Рассвет на чужой планетой

ГЛАВА 11

Женщины.

Штурман Стив Минк не находил себе места. Веганке Лонг даже пришлось пригрозить ему успокоительным, если он не перестанет нервничать. Неужели ему улыбнулась удача? Неужели она спаслась?

В волнении он снова принялся мерить шагами медотсек, то и дело посматривая на дверь. Скорее бы! Ожидание становилось мучительным и нестерпимым. И, когда над входом вспыхнула ярко-синяя лампочка, чуть не закричал.

На пороге стояла веганка-врач Лонг. Лицо ее было искажено под влиянием противоречивых эмоций. Она попыталась улыбнуться — сперва по-вегански, потом по-земному — но потом просто отмахнулась от этого, проведя пальцами по щекам, и потянула его за собой:

— Идти. Надо.

— Я готов, — он сделал порывистый шаг.

— Нет. Первое дело это, — между пальцами ее что-то блеснуло. Инъектор. Она собирается сделать ему укол? Что еще задумали инопланетяне?

— Нет.

— Да, — женщина вскинула руки. — Надо сердце. Там… там…

Она несколько раз взмахнула руками и прощебетала на своем родном языке, не в силах подобрать слова на интерлингве:

— Ты можешь испытать сильное потрясение. Это поможет успокоиться…

Веганка, конечно, не знала, что инопланетянин понимает большую часть того, что она говорит, и поэтому ее сильно удивило, когда мужчина внезапно протянул ей запястье:

— Давай, коли.

В самом деле, порой убивает не только горе, но и радость.

Валентина сама бы не отказалась от такого волшебного укольчика. Девушку всю трясло. Встреча с веганцами ее шокировала.

Сначала, когда обернулась и на фоне розового неба увидела склонившийся над нею высокий силуэт, она приняла его за местного аборигена. Предмет в его верхней конечности мог быть только оружием, перед которым она беззащитна. Конечно, есть оторванная от капсулы труба, которую с помощью прикрученного к ней ножа превратили в копье, но эта самоделка не идет ни в какое сравнение с тем, что изготовил абориген. Понимая тщету усилий, Валентина закричала, чтобы предупредить Тиоку — мол, беги, спасайся! — а сама попыталась вскочить и кинуться в драку.

Девушка сама не понимала, что заставило ее атаковать дикаря. Тот отшатнулся, наверное, удивленный и напуганный ее криком, и это дало Валентине фору. Она вскочила и подняла свое самодельное копье, готовая сражаться.

— Ну! — крикнула, чтобы подбодрить себя. — Иди! Давай! Сейчас получишь! — и, не зная, что стало с подругой, заорала во всю мощь легких: — Тиока, беги! Спасайся!

Но абориген повел себя странно. Он вскинул руки и что-то залепетал. Читает мантры? Если бы у нее было время и соответствующее душевное состояние, девушка задумалась бы — с чего это он вдруг начал колдовать? Но она не стала забивать себе голову, а нанесла короткий удар, ткнув в аборигена копьем.

Тот отскочил, заверещал что-то, и Валентиной овладел азарт:

— Ага, не нравится? Получай!

И ударила снова.

Абориген спасся лишь чудом, совершив такой прыжок, что, будь он точно рассчитан, это было бы шикарное зрелище. Но незнакомец при этом не смотрел под ноги и запутался в стеблях ползучника, самым позорным образом рухнув на спину, задрав ноги.

Крик захлебнулся, и Валентина, подбадривая себя, ринулась в последнюю атаку. Занесла копье, сгоряча готовая ударить и даже убить, но тут за спиной что-то зашуршало, и какая-то сила рванула ее назад и в сторону.

Она услышала чей-то пронзительный крик и, подавившись воплем, рухнула на землю, ударившись локтем, боком и бедром с такой силой, что на миг замерла, забыв, как дышать. В глазах потемнело. Абориген был не один!

Эта мысль возникла в ее мозгу одновременно с тяжестью, которая навалилась сверху. Это были охотники. И они охотились сообща — пока один отвлекал внимание, другие зашли с тыла и…

А вот хрен тебе! Живой она не дастся! Зарычав, Валентина стряхнула с себя оцепенение и принялась отчаянно сопротивляться, дергая ногами и извиваясь всем телом. Вскинула правую, свободную, руку, вслепую нашарила чье-то лицо, впиваясь ногтями. Абориген закричал.

— Ага, — выдохнула девушка и, изловчившись, боднула его макушкой, метя в солнечное сплетение.

Удар пропал впустую — видимо, внутреннее строение у здешних жителей отличается от человеческого. Боль стрельнула ото лба вниз, чуть ли не до шеи. Девушка прикусила язык, но стоило чьей-то конечности оказаться прямо перед ее лицом, не раздумывая, вцепилась в нее зубами. Абориген заорал, задергался, и Валентина окончательно потеряла голову от страха и ярости. Не помня себя, не видя ничего и не соображая, она принялась отчаянно извиваться, нанося удары руками и ногами, дергаясь, брыкаясь, царапаясь и кусаясь.

Будь аборигенов всего двое, она бы наверняка с ними справилась, но к двум первым подоспел третий, потом четвертый. В восемь рук они, наконец, скрутили девушку, связав ее чем-то, похожим на резиновые ленты. Во всяком случае, ее путы могли слегка растягиваться, но только слегка, создавая иллюзию скорого освобождения. Надеясь порвать их, она продолжала извиваться и дергаться, почти ничего не соображая от страха и злости. Лишь постепенно до нее стало доходить, что аборигены, вместо того, чтобы убить ее, о чем-то совещаются. Более того, их язык отличается большим словарным запасом и интонациями, что говорит о развитой цивилизации.

Се еще тяжело дыша, сквозь упавшие на лицо волосы, девушка уставилась на своих противников. Двое склонились над третьим, тем самым, которого сбила Валентина. Один разговаривал с ним участливым тоном, второй — сердито. Решают, что с нею делать? А что тут думать? Ее убьют и съедят.

— Ты в порядке, Дамбо? — Джанго протягивал руку, помогая лаборанту встать. — Она ничего тебе не сделала?

— Не успела. Я… ох, это было ужасно. Эта дикарка…

— Это всего-навсего женщина…

— Я уже понял. Но вы видели, как она на меня набросилась? Она меня чуть не убила! Как думаете, зачем?

— Затем, что ты красивый, и она хотела тебя поиметь, — усмехнулся Джанго.

— Да ну тебя! С моим-то номером…

— Вот именно, — механик несколькими решительными движениями отряхнул лаборанта. — Этим дикарям все равно, какой у тебя номер и статус. Они смотрят на лицо и физическую силу мужчины. Им важно, чтобы дети были здоровыми и крепкими, а остальное…

— Ничего бы не получилось, — в Дамбо-516 заговорил биолог. — Мы разных видов.

