Рассвет на чужой планетой

ГЛАВА 7

Катер извлекли из ангара и активировали быстро — все равно в планах экспедиции стоял обязательный облет поверхности планеты для более глубокой разведки. Техники во главе с механиком Джанго справились буквально в два счета, и они еще возились с заправкой и проверкой всех систем, когда Сомбу нашел Такту.

— Вы собираетесь куда-то лететь?

— Да, — Сомба сидел в рубке, просматривая еще раз все фото- и видеозаписи. — Хочу проверить все-таки, кто или что там упало.

— То есть, вы считаете, что это мог быть спускаемый аппарат?

— Да. Там могли быть потерпевшие…выжившие…

— Уверены?

Сомба-99 отвернулся от экрана, на котором застыл стоп-кадр огненной полосы, прочертившей небо. Темное вытянутое тело небесного странника еще было заметно.

— Да. Я уже сказал, что такая форма не характерна для метеоритов. Даже если учесть, что в космосе часто встречаются небесные тела неправильной формы, но настолько вытянутых пока не попадалось.

— Значит, это будет первым!

— Тем более его надо как следует изучить! Это новое слово в науке… Кто знает, к чему приведет это открытие! Мы можем прославиться.

— Мы и так уже прославились. Куда уж больше!

— Хотите сказать, что организовывать полет к месту его падения не стоит?

— Хочу сказать, — Такту по своему обыкновению смотрел чуточку свысока, — что у нас есть утвержденный свыше план. Мы должны придерживаться четкого графика работ. И завершить всё, что запланировано, точно в срок. В Совете Лучших ждут нашего отчета. От того, как быстро мы справимся с заданием, зависят судьбы десятков и сотен мужчин и женщин! Живых мужчин и женщин. А вы готовы потратить время на изучение мертвого камня…

— Не забывайте, Такту, что долгое время вся астрономия и большая часть космологии как раз и были посвящены изучению мертвых камней, — парировал Сомба. — В том числе и тех, которые падают с неба.

— Хорошо, — неожиданно сдался Такту. — Я вас понимаю. Информация никогда не бывает лишней. Нас еще будут благодарить.

— Нас?

— Меня и вас. Ведь вы, как капитан, должны отдать приказ о старте. И кто поведет катер к цели, как не первый пилот, то есть, я?

Он улыбнулся, но эта улыбка вызывала скорее холод, чем приязнь. Сомба почувствовал подвох.

— И вы полетите?

— Да. Но не раньше, чем будут сделаны с опережением графика все прочие работы. Ибо этот полет — вне плана. То есть, необходимо несколько единиц времени или даже оборотов ударного труда, чтобы в нашем четком графике образовалось необходимое «окно» в три или четыре единицы. Думаю, что к концу следующей декады мы сумеем накопить первые две. Увы, мы потеряли немного времени в начале, когда решили перенести установку лагеря на утро следующего дня. Но это ведь упущенное так легко наверстать…

Он улыбнулся победной улыбкой, и Сомба почувствовал раздражение.

— А если я прикажу?

— А если у меня не будет возможности немедленно выполнить ваш приказ? К тому же, у меня есть кое-какие срочные дела…Или вы хотите взять на себя часть моих забот?

Сомба почувствовал, что у него выбивают почву из-под ног. Конечно, ничего не стоило приказать и даже надавить авторитетом, но кто знает, чем все это обернется? С его пограничным номером подобные телодвижения не остаются безнаказанными.

— Хорошо. Я решу этот вопрос.

— Полетите сами? Бросив подчиненных на произвол судьбы? Или проявите благоразумие?

— Вы свободны, Такту! — Сомба-99 демонстративно отвернулся, и таращился на экран до тех пор, пока слабый шорох переборки не подсказал ему, что Такту-101 покинул рубку.

Следуя старой пословице «Одно другим выбивают», он следующие четверть единицы потратил на то, чтобы еще раз проанализировать все данные и вычислить примерное место падения странного предмета. Судя по показаниям зондов и аппаратуры, он приземлился где-то севернее лагеря, либо на берегу водоема, либо на небольшом, не дальше десяти-двадцати шагов, расстоянии. Растительность в том районе наверняка выжжена и уничтожена, так что пятно гари легко можно увидеть издалека. Жаль, что последний оставшийся на орбите зонд крутится в другом районе, почти на экваторе! И перепрограммировать его нельзя, как и запустить новый. Для этого надо либо поднять «Шхех» в воздух и выйти в стратосферу, либо… либо…

Занятый поисками выхода из создавшейся ситуации, Сомба-99 покинул рубку, не забыв скопировать себе на комм все полученные данные.

Кругом кипела деятельность. Два вездехода собирались отправиться на геологоразведку. Каждый сопровождали по два специалиста — геолог и планетолог. Механики последний раз проверяли уровень горючего, исправность гусеничного аппарата и средств связи.

В числе других Сомба увидел своего механика Джанго. Тот торопливо проверял гусеницы у вездехода, осматривая каждое крепление. Краем глаза заметив начальника, он выпрямился, делая вид, что протирает переднюю панель.

— Катер готов? — подошел Сомба.

— Да, но только…

— Что «только»?

— Только зачем? — Джанго пожал плечами. — Потратили время, а впустую.

— То есть, как впустую?

— А вот так. Или ты не передумал лететь за этим метеоритом?

— Нет. А кто тебе сказал? И что тебе сказали?

— Да так, — Джанго закончил протирать панель и перешел к уложенным на плоскую крышу вездехода контейнерам. Судя по маркировке, тут, кроме емкостей для образцов, хранилась вода, сухой паек на двое суток и запасные зарядники. — Старпом сказал, что ты передумал. Мол, катер нужен для срочного полета на орбиту.

— Он мне был нужен для другого, — промолвил Сомба, поставив в памяти зарубку. Оказывается, Такту не гнушается откровенной ложью? — Но, раз тебе так сказали, то…

Он шагнул прочь, но был остановлен за локоть.

— Капитан, ты не сердись. Мало ли, что бывает! Это жизнь. В ней никогда ничего не происходит так, как задумано!

Сомба покивал, отходя.

Катер стоял вплотную к борту «Шхех». На нем красовался тот же логотип, что и на корабле, разве что вместо полной надписи стояло «Ш-1» Прозрачная крышка кабины была откинута, энергетические баки, судя по тому, как небрежно задраены люки, были пусты. Зарядник в гнезде вовсе отсутствовал, вместо него в борту темнела дырка разъема.

Сомба обошел катер. Когда ходили в ближние рейсы, ему, Джанго и Помбе приходилось часто подменять друг друга. Так что он мог бы самостоятельно заправить катер. Но это будет чистой воды самоуправство. И потом, что он за капитан, если все делает тайком. И от кого? От своего подчиненного!

