Проклятие красной земли (СИ)

Глава 2

На шерифа Кармак Соломон смотрит с большим сомнением.

По крайней мере, ему хочется верить, что Вилма спустя столько лет знакомства все еще может улавливать настроение Соломона. Сейчас он бы и рад избежать общественной работы, которая на него, как на главу городской администрации, всегда валится, словно из рога изобилия.

Но нет.

В этот раз Соломон не может удержаться в стороне и погружается в дела Форт-Уэйна со всей кропотливостью, на которую он способен.

На город обрушилось магическое торнадо, в этом нет сомнений. Мало того, что по всему Форт-Уэйну творится чертовщина, а на столе у Соломона копятся отчеты о разрушениях, так еще каждый маг городка почувствовал мощнейший энергетический всплеск.

На магов приход торнадо подействовал по-своему. Некоторые члены городской администрации обозлились настолько, что уже второй день подряд требуют провести срочное собрание и направить в поселение индейцев вооруженный конвой из помощников шерифа или хотя бы грозных ковбоев, которые могут быть уполномочены мэром для решения важных вопросов.

Соломон, выслушав такое предложение с утра, едва сдержался, чтобы не вышвырнуть еще одним самодельным порывом ветра надоедливых посетителей из своего кабинета.

На повестке дня, таким образом, стоят вопросы куда более важные, чем бытовые проблемы жителей Форт-Уэйна. Но Вилма остается непреклонной. И она отказывается двигаться с места, пока Соломон перед ней окончательно не капитулирует.

— Надеюсь, ты довольна, — едко сообщает Соломон, поднимаясь из кресла.

— Я буду довольна, когда жизнь вернется в прежнее русло, — отзывается Вилма, отбивая шпоры на своих сапогах.

— То есть никогда?

— То есть никогда.

Соломон давит усмешку, не желая демонстрировать Вилме запас своих душевных сил. Иначе она с него точно не слезет и заставит наравне с обычными жителями латать каждую дыру в заборе, пробитую торнадо.

Соломон накидывает на плечи один из парадных сюртуков, но цилиндр оставляет в кабинете. Вилма же его не на увеселительную прогулку приглашает. Точно сейчас заставит чем-то заниматься. К его вящему неудовольствию.

— Вы же говорили, что заняты, — недоуменно начинает секретарша, переводя взгляд с Вилмы на Соломона и обратно.

— А я и занят, — с намеренно малым воодушевлением подтверждает Соломон. — Но дела шерифа Кармак не терпят отлагательств.

— Шевелитесь уже, мэр Ротшильд, — влезает в разговор Вилма и явно едва держится, чтобы не подтолкнуть Соломона к выходу. — Проблемы города на словах не решаются.

— Проблемы города вообще никогда не решаются, — печально выдыхает Соломон и придерживает перед Вилмой дверь. — Иначе я бы так не уставал на своем посту.

— Это кто тут устает? — раздается следом удивленное восклицание Вилмы. — Ты устаешь?

— Прошу тебя, — почти что шипит Соломон, — не здесь.

И плотно закрывает за собой дверь в приемную, оставляя там ничего не понимающую секретаршу вместе с помощником Вилмы, который берет на себя обязанность охранять покой. Ратуши, секретарши и кабинета мэра.

— Ну и мрак, — сообщает Соломон, разглядывая самый настоящий портал посреди конюшни.

Портал не обладает высокой мощностью, и на дальнее расстояние он не перенесет. Только искрит слишком уж подозрительно, да пугает местного конюха. Скорее всего, выход портала находится где-то в округе Форт-Уэйна, только проверять свои догадки Соломон не торопится. Потому что всегда важно знать, кто хозяин портала и как он этот разрыв в пространстве образовал. Иначе с другой стороны можно выйти по частям. Или не выйти совсем.

— Это я вижу, — на грани терпения и вежливости отзывается Вилма, переступая с ноги на ногу. — Делать с этим что будем?

А ничего.

Соломон оглядывает высокие своды конюшни, в которых чаще всего заезжие гости оставляют жеребцов на ночевку, и пытается свести логическую цепочку воедино.

