Прикосновение смерти

Глава 34

— Так куда я направляюсь? — Спрашиваю я, стараясь говорить тихо, чтобы он не услышал легкой дрожи в моем тоне.

Бобби засовывает руку в задний карман, нажимает несколько кнопок на телефоне, затем протягивает его мне.

— Вот здесь.

На экране появляется карта, автоматический голос уже выкрикивает указания.

Остаток поездки мы не разговариваем. Я замедляю ход машины, когда мы подъезжаем к его подъездной дорожке, останавливаюсь на минутку, чтобы осмотреться, пока паркуюсь. На самом деле, это милый маленький дом. Там есть небольшая веранда, хорошего размера дворик с садом, который, я уверен, будет прекрасно цвести весной.

— Это то место, где ты остановился?

Он пожимает плечами, глядя вместе со мной в окно. Когда он говорит, его речь все еще невнятна, но время, проведенное в пути, кажется, помогло ему немного протрезветь.

— Эй, Лу… послушай, я, э — э… мне действительно жаль. Я мудак. Я обещал тебе, что это больше не повторится, и я просто действительно такой…

— Прекрати это, Бобби.

— Что?

— Перестань извиняться.

— Но это был идиотский ход…

— Да, так оно и было.

— Итак…

— Итак, ты уже извинился там, в баре, и этого достаточно, хорошо? Теперь моя очередь.

Это привлекает его внимание. Он сдвигается на своем сидении, чтобы лучше смотреть на меня, наклоняя голову.

— За что тебе нужно извиниться?

Я отворачиваюсь, поджимая губы.

— За то, что не была лучшим другом. За то, что не уделяла больше внимания. За то, что не была рядом с тобой, когда ты нуждался во мне, как ты был здесь ради меня.

Он качает головой.

— Лу… — Когда он снова смотрит на меня, его глаза блестят, сквозь них просвечивают непролитые слезы. — Я — я не знаю, смогу ли я вести себя трезво. Я имею в виду, может быть, Райан прав. Может быть, это просто то, кто мы есть, и это все, чем мы должны быть, такие люди, как мы. Это… это тот, кем я должен быть?

— Нет. — Я тянусь вперед и сжимаю его руку. — Послушай меня, Бобби. Говнюк Райан — неудачник. Ты — нет. Ты понимаешь? — Ему требуется минута, но он кивает. — Стал бы неудачник заботиться о своей маме так, как ты? — Я жду, пока он покачает головой. — Стал бы неудачник проверять меня, просто чтобы убедиться, что у меня все в порядке? Стал бы он заботиться обо мне, когда я больна, потому что пытается исправить свои ошибки? Стал бы он сидеть здесь, полностью разбитый в этой машине, и смотреть мне прямо в глаза, чтобы спросить, тот ли это, кем он должен быть?

В этот раз Бобби не отвечает, но ничего страшного, потому что у меня есть ответ для него.

— Нет, Бобби. Настоящий неудачник принял бы ситуацию, в которой он находится, не задаваясь вопросом, должен ли он действовать лучше. Просто тот факт, что ты беспокоишься о том, кем ты должен быть в этой жизни, какова твоя роль, вот что отличает тебя от Говнюков Райанов всего мира. — Что-то в выражении его лица смягчается, и я знаю, что достучалась до него. До Бобби, о котором я забочусь. Я замолкаю, внезапно вспоминая мудрые слова мальчика, которого я встретила в своих снах. Мальчик, окруженный светлячками. — Знаешь, у каждого из нас есть свет внутри. И единственный человек, который может решить, светит твой свет или нет, — это ты.

Бобби тихо посмеивается, потирая подбородок.

— Черт, Лу. Когда ты успела стать такой умной?

— Пожалуйста. Я всегда была умной. — Я озорно улыбаюсь. — Но, возможно, я украла эту последнюю строчку.

Мы оба смеемся, затем он откидывается на спинку своего сиденья, любуясь темным небом. Здесь тихо, уютно, но есть еще одна вещь, которую я должна сказать, прежде чем уйду.

— Эй, я горжусь тобой, Бобби. — Его голубые глаза мерцают, когда он снова переводит их на меня. — Ты сказал, что соберешься, и ты действительно это сделал.

Он хмыкает.

— Да. Пока я не пошел и не испортил все сегодня вечером.

— Забудь о сегодняшнем вечере. Просто послушай, хорошо?

— Хорошо.

На этот раз я повторяю свои слова медленно, чтобы убедиться, что они действительно впитались.