— Кроме того, это явно не местная жительница, — перед пленницей присел на корточки водитель тягача, Юмба-330. — Вы ее одежду рассмотрели?

— Когда мне ее разглядывать? — нервно хихикнул Дамбо-516, осторожно трогая стремительно распухающий нос и царапины на щеках. — Она меня убивала, а я…

— Это — комбинезон. Искусственная ткань, — Юмба-330 дотронулся до плеча незнакомки. Она дернулась, оскалившись, и прицельно плюнула в водителя. — Кроме того, ты ведь биолог и должен знать, есть ли тут разумные существа?

— Откуда я знаю? По предварительным данным, планета необитаема. Иначе нам бы не разрешили основать тут колонию, — обиделся лаборант.

— Значит, либо там, наверху, ошиблись, либо это…

Юмба-330 замолчал и медленно выпрямился, оборачиваясь в ту сторону, где стоял тягач и выволоченная на сухое место капсула. Погибших человеков уже кое-как извлекли и начали запаковывать в мешки для образцов, когда вопль Дамбо, ходившего проверять вершу, привлек общее внимание.

— Это землянка!

В самом деле, присмотревшись, они увидели, что пленница весьма и весьма похожа на тех, покойников. Конечно, она отличалась цветом кожи и кое-какими мелкими чертами, но, говорят, у землян это норма. Все представители народа куа похожи друг на друга, а вот у землян есть то, что называется расами. На каждой колонизированной ими планете складывается своя раса, отличающаяся от соседней оттенком кожи и цветом глаз и волос, а иногда фигурой и формой черепа. Порой эти различия настолько велики, что даже создают барьер в общении между обитателями разных планет. И вообще, земляне весьма трепетно относятся к внешним отличиям. Где-то выпячивают вплоть до открытой вражды, когда темноволосые терпеть не могут светловолосых, где-то подчеркнуто игнорируют — в том смысле, что трубят на всех углах, что внешние отличия не главное.

— Значит, мы нашли еще одного выжившего? — Дамбо-516 уже забыл о нападении и с любопытством уставился на «новый экземпляр». — Интересно, она тут одна или…

— Надо поискать, — решил до сих пор не вмешивавшийся в разговор техник Мунго-169. — Дамбо-516 остается охранять вот эту, а мы прочешем местность.

Через несколько минут поисковики рассредоточились вдоль берега. И не прошло и десяти мини-единиц, как послышался крик:

— Нашел!

Услышав отчаянный вопль, Валентина тихо застонала сквозь зубы. Тиока! Они ее поймали! И почему эта дуреха не вздумала удрать, пока подруга отвлекала на себя внимание врагов? Испугалась одиночества? Или…

Не понимавшая ни слова из разговора своих пленителей, девушка немного воспряла духом, когда они ушли, оставив ее наедине с тем самым, которого она чуть не убила. Если бы только немного ослабить путы, да если бы он придвинулся ближе… Пусть не освободиться, но хотя бы отомстить.

Но ее чаяниям не суждено было сбыться. Веганец не приближался, следя за тем, что происходит вне поля ее зрения. А потом послышался крик Тиоки.

Валентина напряглась, пытаясь выпрямиться. То, что она увидела, ее потрясло.

Вестианка действительно не убежала сразу. Она, очевидно, решила пересидеть в кустах до последнего, и только потом, когда пришельцы повалили Валентину, решила покинуть свое убежище. И, конечно, была обнаружена. Но, в отличие от подруги, не спешила сражаться. Наоборот, она сама выскочила веганцам навстречу и замахала руками, привлекая внимание. А когда те повернули в ее сторону, сама бросилась к ним, крича от радости. Этот крик и услышала Валентина. Она выпрямилась как раз в тот момент, когда Тиока, подлетев к мужчинам, принялась радостно хватать их за руки и бессвязно что-то лепетать. Лепетать на… интерлингве?

Нет, Валентина довольно хорошо знала этот язык — его преподавали в пилотской академии как обязательный, поскольку часто приходилось встречаться и представителями других рас и народов, населяющих Галактику. Каждый должен был знать минимум три языка, кроме своего родного. Сама Валентина знала только два — вестианский диалект и интерлингву. И сейчас трясла головой, удивляясь тому, что слышала.

— Вы прилетели! Вы нас нашли! — кричала Тиока, заикаясь от радости. — Это… это чудо! Так быстро! Мы так вас ждали! Наконец-то! Вы все-таки нас нашли! Как вы нас отыскали? Мы же ушли от капсулы! Это здорово. Это настоящее чудо… Валь, ты только посмотри! Нас спасли! Валь? Валь?

И тут их взгляды встретились. И Тиока поперхнулась своими словами.

— Э-э-э…это что? — выдавила она, попятившись. — Это что происходит? Зачем?

— Тиока, беги! — выкрикнула девушка на вестианском языке. — Это сумасшедшие дикари! Они…

— Ты с ума сошла! — притопнула ногой та и снова переключилась на пришельцев. — Вы все сошли с ума! Разве так можно? Вы нас для чего спасали? Отпустите ее! Мы же люди! Мы потерпели крушение! Так нельзя. Вы ошиблись! Отпустите ее!

Тиока скандалила, топала, кричала и так и сыпала словами, и один из веганцев неожиданно для Валентины ответил ей на интерлингве:

— Да, мы понимаем. Произошла ошибка… Дамбо, освободи женщину!

— Ага, — откликнулся тот на родном языке, — чтобы она опять на меня напала?

— Не думаю… Женщина, — он опять перешел на интерлингву, — ты можешь сказать своей подруге, что нас не надо бояться?

— Могу, — закивала Тиока и бросилась к Валентине: — Валь, это недоразумение! Ты все не так поняла. Они нас спасать прилетели! Ты была права! Помощь пришла быстро. Это здорово!

Она трепала сатурнианку по плечам, улыбаясь и плача от радости, пока один из веганцев не развязал Валентине руки. Только тогда она с помощью Тиоки встала на ноги и огляделась по сторонам. Она уже вспомнила, кем могут быть эти лиловокожие высокие гуманоиды с чем-то вроде слипшихся перьев вместо волос на макушках. Но одновременно с этим знанием пришло и кое-что еще.

— Ти, но это же веганцы!

— Не все ли равно? — подруга выглядела совершенно счастливой. — Они нас нашли. Они нас спасут. Мы выжили. И скоро вернемся домой. Это такое счастье!

— Да, — до Валентины тоже начало доходить. — Мы спасены! Спасены…

Горло ее перехватило, и она расплакалась впервые с тех пор, как капсула упала на планету.

Четверо веганцев стояли и смотрели, как рыдают две вцепившиеся друг в друга человеческим женщины. Потом Джанго жестом привлек остальных. Расстояние до лагеря было слишком велико, связь не работала, значит, надо было как можно скорее вернуться на базу и доложить капитану о находке.