Пока неизвестно, что именно спровоцировало появление магического торнадо. Но оно притянулось в Форт-Уэйн, не просто разбивая его улицы, а будто бы что-то выискивая. Саму конюшню торнадо толком не повредило, разве что смахнуло пыль с крыши. Но энергетический фон торнадо спровоцировал разрыв пространства в конкретном месте. Вероятно, если посмотреть по картам потоков, пронизывающих Форт-Уэйн, можно обнаружить пересечение.

— Если хочешь, ты можешь выйти, — предупреждает Соломон и быстро считает, сколько жителей могут оказаться поблизости.

Среди дня большинство горожан работает, а пугливый конюх уже успел юркнуть за ворота, не желая находиться рядом с порталом. Случайные свидетели Соломону сейчас точно не нужны, поэтому не будет лишним дополнительно озаботиться безопасностью.

— Я похожа на пугливую простушку? — усмехается Вилма и складывает руки на груди. — Вряд ли ты меня сможешь хоть чем-нибудь удивить.

— Как знаешь, — недовольно соглашается Соломон и едва закатывает рукава сюртука.

Вилма с самого детства знает, что Соломон — потомственный маг. Один из тех, кто достаточно сносно маскируется на континенте. Энергетическое поле Соломона не считать без его желания, да и саму магию он не так часто практикует, чтобы за ним были замечены странности.

Но вот только портал — дело действительно исключительное. И Соломон выставляет правую ладонь вперед, сгибая безымянный палец и оттягивая в сторону большой, желает поскорее разобраться с этой магической проблемой.

Заклинания необязательно произносить вслух, поэтому Соломон лишь едва шевелит губами, вспоминая заученные в юношестве строки из латинского языка. Из-под пальцев выбиваются искры, которые стягивают края портала между собой.

И запаивают его окончательно.

— Что там еще, говоришь? — невозмутимо произносит Соломон, отряхивая сюртук, будто бы на тот за полчаса пребывания вне ратуши успела попасть грязь.

— В салуне музыкальное бедствие, — с горестным видом сообщает Вилма и прижимает обе ладони к сердцу. — Родился самоиграющий рояль.

— Накрывать полотном пробовали?

— Засыпает, как попугай, — подтверждает Вилма. — И снова принимается играть, когда его достают на свет божий. В чем-то этот рояль даже похож на тебя.

— Меня еще рано накрывать, — уголки губ Соломона едва подрагивают в улыбке. — А в салуне пускай кто-нибудь из девушек научит это чудо науки этюдам. Что-то мне подсказывает, что этот рояль может оказаться вполне обучаемым.

Вилма и бровью не ведет. На Соломона она смотрит по-прежнему непробиваемо. Эта игра им обоим никогда не надоедает.

— То есть не пойдешь бодаться с музыкальным зверем?

— То есть нет, шериф Кармак, — на этом полномочия Соломона действительно иссякают, он ведь не может целый день потратить на ликвидацию таких вот нелепых случайностей. — Попросите вашу чудесную Бернадетт сыграть пару композиций. Или Каролину. Как я слышал, они обе весьма виртуозны в том, что касается ручной работы.

— Господин Ротшильд, — глаза Вилмы опасно мерцают немагическим, оттого и более жутким, пламенем.

Соломон взвешивает все риски и принимает самое правильное решение.

Он отступает к ожидающему его на углу экипажу. Это не побег, а вынужденное переключение на иные планы. Соломон предвкушает битву куда более страшную, и она разразится уже в ближайшие часы.

Заседание городского совета намечено на сегодня. И только по воле Господа главные городские заседатели этим вечером не поубивают друг друга.

Соломон заранее представляет те титанические усилия, которые ему придется приложить, чтобы примирить главные семьи Форт-Уэйна. И он приказывает извозчику направляться к ратуше, чтобы еще больше эту пытку не оттягивать.

Про Вилму и все городские неурядицы Соломон быстро забывает. Только одна мысль живым источником перебивает все остальные размышления.

Самовольно играющий рояль.

Ну кто бы мог подумать.

В ратуше собираются представители самых богатых семей Форт-Уэйна. Пускай власть в городе причудливо распределяется между мэром, шерифом и, пожалуй, еще судьей, городская администрация занимает в этой цепи весьма важное звено.

Каждая из семей, представленных в рядах администрации, отмечена не только зажиточностью, но и магией. Именно по такому принципу совет в свое время и формировался, а каждый из его заседателей во имя общего блага согласился держать в тайне свое происхождение. Очень легко убедить горожан, что всем заправляют обычные богачи.