— Ты сказал, что соберешься, и ты действительно это сделал. Ты знаешь, сколько людей говорят это и на самом деле ничего не предпринимают по этому поводу? — Его губы сжимаются. — Много. Но ты, ты действительно сделал это. Ты доказал, что ты сильный. Что у тебя есть все, что нужно. И ты сделаешь это снова. Я даже не волнуюсь, потому что знаю, что ты это сделаешь. Но могу я спросить тебя кое о чем?

Его брови хмурятся.

— Конечно.

— Ты пообещаешь мне, что сделаешь это для себя? Для себя и ни для кого другого? — Он пристально смотрит на меня. — Не для твоей мамы, и особенно не для меня.

— Почему?

— Потому что ты того стоишь, Бобби. Ты важен. Какой ты человек, когда ты трезв? Борись за этого парня. Я знаю, что чертовски уверена в этом.

— Я… — Он делает глубокий вдох и опускает голову. — Господи, Лу. Я не думаю, что ты понимаешь, как много это для меня значит.

Я еще раз сжимаю его руку, и он крепко держит мою в течение долгой минуты. Это дружеский жест, два человека опираются друг на друга, и я думаю, что мы оба нуждаемся в этом.

Он отпускает мою хватку, и я киваю.

— Друзья?

Его глаза загораются, милая, нежная улыбка появляется на этом вечно детском личике.

— Друзья.

Это воскресенье, похоже, будет для меня очень тяжелым. Не знаю, то ли из-за необходимости попрощаться с Джейми, то ли из-за того, что я серьезно скучаю по нему, то ли из-за страха, который охватывает меня каждый раз, когда я проверяю, бьется ли еще мое сердце, но в итоге я посвятила день уборке у мистера Блэквуда, просто чтобы чем-то занять свои мысли. Я устала дуться и жалеть себя, и к тому времени, когда я вышла из его дома, чувствуя себя одеревеневшей от того, что так много вложила в это, я была вполне довольна своим выбором.

Это было не только эффективным отвлекающим маневром, но и я добилась прогресса с мистером Блэквудом. Сегодня он действительно заговорил со мной. Настоящие слова, а не просто мычание. Он даже предложил мне стакан воды. Конечно, когда он увидел мое удивление от этого незначительного жеста, он сказал:

— Оторви свою чертову челюсть от пола и возьми воды, пока я не передумал.

Но все же. Прогресс.

Я не знаю, дала ли я ему достаточно времени, чтобы простить меня, восстановить доверие между нами, но я не думаю, что у меня есть выбор: в следующий раз я спрошу его о братьях Хокинс. Он может попытаться снова уйти от меня, но, оказывается, осознание того, что твое сердце может остановиться в любую секунду, может наполнить тебя сумасшедшей решимостью.

Вот и все. В следующий раз он должен ответить на мои вопросы, потому что, как бы болезненно это ни звучало, кто знает, сколько мне еще осталось?

В последнее время я все чаще думала об этом, и если есть какая-то причина, по которой мне снились эти мальчики, если есть что-то, что я должна с этим сделать, возможно, выяснение этой части головоломки поможет расставить все остальное по местам. Во всяком случае, это отправная точка.

Я только что разделась и собираюсь принять ночную ванну, когда раздается стук в дверь. Я останавливаюсь, делаю несколько шагов в сторону спальни. Это звучит снова, на этот раз громче. Нетерпеливый. Кто бы это мог быть? Уже почти десять вечера, а Клэр ушла несколько часов назад, после долгого дня, проведенного на фестивале.

Бах, бах, бах.

— Я иду, я иду. Боже. — Я хватаю свой шелковый халат и застегиваю его, затем направляюсь к двери, жалея, что в ней нет глазка. Я только начинаю крутить ручку, когда дверь распахивается, и в комнату входит блондин, закрывая за собой дверь.

— Дилан? Что ты делаешь в моей комнате?

Он резко поворачивается ко мне лицом, и я сразу замечаю, как расширены его глаза. Они широко раскрыты и с красными ободками, и мне интересно, что он принимает. Когда он говорит, это выходит быстро, почти маниакально.

— Лу, я должен был увидеть тебя. Я должен был убедиться, что у нас все хорошо после прошлой ночи. У нас все хорошо, верно?

Он сейчас серьезно?

— Нет, Дилан. У нас не все хорошо. Теперь ты можешь уйти?

Он качает головой, затем начинает расхаживать по комнате.

— Я думал об этом сегодня, почти весь день, и мне просто нужно, чтобы ты пообещала, что ничего не скажешь Клэр. Хорошо?

— Почему я должна это обещать?