Но лететь надо. А вдруг там действительно кто-то, кому нужна помощь? Космос слишком велик, чтобы он мог себе позволить махнуть рукой — мол, найдется, кому спасать пострадавших и помимо него. Опыт показывал, что чаще всего помощи не находились.

Да, это выход. Поведение Такту-101, отказавшемуся проверять, есть ли там на месте аварии, выжившие, можно было расценить как преступление против жизни и разума. Это подрывает основы гуманизма и мирного сосуществования разумных видов. Это может поставить под удар весь народ куа. Мало того, что молодые расы начнут сомневаться в том, что, буде что случится, их обязательно спасут, помогут, поддержат. Старшие расы — особенно учителя куа, уриане, — не преминут поставить им на вид. Мол, как вам не стыдно, мы учили вас другому, так что давайте-ка, милые наши, на ментальный карантин в условия «мир на замке». Куа-со-анн будет оцеплена чужими эскадрами, которые будут следить, чтобы ни один корабль не покидал злополучной планеты. Его родине придется на несколько лет или даже десятилетий забыть о том, что где-то есть колонии, что за пределам системы продолжается жизнь. За все время существования разума в Галактике подобная мера «планета на замке» применялась всего шесть раз. И в пяти случаях это приводило к полной или частичной деградации общества и остановке прогресса. Было время, когда эскадры народа куа выступали в роли миротворцев. Неужели теперь их очередь испытать на себе это наказание?

Нет. Он этого не допустит. Правда, самому ему лететь нельзя — он капитан и должен до последнего оставаться с кораблем. Но кого послать? Не Такту же!

Выход, однако, нашелся так быстро, что Сомба-99 тут же решил, что духи предков все-таки внимательно следят за происходящим и их влияние заметно даже здесь, далеко от родины и Усыпальниц. Вернее, ответ нашел его сам, в виде его собственного пилота Шолто.

На грунте пилотам, по большому счету, делать нечего. Они имеют полное право бездельничать, слоняясь туда-сюда и посматривая на то, что делают другие. Иногда они принимают участие в работе — если надо перевезти туда-сюда грузы или группы исследователей, а также могут подменять вахтенных, которыми обычно становятся связисты. «Шхех» стоял на грунте всего несколько местных суток, работы только начинались, и еще никто не успел устать или соскучиться от безделья, поэтому Сомба был немного удивлен, когда к нему развязной походкой отдыхающего приблизился Шолто.

— Ты что-то задумал, капитан?

— Кое-что, — со своим подчиненным он не мог лукавить, но держался осторожно, еще не зная, насколько можно ему доверять в этом деле.

— Собираешься куда-то слетать? Тебе настолько скучно на грунте?

— Не настолько, но…

— … но не больше, чем тебе, ты хочешь сказать? — Шолто оглядел лагерь, задержав взгляд на вездеходах. Один уже стартовал, второй заканчивал погрузку, и водитель уже занял место, через плечо посматривая на суетящихся геолога и биолога, которые никак не могли увязать последние контейнеры. Их было слишком много, и они высились на крыше горкой.

— А ты уже соскучился?

— Не то слово. Ты не представляешь, как много свободного времени у второго пилота! За все время полета я не выработал и сорока единиц полета*!

(*Шолто имеет в виду время, когда он действительно вел корабль, а не просто присутствовал в рубке. Прим. авт.)

Сомба присвистнул:

— Ничего себе!

— Управление было либо у Такту, либо у автопилота. Я лишь иногда ненадолго отключал этот ящик, и то если Такту зазевается. А знаешь, как иногда охота снова подержаться за рычаги, почувствовать, как машина повинуется твоим командам, в прямом смысле слова держать свою судьбу в своих руках… Даже немного поиграть, — в голосе Шолто мелькнула мечтательность. — Правда, в космосе все равно особенно не наиграешься. То ли дело на орбите какой-нибудь планеты или вовсе в атмосфере… Может быть, удастся выпросить у Такту разрешение хотя бы поднять «Шхех» в воздух на обратном пути… в обмен на хорошее поведение, — он подмигнул. — Но до этого еще так долго… А хочется сейчас. И катер на ходу.

Оба посмотрели на машину. Она была практически готова к полету.

— Ты хочешь лететь?

— Я хочу полетать! — в который раз подмигнул Шолто.

— Но ведь это — дикая планета. Розовая Красавица практически не исследована. Огромные ее области не нанесены на карты…

— Потому, что пока не производилось картографической съемки на малых высотах, — подхватил Шолто.

— У нас и без того много работы…

— Не у всех. Есть кое-кто, кому просто нечего делать!

Они посмотрели друг на друга, прекрасно понимая, что каждый имел в виду.

— Но у нас есть план! — Сомба начал второй раунд словесной игры. — Катер нужен для полетов… в соответствии с графиком… Времени немного…

— Но для короткого полета вполне достаточно… Эти вездеходы, — Шолто махнул рукой в сторону второго транспортника, который, наконец, сдвинулся с места и неспешно пополз прочь от лагеря. — Они ведь идут, не зная, куда. Что, если хотя бы проводить их немного? Заодно и сделать пару снимков…

— И продублировать их работу? Уж если тебе так не терпится, почему бы не отправиться в другую сторону?

— Только скажи, куда! И я полечу! — Шолто отбросил игру и заговорил прямо. — Куда надо лететь?

— К воде, — не раздумывая, сказал Сомба-99. — Примерно к северу-северо-закату от лагеря. Но ты рискуешь, — он еле успел удержать пилота за рукав. — Полет без ориентиров и без разрешения…

— Без разрешения старшего помощника, ты хочешь сказать? Или начальника исследовательской группы? Брось, Сомба. Максимум, чем я действительно рискую, так это тем, что я за весь обратный путь и часа не посижу за рычагами. Но зато я буду первым, кто будет летать здесь! Первопроходцев уважают больше! Особенно если он летает не только для своего удовольствия.

Сомба прекрасно понял намек. Такту мог бы по возвращении на Куа-со-анн донести вышестоящим, что капитан не справился со своими обязанностями. Но если слову Такту противопоставить замечание Шолто о том, что надо исследовать планету, а не сидеть, сложа руки, комиссия по расследованию может встать на сторону рискового второго пилота. Мол, пусть он и нарушил приказ, но сделал это потому, что осознавал ответственность перед всем народом.

— Так я полетел? — кивнул пилот.

— Лети. Но…

— Понимаю. Буду осторожен.

Друзья разошлись. Шолто, все еще разболтанной походкой изнывающего от скуки прохожего отправился бродить по лагерю, постепенно, по широкой дуге, приближаясь к катеру, а Сомба отправился на корабль. Задержался в шлюзе «Шхех» глубоко дыша и прочищая легкие. На грунте все ходили в респираторах, скрывавших нижнюю часть лица, но едкие запахи все равно просачивались, несмотря ни на какие фильтры. Поэтому Сомба не задерживался на грунте дольше положенного, хотя, как капитан, должен был подавать пример обратного.

