Прикосновение смерти

Глава 14

Первым делом, когда я просыпаюсь, это ищу его. Я не знаю, в чем именно дело — не похоже, что сегодня я стала храбрее, чем была раньше, — но мне нужно с ним поговорить. Прошло целых три дня с тех пор, как моя рука, казалось, растворилась в воздухе, так что, возможно, то, что у меня было немного времени, чтобы все осмыслить, изменило ситуацию. Я не знаю. Что я точно знаю, так это то, что в моей жизни так много вещей, которые я не могу контролировать. Слишком много вещей. Сплю я или бодрствую, в эти дни я как будто с трудом разбираюсь в собственных мыслях. И я устала от этого. Буквально. Я измотана.

Готов ты или нет, но пришло время задавать вопросы. И, надеюсь, получить на них ответы.

Но сейчас я не чувствую никаких признаков его присутствия. Его тепло заметно отсутствует, и это заставляет меня плотнее закутаться в одеяло, когда я сажусь в кровати. Тем не менее, я немного оглядываюсь по сторонам, чувствуя себя глупо из-за этого, но не зная, что еще можно сделать.

Я прочищаю горло.

— Алло? — Мой голос тихий, застенчивый, и я не получаю ответа. — Эм… Смерть?

Когда я слышу, как эти слова слетают с моих губ и доносятся до пустой спальни, становится чертовски трудно не остановиться и не закатить глаза на себя. Но я сопротивляюсь, вместо этого сажусь немного прямее и пытаюсь придать своему голосу твердости.

— Если ты меня слышишь, я бы хотела… я не знаю. Я бы хотела тебя увидеть. Поговорить с тобой.

Тишина.

— У меня… у меня есть вопросы.

По-прежнему ничего.

Ладно, это смешно. Он, вероятно, не слышит меня. Не то чтобы я что-то знала о нем, как все это работает. Если бы другой человек сказал мне, что он лично встречался со Смертью и беседовал с ним один на один, я бы измерила его температуру или провела тест на наркотики.

И все же я здесь.

После еще одного долгого молчания я качаю головой и снимаю покрывало. Деревянный пол холодный под моими босыми ногами, и я бреду в туалет, где чищу зубы и принимаю короткую ванну. Еще рано. У меня нет причин торопиться перед тем, как отправиться к мистеру Блэквуду, но время, кажется, тикает медленно, оставляя мне в запасе больше часа, как только я надену темные джинсы и толстовку с капюшоном. Собрав волосы в конский хвост, я поворачиваюсь на каблуках и врезаюсь прямо в твердую, теплую фигуру.

— Что за… Господи! — Я поднимаю взгляд, чтобы обнаружить, что эти черновато-серые глаза пронзают меня, и отступаю на шаг. Тот факт, что я только что приговорила Иисуса к Смерти, не ускользнул от меня. Его темные волосы так же растрепаны, как и в последний раз, когда я видела его, и он одет в точно такую же облегающую черную футболку, облегающую его фигуру, и темные поношенные джинсы на рельефных бедрах.

— Ты не можешь просто продолжать… вот так подкрадываться.

Его челюсть напрягается, единственный признак реакции. Его глаза закрыты. Жесткие. Темные брови хмурятся, достаточно слегка, чтобы полностью пропустить движение. Однако он ничего не говорит, что только заставляет меня лучше осознать то, как он, кажется, занимает всю мою ванную. Он практически выталкивает меня одним своим присутствием.

Я не в первый раз ощущаю, как он всепоглощающе распоряжается в комнате, но обычно я его не вижу. Почему-то сейчас все по-другому. Более интимный в некоторых отношениях, позволяющий мне видеть каждое мерцание в его глазах, каждое движение его челюсти, каждый изгиб мускула. Менее интимный в других, полагающийся на слова вместо прикосновения.

Я отвожу от него взгляд и маневрирую вокруг его тела, пока не оказываюсь на большом открытом пространстве своей комнаты. Он поворачивает голову через плечо, глаза отслеживают мои движения. Он выходит из ванной, делая два больших шага, пока не оказывается у незажженного камина.

Между нами около десяти футов пространства, но мне все равно кажется, что этого недостаточно. У меня складывается впечатление, что он был бы не в состоянии умерить свой жар так же, как это сделало бы солнце.

Наконец, он заговаривает, грубость под культурным тоном его голоса заставляет мой позвоночник покалывать.

— Твои вопросы.

Сразу к делу. Я не была готова к этому и действительно не знаю, с чего начать.

После паузы я говорю:

— Значит, ты меня слышишь.

— Это не вопрос.

— О'кей… Значит, ты меня слышишь? — Я обязательно подчеркиваю наклон вверх в конце, преувеличивая вопрос «сейчас».

— По — видимому, да.

— Разве это очевидно?

— Это твои вопросы? — Судя по тому, как он задает, он не издевается надо мной, а скорее искренне сбит с толку. Его глаза слегка прищуриваются, как будто он пытается разгадать головоломку.

