Прикосновение смерти

ГЛАВА 9

Мне потребовалось не так много времени, как я ожидала, чтобы выяснить, в каком шкафу хранятся чистящие средства. У мистера Блэквуда не было никаких проблем с игнорированием меня, пока я работала рядом с ним. Большую часть дня он провел в гостиной, в одну минуту уткнувшись с головой в книги, а в следующую — что-то строча в старых блокнотах. Я чувствовала себя незваным гостем, шныряющим по чужому дому, ходящим по яичной скорлупе и переходящим из комнаты в комнату.

Дом Блэквуда странно завораживает. Он двухэтажный, с пятью спальнями, расположенными на втором этаже, но большая часть помещения выглядит совершенно нетронутой. Три спальни даже не обставлены, здесь нет ничего, кроме грубых серых ковров, затянутых паутиной шкафов и окон, которые выглядят так, словно в них никогда не убирали. Но к тому времени, когда я закончила с ними, они выглядели готовыми к показу на дне открытых дверей.

Однако больше всего меня поразило то, что я не заметила в доме ни одной фотографии. И я искала. Никаких признаков истории или семьи этого человека обнаружено не было.

Дома у нас с бабушкой повсюду были фотографии в рамках — они стояли на книжных полках, висели на стенах, украшали комоды и тумбочки, украшали прихожие. Я никогда не встречалась со своей матерью, Тэлли, но именно эти фотографии позволили мне увидеть, как она танцует подростком в нашей гостиной, застенчиво улыбается в камеру в своей синей школьной выпускной шапочке и платье, обхватывает тонкими руками беременный животик и с блеском в карих глазах говорит мне, что она любит меня.

Это были те глаза, к которым я прибежала в слезах, когда Фрэнки Столлер солгал и сказал всем в школе, что я позволила ему полапать меня под трибунами, и это были те глаза, перед которыми я хвасталась, что на следующий день ударила Фрэнки Столлера. Фотографии, может быть, и не настоящие, но в них все равно было достаточно правды, чтобы поддержать меня, когда я была на грани падения.

Теперь, когда я открываю шкаф в гостиной и возвращаю на место последние чистящие средства мистера Блэквуда, я ловлю себя на том, что разглядываю его с еще большим любопытством, чем вчера, когда впервые встретила его.

Он склонился над кофейным столиком с ножницами, аккуратно разрезая газетную статью, и я не могу не заметить, каким хрупким он выглядит, когда не хрюкает, не пьет и не лает. Его кости тонкие, выступающие по краям тела.

Я не знала, что это возможно, но он не сделал ни единого глотка спиртного за шесть часов — с тех пор, как погрузился в то, на чем был так сосредоточен.

Я закрываю дверцу шкафа с большей силой, чем необходимо, надеясь, что это привлечет его внимание. Конечно, это не так. Он даже не заговорил, чтобы ознакомиться с новым контрактом, который напечатал для меня больше часа назад. Вместо этого он с ворчанием отложил бумаги на угол стола и вернулся к своим исследованиям, пока я все это читала и расписывалась у пунктирной линии. В то время я не возражала против этого, но теперь, когда моя работа на сегодня закончена, я не знаю, должна ли я объявить, что ухожу, или он предпочел бы, чтобы его не прерывали. В конце концов, я решаюсь на последнее и на цыпочках подкрадываюсь к входной двери, приоткрывая ее с осторожностью матери, старающейся не разбудить своего спящего новорожденного.

Он не поднимает глаз, пока я не закрываю ее за собой, и я не говорю ни слова.

В ту секунду, когда я выхожу из-под укрытия его крыльца, на меня обрушивается проливной дождь. Это сильно и подло, и я проклинаю себя за то, что надела такую неподходящую толстовку. Ни куртки, ни зонтика.

Так что я бросилась бежать по грязи.

Когда я прохожу под знакомым рядом деревьев, часть меня задается вопросом, увижу ли я его снова. Почувствую его тепло, услышу его голос. Но это та же часть меня, которая не знает, хочу ли я вообще его видеть или нет. Действительно, насколько великим предзнаменованием может быть, если Смерть решит следовать за тобой повсюду?

