Принцесса и Ко

66

— Милая госпожа Эдденби, наконец-то вы посетили мою мастерскую! Рад, что вы привели с собой симпатичную подругу. Добро пожаловать, госпожа, как приятно видеть новые красивые лица в нашем старом Винсенте!

По официальному тону, с которым Клод обратился к дочери гончара, я поняла, что Веро не узнана. Обменявшись украдкой торжествующими взглядами, мы последовали за Фоксом через узкий, захламлённый коридор в мастерскую. Художник указал нам на низкую оттоманку, возле которой стояла красивая ваза с фруктами. Мы уселись, с любопытством осматриваясь. Это была большая, светлая комната. Обстановку составляли несколько мольбертов, пара стульев и расписная ширма в углу. Стены были выкрашены белой краской, одна из них была сплошь завешена вперемежку графикой, пейзажами, портретами и натюрмортами, и от этого казалась пестрой.

Художник, улыбаясь во весь рот, остановился перед нами и проговорил, заинтересованно разглядывая смущённую и краснеющую Веро:

— Кто же вы, прекрасная незнакомка?

Я изумленно выгнула бровь.

— Клод, вы шутите? Неужели вы никогда не встречались с моей подругой?

— Клянусь, вижу эту красавицу впервые, — заверил мастер серьезно и не без самодовольства добавил. — У художников особая память. Я никогда не забываю лица, раз привлекшего моё внимание. — А вы, госпожа Незнакомка, разумеется, не из тех, кто ускользнёт от ценителя прекрасного.

Ну сам напросился! Мне пришлось прикрыть рот ладонью, подавляя хихиканье, а Веро вдруг откуда-то набралась смелости и заявила:

— Я Веро Крили, мой господин.

Нам оставалось лишь наслаждаться произведённым эффектом. Рыжие легко краснеют, и лицо художника немедленно приобрело кирпичный оттенок. Глаза забавно выпучились, а челюсть отпала. Словом, это было не лицо, а маска крайнего удивления.

Наконец, он обрел способность говорить:

— Веро? А куда вы дели ваши веснушки? Жаль, они были симпатичные.

Как мило! Что ж, мы старались зря?

— Да ведь вы сами говорили, что не любите рыжий цвет!

— Да, но только на холсте. Вы не понимаете, что наделали: веснушки предавали вашему облику индивидуальность. Красавиц много, а вот симпатичная Веро Крили уникальна!

Уголки губ подруги расстроенно опустились.

Ловко он всё вывернул, хитрец!

— Не беда, — заверила я. — Веснушки возвратятся, стоит только солнышку коснуться лица Веро, непокрытого защитным слоем крема.

— Ну, уж нет! — девушка откликнулась так быстро и решительно, что мы с Клодом рассмеялись. — Больше никаких конопушек!

Всё ещё улыбаясь, Клод подошел к мольберту, который был прикрыт белоснежной тканью.

— Давайте начнём сеанс, госпожа Тера. Я уже набросал фон, вот посмотрите.

Он сорвал завесу. На полотне широкими мазками были обозначены складки ткани и что-то вроде залитой солнцем лужайки на заднем плане. В центре, ближе к правому краю, зияло большое незакрашенное пятно — это место для моей фигуры, насколько я поняла.

Я осторожно поинтересовалась:

— Какой вы видите главную фигуру, мастер?

Рыжеволосый художник воззрился на меня с самым лукавым видом.

— А какие у вас будут пожелания, моя госпожа?

— Они вам уже известны — минимум обнажённости.

— Я так и полагал, что вы не смягчитесь. Отлично, тогда предлагаю пройти за ширму. Для вас приготовлено платье, которое не оскорбит ничьей скромности, я уверен. Единственная просьба, никаких уродующих нижних юбок.

Замечание показалось странным и малозначительным, и я решила не спорить. Какая разница, надета нижняя юбка или нет?

За ширмой обнаружилось платье из белоснежного шёлка с пеной кружев и обширным декольте. Корсажа не было, а лёгкая материя была присборена под грудью и падала изящными складками до пола.

Раздеваясь, я с удовольствием прислушивалась к завязавшейся между Веро и художником шутливой беседе. Молодые люди до сего дня перебрасывались лишь короткими фразами, встречаясь на рынке, и прогресс, который обозначился в их отношениях, был очевиден.

Как и просил Фокс, моя накрахмаленная нижняя юбка осталась на стуле вместе с платьем из практичного синего сукна. Полупрозрачная ткань наряда для позирования приятно льнула к телу. Я покрутилась перед висевшим на стене зеркалом. Декольте сильно обнажало грудь, плечи и руки. На грани приличий, но… Отчаявшись подтянуть платье повыше, я наморщила нос: ладно уж, ради искусства, чего не сделаешь! Ткань чуть просвечивала, но не в стратегически важных местах, ведь нижнее белье осталось на мне.

Вышла из-за перегородки и неожиданно почувствовала неловкость. Излишнее стеснение мне не свойственно, такой уж я человек, но поймала себя на том, что не знаю, куда девать руки. Всё потому, что в проклятом платье я была словно голая — без нижних юбок шелк прилипал к ногам, четко обрисовывая их форму.

«Вот хитрец этот Фокс!»

— Восхитительно! — одобрил художник, окидывая мою слегка приунывшую фигуру взглядом, в котором светился профессиональный интерес, но, слава богам, не было и следа животной похоти. Клод указал на установленное посреди мастерской полукресло и велел устроиться так, чтобы было удобно.

Клод подошёл и поправил одну из моих рук, которая судорожно вцепилась в подлокотник. Вторую руку я опустила на колени, а ноги свободно скрестила.

— Прекрасно. Прошу вас запомнить эту позу, Тера. Я понимаю, позировать непросто. Вы можете немного шевелиться, разговаривать, но менять положение тела не следует.

Он отошёл к мольберту и принялся сосредоточенно набрасывать эскиз карандашом. Работал молча, угрюмо сдвинув брови, отвлекаясь лишь на то, чтобы взглянуть на натуру, то есть меня.

Веро восторженно наблюдала за своим гением, а у меня от неподвижности вскоре одеревенели плечи и руки. Время от времени я ощущала просто неодолимую потребность поводить плечами и двигать кистями рук. Фокс не возражал, сделав замечание лишь однажды, когда я сжала кисть в кулак.

Тишину в мастерской прерывал только шорох грифеля по холсту.

Через полчаса Веро была все так же восторжена, а мне хотелось бежать отсюда, но неприлично обнажённый вид мешал сорваться со стула немедленно.

Стук в дверь мастерской неожиданно прервал сеанс. Я встретила неведомого визитера с величайшим облегчением, громко и протяжно застонав.

— Вы прекрасная модель, Тера. — ободрил Фокс. — Ещё минут пятнадцать, и первый сеанс можно закончить. Кого это там принесло, интересно?

Он поспешил открывать, а я воспользовалась этим: встала и, не заботясь о грации движений, принялась растирать затёкшую поясницу.

— Светлого дня!

Это доброе пожелание заставило меня резко обернуться к тому, кого я совсем не ожидала здесь увидеть.