Притворщица (СИ)

Глава 14

— Полагаю, стоит выгулять одно из новых платьев, — поглаживая бедро лежащей рядом любовницы разорвал удовлетворённую тишину спальни Риджес. — Сегодня обедаем в ресторане.

Рончейя, обратившая когда-то внимание на тонкости этикета, описываемые в романах, уже давно вызубрила все эти особые разновидности столовых приборов, успешно заменяемые в её привычном быту ложкой, вилкой и ножом одного вида, а частенько и одной-единственной ложкой. Но на практике свои знания ещё не применяла, а потому немного волновалась перед новым испытанием. Решив, что никто не запретит ей незаметно поглядывать по сторонам и перенимать манеры других дам, наверняка обученных этим премудростям с самого раннего детства, девушка немного успокоилась.

Обед ей понравился. И дело не только в лурбийских приправах, придававших блюдам особый вкус и аромат, ведь и в покинутом утром постоялом дворе эти особые травки и пряности с успехом использовали, гордясь своим шеф-поваром из соседней Лурбии. Рони с удовольствием погрузилась в атмосферу богатства, создаваемую и затейливым интерьером, и изящной сервировкой, а в особенности — окружавшей её публикой. Роскошные дамы и сопровождавшие их галантные мужчины, несущие себя с особым достоинством и лёгким чувством превосходства, что сквозило в некоторых взглядах на обслугу, — всё это позволяло ощутить и собственную причастность к казавшемуся когда-то недостижимым миру достатка. Девушка с удивлением проследила, как путают столовые приборы некоторые из гостей ресторана, совершенно не смущаясь явных ошибок, и тут же расслабилась, понимая, что здесь никто не осудит её невольные промахи. К чести Рончейи, она умудрилась распознать все выложенные рядом с тарелкой вилки и ножи, правильно выбирая подходящие к следующему блюду, чем заслужила одобрительную улыбку Риджеса.

“Да, определённо мне повезло на этот раз с любовницей”, — удовлетворённо заключил он, припоминая парочку довольно неуклюжих девиц, с которыми его когда-то в юности угораздило связаться.

После обеда, довольно позднего по местным обычаям, поскольку ужинать здесь привыкли почти ночью, когда можно было наслаждаться едой и напитками в долгожданной прохладе, пара решила прогуляться по начинавшейся совсем рядом пешеходной улочке, манившей отдыхающих своими яркими витринами лавок с модными новинками и полосатыми полотняными навесами над уличными кафе, распространявшими притягательные ароматы выпечки и напитков. Расслабленный приятными днями и ночами, проведёнными в постели с любовницей, мужчина с удовольствием порадовал ту симпатичными безделушками, на которые его жена и не взглянула бы — камни простоватые и общий стиль недостаточно изящен. А для Рони эти драгоценности казались олицетворением роскоши, ведь в подобных щеголяли многие встреченные на пути дамы в богатых одеяниях.

Завернули они и в лавку, торгующую лентами и тесьмой, что было приличным поводом заглянуть сюда даже самым стыдливым барышням; но из основного малого зала с обозначенными на вывеске товарами можно было пройти в помещение побольше, а там и скрывались товары, приносившие основной доход. Шёлковое белье самых разнообразных фасонов — от скромного и закрытого нербийского до совершенно неприличного лурбийского — было развешано рядом с бесстыдно одетыми манекенами, демонстрирующими особенности некоторых моделей этой щекотливой разновидности гардероба. Большой свёрток, ставший результатом их посещения, был отправлен в гостиницу, заставив Риджеса предвкушать предстоящую ночь, когда что-то из приобретённого обязательно окажется на любовнице, оттеняя её красоту и будоража воображение.

Разрумянившая от смущения Рончейя с удовольствием приняла предложение посидеть на высокой террасе модного ресторана, отличавшегося от остальных подобных заведений лишь своей вычурностью и ценами, отпугивающими недостаточно состоятельную публику. С открытой площадки, расположенной на втором этаже, открывался прекрасный вид на шумную улицу внизу, расцвеченную огнями витрин и фонарей, и на закат над морем; что и послужило когда-то одним из аргументов для подобной планировки ресторана, занявшего верхний ярус здания, оставив первый этаж под довольно просторный бальный зал, где пару раз в неделю играли приглашенные оркестры, развлекая танцующую публику. Вход на такие вечера стоил вполне приемлемых денег, что создавало центр притяжения для отдыхающих на этом курорте и было дополнительной рекламой ресторану наверху, посетители которого имели возможность спускаться в музыкальный зал бесплатно.

Нашим путешественникам повезло, ведь именно сегодня играл оркестр. Рони довольно быстро подхватывала незнакомые движения, успев освоить несколько принятых в приличном обществе танцев, чем снова порадовала Риджеса, получавшего всё большее удовольствие от этой поездки. На его спутницу с интересом поглядывали другие мужчины, что доставляло дополнительную приятность вечеру. Ещё бы, такая красотка, любой был бы рад оказаться сейчас на его месте.

Рончейя тоже отметила эти взгляды с удовлетворением, как обещание дальнейшего успеха, что будет сопутствовать ей и в Академии, куда она совершенно точно попадёт к концу лета, если будет и дальше соответствовать запросам любовника. Что касается запросов, так большая часть из них оказалась вполне приятными и необременительными. А лёгкое беспокойство со стороны то ли совести, то ли сердца уже почти не доставляло неудобств, загнанное слишком глубоко и запертое на десять замков.