Здесь его застала Лонг. Женщина-медик заботливо поддержала его под локоть:

— Вам нехорошо?

— Наоборот. Мне очень хорошо, — он не мог не улыбнуться ее встревоженному личику.

— Эйфория, — констатировала она. — Это может быть побочный эффект от длительного пребывания в местной атмосфере. Вы не против, если я проведу диагностику?

— Против, — покачал головой Сомба, хотя его так и подмывало согласиться. — Не потому, что избегаю врачей. Просто я, как капитан, считаю, что моя очередь — последняя. Мой долг — сначала позаботиться об экипаже.

А еще он сообразил, что это прекрасный способ отвлечь Такту.

— Хорошо. С кого мне начать?

Он даже умилился тому, как женщина поняла его с полуслова.

— С моего старшего помощника.

— Хорошо. Я сейчас приглашу его в кабинет.

— И… не торопитесь. Обследуйте все тщательно. Регулярные медосмотры — это важно.

Лонг кивнула, показывая, что поняла его, но все-таки не отпускала капитанского локтя, пока они не дошли до дверей медотсека. Только там они расстались. Сомба отправился на мостик, чтобы оттуда следить за полетом Шолто, а заодно по громкой связи объявить о том, что плановый медосмотр уже начался и первым просят пройти в медотсек старшего помощника, Такту-101.

На катере стояла система дальнего оповещения, позволяющая поддерживать связь в обе стороны. Правда, иногда атмосфера могла создавать помехи, и без трансляционных вышек расстояние мешало нормальным разговорам — звук пропадал, наслаивались шумы, уменьшалась громкость. Но Шолто был опытным пилотом. Он шел на низкой высоте, там, где атмосферные явления не оказывали влияния на радиоволны. Кроме того, он настроил коротковолновый передатчик.

— Как полет?

— Нормально. Иду строго на северо-закат. Уклонение плюс-минус пять нано-единиц. Ветер боковой ровный. Скорость — примерно полторы сотни шагов в мини-единицу. Все системы работают нормально.

— Что внизу?

— Не поверишь, капитан, лес!

— Лес?

— Да, но высоту деревьев определить затрудняюсь. Нужен ориентир для сравнения.

— Ничего необычного не заметил?

— Пока-а не-ет.

Сказано это было таким тоном, что Сомбе сразу стало ясно — заметил и еще как. Только Шолто мог усмехаться так двусмысленно и растягивать гласные, если хотел сказать больше, чем можно. Незаменимо на тот случай, если кто-нибудь будет потом прослушивать запись их разговора.

— В таком случае продолжай облет. Выбери себе конечную точку, сделай над нею круг и лети обратно.

— Точку, говоришь? Есть тут одна… не точка, а целая клякса.

— Большая?

— Навскидку, шагов семь-восемь в ширину и шагов… не меньше сотни в длину. Меняю курс. Надо же узнать, что ее оставило!

— Будь осторожен. Не рискуй и возвращайся в лагерь немедленно! — Сомба постарался добавить в голосе строгости. Мол, он действовал строго по инструкции.

— А? Что? — в эфире послышался шорох. — Вас плохо слышно. Тут какие-то помехи… Возможно, магнитная аномалия! Повторите, капитан!

— Немедленно! Назад! — повысил голос Сомба. — Как поняли? Прием?

В ответ послышался только шорох. И тишина. Связь прервалась.

Первым порывом Сомбы было сорваться с места и кинуться на помощь. Но он заставил себя оставаться на месте. Если капитан начнет носиться по кораблю и поднимать тревогу, ни к чему хорошему это не приведет. Мало того, что они с Шолто себя выдадут раньше времени, еще и с техникой начнутся проблемы. Вездеходов они взяли три, и два покинули лагерь. Остался запасной, который, к тому же, не на ходу. Пока его вытащат и активируют, пройдет время. Вдруг Шолто выйдет на связь? Он достаточно опытный пилот, чтобы не понять, что в такой местности связь — это все.

Оставалось одно — ждать.

И, как оказалось, это было лучшей тактикой. Поскольку несколько мини-единиц спустя сквозь шорох помех пробился голос Шолто:

— К-капитан?

— Я! — Сомба так стиснул клипс микрофона, что почувствовал боль. — Ты жив?

— А как же! — пилот делано рассмеялся.

— Куда ты пропал? Все в порядке? Что там за аномалия? Тебя плохо слышно! Прием!

— Слышно, — в динамиках что-то заскрежетало, — тебя тоже… помехи… аномалия, да! Чем ближе к нему подходишь, тем сильнее. Я передатчик снял, хожу туда-сюда, выясняю радиус… подхожу…

— Ты пропадаешь! Куда ты ходишь?

— Ты тоже! — похоже, Шолто не расслышал последнего вопроса. — В общем, так. Я тут кое-что нашел. Нужна помощь.

— Тебе? — мысль о том, что катер попал в аварию, пришла на ум едва ли не раньше осознания последствий гибели машины.

— Нет, не мне. Вернее, не только мне. Тут… явно сработала катапульта.

— Сработала… что?

— Катапульта. В общем, это никакой не метеорит. Это корабль… частично.

— Что значит «частично»?

— А то и значит, — пилот явно нашел точку, где связь работала лучше всего, — что он явно развалился на части и здесь только одна его половина… вернее, то, что от нее осталось. Взрыв, видимо, прогремел в верхних слоях атмосферы и сюда долетели обломки. В общем, я тут сделал пару снимков… не знаю, какое будет качество… Тут пожар был. В общем, искать нечего. Разве что…

— Что? Что, Шолто? Не молчи!

— Погоди, тут, — опять зашуршали помехи, смазывая конец фразы. Минуту-другую Сомба не слышал ничего, кроме шороха и скрежета, а потом опять услышал знакомый голос: — С ума сойти!

— Что? — он еле сдержался, чтобы не вырвать микрофон с мясом.

— Тут… капитан, тут… — было слышно, как пилот судорожно сглотнул. — Нужен врач. Я, — голос его как-то странно дрогнул, — кажется, я кое-кого нашел.

— Я есть хочу.

Это было первое, что произнесла Тиока утром, едва открыла глаза и потянулась, разминая затекшие и онемевшие за ночь конечности.

Валентина сама хотела, но терпела. В бардачке было несколько упаковок чипсов разного сорта. Три штуки они уже съели, и девушка достала четвертую. Осторожно надорвала краешек упаковки, стараясь, чтобы не просыпалось ни крошки. Уже привычно разделила на три порции — две побольше, одна поменьше. Задумалась, высчитывая. Если есть по две штуки в день, деля пачку на троих, то еды им хватит… на неделю, в самом лучшем случае. А потом? Если спасателей придется ждать не несколько дней, а несколько месяцев? Они не протянул столько без еды. Значит, придется поискать пищу тут. На этой планете есть жидкая вода — свидетельством тому растения и то, что подруги не замерзли и не задохнулись. А где вода, там жизнь и пища. Пусть она будет непривычной, но она будет. И, кажется, они что-то подобное видели в прошлый раз.