Женщин повели к тягачу, и Джанго забежал вперед, чтобы отстегнуть крепежные тросы, которыми вытягивали затонувшую капсулу. Как раз когда гостьи подошли ближе, все было закончено. Но вот останки трех ее пассажиров так никто и не удосужился убрать. И они — особенно то, частично расчлененное тело, попались подругам на глаза.

— Ой, мама! — ахнула Тиока. — Кошмар! Это… наши?

— Да, наверное, — пробормотала Валентина. Вид мертвых тел одновременно пугал и завораживал. — Какой ужас!

— Ты их знаешь? — поинтересовался один из веганцев.

— Лично? Немного. Мы… летели вместе. А потом, — девушка осеклась и покосилась на Тиоку, — потом произошла авария. И вот… мы здесь.

— Как это случилось? Капсула взорвалась? Как вы выбрались?

— Оттуда? — догадалась Валентина. — Но мы не выбирались… здесь.

— Мы летели на другой капсуле, — добавила Тиока. — Нас было там трое. Ужасно тесно, ведь капсула была только на одного. Мы там еле разместились, но выхода не было. Наверное, она из-за перегрузок не долетела сюда и опустилась почти на границе с пустыней. Мы там оставили… записку и маяк. Вы же должны были их найти, если спасли нас! Конечно, это так и было. Вы услышали сигнал бедствия, спустились, нашли нашу капсулу, прочитали там надпись и пошли по нашим следам! Так?

Веганцы переглянулись. Из путанного монолога девушки они поняли главное — что существовала еще одна спасательная капсула, а может быть, и третья. И кто знает, сколько их тут на самом деле! Может быть, Такту-101 говорит правду, и земляне готовят полномасштабное вторжение, чтобы отбить у народа куа эту планету, а заодно развязать новый виток войны. В таком случае, им крупно повезло, что троица в поднятой капсуле погибла. Меньше пришельцев — меньше хлопот.

— Так. Мы вас довезем до лагеря, — Джанго первым полез в кабину. — А там поступите в распоряжение капитана. Он решит, что с вами делать.

— Ты слышала? — шепнула Тиока Валентине. — С нами будут что-то решать? Но что решать? Мы же потерпели крушение. Они прилетели к нам на помощь. По-моему, ответ только один — они должны доставить нас на Весту. Я мы даже могу подкинуть точные координаты…

— Не надо! — вырвалось у Валентины. — Один раз ты уже ввела «точные координаты». И в результате искин «Агути» вышел из строя. Просто повезло, что корабль попал не в зону притяжения местного солнца. Тогда бы все сгорели.

Тиока недовольно засопела, но спорить не стала.

Мунго-169 сам первым вскарабкался на бок тягача, оттуда протянул руку девушкам, помогая подняться на машину. Тиока уже приняла его предложение, когда Валентина тронула ее за плечо:

— Погоди.

— Что еще?

— Здесь что-то не так, — Валентина говорила на диалекте Весты, озираясь по сторонам. — Нет связи. Нет оружия. Нет поисковых приборов. Одно транспортное средство. И форма…

— Какая еще форма?

— А ты не в курсе, как одеваются спасатели и полицейские?

Те и другие носили форму серебристого цвета. Но у спасателей на плечах, манжетах и карманах были алые вставки, символизирующие кровь, а у космической полиции те же самые части костюма, во-первых, были немного меньше, а во-вторых, они были либо чисто-белыми, либо белыми с черным кантом, как знак того, что этот полицейский работает исключительно «на грунте». Причем спасатели всех видов были обязаны соблюдать описанную цветовую гамму, даже если их органы чувств для этого не приспособлены. Например, для уриан с их монохромным зрением что алые, что голубые вставки смотрелись одинаково — оттенками серого. Спасшие же девушек веганцы были наряжены в комбинезоны, но те имели совсем другие цвета и даже фасон.

— Ой, не все ли равно? — отмахнулась Тиока, к которой вернулся ее оптимизм. — Главное, что нас спасли! И скоро вернут домой.

Валентина ничего не ответила. Она продолжала подозревать веганцев, но, тем не менее, послушно залезла на борт. Сопротивляться было бесполезно.

— Держитесь, обе, — скомандовал Джанго, заводя мотор. — Нам надо выбраться из зарослей.

Тягач сперва дал задний ход, потом круто развернулся на месте и, едва дождавшись, пока Джанго сделает несколько снимков капсулы и лежащих рядов покойников, тронулся с места. Сначала он двигался медленно, не быстрее, чем идущий человек. Тиока тихо крикнула. Но Валентине было не до того.

— Они близко. Две женщины, — для наглядности Сомба-99 поднял два пальца.

Две! Минк похолодел. Он сам помнил, что в капсулу забрались трое. Что случилось с третьей? Она погибла? Или женщины расстались и та, последняя, до сих пор бродит по чужой для нее планете в полном одиночестве?

Последние четверть часа он не находил себе места. И не поверил своим ушам, когда капитан Сомба-99 зашел за ним несколько минут спустя.

— Сейчас они ехать. Мы идти делать встреча.

— Мы?

— Ты и я. Ты надо. Они надо видеть.

Минка проводили через весь корабль на нижнюю палубу. Если бы штурман задался такой целью, он мог бы заодно осмотреться, запоминая расположение дверей и лестниц. Но мужчине было не до того. Сейчас ему могли подбросить целую дискету с компрометирующими записями — он бы только отмахнулся, мол, приходите завтра, я отдыхаю!

На нижней палубе набилось полно народа — все те, кто успел завершитьдела к этому моменту. Все таращились на землянина, как на инопланетную диковинку, хотя и без вражды. С другой стороны, он и был для них инопланетной диковиной. К мужчине протиснулась Лонг. Достала инъектор.

— Это надо. Сердце сильно болеть, — пояснила она.

Минк равнодушно протянул руку. Он был полностью поглощен тем, что ему предстоит.

Корабль веганцев, как и любой корабль в Галактике, был оборудован внешними экранами и камерами наблюдения. Отличия были только в цветовой гамме и четкости изображения. У веганцев все было выдержано в сине-розовых тонах, так что для зеленого почти не осталось места. Не было у них чисто-черного и чисто-белого цветов, да и изображение по краям оказывалось слегка размытым — стоило тебе чуть отойти в сторонку из фокуса, как твоя фигура начинала искажаться и расплываться. Поэтому Минку и тяжело было смотреть учебные фильмы в медотсеке. После нескольких минут он начинал отвлекаться и выключал изображение, предпочитая внимать только голосу комментатора.

И вот сейчас он уставился на экран, наблюдая вместе с остальными, как сбоку в кадр медленно заползает нечто уродливое, бесформенное и постепенно принимает форму тягача, цепляющегося многочисленными зубьями-конечностями за неровности грунта. Тягач веганцев напоминал мокрицу — овальная сегментированная броня, выпуклость кабины с полупрозрачными сферами-окнами и усиками-антеннами, «челюсти», к которым крепились упругие тросы, и многочисленные конечности, которыми можно было управлять отдельно. На тягаче обычно работали по двое-трое — один наблюдал за тросами, другой — за тем, как двигаются «лапки» и при необходимости переключал каждую чуть ли не вручную.