Прекрасный вечер, наполненный танцами и вкусными блюдами, продолжился примеркой особых обновок, что неизбежно переросло в очередную страстную ночь, где девушку познакомили с парой новых поз, внося разнообразие в довольно простое по своей сути действо, которое от этого не становилось менее желанным и приятным.

Позавтракав и искупавшись в тёплом море, Рони и Ридж отправились в обратный путь, с удовольствием обсуждая прелести лурбийского курорта, где можно отбросить большую часть строгих правил, которым по традиции следуют люди, втайне завидуя более свободным в этом отношении оборотням.

— Людям свойственно притворяться, — поучал юную спутницу мужчина, затронувший неприятную для неё тему, связанную со старательно упрятанными от себя самой ужасными воспоминаниями, разбуженными теперь при упоминании притворства. — Всем нам хочется казаться лучше, умнее, симпатичнее, богаче и интереснее. Это нормальное желание. Странно, если бы кто-то старался выглядеть хуже, чем он есть. Поэтому в Нербии и изображают до сих пор особую нравственность, а как только выезжают за пределы родины, тут же с удовольствием подхватывают чужие обычаи, чтобы, вернувшись домой, снова натянуть приличный образ, с тоской вспоминая лёгкость и свободу тех же лурбийских городков.

— Так зачем изображать? — пыталась понять эту странную логику девушка.

— Ну как же? — удивился Риджес. — На традициях мир держится! Ведь ст о ит только где-то дать слабину, как мы перестанем отличаться от оборотней почти во всём.

— И что в этом плохого? — всё ещё не понимала Рони.

— Ну, у оборотней и жизнь длиннее, и особые способности, и даже психика чуть иначе устроена. Их такая вольница не способна испортить. А вот человек… Мало кто может удержаться на полпути. Были случаи, когда люди пытались жить по-оборотничьи. В результате те селения вскоре опустели, — с серьезным видом рассказывал мужчина.

— Но почему?

— Некоторым обычной свободы, принятой у оборотней, показалось недостаточно. И в ход пошли совсем уж странные и опасные вещи. Кто-то даже решил, что может убивать, если ему того захочется. Про насилие я уж и не говорю. Кто-то вернулся к людям, испугавшись подступающего безумия. Человек слаб по сути своей, мало кому удалось удержаться в рамках, совершенно естественных для оборотней. Эти редкие единицы в результате и примкнули к той расе, с которой брали пример, растворившись за пару поколений в принявших их кланах.

— А давно это было? — полюбопытствовала девушка, решившая обязательно поискать удивительный эпизод в исторических книгах.

— О, очень давно! На заре разделения на страны.

— Ну… Тогда, быть может, — осторожно размышляла Рончейя, — за прошедшие столетия люди уже достаточно изменились и окрепли духовно?

— Не все, дорогая моя, далеко не все, — с улыбкой взглянул на любовницу Риджес, получая особое удовольствие от осознания собственной мудрости и образованности, которой так приятно было делиться с внимающей ему с таким интересом совсем юной женщиной. — А потому рисковать снова никто не решается. Да и нужно ли? Куда лучше постепенно смягчать принятые порядки, позволяя к ним привыкнуть, начать воспринимать их спокойно, без лишней ажитации и связанных с этим эксцессов. Всё неестественное, наносное, ломающее привычный уклад может попутно сломать и личность, а что там в итоге из руин восстанет — кто ж знает?

— Ну, если так смотреть, то в этом есть смысл, — согласилась с доводами мужчины Рони. — Даже у нас пока перемены очень постепенные. Видимо, королева знает про ту давнюю историю.

— Конечно, про это рассказывают в Академии, предостерегая от ошибок прошлого.

Удовлетворенно кивнув, девушка с ещё большим предвкушением стала ожидать предстоящей учёбы, сулившей столько новых и интересных открытий, что от этого её глаза возбуждённо засверкали, заставив мужчину пожалеть о слишком долгом пути, отделявшем путников от постоялого двора, где их терпеливо ожидал оставленный на пару дней номер. Однако уже вскоре показались знакомые пейзажи, радуя обоих близким окончанием короткого путешествия.

Обед, поданный прямо в покои, оказался очень кстати, подкрепив проголодавшуюся пару; успевшую освежиться в ванной, там же испачкаться вновь, поддавшись нахлынувшему на Риджа желанию, и смыть с себя следы страсти; чтобы наконец облачиться в знакомые халаты, ароматные после стирки со специальными средствами, придававшими белью и полотенцам особую мягкость. Послеобеденная нега привела пару в спальные, на этот раз в отдельные, где им удалось подремать почти до конца дня, когда жара начала покидать разогретые солнцем улочки.

На этот раз Риджес, предварительно ознакомившись со списком гостей постоялого двора и не обнаружив там знакомых семейных пар, решил ужинать в ресторане, с удовольствием припоминая предыдущий вечер. Облаченная в по-лурбийски тонкое и открытое платье Рончейя притягивала мужские взгляды, обращавшиеся вслед за тем и на её спутника, выдавая лёгкую зависть и одобрение выбора счастливчика, успевшего отхватить такую лакомую штучку. Уже уверившаяся в собственной неотразимости девушка без всякого стеснения встречала подобное внимание, неся себя рядом с гордым мужчиной с чувством собственного достоинства и даже с неким превосходством, замечая, что большинство встреченных дам не смогли бы с ней соперничать, безусловно уступая в красоте и грации.