Чем меньше жители знают их тайны, тем крепче они спят.

— Нам следует разобраться с индейцами, — заявляет Флора Рэглан, обладающая одним из самых весомых голосов в администрации. — Такие поступки немыслимы. Сегодня они вызывают торнадо, чтобы нам насолить, а уже завтра соберутся в магический отряд и вырежут нас прямо в постелях.

— Им будет сложно подобраться к городу незамеченными, — резонно отвечает Эллиотт Резерфорд, весьма представительный и возрастной член администрации. По этой причине его на посту вскоре сменит энергичный внук. — Выставленные магические кордоны не позволят кому бы то ни было тайно проникнуть в город.

— И все же ваши кордоны пропустили торнадо, — усмехается Флора и хищно нависает над дубовым столом переговоров.

— Никто не ожидал, что оно будет магическим, — замечает Грейсон Саттон, и Соломон кивает в знак поддержки.

Обычно стихийные бедствия случаются по воле природы, а не отдельных магов. Кордоны же рассчитаны на людей, магического происхождения и нет, а также на недружелюбно настроенных индейцев.

Соломон выражает Саттонам беспрекословную поддержку. Их семья — нейтральная зона в Форт-Уэйне. Саттоны всегда придерживаются достаточно взвешенной политики, чтобы ни с кем не вступать в конфликт. Такой подход вполне устраивает Соломона. Потому что он тоже не любит воевать впустую и среди своих.

— Тем более, я не думаю, что здесь замешаны индейцы, — наконец, в дискуссию вступает сам Соломон. И он сразу же привлекает к себе внимание всех собравшихся. — Я не заметил следов магии, присущей племенам. По городу хаотично разбросаны последствия разной энергетической мощности, но ни одно из них не могло быть вызвано индейцами.

— Прошу прощения за невежество, — Флора так плотно поджимает губы, что сразу становится ясно — она не извиняется, а готовится на Соломона напасть. — Но каковы же характерные черты у индейского стиля магии?

Соломон растягивает губы в подобие улыбки, несмотря на то, что ему хочется неистово закатить глаза. Флора Рэглан прекрасно образована, пускай она происходит не из Старого света, откуда с полвека назад приехала семья ее мужа. Рэгланы на европейском континенте входили в состав государственного управления Великобритании и были вынуждены эмигрировать после пристального внимания Инквизиции к их семье.

Флора же родилась и росла в Америке.

И знать про индейцев она должна больше других.

— Индейцы очень привязаны к своим божествам-прародителям и духам природы, — терпеливо объясняет Соломон, стараясь не вестись на провокации Флоры. — В их магии всегда крепко ощущается след матери-земли.

— Мне казалось, что торнадо — отличный пример природной катастрофы, — продолжает давить Флора и умудряется на свою сторону перетянуть еще нескольких заседателей. — Или вы, мэр Ротшильд, со мной не согласны?

— Согласен, но лишь наполовину, — отнекивается Соломон и обменивается усталым взглядом с Грейсоном Саттоном, главным представителем своей семьи. — И все же индейцы обычно не идут на такое. Наше торнадо — это следствие, а не первоисточник. И оно куда более темное по своей натуре, чем все, с чем мы сталкивались раньше.

— Не поминай тьму без особой необходимости, садыки, — почти что философски заявляет Мухаммед Аль-Асад, единственный представитель восточной династии магов в штате Оклахома. — Не стоит призывать дьявола в свой дом.

— Так ежели он уже здесь, — посмеивается Микеланджело Блумберг, который на собраниях подменяет властную жену. Микеланджело никто не воспринимает всерьез, и он это знает, оттого и развлекается. — Почему бы нам не поговорить о дьяволах?

Встреча превращается в фарс. Голоса заседателей смешиваются в едва разбираемый гвалт, и все, что остается Соломону, — откинуться в своем широком кресле и придумать лучший выход из сложившейся ситуации.

Не очень хорошо, что во всем начинают винить индейцев, их ведь в этих краях и так недолюбливают. Хотя семья Соломона еще застала те времена, когда племен в Оклахоме было больше, чем красных собак. И уж точно они были многочисленнее белых переселенцев.