— Вкусновато, — Тиока, покончив с едой, тщательно облизала пальцы, — но маловато. Все равно есть хочется!

Она выжидательно уставилась на подругу, и Валентина со вздохом поняла, что от нее ждут решительных действий. Вот уж не думала, не гадала, что ей придется встать во главе отряда! И пусть «звездный отряд покорителей глубокого Космоса» состоит всего из трех человек, ответственность не меньше, чем если бы их было тридцать.

Размяв чипсы в крошку, она смешала их с водой и попыталась этой кашицей накормить Рози. Медичка ела неохотно, с трудом и кое-как одолела только половину порции. Есть она не могла.

Тиока следила за руками подруги с жадностью. Конечно, размякшие чипсы — не самая лучшая еда, но когда другой нет и не предвидится…

Хотя, почему это «не предвидится»? Она же собиралась…

— Надо поискать…

Отряхнув руки — умываться было нечем, воду следовало беречь, — девушка взобралась на капсулу, огляделась из-под руки. С трех сторон было одно и то же — россыпи камней, местами обточенные ветром валуны, на горизонте заметно что-то вроде горного кряжа. Зато с четвертой стороны раскинулось море сизых, буро-лиловых и розово-болотного цвета растений. И, если приглядеться, то вдалеке за ними блестит на солнце что-то… что-то такое, смутно знакомое.

— Там, — она указала вдаль. — Кажется, там что-то есть. Но без бинокля не разглядишь.

— Там есть вода?

— Может быть. Во всяком случае, я на это надеюсь, — Валентина последний раз смерила глазом расстояние и спрыгнула наземь.

— Надо пойти и проверить! — Тиока затрясла ее за локоть.

Валентина и сама об этом думала, но возникали сомнения.

— Мы не можем удаляться от маячка, — промолвила она.

— Но это же ненадолго! И потом, разве мы не увидим издалека, что сюда садится корабль? Или ты думаешь, что они приземлятся где-нибудь за горами, а сюда отправятся пешочком?

Девушка не могла не принять логику подруги. В самом деле, грохот и вспышка от спускаемого аппарата — даже если спасатели останутся на орбите и отправят сюда лишь небольшой катер — будут слышны издалека. И длиться посадка будет несколько минут. Они успеют засечь время и место. Но успеют ли так быстро добраться до точки посадки? Ведь растительность — и открытая вода! — могут находиться на расстоянии в несколько километров отсюда.

— Мы можем оставить им послание, — предложила Тиока, когда девушка поделилась своими сомнениями. — Напишем записку…

Это было самым простым и естественным выходом, но Валентина продолжала колебаться.

— Рози, — вспомнила она. — Кто-то должен остаться с нею. Она не может тут одна…

Бросить тяжело больную женщину, может быть, даже умирающую, было выше ее сил. Даже если принять и смириться с тем фактом, что они ничем не смогут ей помочь и останется лишь наблюдать агонию. Но ведь порой это тоже важно — когда рядом с тобой в эти последние минуты жизни будет кто-то, кому ты не безразличен, кто просто будет за тебя переживать и держать за руку, пока мир погружается в ничто, пустоту и темноту, а сознание медленно угасает навсегда. Кроме того, неизвестно, уцелел ли кто-нибудь иэ экипажа «Агути». Может быть, они единственные живые люди на всей планете. И одиночество должно ощущаться для них сильнее…

— Что ты предлагаешь?

— Одна из нас пойдет на разведку, а вторая останется тут, — пожала плечами Валентина.

— Я боюсь, — тут же высказалась Тиока.

— Чего боишься? Остаться тут или идти туда?

— Боюсь остаться одной.

— Тогда побудь с Рози.

— Еще чего! — девушка все-таки сдержалась и понизила голос, чтобы медичка не могла ее расслышать. Она даже отступила на шаг, скрываясь в тени капсулы, чтобы было трудно прочесть ее возражения по губам. — Ты хочешь бросить меня тут одну… наедине со всем вот этим? А если с тобой там что-нибудь случится? Если ты не вернешься? Ты подумала о том, как я буду справляться со всем одна? Рози, капсула, вода… все остальное, наконец!

Валентина только покачала головой. Об этом она не думала. Все ее детство в горах Сатурнии прошло под знаком опасности. Землетрясения, сели, оползни, лавины были типичным явлением для этой планеты. Если бы не гигантские запасы полезных ископаемых, из которых практически состояли горные массивы, на столь сейсмически активной планете вряд ли появились бы постоянные поселения. Но люди умеют приспосабливаться ко всему, не только к мягкому климату Весты с ее малость разреженной атмосферой, обильной изотопами кислорода. Девушка с детства знала, что надо уметь не терять головы и не тратить время и силы, нужные для выживания, на бесполезные эмоции. Она лишь немного расслабилась на благополучной Весте, где не знали подобных катаклизмов, но здесь и сейчас вбитые в подсознание навыки проснулись. Проблемы надо решать по мере их поступления. Главное сейчас — найти пресную воду и пищу, а также озаботиться посланием для спасателей. Когда это будет сделано, можно заняться устройством временного лагеря, для чего придется изучить окрестности. Проблема с Рози к тому времени как-нибудь решится — либо солидная порция антибиотиков, которые вкололи женщине, как-то справится с инфекцией, либо… Об этом Валентина сама старалась не думать.

— И что ты предлагаешь?

— Я пойду с тобой, — Тиока вцепилась ей в руку всеми десятью пальцами и несколько раз энергично встряхнула.

— А Рози? Мы ее тут бросим?

Они обернулись на лежащую на земле медичку. Та все еще была в сознании — во всяком случае, глаза ее были открыты, но оцепеневший взгляд их был направлен куда-то вглубь. В уголках губ налипли ядовито-желтые крошки — остатки чипсов. Она столь напряженно прислушивалась к своим ощущениям, что, казалось, перестала воспринимать окружающее. Плотно стиснутые зубы, напрягшиеся желваки и вздувшиеся воздушные полости на лбу свидетельствовали о том, какую внутреннюю борьбу она ведет сама с собой.

— А что нам делать? — Тиока так и не выпустила ее руки. — Сидеть и ждать, пока все будет кончено?

— Молчи! — Валентина не выдержала и коротко шлепнула подругу по губам. — Не смей так говорить!