Мои бедра горят, но волосы и одежда промокли насквозь, поэтому я набираю темп. В такие моменты я хотел бы быть бегуном, как Джейми. Однажды мы вместе пробежали 5 км, один из тех забегов, направленных на повышение осведомленности о раке молочной железы. Она пересекла финишную черту с высоко поднятой головой, наполовину сияющая богиня, наполовину модель в купальнике, когда вылила легкую струйку воды на волосы, чтобы они остыли. Я пересекла финишную черту с красной кожей, покрытой пятнами, с дрожащими коленями и сотрясающимися в конвульсиях легкими, сметая людей с моего чертова пути, как бульдозер, чтобы я могла спокойно рухнуть на ближайшую скамейку.

Я дрожу и меня тошнит, когда я прибываю в гостиницу, оставляя за собой водяной след с каждым шагом, который я делаю через маленький вестибюль.

— Боже мой! Лу! — У Клэр отвисает челюсть.

— Вау… — Мужской голос позади меня протяжный и ленивый, напоминающий мне Декстера Фреймана — симпатичного парня, который к тому же был самым большим наркоманом в моей старшей школе. Он появляется в поле зрения, молодой парень с грязными светлыми волосами, собранными сзади в конский хвост, и полусонным выражением глаз. Он закрывает свой черный зонт и смотрит на меня с выражением чистого удивления. — Тебе, должно быть, действительно нравится дождь, да?

— Да, — отвечаю я сквозь стучащие зубы. — Решила пойти на пробежку в таком наряде, потому что мне это так нравится.

Он медленно и задумчиво кивает, как будто я только что сказала что-то важное.

— Мило.

— Боже мой, Лу, — повторяет Клэр, на этот раз тише. Она записывает что-то на прямоугольном листе бумаги, похожем на табель учета рабочего времени, и говорит: — Тебе не обязательно простужаться. Давай сделаем заказ на сегодняшний вечер. Она поворачивается к парню рядом со мной. — Пол, ты бы возненавидел меня, если бы я попросила тебя заступить на смену сейчас?

Он еще раз легко кивает и неторопливо направляется к столу.

— Не-а, вот почему я здесь, верно? Ты продолжай. Я справлюсь с этим.

Я уже поднимаюсь по лестнице, каждая ступенька отягощена и неудобна из-за прилипающей к телу промокшей одежды, когда Клэр появляется рядом со мной и подстраивается под мой темп.

— Итак, — шепчет она, как будто у нее есть секрет, — сегодня я спросила маму о мистере Блэквуде.

Я смотрю на нее, ничего не говоря. Я не могу отрицать, что мне любопытно, что она хочет сказать — старик похож на головоломку с eBay, в которой не хватает половины деталей. Но я также чувствую, что достаточно вторглась в его личную жизнь для одного дня.

— Ну, — продолжает она, либо не замечая моих колебаний, либо предпочитая игнорировать их, — она была очень удивлена, что он вообще нанял тебя.

Ну да, она не единственная.

— Откуда она так хорошо его знает? — Спрашиваю я.

— О, она не знает. Я не думаю, что кто-то действительно знает его. Во всяком случае, не лично. Но она вращается во всех социальных кругах Эшвика, и она руководит местной газетой. Она пожимает плечами. — Работа на полный рабочий день в таком маленьком городке, как этот.

— Хм. — Я поворачиваю налево, когда мы достигаем верхнего уровня, и поворачиваю ключ в двери.

Клэр продолжает:

— Он больший затворник, чем я думала. — Ее губы хмуро поджимаются, а глаза опускаются, когда она следует за мной в мою комнату. — Моя мама говорит, что он переехал в Эшвик более двадцати лет назад, но она никогда не видела, чтобы кто-нибудь приезжал. Ни семьи, ни друзей.

Это привлекает мое внимание, но я изо всех сил стараюсь не совать нос не в свое дело, поэтому просто бормочу подтверждение. Если бы он переехал сюда всего двадцать лет назад, он не мог бы знать бабушку. Она покинула этот город задолго до этого.