Нельзя допускать кровопролития. Задача мэра, прежде всего, позаботиться обо всех, кто проживает в Форт-Уэйне или появляется в нем проездом.

— Кажется, Сиэтла Андервуда можно назвать специалистом по племенной магии, — осторожно замечает Соломон, наклоняясь ближе к Грейсону Саттону, чтобы их разговор не услышали другие заседатели. — Может, пригласить его на разговор? Парнишка должен быть смышленым, вот и расскажет нам, замешаны ли здесь племена.

Грейсон только усмехается и качает головой.

— Я уже проверил. Сиэтл уехал из города, как только торнадо объявилось на горизонте. Он как знал.

Может, действительно знал, кто этих индейцев разберет. Сиэтл — полукровка, отец у него был местным поверенным в делах. Клиентов у него поубавилось, как только ведьма из племени индейцев понесла ребенка, но все же Соломон верил в то, что в Сиэтле куда больше от крови отца, чем племенного наследия.

— Неужели мне придется взять на себя всю ответственность и отправить к индейцам вооруженный отряд? — неожиданно громко вопрошает Флора.

Соломон перестает притворяться усталым дурачком. И на Флору он впервые смотрит несгибаемо и холодно.

— Миссис Рэглан, — льда и голосе Соломона хватит на долгую зиму, — прошу вас занять свое место и более не предпринимать никаких действий. Иначе я попрошу вас удалиться из здания ратуши и взять отпуск от исполнения ваших обязанностей.

С мужем Флоры Соломон отлично ладит и часто пересекается с ним на вечерах, которые тот организовывает вместе с историческим обществом Форт-Уэйна. Арчибальд Рэглан достаточно покладистый, чтобы нравиться всем в их городе, и вполне мягкий, чтобы заниматься домом и детьми, пока Флора управляется в администрации.

Вот только как Арчибальд уживается с этой мегерой, Соломон откровенно не представляет. И он смотрит на Флору ровно до тех пор, пока та не возвращается на свое место и не затыкается, при этом всем своим видом протестуя против засилья мэра.

— Кажется, наши трудности только начинаются, — издевательски тянет Микеланджело.

И Соломон с ним чуть ли не впервые согласен. Потому что он на самом деле собирает городскую администрацию, чтобы сообщить им более страшные новости.

Энергетический баланс Форт-Уэйна сбился, как стрелка компаса с метки севера. В городе творится полнейшая вакханалия. Закрытый портал, вероятнее всего, уже к утру откроется в другом месте, а рояль так и будет играть сам по себе, пока не срастется разлом, вызванный торнадо.

Чтобы привести магический фон в порядок, необходимы скоординированные усилия всех семей. Придется перенастраивать потоки заново и привязывать их к новому энергетическому источнику, потому что их прежний теперь оказывается непригодным.

Вот только заседатели Соломона не готовы слушать.

И они расходятся, так и не приступив к главному. Порядок этому городу пока будет только сниться.

— Эта погода меня добьет, — трагично выдыхает мать Соломона за завтраком и роняет лицо в ладони.

И тут же, разумеется, подзывает поближе черную служанку с пирожными и лимонной настойкой.

Подобная театральность — семейная черта Ротшильдов. Соломон даже не обращает внимания на жалобы матери и продолжает читать утреннюю газету. Местные корреспонденты уже успели в деталях изложить все проблемы города и в конце выпуска намалевали большой знак вопроса. Прямо под колонкой с новостями мэрии.

Вот же затейники. Вызвать бы их всех на детальный разговор, да времени совсем нет. И помощников шерифа на них тоже не натравишь, Вилма в жизни не станет гонять писак за такие мелочи.

— Перед глазами все блекнет, — трагично завывает мать.

И явно терпит поражение, стараясь добиться от Соломона сочувствия.

— Пересядьте поближе к окну, матушка, — только отзывается он. — День сегодня замечательный, погрейтесь на солнце.

Мать отнимает лицо от ладоней и прекращает погорелый спектакль. Она деловито перехватывает хлопковую салфетку с колен и проходится ее кончиком по губам. Чтобы тут же съесть еще одно кремовое пирожное и выхватить у Соломона из рук опостылевшую газету.

— Чтобы там эти писаки не придумали, к правде они никогда не приблизятся, — уверяет Илана и откладывает газету в сторону. — Вот и прекрати переживать по этому поводу.