Ей делалось жутко при одной мысли о том, что Рози умрет. И страх этот усиливался еще и потому, что они ничем не могли ей помочь. Лекарства могли только приостановить заражение и ослабить боль. Если не случится чуда, и организм вместе с антибиотиками не справится с опасностью, рано или поздно перитонит ее убьет… если спасатели не успеют вовремя. Но каждая лишняя минута уменьшала шансы. Они должны явиться сегодня… в крайнем случае, завтра до полудня. Иначе никакая суперсовременная медицинская техника не сможет спасти умирающую. Ведь сегодня уже второй…нет, если считать с момента катастрофы, уже третий день. Эх, как жалко, что она не медичка! Она даже не может точно сказать, права ли Рози, поставив себе такой диагноз.

Рози почувствовала ее взгляд и чуть повернула голову. На ее бледных, перепачканных чипсами, губах показалась слабая улыбка.

— Помогите… перевернуться на бок.

Валентина кинулась помогать.

Свернувшись калачиком, Рози прижала руки к животу, напряглась, и ее стошнило выпитой накануне водой, размоченными чипсами и чем-то слизисто-зеленым, едко пахнущим. Она скривилась, попытавшись отстраниться, и Валентина поспешила вытереть ее лицо пучком сорванной «травы». Запах, который источала сама трава, был не намного слабее и весьма специфический.

— Спасибо, — прошептала женщина. — Вот так мне лучше… Уже почти не болит.

— Это хорошо, — Валентина села рядом, провела рукой по ее лбу. — У тебя жар.

— Ничего. Это временно. Я знаю.

Она произнесла эти слова с такой интонацией, что с нею никто не стал спорить.

Некоторое время прошло в тягостном молчании. Девушки сидели на земле и озирались по сторонам. Рози, которую время от времени сотрясала мелкая дрожь, лежала между ними. Время от времени Валентина смачивала ей губы водой, но пить не давала — водой больную тошнило почти сразу.

Солнце тем временем поднялось с горизонта наверх. Чистое, без облаков, небо посветлело до нежно-изумрудного. Легкий ветерок слегка разгонял начинающуюся жару, но заодно приносил запах метана и сероводорода. Пришлось снова достать респиратор и передавать его друг другу. Девушки пробовали пользоваться фильтрами, но те, устраняя запах, заодно затрудняли дыхание, так что от них пришлось отказаться. Рози не хотела пользоваться респиратором, пыталась отвернуться, но Валентина все равно время от времени прикладывала его к лицу женщины, позволяя сделать хоть несколько нормальных вздохов.

Поколебавшись, девушки разделили пополам еще одну пачку чипсов. Есть пришлось двоим — Рози сказала, что потерпит. Она немного успокоилась, даже слегка расслабилась и уже не так сильно сжимала живот руками.

После чипсов со вкусом зелени есть захотелось еще сильнее. Желудки буквально выворачивало наизнанку. Валентина попробовала пожевать сорванную травинку и потом долго отплевывалась. Вкус был, мягко говоря, противным. Тиока смотрела на подругу со смешанным чувством жалости и мольбы, и девушка поняла, что должна принять нелегкое решение.

Судя по высоте солнца и длине теней, время приближалось к полудню. Насколько она успела понять, сверяясь с хронометром в капсуле — многие приборы еще работали от встроенного генератора — долгота дня тут составляла порядка двенадцати стандартных часов. Если провести более-менее длительные наблюдения, сопоставив данные с силой тяжести и кое-какими другими показателями, можно примерно вычислить, есть ли на этой широте смена времен года и в каком климатическом поясе они находятся. Но сейчас девушка не хотела забивать себе этим голову. Такими «мелочами» они могут заняться позднее — надо же чем-то себя занять до прилета спасателей.

Если они до этого доживут…

— Вот что, Рози, — помявшись, начала она, — боюсь, нам надо… что-то делать.

— Я понимаю, — отозвалась та. — Так надо.

— Я… мы должны подумать о том, чтобы разбить тут лагерь…

— Хорошо.

— Конечно, у нас тут мало вещей, нет палатки и вообще… но… кое-что мы сделаем…

— Я знаю, — медичка все еще слабо улыбалась, но ее взгляд оставался пустым.

— И для начала нам надо… надо найти…

— Надо найти еду! — перебила Тиока. — В самом деле, Валь, без еды мы ничего не сможем организовать. У нас не хватит сил.

— Надо…

— Нам надо кое-куда сходить, — помявшись, продолжала девушка. — Эта «трава», — она кивнула на испачканный пучок, — конечно, пахнет не так, чтобы очень. И она не такая мягкая, как… ну, как надо. Но… но из нее тоже можно что-нибудь сделать. Мы нарвем этой травы…

— И добудем еду! — перебила Тиока. Валентина сама хотела есть, но такая зацикленность на продуктах питания ее злила.

— Хорошо, — прошептала Рози. — Вы справитесь. Я знаю.

— Но мы не можем бросить тебя тут одну! Травы-то поблизости много, но вот насчет еды…

— Я потерплю. Мне, — медичка помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям, — уже не так больно.

— Правда? Значит, антибиотики подействовали?

— Ну, — она попыталась улыбнуться, — частично. Так что вы… не бойтесь. Я тут побуду. Вы, главное, еду найдите. Мне все равно… пока нельзя.

— Мы постараемся, — заторопилась Валентина. — Ты только не волнуйся. Мы справимся.

Рози ничего не ответила, только закрыла глаза.

Тиока заметалась возле капсулы, тормоша подругу:

— Скорее! Пойдем! Раньше уйдем — раньше вернемся! Есть очень хочется.

Валентине самой хотелось есть, но она медлила. Конечно, ее познаний в медицине не хватало для того, чтобы поставить диагноз и, тем более, кого-нибудь вылечить, но она заподозрила неладное, когда сообразила, как спокойно отнеслась Рози к шансу остаться одной. Как будто ей нужно было, чтобы девушки ушли. Она что-то задумала?

Оттягивая время, Валентина в который раз занялась разборками в капсуле. Но теперь она искала оружие. Все эти клещи, резаки, ножи. Хотя за сутки девушек никто не побеспокоил, но кто знает, какие твари водятся у берега? Кроме того, добычу надо будет разделать. А как? Не голыми же руками!

В конце концов, она отобрала пару резаков и что-то вроде молотка. По крайней мере, нечто тяжелое на длинной раздвижной, как антенна, ручке. Как его использовал техник-смотритель в теплице — оставалось загадкой, а так оно напоминало копье с необычным наконечником. Этой «копье-кувалдой», для пробы взмахнув несколько раз, она вооружилась сама, один резак тоже оставила себе, а второй вручила Тиоке:

— Держи.

— Зачем? — напряглась та.

— Пригодится. Вдруг тут есть хищники?

Это привело к тому, что подруга струхнула, и ее пришлось тащить к водоему силой.