Теперь тягач шел на автопилоте — это было заметно по тому, как монотонно, синхронно двигались конечности. Слегка покачивались антенны — приборы не столько связи, сколько эхолокации. За выпуклостями-«глазами» были видны темные пятна — водители. А где пассажиры?

Тягач подполз ближе, снова выйдя из фокуса, и пришлось ждать, пока техники перенастроят камеры, изменив угол наклона. Пока они возились, тягач остановился, и в паре сегментов на боку открылись небольшие овальные дверцы. Выбрались двое веганцев и за ними — две женщины.

Две.

Женщины.

Только две, но… должна же быть третья! Должна!

Минк подался вперед, сжимая кулаки. Изображение по-прежнему было не совсем четким, и он с трудом различал лица. Похоже, только одна была вестианкой — эту форму черепа и оттенок кожи он бы не спутал ни с какой другой. Но женщин с Весты на корабле было двое. Рози и…

Ему на плечо легла тяжелая рука. Мужчина вздрогнул, беря себя в руки. Как он мог забыть, где находится!

— Это есть твои друзья? — спросил капитан.

— Да. Это есть… — он запнулся, — это наши люди.

— Люди? — переспросил Сомба-99. Он, конечно, слышал о том, что земляне сами себя называют иначе, но из уст одного из них подобное слово слышал впервые. Надо, надо больше общаться!

— Да. Мои люди. Я… — он снова запнулся, не зная, как объяснить свое желание.

Но, как ни странно, его поняли. Рука веганца соскользнула с плеча, напоследок слегка пожав его:

— Иди.

Дверная панель мягко отъехала в сторону.

Дорогой Валентина немного успокоилась и перестала шарахаться от лиловокожих инопланетян. Да, на Сатурнии они даже людей с других планет и других рас видели лишь изредка. Но четыре года на Весте, на планете, где представители других разумных видов встречались не в пример чаще — и не только в качестве туристов, но и как мигранты, — приучили ее к тому, что разумом обладают не только люди. Что есть разумные медведи, разумные обезьяны, разумные амфибии и даже разумные растения. Веганцы все-таки были больше похожи на людей, чем, скажем, те же уриане. Люди как люди, разве что кожа сине-лиловая, на голове какие-то слипшиеся перья вместо волос, лоб гладкий без намека на надбровные дуги, и вообще череп какой-то гладкий, как прилизанный, ну и там еще по мелочи. А так… И выглядят дружелюбно, несмотря на то, что на уроках сверхновой истории веганцев выставляли агрессорами. Еще двадцать лет назад в Галактике гремела война, закончившаяся каких-то десять лет тому… Но ведь эти ученые в ней не участвовали? Они для этого слишком молоды. И вообще…

Все же девушка разволновалась, когда тягач подполз к массивному кораблю, покоившемуся на относительно ровной площадке. Он стоял в десятке километров от ближайших зарослей ползучника, и километрах в пятнадцати от того места, где ученые встретили девушек. Яркое местное солнце палило так, что голова кружилась от жары. Несколько шарообразных палаток и натянутые между ними тенты не давали тени, но так и манили внутрь.

Им помогли выбраться, и девушки заозирались по сторонам.

— Где… — начала было Тиока, и тут одна из панелей внизу корабля отъехала в сторону.

Показалось несколько веганцев и среди них…

Девушки узнали его сразу, несмотря на то, что штурман Минк был выбрит ото лба до макушки и упакован в какую-то хламиду, закрепленную на плечах и бедрах многочисленными пряжками. Лицо его исказилось, он невольно протянул руки:

— Вы…живы?

Услышать человеческую речь, обычную речь другого человека, было так неожиданно приятно, что Валентина и Тиока сорвались с места и, перегоняя друг друга, кинулись к мужчине.

Они повисли на нем, обнимая, наперебой чмокая в виски, щеки и скулы, прижимаясь и пряча лица у него на плечах. Валентина уткнулась носом в сгиб шеи штурмана, вдыхая человеческий запах, показавшийся ей самым близким и родным. Подумать только, еще несколько часов назад она была уверена, что больше никогда не увидит людей и приготовилась смириться с этим. И вот свершилось чудо. Девушка чувствовала, как на глазах закипают слезы. С трудом она заставила себя выпрямиться, взглянула сбоку в лицо штурмана.

Стивен Минк почувствовал на себе ее взгляд, повернулся, почти мазнув носом по мокрой грязной щеке сатурнийки. В эти минуты он был почти счастлив. Жива. Пассажирка жива. Девушки живы, несмотря ни на что. Но…

Заметив скользнувшую по его лицу тень, Валентина чуть отодвинулась, встретилась с ним взглядом.

— Простите нас.

— За что? — выдохнул он, борясь с желанием поцеловать девушку. Поцеловать просто так, за то, что она тут, живая и здоровая, что все закончилось хорошо, но… Но тут до него дошло.

— Ох…

Руки, только что обнимавшие девушек, повисли вдоль тела. Тиока, еще ничего не понимая, продолжала цепляться за штурмана, но тот повел плечами, освобождаясь от ее объятий.

— Это…

— Простите нас! — вскрикнула Валентина и снова кинулась к нему, хватаясь, как за соломинку. — Мы не хотели… Вернее, мы хотели, но не смогли… Она…

Машинально они снова обнялись, но в этом объятии не было страсти, а только боль.

— Как? — выдохнул Минк ей в щеку. — Как это…

Ему уже сказали, что в капсуле нашли мертвые тела, и он всего лишь хотел знать…

— Это при посадке. Она… ударилась. И расшиблась. Сильно ударилась. Животом. У нее болел живот. Мы ей давали болеутоляющее, но не знали, что делать. А потом она… она съела все успокоительное в аптечке и…

Мужчина жестом заставил девушку замолчать.

Было больно. Он сам не ожидал, что будет так больно. Рози были не просто вдовой его боевого товарища, не просто медичкой, которая, стиснув зубы, вытаскивала его с того света — дескать, не мужа, так хоть тебя, но кого-то я спасу! — она была женщиной, которая ему нравилась. Женщиной-другом. Женщиной-напарником. Если бы уцелели они двое, любая, самая неприютная планета могла бы показаться ему райским садом. И что-то подсказывало ему, что и Рози не стала бы переживать. Она была бы счастлива остаться с ним. Как и он — с нею. Но осознание этого пришло только сейчас, когда стало поздно.

— Где…

— Там. Возле нашей капсулы. Мы… похоронили ее. Три… почти четыре дня тому назад, — вздохнула Валентина.

— Ей теперь уже не больно, — пробормотала Тиока. — Она просто уснула. Не надо так пережи… Ой! Ты чего? — вскрикнула она, когда подруга резко ткнула ее локтем в бок.