Соломон не то чтобы беспокоится. Однако же он не уверен, что администрация сможет успокоить неожиданно возросшее возмущение среди горожан. Кто-то ведь действительно пострадал, главный городской врач накануне успел об этом отчитаться Соломону. А еще есть мелкие разрушения и моральный ущерб. Жители Форт-Уэйна ведь до жути боятся любых проявлений магии, а она затронула почти каждый дом.

Соломон не представляет, как мирно решить все эти трудности.

— Была бы невеста хорошая, может, и лицо бы у тебя не было таким печальным, — вздыхает Илана. — Хорош лишь тот мужчина, который почитает жену и мать и ради их блага…

— И ради их блага отправляется на службу, — с наигранным воодушевлением заявляет Соломон и поднимается из-за стола, чуть ли не на ходу допивая кофе. — Что я и делаю прямо сейчас.

Его мать классически мечтает лишь об одном — сначала найти детям супругов, а потом нянчить внуков. Точнее, нянчить будут черные служанки, а Илана станет рассказывать своему клубу вдов о том, сколько хлопот ей доставляют маленькие дети.

Невестка предстоит исполнять схожую роль. Иногда Соломону кажется, что ему достаточно жениться, лишь бы порадовать мать и переключить ее внимание с себя на кого-нибудь другого. Менее восприимчивого.

— Саломея же ночевала дома? — с подозрением спрашивает мать, пока Соломон не успевает исчезнуть из столовой.

И ему стоит невероятных трудов не выдать сестру. Вот она уже точно близка к замужеству, только не к тому, о котором мечтает мать. Выбор Саломеи пал на достаточно простого жителя Форт-Уэйна, к которому она с завидной периодичностью сбегает в обход магических ловушек, которые мать по старой памяти расставляет по дому.

Саломея ведь тоже владеет магией. И умеет обходить любые силки.

— Разумеется, матушка, — кивает Соломон и, не краснея, привирает. — Спала как ангел, когда я к ней заходил ночью.

Саломея и в лучшие свои годы никогда ангелом не была, теперь уж и подавно. Но мать в чем-то права, нельзя позволять ей так бездумно распоряжаться своей честью. От людских пересуд не спасет даже громкая фамилия и статус Соломона как мэра.

С Саломеей надо провести обстоятельный разговор. И упомянуть, что либо она выходит замуж, либо заканчивает бегать к своему обездоленному любовнику.

Соломон до поры до времени может быть крайне понимающим. Но даже он бы не хотел воспитывать беспризорного ребенка, которого неосмотрительная сестра может нажить.

Куда ни посмотри, сплошные трудности. Соломон натягивает на голову цилиндр и выходит из дома, готовясь воевать с их городом. Пока что Форт-Уэйн в этой схватке выигрывает.

Но Соломон с ним обязательно еще потягается.

Воскресную мессу Соломон никогда не пропускает. Как мэр, он обязан подавать горожанам пример и являть собой почти что христианскую добродетель. Вот только Соломон — маг, и выслушивая притчи проповедника Камски, в которых тот утрированно порицает магию, он едва удерживается от долгого зевка.

Поразительно, конечно, как в Оклахоме, где каждый угол фонит энергетическим источником, жители так истово выступают против всяческих проявлений магии.

— После мессы я собираюсь прогуляться с Каролиной, — быстро говорит Саломея на ухо Соломону и тут же под внимательным взглядом матери возвращается к Библии.

— С Каролиной Дженнер? — едва заметно выдыхает Соломон и надеется, что его не хватит удар прямо здесь.

Его сестра завела дружбу с городской куртизанкой. Только этого не хватало. Ладно городские пересуды, они всегда будут виться вокруг пристойных девиц. Но чему Каролина может научить Саломею? Соломону даже плохо становится, когда он вспоминает самые интересные таланты Каролины.

О которых он, разумеется, только наслышан. Лично никогда не сталкивался.

— С ней самой, — легко подтверждает Саломея и вдруг так проникновенно зачитывает pater noster, что проняло бы даже Соломона, если бы он не знал о коварстве собственной сестры.

Она ведь ставит его сейчас в известность, чтобы начисто лишить выбора. Потому что мать обязательно поинтересуется, куда в очередной раз делась Саломея, и Соломону придется выдумывать очередную занимательную историю, в которой его сестра обучается счетному делу у секретарши Соломона.