— Ты был здесь несколько ночей назад, — бормочу я. Когда я понимаю, что это еще одно утверждение, я добавляю: — Не так ли?

Пауза, затем решительный кивок.

— В некотором смысле, да.

Я хмурюсь, прежде чем вспомнить, что не смогла увидеть его в тот раз. Это то, что он имеет в виду, в некотором смысле?

Я собираюсь спросить, когда жесткие очертания его тела начинают расплываться, гладкие плечи исчезают настолько, что я улавливаю проблески кирпичной стены за ними. Это немного, не так, как в прошлый раз, когда он исчез, но я понимаю, что он, возможно, собирается уйти.

Следующее, что я говорю, срывается с моих губ само по себе, в спешке, пока я не упустил свой шанс.

— Ты спас меня.

Его мышцы напрягаются, челюсть снова тикает, а глаза каким-то образом твердеют еще больше. Испугавшись, что он уйдет прежде, чем я смогу пойти дальше, я заставляю свои ноги сделать шаг вперед, затем еще один, пока не оказываюсь достаточно близко, чтобы приподнять подбородок, чтобы увидеть эти глаза.

— Почему? — Шепчу я. С близостью его тепло достигает меня, как шелковое одеяло, дразнящее мою кожу, заставляя меня хотеть придвинуться еще ближе. Но я этого не делаю.

Наступает минута молчания.

— Я не могу на это ответить.

— Не можешь? Или не хочешь? — Мой взгляд ненадолго скользит к его шее, когда я вижу, как он сглатывает, затем возвращается к его лицу. — Пожалуйста. Почему ты спас меня?

Наконец, он просто качает головой, почти признавая поражение. Такой контраст с жесткостью его тела, пугающей осанкой его крепкого телосложения.

— Я… точно не знаю.

По какой-то причине уязвимость его ответа сильно поражает меня. Этот мужчина, такой непреклонный и сосредоточенный, обладающий достаточной силой, чтобы одним взглядом украсть мою душу. И все же в этот момент он кажется таким… неуверенным? Осторожным?

Он делает один медленный шаг назад, подальше от меня.

— Следующий вопрос.

Теперь его спина почти прижата к стене, больше идти некуда.

Мои брови сходятся вместе, мои глаза обводят линию его подбородка, то, как его губы сжимаются, когда он наблюдает за мной.

Подожди, я ставлю его в неловкое положение?

На всякий случай я следую его примеру и сама делаю несколько шагов назад. Его широкие плечи слегка расслабляются, ровно настолько, чтобы подтвердить мои подозрения. Я оставляю свое наблюдение при себе и решаю воспользоваться этим временем, которое он мне дает.

Я ничего не могу поделать, когда мои вопросы сыплются все вместе, в спешке.

— Как ты это делаешь? Просто появляешься из ниоткуда? И что случилось с моей рукой на днях, когда я потянулся к тебе? Почему иногда, как сейчас, я могу видеть тебя, но в другое время я могу… чувствовать тебя? И почему в одну минуту ты тверд, а в следующую почти как бы угасаешь?

Он качает головой, сжимая кулаки, явно чем-то расстроенный. Из-за меня? Это не доходит до его глаз, но это не останавливает напряжение в моем животе. Однако то, что он делает дальше, почти заставляет мою челюсть отвиснуть, и я не могу не смотреть зачарованно. Он облизывает губы, нежно прикусывая нижнюю, затем запускает пальцы в эти густые, растрепанные пряди волос, как будто что-то обдумывает.

Я не осознаю, что, наблюдая за ним, я прикусываю собственную губу, пока она не начинает болеть. Я быстро отпускаю ее и поднимаю подбородок с дерзким выражением лица. Это моя поза «ты — не — видел — этого».

Когда его темный взгляд снова встречается с моим, он решительный. Какое-то решение принято.

— Что? — Спрашиваю я, все еще чувствуя себя сбитой с толку и взволнованной.

— Слишком много вопросов, — бормочет он с ноткой раздражения в голосе. Хотя он все еще в основном осторожен, по его глазам ничего не прочесть. — Что касается последнего, то проще просто показать тебе.

— Эм… Что именно это значит?

Прежде чем я успеваю ответить, он дистанцируется, двигаясь через комнату, в самый дальний угол от того места, где я стою.

— Я не понимаю.

— Просто подожди.

Проходит секунда.

И еще одна.

Затем я замечаю как усиливается колебание его формы, как его грудь и торс начинают расплываться, как и все очертания его тела. Я открываю рот, не уверенная, как это что-то объясняет, и он ловит мой взгляд. Он полностью сосредоточен на мне, его пристальный взгляд, как проникающая нить, соединяет меня с ним, желая, чтобы я оставалась терпеливой. С каждой проходящей секундой он все больше тускнеет. Я могу различить грязновато-белые цвета стены позади него, которые то появляются, то исчезают из поля зрения.