Первые шаги дались легко — земля, хоть и была каменистой, но ровной, без выбоин и трещин, а торчавшие тут и там камни обойти было легко. Растительность — невысокая, едва по колено, редко-редко выше — встречалась островками. Среди этих зарослей ползучих веточек иногда, в неглубоких ямах, встречалось что-то вроде местного мха сизо-бурого цвета. Зелени, привычной людям и часто встречающейся на других землеподобных планетах, тут не было — вся растительность была сизого, бурого или грязно-розового цвета. Да и оттенков было не так уж и много. То ли природа пока не успела додуматься до разнообразия, то ли на самом деле оно было, но человеческий глаз оказывался не в состоянии оценить всю палитру красок. Да, к слову сказать, девушкам было и не до красот окружающего мира. Они искали еду и воду.

Легкий ветерок время от времени налетал на них, обвевая разгоряченные лица. Кроме весьма сомнительного облегчения, он приносил и ставшую уже привычной вонь метана и сероводорода. Но, отвлекшись на подготовку к путешествию, подруги успели принюхаться и уже не морщились. Наверное, скоро придет время, когда они вовсе перестанут его замечать.

Они прошли больше километра, и местность постепенно стала заметно понижаться. Было ясно, что они вступили в так называемую зону жизни — камней стало меньше, под ногами все чаще хрустел песок и какая-то крошка, а растительности стало намного больше. К знакомым ползучим стеблям прибавились другие — тут и там стали попадаться высокие, чуть выше человека, толстые стволы, покрытые чем-то вроде отслаивающейся чешуи. На макушке у них виднелись небольшие, с человеческую голову, шишковатые мясистые наросты — если встать на цыпочки, то можно потрогать. Один такой нарост девушки отломали и теперь тащили с собой — чтобы потом рассмотреть и выяснить, нельзя ли что-нибудь с ним сделать. Среди ползучек тоже наметилось разнообразие. Одни теперь были похожи на те, что окружали их капсулу, другие больше походили на перекрученные ленты, окаменевшие в вертикальном положении. Третьи тоже ветвились, но совсем не так, как те, первые. А четвертые просто стелились по земле, покрывая ее переплетенными побегами, как паутиной. Приходилось ступать прямо по ним, и стебельки звонко хрустели под ногами. Кроме собственного тяжелого дыхания путешественниц и гнусавого завывания ветра, это были единственные звуки, нарушающие тишину планеты.

Чем ближе девушки подходили к воде, тем гуще была растительность. Уже приходилось идти прямо по ней, раздвигая достающие до пояса стебли. «Столбы» стали попадаться так часто, что частично заслоняли обзор. Под ногами время от времени что-то не только хрустело, но лопалось и ломалось с сочным чпоканьем и хрустом, а один раз нога шедшей впереди Валентины прорвала спутанные стебли и по щиколотку угодила в скрытую под ними лужу. Что-то шевельнулось у самого ахиллесова сухожилия. Девушка от неожиданности вскрикнула, и Тиока тут же завопила в знак солидарности:

— Что там? Что случилось?

— Н-ничего, — Валентина ухватилась рукой за ближайший «столб», ища опору. — Помоги.

— Я боюсь. А вдруг оно…

— Оно схватит сначала меня. Руку дай!

Не то, чтобы она не могла выдернуть ногу. Просто Тиока приплясывала от нее на значительном расстоянии, и ее надо было как-то подтянуть поближе.

Выдернутая нога была покрыта грязью и ошметками гниющих стеблей, которые выглядели довольно отвратно — как спутанные жирные волосы. Тиока брезгливо поморщилась, отворачиваясь. Валентине самой было неприятно к ним прикасаться, и она, недолго думая, отломила веточку росшего поблизости «получника», чтобы очистить ногу.

Из надлома потянулась полупрозрачная ниточка липкого сока, едко пахнущего йодом. Знакомый «больничный» запах был так непривычен здесь, в этом диком мире, что подруги уставились на «ползучник» с недоумением.

— Надо отнести образец в лагерь, — решила Валентина. — Может быть, Рози скажет о нем что-нибудь… интересное.

— Ты собираешься тащить с собой эту гадость? — скривилась Тиока. — Может, проще сломать ветку прямо там?

— Нет никакой гарантии, что там и тут растут одни и те же растения. Да, внешне они похожи, но вот внутри… Мы с тобой тоже похожи, но у нас разный цвет кожи, разные черты лиц, цвет глаз и волос, и у тебя эти припухлости на лбу, которых нет у меня. Значит, мы уже друг от друга отличаемся. Так и растения.

— Тогда ты его понесешь.

— Хорошо. А ты возьмешь добычу…

— Если мы ее добудем, — проворчала Тиока.

— Обязаны добыть. На берегу водоемов всегда что-то водится съедобное. Это общий закон жизни.

— Откуда ты знаешь?

— Читала. У нас на Сатурнии природа достаточно сурова. В наших школах даже есть такой предмет «Основы выживания». На тот случай, если кого-то застигнет в горах землетрясение, обвал или оползень и надо продержаться до подхода спасателей.

— Но тут же не горы!

— Да, но общие законы действуют на всех живых планетах. Кроме того, в академии тоже был такой факультатив. Не помнишь?

Тиока что-то промямлила. Лекции о том, как вести себя в случае аварии и вынужденной посадке на других планетах действительно читались всем штурманам, но посещали их далеко не все. Студенты были уверены, что попадут они на планету, если случится катастрофа, только на своем корабле, а там есть система жизнеобеспечения, которая может функционировать автономно в течение нескольких лет. И если бы «Агути» уцелел, так бы оно и было. И они бы сейчас жили в своей каюте… среди своих… И Рози бы не пострадала…

Погруженные в эти мысли, они как-то незаметно одолели последнюю часть пути.

Собственно, берега водоема не было. Ползучие растения всех форм и размеров так густо покрывали границу между сушей и водой, что лишь по тому, что под ногами начало чавкать и хлюпать, а сизо-розовый «ковер» стал ощутимо колыхаться, девушки поняли, что добрались до берега. Проваливаясь чуть ли не по щиколотку — Валентина промочила второй ботинок и ей стало все равно, а Тиока отстала — они рискнули пройти еще несколько шагов до того места, где ползучие растения уж поднимались из воды. Их корневища тянулись по дну, а на поверхность торчали только стебли. Эти, полуводные, растения были на ощупь намного мясистее и мягче, но рвались с трудом. Потянешь за стебель, а вместе с ним ползут и все остальные, и даже корень, поднимая со дна буро-оранжевую муть. Пить такую воду расхотелось. Кроме того, от нее так сильно пахло йодом и сероводородом, что девушки тут же зажали носы и побрели вдоль берега в надежде отыскать хотя бы родничок.

Увы, их усилия не увенчались успехом. Они прошли — вернее, продрались сквозь прибрежные заросли — больше километра, но не нашли ни намека на впадающую в этот водоем речку или ручей. А ведь рельеф местности указывал на то, что тут могла быть текучая вода. Может быть, они шли от ручья в противоположную сторону?