— Прекратите вести себя как дети, — почти что шипит мать, когда перешептывания Соломона и Саломеи начинают долетать до нее все чаще. — Пропустите самые важные слова в речи пастора.

Но Соломон знает, что мать это несерьезно. Никто из магов не воспринимает проповедника Камски как реального лидера мнений. Он всего лишь удобный человек, к которому горожане прибегают за помощью. А еще делец, выстроивший неплохую ферму за Форт-Уэйном, на которой заправляет его дочь и ухаживает за лошадьми местных ковбоев.

— Если я еще раз увижу тебя рядом с этим Сэмюэлем…

— Ох, Соломон, мне уже скучно, — тут же перебивает Саломея и с ложной скромностью опускает глаза, когда к ним поворачивается проповедник. — Не превращайся в нашу мать.

Соломон оказывается оскорбленным до глубины души. Потому что никто в его семье, где он — единственный мужчина, не воспринимает его мнение. И еще потому что Саломея достигла того уровня нахальства, чтобы попрекать Соломона его же заботливостью.

Сестре все сходит с рук только из-за того, что Соломон ее любит. И может в любой момент дернуть бесполезных помощников Вилмы перевернуть лавку Сэмюэля Вонга вверх дном. Где-то под прилавком, возможно, и отыщется Саломея.

Пастор Камски пунктуально заканчивает свою проповедь и, перед тем как отойти от трибуны, просит горожан не расходиться.

— Наш мэр хочет обратиться к вам в связи с произошедшей трагедией, — заунывно произносит он и уступает место Соломону.

Который с не менее печальным лицом старается предстать перед жителями своего города.

В свое время Соломона выбрали случайно. Такие решения принимает городская администрация открытым голосованием, и Соломон показался семьям достаточно рассудительным человеком, который сможет выдержать необходимый баланс. Попросту говоря, нужен был козел отпущения, который не станет возмущаться и будет тянуть этот воз без лишних нареканий.

Соломону даже не потребовалось проявлять свою вялую амбициозность, пока он без особых усилий взбирался на высший городской пост. И вот, спустя пять лет в должности, Соломон невероятно о своем решении сожалеет, потому что он по рукам скован общественным мнением и навязанной моралью.

— От лица администрации Форт-Уэйна я бы хотел принести свои сожаления из-за случившегося, — официально начинает Соломон, прокашливаясь. — Мы приложим все усилия, чтобы в кратчайшие сроки восстановить наш прекрасный город и… исправить все недоразумения.

Говорить вслух о магии разрешено, но не в церкви же. Тут люди молятся и надеются, что однажды магическая проказа будет стерта с их континента так же, как она исчезла из прародительницы Европы. Вот только в Старом свете поработала Инквизиция. Она до сих пор крайне бдительно присматривает за порядком, вынуждая оставшиеся магические семьи вести почти что затворническую жизнь или эмигрировать в захудалую Америку.

— Сэр, так ведь не надо оправдываться, — первым подает голос один из горожан, просовывая в рот жевательный табак. — Прикажите нам взять вилы и войной пойти на индейцев, мы лихо научим их подчиняться правилам.

— Дело говорит, точно! — единогласно раздается со всех сторон.

Вот только этого не хватало. Соломон не в силах справится с одной Флорой Рэглан, которая стремится обвинить ни в чем не повинные племена, а тут целый Форт-Уэйн горит жаждой отмщения.

Дела плохи.

— Уверяю вас, — громогласно заявляет Соломон, пытаясь отвлечь жителей от их неверных домыслов. — Племена коренных жителей тут абсолютно не при чем. Торнадо явилось нам стихийно и затронуло источники магии вблизи города, отсюда и такая разрушительная сила.

— Снять с них скальп! — раздается с церковной галерки.

И толпа невиданным шумом вдруг поддерживает призыв к насилию. Мирные лозунги Соломона тонут неуслышанными.

И он в полном отчаянии сталкивается взглядами с Вилмой, застывшей у входа в церковь. «Помоги», — одними губами шепчет Соломон, прекрасно зная, что Вилма его поймет.

И крепко усмехнувшись, не допустит в городе разгула жестокости.

Хоть кто-то этот город держит железной рукой.

Кто-то, кто не Соломон.