Я беру удобные леггинсы и топ с длинными рукавами из спортивной сумки, которую мне еще предстоит распаковать, и неторопливо захожу в ванную, закрывая за собой дверь. Пока я стаскиваю с себя мокрую одежду, я обдумываю ее слова и чувствую укол печали в груди. Я пытаюсь не испытывать сочувствия, потому что знаю, что это последнее, чего хотел бы мистер Блэквуд. Но когда я думаю о том, как тяжело дались мне последние несколько недель, как одиноко я себя чувствовала — представить, что он чувствовал то же самое годами?

Какой бы ни была причина, по которой он так одинок, это должно причинять боль.

— Тебе, эм, нужна помощь устроиться? — Голос Клэр доносится из-за двери. Должно быть, она осматривает общую комнату, не видит ничего, кроме единственной спортивной сумки на кресле-качалке, которая выдает, что здесь может остановиться гость, и удивляется, почему я такая странная.

Я сдерживаю смешок, когда отвечаю:

— Вообще-то, я собиралась распаковать вещи завтра. Наверное, тоже пойду прихвачу еще кое-что.

— О, хорошо, — выдыхает Клэр. Я слышу облегчение в ее голосе. — Это хорошо. Как вы думаете, сможете ли вы снять квартиру или дом теперь, когда вы остаетесь здесь на некоторое время?

Я пожимаю плечами, хотя она не может меня видеть, и поправляю леггинсы на бедрах.

— Я не знаю. Мне здесь вроде как нравится.

— Да, многие люди остаются надолго. Большинство наших гостей — местные жители, которые сдают жилье в аренду как квартиру, поскольку ближайший жилой комплекс находится в городе. Помогает и то, что у нас так дешево.

Так оно и есть. Но мне здесь нравится не поэтому.

— Бабушке бы понравилось это место.

В ту секунду, когда это срывается, я жалею об этом.

— Бабушка? — Настаивает Клэр.

Открывая дверь ванной, я выхожу и слегка улыбаюсь.

— Да, бабушка. Так откуда мистер Блэквуд переехал сюда?

К счастью, этого вопроса достаточно, чтобы отвлечь внимание Клэр.

— Я не знаю. Не думаю, что недалеко отсюда. — Ее брови хмурятся, когда она плюхается на диван. — Мне всегда было интересно, чем он занимается весь день, никогда не выходя из дома.

— Что ты имеешь в виду? Он работает.

— Работает? Он был достаточно богат, чтобы давным-давно уйти на пенсию. — Она достает свой розовый телефон из кармана и что-то печатает, ее губы снова изгибаются в дружелюбной улыбке, к которой я начинаю привыкать. — Итак, я подумала, мы могли бы заказать пиццу? К сожалению, здесь не так много мест, где доставляют еду, но ты никогда не ошибешься с хорошей пиццей с сыром, верно?

— Э — э–э, да. Пицца — отличная идея, — бормочу я, все еще думая о мистере Блэквуде. Если он ушел на пенсию так давно, что он исследовал? — Вы знаете, чем он занимался? До того, как он ушел на пенсию?

Вот и все, что нужно для того, чтобы не вмешиваться…

— Он занимался каким-то расследованием. Что-то типа частного детектива. Но именно на его книгах были заработаны все его деньги.

— Книги? Он писатель?

— Ага. Они в значительной степени подорвали его авторитет как частного детектива, но, по крайней мере, он заработал.

Я собираюсь спросить, как его книги могли подорвать его авторитет, когда она продолжает:

— Хотя он больше не публикуется. Уже много лет. Он замкнутый с тех пор, как я его знаю, и мама говорит, что он полностью потерял самообладание еще до того, как появился здесь. До такой степени, что люди привыкли слышать, как он разговаривает сам с собой. Даже на людях.

Боже, бедняга. Суровая внешность, лай и ругань, бесконечное количество виски.

Вместо того, чтобы копать глубже, как я хочу, я заставляю себя отбросить это. Я уже слишком далеко влезла в его дела, и теперь я не могу перестать спрашивать себя…

Кто такой мистер Блэквуд?