Как бы то ни было, они вместо родника нашли что-то вроде нормального берега. Во всяком случае, здесь ползучие растения не покрывали всю поверхность водоема, оставив довольно приличное «окошко» сравнительно чистой воды. Более того, девушки смогли даже найти удобное место, чтобы присесть, не опасаясь того, что сядут в лужу в самом прямом смысле этого слова.

— Отдохнем и… посмотрим, — сказала Валентина.

— Посмотрим на что? — Тиока села первой. — Как у меня болят ноги! Я в жизни столько не ходила пешком! Да еще по такой… местности. Мы отмахали, наверное, километров сто!

— Да нет, — Валентина не спешила садиться, озираясь по сторонам. — Самое большее, пять-шесть. Мне кажется, я бы отсюда могла заметить нашу капсулу… по крайней мере, я вижу, где заканчивается зона густой растительности. Тут довольно ровный пологий склон. Видимость хорошая.

— Понятно. Пошли назад?

— Нет. Сначала надо выяснить, кто тут живет…

— И можно ли его съесть!

Девушка кивнула и сделала несколько шагов, внимательно всматриваясь в воду. Показалось ей, или на дне что-то шевелилось? Поколебавшись, она погрузила в воду свое «копье». И вскрикнула от неожиданности, когда прочь, взметнув муть, метнулось что-то длинное.

— Ай!

Тиока проворно отскочила в сторону.

— Не ори! Я, кажется, кого-то нашла.

— Бежим отсюда! — заголосила подруга.

— Погоди!

Муть осела довольно быстро — ее было не так много. Подавшись вперед, Валентина всмотрелась в воду.

Дно было каменисто-песчаным, почти чистым. Лишь кое-где скопилось немного ила от гниющих растений. Между камнями ползали какие-то странные существа. Огромная голова с единственным выпуклым глазом — или чем еще могла быть эта шишка? — болталась на тонкой перемычке. Длинное тело поддерживало шесть пар конечностей, а еще две существа выставляли вперед, совершая ими странные машущие движения. Какое-то существо, которое можно было принять за помесь рыбки и пиявки, извиваясь, проплыло достаточно близко к одному из них, и этого было достаточно, чтобы существо, мгновенно выбросив две передние конечности, ухватило добычу, подтягивая ближе. Так, хищники есть. Но они маленькие, размером чуть больше ладони, кроме того, как правило, хищные существа мало съедобны. А есть тут кто-нибудь еще, побольше и…повкуснее? То удравшее первым существо достигало локтя в длину.

Продолжая двигаться вдоль берега, Валентина нашла несколько торчащих из воды валунов. И на их покрытых слизью и нитями бурых водорослей боках обнаружила нечто интересное.

— Тиока, скорее сюда! Кажется, я нашла еду!

— Еда? Где?

Крик донесся издалека — похоже, Валентина отошла от подруги на значительное расстояние.

— Тут! — она выпрямилась и помахала рукой. — Иди на мой голос! Прямо, не сворачивая!

— Ага! — послышался треск растений. — Сейчас… ой! Мама! Тут… ай! Я сейчас… Ох… опять…

Подруга продиралась сквозь заросли с таким шумом, что, будь тут побольше живности, она бы ее всю распугала. Или наоборот, привлекла бы толпу хищников. Но обошлось.

— Где еда? — глаза Тиоки горели голодным огнем.

— Вот, — Валентина показала находку. — По-моему, это моллюски.

— Вот эти шишечки? — девушка наклонилась над валуном, осматривая покрывавшие его нашлепки.

— Да. Давай проверим?

Валентина попыталась отколупнуть одну шишечку ножом. Она подалась со второй попытки. Под нею обнаружилось слизистое овальное тельце, снабженное чем-то вроде бахромы из ножек. Ножки слабо шевелились.

— Фу, какая гадость! — скривилась Тиока. — И ты собираешься это есть? Оно же шевелится!

— А что делать? Чипсов нам надолго не хватит. Тем более, на троих.

— Ну, можно рыбы наловить.

— Где ты ее тут видишь? И чем ее ловить? У нас нет никаких устройств…

— А у вас в школе вы разве это не проходили на уроках выживания?

— Нас учили, как сделать вершу, но это для горных ручьев и речек, где есть течение… Можно еще соорудить удочку, но я тут не вижу ни одного подходящего растения… Либо руками, либо от рыбы придется отказаться.

— И есть вот это? Фу!.. Лучше умереть!

Валентина не была в этом так уверена.

— Я попробую…

Осторожно выковырнула тельце из раковинки. Придавила, чтобы не дергалось. По одной оторвала все ножки. Зажмурилась. Выдохнула. Мысленно досчитала до трех и резко, как прыгнула в ледяную воду, сунула моллюска в рот.

Стиснула челюсти, подавив тошноту. Усилием воли постаралась не поморщиться и не выплюнуть влажный комок слизи. Проглотила.

— Ну, как? — выдохнула Тиока.

Девушка прислушалась к себе. Ей казалось, что моллюск все еще шевелится внутри, хотя чему там шевелиться? Ни одной ножки ведь не осталось!

— Н-нормально.

— Есть можно?

— Ну… да. Немного только. А то с непривычки стошнит.

— Да?

— Да, — Валентина потрогала свой живот. Вроде пока не болит. Интересно, через сколько часов или минут организм даст ей понять, что она съела что-то не то? — Мы можем набрать немного с собой.

— Ладно, — покладисто согласилась Тиока. — А во что?

Ответ на это уже был:

— В подол!

И Валентина торопливо выпростала из штанов футболку, связывая подол в узел так, чтобы образовался карман:

— Давай отколупывай и бросай сюда.

Тиока осторожно ступила в воду, но тут же с воплем ринулась обратно:

— Мама! Там кто-то есть!

Но Валентина уже сама ощутила поток воды, когда мимо проскользнуло вытянутое тело. Вода была достаточно прозрачна, почти без мути от ила, и девушка смогла разглядеть странное существо, напоминающее одновременно рыбу и ракообразное. Длиной оно было, наверное, около локтя. Почти рыбья голова, две клешни, вытянутое туловище с хвостовым плавником и что-то вроде лапок. Эдакая рыба-многоножка с пластинами вместо чешуи.

Недолго думая, она подняла копье и ринулась на добычу.

Тиока завизжала, когда охваченная азартом Валентина рухнула животом на рыбу-многоножку. Растопыренные пальцы почти ухватили отчаянно извивающееся тело за хвост. Острые края пластинок впивались в пальцы, неприятно скребли лапки. Взвыв, девушка размахнулась и отбросила пойманную тварь подальше на берег. Она пролетела возле самой головы Тиоки, и та, отшатнувшись, потеряла равновесие и шлепнулась в заросли, заголосив так, словно села на медвежий капкан. Рыба-многоножка извивалась и билась в траве в паре локтей от нее. Сквозь переплетения стеблей она чуяла воду, до которой было все еще близко.

— Держи! — Валентина трясла окровавленными пальцами. — Не дай ей уйти!