— Потому что я люблю ее. — Он останавливается как вкопанный, глядя на меня с какой-то дикой искрой в глазах. Я никогда не видела его таким, и в этом есть что-то глубоко тревожащее, от чего мышцы моего живота сжимаются.

— Дилан, я ничего не имею против тебя, хорошо? — Ложь. — Но если бы ты действительно любил ее, ты был бы с ней прошлой ночью. Не целуюсь с кем-то другим.

— Нет, ты не понимаешь. — Он делает шаг ко мне. Я делаю шаг назад. — Клэр… она хорошая. Она здоровая. Она идеальна. Она из тех девушек, на которых я хочу когда-нибудь жениться. Но иногда мне просто нужно немного сбросить напряжение, а с ней я не могу этого сделать. Ей бы не понравилась эта сторона меня. Так что я выпускаю пар с цыпочками, которые ничего не значат, которые ничего для меня не значат. Клянусь, Лу… Они для меня никто.

Я делаю паузу, стискивая челюсти.

— Они?

Он закрывает глаза, осознавая свою ошибку, а когда открывает их снова, за ними пляшет что-то темное. Такой быстрый переход от паники к гневу, совсем как прошлой ночью. И точно так же, как прошлой ночью, в его ярости царит спокойствие, которое заставляет меня сделать еще один шаг назад.

— Мне нужно, чтобы ты ушел, Дилан.

— И я сделаю это. Как только ты дашь мне это обещание.

— Я ничего не обещаю, так что можешь идти прямо сейчас.

Он подкрадывается ко мне, руки сжаты в кулаки по бокам, сухожилия на его шее вздулись, и я понимаю, что он загнал меня в угол, когда мои плечи соприкасаются со стеной.

— Я не собираюсь повторять тебе это снова. Тебе нужно уйти.

— Что? — Он останавливается, когда между нами остается всего два фута, выдерживая паузу для пущего эффекта. — Ты боишься или что?

Я качаю головой, пряча дрожащие руки за спину.

— Не боюсь, нет. Просто интересно… — Я замолкаю, нюхая воздух и мысленно готовясь к следующему шагу. — Каким одеколоном ты пользуешься. Какие-то специи?

На его лице появляется непонимающий взгляд. Я отшила его. И это мой намек. Я чувствую удар по своему колену одновременно с его вскриком, как раз перед тем, как он переворачивается.

Срань господня. Это действительно работает.

— Черт, — пищит он. — Я даже не собирался прикасаться к тебе. Но теперь…

Я спешу обойти его, но моя голова откидывается назад, когда он хватает меня за волосы. На этот раз я вскрикиваю, волна боли пробегает по коже головы, по шее. Прежде чем я успеваю повернуться к нему лицом, хватка за мои волосы внезапно исчезает, неожиданное освобождение заставляет меня упасть на пол. Я поднимаю взгляд, и мне требуется секунда, чтобы понять, что я вижу. Мое дыхание почти останавливается, как только я это делаю.

Дилан застыл на месте. Смерть прямо за его спиной. Одна мускулистая рука обвивается вокруг шеи Дилана, с легкостью удерживая его на месте. Грудь Дилана поднимается и опускается быстрыми, короткими движениями.

— Ч — кто там?

Смерть не колеблется, его низкий голос обволакивает мое тело, обнимая каждый изгиб, к которому прикасается.

— Кто я, не имеет значения. Важно то, кто ты есть, и то, что ты делаешь после этого момента.

Мой взгляд мечется между ними: один дрожит, как будто вот-вот описается, другой смертельно спокоен. Я предполагала, что Дилан не мог слышать голос Смерти, поскольку никто, кроме меня, раньше этого не слышал, но то, как уши парня навострились, а голова повернута туда, откуда доносится звук, заставляет меня думать иначе.

— Ты собираешься уйти отсюда и никогда не возвращаться. Ты никогда больше не прикоснешься к ней, не посмотришь на нее и даже не будешь дышать с ней в одном месте. Ты понимаешь?

— Я — я–я…

— Я сказал — удушающий захват усиливается, единственное, что выдает покрасневшее лицо Дилана — ты понимаешь?

— Д — да, — хрипит он. — Я по… маю.

В тот момент, когда Дилана отпускают, он хватается за горло обеими руками, спотыкаясь о ноги, чтобы добраться до двери. Мне кажется, я слышу, как он бормочет что-то вроде «чертовы цыпочки», когда ныряет в коридор. Я выдыхаю, испытывая мгновенное облегчение от его отсутствия. Заперев дверь, я медленно поворачиваюсь лицом к мужчине, от одного присутствия которого по моей коже пробегают волны жара.