Без предупреждения он пересекает комнату, делая длинные, уверенные шаги, пока не оказывается прямо передо мной.

— Прикоснись ко мне. — Его команда низкая, грубый тембр, от которого по моему телу пробегает дрожь.

Я застыла, желая, чтобы нервы, которые внезапно затрепетали у меня в животе, успокоились. Медленно я протягиваю руку и подношу пальцы к его напряженной груди. Жар его кожи проникает прямо через футболку в меня. Легкое поглаживание, соприкосновение его тепла с моим, и он уже становится более твердым. Я задыхаюсь, и моя голова наклоняется, чтобы я могла встретиться с ним взглядом. Я знаю, что вижу, как его фигура уплотняется, когда он рядом со мной, но я все еще не понимаю. Как это могло быть? Почему?

Он смотрит на меня сверху вниз, темные ресницы отбрасывают полумесяцы на его скулы. Нечитаемо.

Я позволяю своему взгляду и руке блуждать. Мои пальцы не торопясь скользят вверх по его шее. Я поглаживаю большим пальцем твердый край его подбородка, прежде чем скользнуть вверх и зарыться в его волосы. Они мягче, чем я думала, и к тому же гуще. Медленно, осторожно я приглаживаю пряди, беспорядочно падающие ему на лоб, отводя их в сторону, только для того, чтобы они непослушно откинулись назад. Я почти забыла о причине, по которой я делаю это в первую очередь, и когда я понимаю, что это, вероятно, не то, что он имел в виду, я опускаю руку.

У меня перехватывает горло, и я прочищаю его, прежде чем снова посмотреть на него. Но то, что я нахожу, не является черновато-серым, как я ожидала. По краям радужки мерцает темно-зеленый цвет, совсем как в ту первую ночь на озере.

— Твои глаза, — выдыхаю я.

Кажется, в них вспыхивает что-то вроде узнавания, и он слегка, но решительно встряхивает головой. Вот так просто зеленый цвет исчез, не оставив даже следа, который можно было бы найти. Он делает медленный шаг назад, внезапное движение разрушает гипнотический транс, которым он меня околдовал. Я глубоко вздыхаю.

Оглядывая его с головы до ног, я замечаю, что теперь он такой же настоящий, как и я. Приходит осознание.

— В тот день на тротуаре. Вот почему ты пригвоздил меня к тому дереву, когда начал исчезать. Чтобы сократить расстояние между нами, чтобы ты мог… остаться…

Он ничего не говорит, просто наблюдает за мной. Теперь его бдительность усилилась еще больше. Глаза, рот и челюсть напряглись. И я знаю, что это все, что я смогу получить от него сегодня. Его терпение по отношению ко мне достигло своего предела.

— Могу я задать еще один вопрос, прежде чем ты уйдешь?

Его глаза слегка прищуриваются, но он едва заметно кивает.

— Ты когда-нибудь делал это раньше? — Я замолкаю на секунду, обдумывая, как сформулировать то, что пытаюсь сказать. — Спасал человека? Или даже… прикасался к другому человеку?

Он так спокоен, так тих, я не думаю, что он собирается отвечать. Его губы плотно сжимаются, и мне интересно, пытается ли он решить, должен ли он отвечать. Через несколько мгновений четкие очертания его плеч, его рук снова начинают расплываться, и я закусываю губу. Он ведь не собирается мне говорить, не так ли?

Но затем, как раз когда я собираюсь совсем сдаться, он качает головой.

— Нет. Я этого не делал.

Он уходит прежде, чем я успеваю ответить. Я стою одна в своей комнате, застыв на месте, не знаю, как долго, проигрывая каждую секунду снова и снова.

Нет. Я этого не делал.

Это единственная часть нашего разговора, которая действительно имеет для меня смысл. Не то, почему он спас меня — меня, из всех людей — или что именно произошло с моей рукой той ночью. Я все еще хотела бы, чтобы у меня были ответы на эти вопросы. Но тот факт, что он никогда не делал этого раньше, имеет смысл.

Никогда не спасал жизнь. Никогда не прикасался к человеку. К женщине.

Для него это так же ново, как и для меня. Возможно, в чем-то новее для него, меня всю жизнь время от времени окружали люди. Я вспоминаю тот первый раз, когда он почувствовал меня, скользя по моему шраму, моей шее, в ванной. Он был таким нежным, таким осторожным. Как будто я могла сломаться. А потом, прошлой ночью, когда он провел пальцами по моим губам… Я помню, как подумала, что в том, как он это делал, было что-то такое обдуманное и в то же время чувственное, почти как будто он впервые прикасался к женским губам.

И это было.

Будильник на прикроватной тумбочке звонит, заставляя меня вздрагивать, когда я возвращаюсь к реальности. Я прерывисто выдыхаю и на дрожащих ногах направляюсь к часам, ударяя по золотому кусочку металла наверху, чтобы остановить их.

Восемь пятнадцать. Точно.

Мистер Блэквуд.

Мне нужно добраться до работы.