— Я ее боюсь, — Тиока проворно поползла прочь на пятой точке, загребая пятками.

— Убей ее!

— Ч-чем?

— Палкой! По голове!

По счастью, свое оружие Тиока не отбросила далеко и, ухватив, несколько раз шмякнула по добыче. Вымещая страх, она принялась лупить рыбу-многоножку, по чему попало, и продолжала колотить до тех пор, пока панцирь не треснул, и не плеснула белесая мутная жижа.

— Прекрати! — Валентина кое-как выбралась на берег. — Хватит! Оставь. Она уже мертва.

Но Тиока ударила еще пару раз и только после этого опустила палку.

— Я так испугалась, — пожаловалась она.

— Все кончено. Теперь помоги собрать ракушки.

Прежде, чем войти в воду, Тиока тщательно истыкала палкой дно водоема, но больше никого не спугнула. И только убедившись, что они разогнали всю живность, приняла сколупывать моллюсков ножом, по одному кидая их в подставленную подругой футболку.

Узел вместил четырнадцать штук. Но на камне оставалось еще почти столько же.

— Хватит на первый раз, — Валентина первая вышла на берег. — Давай прихватим рыбу и вернемся к Рози. Теперь у нас есть еда… Почти есть, — уточнила она, снова прислушавшись к своим ощущениям. Но проглоченный в качестве эксперимента моллюск вел себя удивительно тихо. Впрочем, тут, наверное, у них нет естественных врагов и он не научился защищаться с помощью яда.

Обратно шли по своим следам — вернее, по тропе из помятых и затоптанных стеблей. Черные, оранжевые и темно-коричневые шишечки на верхушках некоторых стеблей буквально притягивали взгляд, но пробовать их не хотелось. Тут наверняка еще нет животных, которые питаются плодами. А раз так, то растениям нет нужды делать свои семенные коробочки съедобными и привлекательными для травоядных. Хотя… семена… А что, если… В семенах обычно бывает запас питательных веществ. Может быть, они тоже съедобны?

Решив выяснить этот вопрос на досуге, девушка попросила подругу срезать несколько стеблей с шишечками.

— В вазу хочешь поставить? Для уюта? — фыркнула Тиока, но просьбу выполнила, и обратно они шли с полным подолом раковин, измочаленной дохлой рыбой-многоножкой и букетом местной растительности. Если, кроме моллюсков, хотя бы что-то из найденного съедобно, у них есть неплохой шанс продержаться на планете до прилета спасателей и не умереть от голода. Еще бы воду найти!

— Надо попробовать пить местную воду, — поделилась соображениями Валентина. — Тут еще нет всяких отходов. Да и растений и животных пока мало. Портить реку просто некому. Видела, как там мало ила? И как все просматривается? Если зайти поглубже, чтобы подальше от дна, и наполнять бутылку по чуть-чуть, можно зачерпнуть минимум грязи.

— А также возбудителей всяких болезней…

— … которых почти наверняка еще нет! Кому нужны вирусы, если некому болеть? Например, насморк… Держу пари, что здесь просто не успели появиться болезнетворные микробы.

— А я держу пари, что они тут есть. Микробы вызывают болезни животных. А животные тут есть. И они наверняка болеют…

— Но не тем, чем болеем мы! Здешней микрофауне с нами вряд ли получится совладать…

— Но если мы заболеем, нас невозможно будет вылечить!

Так, споря, девушки вернулись к капсуле, которую было видно издалека. Яркое оранжевое пятно с желтыми и фиолетово-лиловыми разводами. На фоне серо-буро-желтой каменистой равнины и редких пятен сизой растительности смотрелась капсула аляповато и нарушала стройную и суровую картину мира. Но на это и был расчет — чтобы спасатели издалека увидели цель их похода.

Солнце успело добраться до зенита. Было сухо и жарко. Валентина уже жалела, что мысль попробовать местную воду пришла к ней так поздно. Может быть, вернуться, пока не поздно? Но, с другой стороны, не стоило торопить события. Она и так попробовала моллюска. Пусть теперь Тиока отдувается. А то она дешево отделалась.

— Рози? — еще не доходя нескольких десятков шагов, окликнула девушка оставшуюся возле капсулы медичку. — Это мы! Мы вернулись!

— И даже с добычей! — не осталась в долгу Тиока. — Там такое водится… Было жутко.

— Но оно того стоило, — закончила Валентина. — Мы теперь не будем голодать. Там, у воды, столько живности можно найти!.. Кстати, мы тут прихватили кое-какие образцы местной растительности. Надо посоветоваться, можно ли их тоже есть? У тебя ведь в аптечке есть анализатор среды или обеззараживающие таблетки? А? Рози? Ты нас слышишь?

Ответом девушкам была гробовая тишина, и подруги вдруг остановились, переглядываясь. Обеих сразу посетило недоброе предчувствие — такая тишина не предвещает ничего хорошего.

Они остановились, не доходя нескольких шагов до капсулы.

— Рози? Рози, отзовись!

Тишина.

Подруги переглянулись. Валентина почувствовала, как судорогой свело желудок, словно моллюск именно сейчас, отрастив новые лапки, решил выбраться наружу.

— Не может быть, — у Тиоки запрыгали губы. — Она ведь не… Она ведь не м-могла…

— Не могла, — кивнула Валентина. — Она знает, что мы вернемся, и что мы будем беспокоиться. Она просто-напросто крепко спит. Так крепко, что из пушки не разбудишь.

— Ага, — кивнула Тиока.

— Тогда пошли?

— Ага, — подруга не двинулась с места. — Только ты первая, ладно?

Трусиха! Валентина сглотнула, усилием воли подавив рвотный позыв, и сделала несколько шагов.

Надо было обойти капсулу, поскольку место для спанья они оборудовали с другой стороны. И последние несколько шагов она прошла осторожно, тщательно выбирая, куда поставить ногу. Обогнула нос капсулы и…

— Нет.

Пальцы, сжимавшие узел подола футболки, разжались. Раковины посыпались на землю.

Рози каким-то образом ухитрилась сползти с лежака и добраться до борта капсулы, который оставался открытым. Более того, она невероятным усилием смогла дотянуться до аптечки и распотрошить ее. Женщина вскрыла упаковку успокоительного и съела все препараты. И сейчас она спала, неловко привалившись к борту капсулы. Спала последним, самым глубоким, сном. Спала и видела, наверное, того мужчину, чье имя ухитрилась успеть выцарапать на плотной сухой земле:

«Стив».

— Рози…

Не чуя под собой ног, Валентина шагнула вперед и опустилась на колени над телом медички. За ее спиной тоненько, монотонно завыла-заплакала Тиока. Звук был противный, он врезался в уши, как буравчик и хотелось прикрикнуть и заставить истеричку замолчать… но Валентине и самой хотелось завыть в голос от отчаяния и боли.