— Молчи, — прошипела Валентина и снова повернулась к штурману: — Мне так жаль…

Минк тихо кивнул, принимая ее утешение, и почти не сопротивлялся, когда девушка снова привлекла его к себе, на этот раз, как маленького, гладя его по голове.

Сомба-99 смотрел на эту картину со стороны. Он не понимал языка землян — или людей? — но старался угадать обо всем по лицам, жестам, интонациям. Что-то не похоже на радость встречи! С другой стороны, в той капсуле нашли трех погибших. И оторванная рука четвертого… Наверное, выжившие сейчас вспоминают погибших и предаются скорби. Интересно, у них есть такое понятие, как траурные церемонии? И как земляне обставляют ритуал поминовения усопших? Согласятся ли они на обряд по обычаям веганцев?

— О чем задумались, капитан? — окликнул его Такту-101, и Сомба-99, выхваченный из тумана размышлений, не задумываясь, озвучил свою последнюю мысль.

— Погребальный ритуал для землян по обычаям куа? — не поверил своим ушам первый пилот. — Капитан, вы в своем уме? Что скажут духи предков?

Сомба-99 подумал, что это ему сейчас совсем не интересно.

— Эти земляне потеряли своих близких и друзей. Они скорбят. Мы должны дать им понять…

— Эти пришельцы знали, на что шли. Им дали приказ, и они его исполняли. Они знали, что могут погибнуть…

— И что с того? Это отменяет чувства? Гуманизм? Уважение к чужой беде?

— Тс-с, тише, капитан, — Такту-101 заговорщически подмигнул. — Не так громко. А то, чего доброго, наши подчиненные решат, что вы им сочувствуете!

— А что тут такого?

— Но это же враги! Они…

— Они — всего-навсего вероятный противник, а не то, что вы думаете, Такту, — парировал Сомба-99. — И, пока официально не начались военные действия, мы обязаны соблюдать перемирие и международные законы о сотрудничестве.

— Значит, вы согласны с тем, что война может начаться?

— Она начаться может, — уклончиво ответил Сомба-99, - но здесь и сейчас я не вижу для этого предпосылок. Наоборот, мы можем ее предотвратить.

— Что? Как?

— Вот, — капитан кивком указал на троих обнявшихся и о чем-то беседующих между собой землян. — Совершив жест доброй воли и доставив спасенных на родину. Таким образом мы можем показать их соплеменникам, что народ куа не питает к ним враждебных намерений.

— Логично. Благородно. Но… поймут ли они нас? Не окажется, что мы, поступив таким образом, сами спровоцировали нападение?

Ответить Сомба-99 не успел. Пока он подбирал слова, мужчина оглянулся на него, и капитан шагнул вперед, жестом останавливая первого пилота.

— Я, — Минк помялся, подбирая слова, — хотел сказать спасибо… За этих двух девушек.

— «Девушек»? — удивился Сомба-99. В его словаре это было новое слово. Он подавил желание тотчас же открыть справочник.

— Да. Спасибо. Но… есть кое-что еще.

— Что? — капитан напрягся, предчувствуя осложнения.

Штурман хотел было сказать, что в той капсуле их было трое, и одна из них погибла. Первым естественным порывом его было попросить эксгумировать тело Рози и, законсервировав, переправить на Весту для захоронения, вместе с телами тех троих погибших из второй капсулы. Но он успел заметить краем глаза, как напрягся тот, второй, худощавый веганец с прищуренными глазами. От него прямо-таки физически веяло угрозой. И Минк прикусил язык. Нет, Рози придется еще немного полежать в сухой каменистой почве. Ради всеобщего блага.

— Мы… они и я… нам надо быть вместе. Жить вместе. Общаться, — выдавил он. — И девушки… устали. Они нуждаются в помощи.

От Сомбы-99 не укрылось то, как изменилось лицо землянина, как и быстрый взгляд за плечо капитана. Ему, очевидно, было, что скрывать. И ясно, от кого скрывать. И капитан кивнул:

— Да. Эти женщины будут…Им помогут. Сейчас!

Он нашел взглядом Лонг. Указал ей на троицу:

— Эти женщины нуждаются во врачебном обследовании.

Та все поняла, приблизилась к людям, осторожно тронула за локоть Минка:

— Идти. Я. Надо. Смотреть.

— Что? — встрепенулась Тиока. — Смотреть? Зачем?

— Я — доктор, — Лонг прижала ладонь к своей груди. — Это моя работа.

— Идемте, — Минк взял девушек под локти. — Доверьтесь ей.

— Но, — вестианка выглядела сбитой с толку, — а разве нас не отправят домой?

— Сейчас — нет, — отрезал Минк.

— Почему?

— Все… сложно, — ушел от ответа штурман.

— Но мы хотя бы сможем дать знать на Весту, что живы и здоровы? А Валентина вообще с Сатурнии. Это представляете, как далеко?

— Нет, — отрезал мужчина. Слишком быстро отрезал. Валентина подумала, что ему есть, что скрывать. — Не представляю.

Вслед за веганкой-доктором они поднялись по трапу. Перед ними расступились, провожая троицу выживших внимательными взглядами. Даже высокий худой веганец с узким каким-то угловатым лицом, и тот не произнес ни слова, хотя какой-то момент он слегка подался вперед и уже почти открыл рот, чтобы что-то произнести, но промолчал. Однако, взгляд, которым он прожег спину штурмана, тот ощутил, как ожог.

Никто не сказал ни одного лишнего слова, и под этим молчанием было неуютно, и Валентина невольно придвинулась к штурману поближе. Все-таки он мужчина, а она воспитывалась в мире, где от мужчины по-прежнему требовалось быть опорой и защитником женщины.

Дыхание Минк перевел только в медотсеке. Конечно, это не «родная» каюта и тут вообще нет внутренних запоров, а автоматика и большинство приборов контролируются извне, но все-таки эти веганцы — дисциплинированные ребята. Пока нет врача или сам врач не разрешит, никто не переступает порога. Врач и капитан. Для остальных это негласное табу. Правда, законы для того и существуют, чтобы их нарушать, так что расслабляться пока рано. Но все равно судьба подарила им несколько часов относительно спокойной жизни.

Едва переступив порог, Лонг всерьез занялась девушками. Для начала им приказали раздеться — Минк успел отвернуться и даже отойти в дальний угол, как наказанный мальчишка — и отправили в душ, где их со всех сторон, даже снизу, окатили струями щекочущей жидкости, наполовину состоявшей из пузырьков, словно пена. Пузырьки лопались с тихим шипением, щекоча и немного раздражая кожу. Зато легко смылась грязь, пот и даже мелкий мусор и песок. Валентина и не подозревала о том, что она настолько грязная. Помогая душу, она яростно терла и скребла ногтями кожу на плечах, боках и под грудью. Тиока только ойкала и вертелась на месте, иногда задевая подругу локтем.

