизнью, он основывает это на том, как развиваются наши отношения. Если, Лу, если у нас все будет развиваться.

Это еще большая нагрузка на и без того шаткую крышу.

— А как же Кэрол? — Наконец спрашиваю я. — Разве она не будет скучать по тебе, пока тебя не будет?

Кэрол, мама Бобби, — это одна из причин, по которой я оставалась с ним так долго.

— Ты шутишь? Ты знаешь, как сильно моя мама любит тебя. Она выставила мою задницу за дверь, когда я сказал ей, что собираюсь навестить тебя.

Я мягко улыбаюсь, потому что он прав. И я скучаю по ней. Ее успокаивающим словам и подлинному южному шарму, который она привезла с собой из Техаса. Ее теплые объятия, свежевыжатый лимонад, песочно-светлые волосы, которые вечно выбиваются из-под ее прически. Фу, этот ужин возбуждает больше, чем я рассчитывала. Теперь это мое колено подпрыгивает под столом. Мой взгляд устремляется к черному выходу. Отсюда до него всего около пятнадцати футов. Держу пари, если я подожду, пока он снова отвлечется, я смогу тихонько соскользнуть со своего места и …

— Даже не думай об этом. — Глаза Бобби направлены прямо на меня, прищурены достаточно, чтобы предположить, что он видел каждый шаг безмолвного плана, разыгрывающегося в моей голове.

— Что? — Я моргаю, пережевывая свой стейк.

— Ты знаешь что. Это всего лишь ужин.

Я снова пытаюсь расслабиться и киваю ему, что, я надеюсь, говорит: Да, я это прекрасно знаю.

— Пока, — добавляет он с ухмылкой.

Я легонько пинаю его по ноге под столом, и он смеется.

Остаток ужина пролетает незаметно, и к тому времени, как ему возвращается наш чек на подпись, я понимаю, что чувствую себя слишком уютно со своим бывшим. В его голубых глазах мелькает огонек, который странно напоминает мне Клэр с их открытой надеждой. Это заставляет меня поерзать на стуле, моя прежняя неуверенность быстро возвращается.

— Вот, — говорю я, залезая в клатч и вытаскивая достаточно наличных, чтобы покрыть свою порцию. Я кладу купюры перед ним.

Он опускает взгляд на наличные, затем снова на меня.

— Ты не платишь.

— Да, плачу.

— Нет.

— Да.

Он раздраженно вздыхает.

— Лу. Мне нужно наверстать здесь годы неудач. — Он улыбается и мягко добавляет. — Просто позволь мне угостить тебя каким-нибудь чертовым ужином.

Он уже перекладывает наличные через стол и заканчивает свою подпись, когда официант приходит забрать их. Через мгновение я беру их и запихиваю обратно в клатч.

Мы снова молчим, когда он ведет меня к своему пикапу и открывает для меня дверь. Я проскальзываю внутрь, пристегиваюсь и не спускаю глаз с пассажирского окна, пока он заводит двигатель и выезжает задним ходом.

Он нажимает кнопку рядом с радио, и на этот раз включается «Иден». Я откидываюсь на спинку сиденья, расслабляя голову на мягком подголовнике, пытаясь понять, что, черт возьми, я чувствую по поводу сегодняшнего вечера. По поводу Бобби. Ужин прошел лучше, чем я ожидала, и я не могу отрицать, что хорошо провела время. Я даже поймала себя на том, что смотрю на его губы и вспоминаю, каково это, когда тебя целуют. Когда тебя обнимают. Спать в постели, согретой мужским телом.

И я ненавижу это.

Я ненавижу, что подобные мысли заставляют меня чувствовать себя еще более одинокой, чем я была. Я ненавижу, что Бобби так старается, так добр, что я почти чувствую себя обязанной ответить взаимностью. Меня бесит, что я не могу сказать, хочу ли я его прикосновений или просто мужских. Я ненавижу то, что, когда я думаю о мужском прикосновении, я думаю не о Бобби, а о нем.

Человек, которого я даже не знаю.

Мужчина, который технически вообще не является мужчиной.