— Скорее бы, — отплевываясь от воды и пены, ворчала она. — Она же холодная. Мы тут околеем!

— Н-ничего, — Валентина тоже замерзла, но так яростно себя терла, что начала чувствовать легкий жар. — Зато чисто.

Под конец, когда напор ослаб, девушек обдало едким паром, от которого у обеих защипало в глазах и носу от едкого запаха.

— Они… кхе-кхе… хотят нас отравить?

— Да дас, — гнусаво, поскольку успела зажать нос двумя пальцами, отозвалась Валентина. — А кдопов.

— Кого?

— Паразитов!

— Ой, мама, — запаниковала Тиока. — А если у меня эти… ну… такие мелкие, скачут и кусаются?

— Блохи, что ли? На это планете нет блох. Если только морские.

— Вот именно. А мы ели рыбу из моря! И не только рыбу. Неужели мы заразились? — запричитала Тиока. — Я этого не переживу!

— Прекрати орать, — в замкнутом пространстве душевой голос Тиоки казался неприятно громким и визгливым. — Если у нас и были паразиты, то все давно передохли.

— И хорошо! — энергично высказалась Тиока.

После паровой ванны девушек точно также высушил горячий мягкий воздух, насыщенный кисло-сладкими терпкими ароматами. Не прошло и минуты, как гостьи были высушены. Даже мокрые волосы — и то распушились.

Снаружи их ждали два комплекта одежды — что-то облегающее, как вторая кожа, растягивающееся, а также странного фасона накидка. Застегивать ее приходилось в трех местах, двумя большими и одной потайной брошью, а также непременно завязывать на правом плече тесемки, так что плащ носился почти на боку, драпируясь в складки.

В таком виде девушки и предстали перед Минком. Тот, получив разрешение оглянуться, невольно всплеснул руками:

— Девушки, вы очаровательны.

Не дав ему сказать ни слова, Валентина решительно шагнула вперед и взяла его руку в свои, горячо пожимая:

— Простите нас!

— Что? — мужчина отшатнулся.

— Простите, — решительно повторила девушка. — В должны знать… Это ведь мы во всем виноваты. Это из-за нас «Агути» потерпел крушение. Это все я. Я подговорила Тиоку составить новую программу… это вообще и была моя программа. Мой маршрут. Я ведь училась на штурмана… вы это знаете. Помните, вы дали нам кое-какое задание? Так вот, — Валентина частила, спеша, пока ее не перебили, — Тиока занималась своим делом, а я составляла новую программу. Мне очень надо было вернуться на Сатурнию. Как можно скорее. У меня не было времени ждать! Я спешила… по личному делу. И я подговорила Тиоку проникнуть ночью в рубку. Мы воспользовались пересменкой, когда корабль ведет автопилот. И я ввела новую программу. Я надеялась, что в результате мы свернем поближе к нашей звезде, и тогда я бы упросила капитана ненадолго сделать крюк… Я же не знала, что где-то ошиблась. Я уверена, что все составила правильно, но… немного не рассчитала…не тот угол относительно оси…И вот… из-за моей ошибки…

— Зачем? — выдавил Минк.

— З-затем, что мне надо было поскорее вернуться домой, — пробормотала Валентина. — На Сатурнию и…

— Зачем вы врете? — тихо, но твердо повторил мужчина. — В рубке постоянно работают камеры наблюдения. Запись напрямую транслируется на пульт капитану и дублируется «черным ящиком». Я не знаю, что записано в «черном ящике» «Агути-147», но запись на капитанском месте показывала, что лично вы и близко не подходили к пульту. Все делала ваша подруга. Зачем вы стараетесь ее выгородить?

Он смотрел так, что девушка отвернулась, не в силах выносить его взора.

— Я, — тихо выдавила она, — просто не хотела, чтобы ее судили… за вот это вот все. Я подумала, что я с другой планеты и на Весте меня не имеют права судить, потому что я инопланетянка. Конечно, у меня тоже будут неприятности, но такие…

Минк неожиданно с силой притянул ее к себе, и девушки уткнулась мужчине носом в грудь, цепляясь за него обеими руками.

— Ты права, — его рука коснулась ее затылка, — но… если бы ты знала, какие у нас есть неприятности, тебя бы нисколько не заботили такие мелочи.

— Мелочи? — к изумленной Валентине присоединилась и Тиока, буквально втискиваясь между ними. — Мы же корабль… в смысле, она корабль погубила. Ну, ладно-ладно, мы сделали это вместе… но все равно…Что может быть крупнее таких неприятностей?

— Война.

Рядом тихо поцокала языком Лонг, и трое людей опомнились, размыкая объятия и отступая друг от друга. Веганка ничем не выдала своего недовольства тем, что гости беседуют на своем языке — точнее, на вестианском диалекте, — в котором она не понимала ни слова. Но по тому, как она подчеркнуто быстро увлекла девушек к активированной аппаратуре, было ясно, что она сердита.

— Доверьтесь ей, — кивнул Минк, когда подруги обернулись к мужчине за моральной поддержкой. — Ей, во всяком случае, можно…

Осмотр был коротким. Несколько прикосновений диагноста, пара образцов крови для анализа, измерение давления и сердечных ритмов. Пока Лонг занималась одной девушкой, вторая стояла рядом.

— Что вы имели в виду? — улучив минуту, шепнула Минку Валентина. — Какая война?

— Между людьми и веганцами. Мы думали, что война закончена, что, послушавшись уриан, веганцы подписали мирный договор…Прошло каких-то десять стандарт-лет… Мы расслабились и думали, что теперь все будет хорошо… А вышло иначе…

Подслушивавшая Тиока — Лонг занималась как раз ею — удивленно встрепенулась, и веганка одернула ее — кривая энцефаллографа резко рванула вверх. Пришлось ненадолго замолчать.

— А что случилось? — изнывавшая от любопытства Тиока вскочила с кушетки, как подброшенная и, буквально толкнув Валентину на свое место, кинулась к Минку.

— Мы. Мы случились на этой планете. Нас тут не должно было быть. Это — чужая земля. Чужая планета. Нам тут не место.

— Ха, — нервно воскликнула она. — Можно подумать, что мы выбирали, куда падать! Это совпадение…

— Кое-кто уверен, что нет. И что падение «Агути» было лишь частью нового плана людей. А мы — первая волна, которые должны были спровоцировать начало конфликта.

— Но мы же простые люди! На Весте даже военная служба для девушек не является обязательной.

— И, тем не менее, мы, «простые люди», только что стали причиной межпланетного конфликта.

Валентина задумалась. А что еще ей оставалось делать, лежа на прохладном жестком ложе, опутанной проводами и электродами.

— Я ничего не понимаю, — призналась она. — Мы же ничего не сделали…

— Не говорить, — веганка прижала палец к ее губам совершенно человеческим жестом.

— Сделали, — на Минка, очевидно, это не распространялось. — Скажите, — понизил голос мужчина, — как можно застолбить новую землю за собой?

Ответила Валентина не сразу — задумалась, как на экзамене. Вопрос был действительно серьезный. Как-никак, она была внучкой первопоселенцев. Ее дед и бабка были в числе первых детей, которых завезли на Сатурнию родители. Вернее, деда привезли маленьким ребенком, а бабка была в числе первых пяти рожденных на планете малышей. Тогда там была только база-времянка — люди жили либо в подсобных помещениях при ангарах, либо коротали время в палатках. И появление нескольких семей с маленькими детьми было встречено, мягко говоря, с непониманием. Все говорили, что поселенцы поторопились с рождением детей, поскольку это было как-то связано с освоением и закреплением планеты за ее жителями.

— Ну… есть несколько способов, — она стала вспоминать учебник истории. — Можно оставить в приметном месте какой-либо предмет. Или возвести строение. И обязательно дать планете свое имя, под которым записать ее надо немедленно.

— А еще?

— Еще надо, чтобы на планете родились дети. Не были привезены родителями откуда-то, а именно что появились на свет именно тут…

— Не говорить, — перебила ее веганка. — Время! — она внимательно следила за показаниями приборов. Кривая на экране напоминала пилу с несколькими обломанными зубьями.

Пришлось опять замолчать. Но Минк не сводил с девушки пристального взгляда, чем-то напоминая профессора на экзамене, и она напряженно продолжала думать. Должно быть что-то еще. Что-то важное. Что-то необратимое, неоспоримое — ведь всегда можно подтасовать факты и сказать, что ребенок родился, скажем, позже или раньше срока. Тут один-два дня иногда играют большую роль, поэтому как раз рождение детей у поселенцев не является решающим фактором. И вообще срабатывает лишь совокупность факторов, один из которых, последний, она забыла. Что же надо, чтобы планету по международным правилам могли считать принадлежащей поселенцам, с правом их детей именовать ее своей родиной?

Что вообще для человека значит родина? Это ведь не только место, где ты родился — сколько людей появляется на свет в поездах, самолетах, на кораблях, плывущих в море или бороздящих просторы космоса. И что? Считать родиной палубу океанского лайнера? Или тот берег, мимо которого он проплывал? Нет, родина — это немного другое. Это в первую очередь — да, земля. Но во втором и чуть ли не главном — это люди, которые на ней живут и связаны с это землей тысячами незримых нитей. Живут не пару лет и тем более не несколько дней. Это люди, которые вросли в землю корнями, которые стали ее детьми, для которых она не просто территория, а место, где твои предки.

Предки.

Валентина затаила дыхание и, бросив взгляд на мрачного Минка, рядом с которым топталась взволнованная Тиока, поняла, что он не просто знает ответ, что этот ответ буквально лежит на поверхно…

Лежит…

Лежит на…

Лежит в…

Великие звезды, как же это просто! Предки — это те, кто жил до тебя. Это те люди, которые стали частью этой земли. Те, кто ушли в природу, включившись в вечный круговорот жизни, ибо человек — не бесформенный нарост на биосфере, не раковая опухоль, не ошибка природы, а часть ее. И он должен сыграть свою роль в круговороте жизни — родившись, напитавшись соками земли, уйти в нее, отдав накопленное тем, кто придет следом.

Твоя родина там, где могилы твоих предков. Вот и все.

Могилы.

Вернее, одна.

Могила медички Рози. Пусть женщина похоронена без соблюдения всех вестианских обрядов, но она, как ни крути, уже лежит в этой земле. И может считаться первопоселенкой, которая прожила тут всю жизнь. Не зря же погибших воинов перевозят на родину, иногда тратя большие деньги, а в случае катастрофы не успокаиваются, пока не найдут все части тел погибших. Чужая земля становится твоей, когда в ней останутся те, кто тебе близок и дорог. И эта чужая планета, уже исследуемая веганами, вдруг оказалась принадлежащей людям. И если с каким-нибудь другим народом еще можно было договориться — мол, извините, произошло недоразумение — то с веганами такой номер не пройдет. Они мертвой хваткой вцепятся в этот прецедент и вывернут все с ног на голову, чтобы доказать, что люди коварным образом решили захватить чужую планету, для этого пожертвовав жизнями своих соплеменников. Может быть, даже нарочно умертвили некоторых из них, чтобы потом предъявить мировому сообществу право на колонизацию. В Галактике не так уж много планет, где условия жизни подходят для землян. И за каждую может развернуться сражение. Но готово ли человечество к еще одной войне? Не окажется ли эта стычка последнее каплей?

— Ох… — простонала Валентина, когда до нее дошел не только весь ужас грядущего, но и их собственные проблемы в настоящем. Пусть война, пусть стычки, пусть проблемы мирового сообщества. Но они-то, внезапно оказавшиеся на острие этой войны. Они, трое выживших в катастрофе среди веганцев! Что будет с ними?

Веганка что-то пробормотала на своем языке, качая головой и разминая пальцы. Валентина ничего не понимала, но знавший язык народа куа Минк насторожился.

— Что происходит? — обратился он к женщине.

— Это есть… плохо, — Лонг показала на графики. — Есть… очень плохо. Женщина… она… — веганке не хватало слов на интерлингве и она восполнила недостающие термины отчаянной мимикой и жестикуляцией. Девушки с тревогой наблюдали за ее действиями.

— Что она говорит? — шепотом обратилась Валентина к Минку. Тот покачал головой — мол, пустяки. Но ответил врачу жестом, обозначавшим согласие.

— Я ей дать… одно, — выдавила та. — Это будет помогать. Она нуждаться. Идти. Идти с я!

Она попятилась, делая странные жесты. Никогда не общавшиеся тесно с веганцами — видели лишь несколько раз в городе во время учебы — девушки недоуменно переглянулись, но Минк ловко подхватил их за локти и потащил за лиловокожей женщиной.

Валентину — Тиока не пожелала отстать от подруги — уложили на кушетку возле другой машины, и веганка ловко стала присоединять к ней новые провода, с присосками. Девушка с тревогой следила за ее манипуляциями. Длинные гибкие пальцы женщины-медика напоминали юрких змеек. На Сатурнии водились похожие — они прятались в зарослях на берегу рек, скользя среди травы. Их укус не был смертелен для человека, но мог надолго уложить в постель с опухшей рукой или ногой.

— Что она делает? — прошептала Валентина.

— Все хорошо, — судя по напряженной позе и холодному взгляду, штурман Минк сам не верил своим словам. Но он не делал попыток остановить иноземку, из чего девушка сделала вывод, что надо подчиниться. А вдруг…

Мягко загудели приборы. Что-то попискивало в их недрах. С кушетки пациентке не было видно, какие знаки мелькают на мониторе, да если бы и видела, она бы все равно не смогла расшифровать чужеземные символы. Внимательно вчитавшись в показания приборов, веганка шагнула к шкафчику, достала несколько шприц-пластырей и, поколебавшись, выбрала один.

— Это есть… это помощь, — объяснила она и добавила несколько слов на своем языке. Минк, очевидно, что-то понял, потому что выражение его лица изменилось. Но вслух он ничего не сказал, только кивнул:

— Помощь. Да. Помощь она и она! — и последовательно ткнул пальцем в обеих девушек.

В результате обе путешественницы получили по уколу, и веганка, еще раз всмотревшись в монитор, осталась довольна переменами в показаниях приборов. Разевая рот и старательно пряча зубы под губами, она отсоединила от Валентины присоски с проводами, потом проделала ту же процедуру с Тиокой и удалилась.

Минк до ее ухода не сказавший больше ни слова, проследил, как за женщиной закрылась дверь, после чего обернулся к девушкам. Выражение его лица изменилось опять, и Валентина поняла, что все это время мужчина отчаянно сдерживал свои эмоции. Теперь на его лице стремительно менялись гнев, тревога, отчаяние, напряженное ожидание и что-то еще — Валентина не могла понять, что именно.

— Что происходит? — до Тиоки, кажется, не дошла подоплека событий.

— Происходит… кое-что не слишком хорошее, — осторожно произнес штурман.

— Что же может быть плохого? — искренне удивилась девушка. — Нас спасли. Нас осмотрела докторица… Мы на борту корабля, который может отправить нас домой…

— Нас? Домой? А где он, этот самый дом? — с непонятным для вестианки сарказмом переспросил мужчина.

— Как — «где»? На Весте.

— А я так не считаю, — Минк шагнул к двери, прислушался, хотя прекрасно знал, что звукоизоляция здесь отменная, хоть пой, хоть кричи. — Вернее, они считают иначе.

— Н-ну, да, — помедлив, кивнула Тиока. — У Валентины дом на Сатурнии. Вы тоже, наверное, родились не на Весте? Так?

— Так. Моя малая родина — одна из орбитальных баз на спутнике Весты. Но по документам я все-таки гражданин Весты… и генетический вестианин, — последнее было ясно и без слов. Такой нежно-оранжевый оттенок кожи и форма черепа были характерны только для жителей этой планеты. Но речь не об этом. Ты разве ничего не знаешь о межпланетном праве?

Межпланетное право было одним из немногих теоретических предметов, которые преподавали в Академии. Правда, экзамен по нему не сдавали, поскольку штурманам знать его вроде как и не обязательно, так что Тиока немного растерялась.

— Каком именно? — промолвила она. — Их, вроде бы, несколько…

— Право первопоселенца, — не обманул ожиданий Валентины штурман Минк.

— Каком еще праве первопоселенца?

— Праве назвать планету своей, — сказала сатурнианка. — На моей родине его еще помнят… Потому что мои бабушка и дедушка были в числе тех, кто его утвердил.

— Есть два права, — подхватил Минк. — Право рождения и право смерти.

— Не поняла, — честно призналась Тиока. Как и примерно половина студентов она выкинула из головы предмет, едва прослушала курс. С другой стороны, Весту колонизировали больше четырехсот лет тому назад. Многие коренные вестианцы уже забыли и об этом, и о том, что первопоселенцев подвергали целенаправленным мутациям с применением генной инженерии.

— Что за права такие? Я, — Тиока не хотела признаваться в том, что все забыла, — вроде слышала, но… не уверена, что мы говорим об одном и том же.

— Право рождения, — вздохнула Валентина, — оно… В общем, планета считается как бы ничейной до тех пор, пока относительно нее не исполнятся три права.

— Уже три? Только что было два!

— Право названия, — стал загибать пальцы Минк. — Тот, кто первым ступит на планету, имеет право дать ей имя и в дальнейшем именно ему будет отдан приоритет в официальных документах… если, конечно, оно, это имя, уже раньше нигде не использовалось.

— Нашу планету сперва хотели назвать Селестиной, — припомнила историю Валентина. — Но потом выяснилось, что так уже назвали один крупный астероид в системе Медузы и парочку орбитальных станций… не считая планеты Селесты… Пришлось срочно выдумывать новое название, близкое по… кхм…Просто близкое. Генератор имен выдал двадцать восемь результатов, в конце концов остановились на Сатурнии.

— Как же все сложно, — скривилась Тиока. — А остальные правила?

— Право рождения… как родиной ты можешь считать ту страну или планету, где родился, так и колония получает право называться поселением после того, как в ней начали рождаться дети. Стоило родиться первому ребенку — и все. Временное поселение превращается в постоянное.

— А вот чье это поселение — уже зависит от права первой смерти, — мрачно провозгласил Минк.

— Не поняла, — голос Тиоки, однако, дрогнул.

— Речь идет о принадлежности планеты той или иной расе или народу, — терпеливо, как репетитор, объяснил мужчина. — Планета считается твоей родиной, если не только ты на ней родился, но и в ней лежат останки твоих предков.

— Короче, если кто-то умер и похоронен здесь, — популярно объяснила Валентина.

— Но ведь… — вестианка осеклась. Судя по тому, как расширились ее зрачки, до девушки дошел весь ужас их положения. — Неужели?

Валентина и Минк кивнули.

— Что же нам делать? — глаза Тиоки наполнились слезами. Нервное напряжение последних дней сделало свое дело, и она расплакалась. — Я не хочу умирать!

Всплеснув руками, она бросилась Минку на шею. Валентина помялась и придвинулась ближе, поглаживая подругу по плечу. Она сама чувствовала себя паршиво. Всего час тому назад она была так рада спасению — и вот радость развеялась как дым. Девушка не знала всей подоплеки конфликтов людей и веганцев, но про звездные войны не слышал только глухой. Даже захолустную Сатурнию захлестывали волны ужаса и паники — на планете было слишком мало народа, и все боялись, что в случае высадки десанта веганцев местная полиция и добровольческие отряды не смогут сдержать натиска. Собственно, этим и объяснялся тот факт, что детство Валентины и многих детей прошло в горах — чем дальше в глушь, тем меньше было шансов, что захватчики их найдут и уничтожат. Опасность природных катаклизмов меркла перед угрозой из космоса. И, хотя больше девяти лет минуло с подписания мирного договора, тревога все равно оставалась.

И вот теперь они втроем — вчетвером — невольно оказались на острие того, что, при известной доле везений или невезения может стать толчком к новому витку войны. Вынужденные заключить сепаратный мир веганцы наверняка обвинят людей в провокации. Ведь так называемое «право смерти» налицо. Медичка Рози Фант не просто умерла на чужой планете, она была в ней похоронена. То есть, для людей эта планета уже не является чужой. И веганцы должны уйти, уступив ее людям. Уступив, несмотря ни на какие документы.

Вот только захотят ли они уйти добром? И как поступят с тремя выжившими людьми, ставшими невольными заложниками международных законов?