Рассвет на чужой планетой

ГЛАВА 3

Тяжелое это оказалось дело — управлять таким большим отрядом.

До этого под началом Сомбы никогда не было больше десятка куа одновременно. А тут — почти в три раза больше. В первые часы он даже растерялся и с головой ушел в предполетную подготовку, а потом и в хлопоты со стартом. Всем надо было не просто найти дело, но и проследить, чтобы оно было выполнено.

Наконец, свершилось. В точно выверенное время челнок, связывающий оставшийся на орбите «Шхех» — из-за размеров корабля его держали на самой границе атмосферы, пришвартованным к одной из орбитальных станций — состыковался с ним. Все члены экипажа перешли на борт, были размещены последние припасы — в основном, личные вещи улетающих — и полет начался. По традиции, капитан по громкой связи передал за планету последнее «Прости!» — получил традиционные уверения о том, что память о них сохранится в сердцах остающихся навеки, и прервал связь. Это тоже была дань традиции — когда-то первые корабли народа куа отправлялись навстречу неизвестности, жертвуя собой во им науки и своего народа. Первые космолетчики не вернулись, даже следов их не нашли, и лишь о некоторых сохранилась смутная память. Ибо именно их корабли, мертвые или умирающие, были найдены урианами, которые только так и узнали о существовании еще одной планеты с разумной жизнью в их Галактике. Было это почти за две сотни кругов до того, как третьими присоединились к семье разумных существ щупальцевидные блоссы*, за ними — волосатые моры**, потом открыли крыланов***, а уже последними — тех, кого именуют земляками.

(*Каждая разумная раса называет другие расы на свой лад, лишь иногда «соглашаясь» принять их собственное самоназвание. Здесь перечислены имена и названия, данные народом куа другим разумным видам Галактики. Блоссы — змеелюды. **Моры — меоры. ***Крыланы — те же птицелюды. Землян народ куа называет земляками. Самих же куа люди именуют веганцами по странной ошибке. Дело в том, что первый контакт веганцев с землянами произошел как раз на одной из планет в системе Веги, где у народа куа была одна из старейших колоний. Отсюда и ошибочное название. Это было одной из причин расовой неприязни между землянами и народом куа. И только уриан все называют урианами, поскольку самоназвание этой расы на их родном языке выговорить практически невозможно. Прим. авт.)

Серебристая Куа-со-анн постепенно удалялась, превращаясь в одну из ярких звездочек. Пройдет несколько часов, и она сравняется свечением с остальными звездами небосклона, за исключением Звезды Куа, которая еще долго будет светить путешественникам, пока «Шхех» не повернется к ней кормой. Но и тогда боковые камеры, укрепленные на концах световых парусов, будут показывать ее. Сомба несколько раз бросал взгляд на ту часть обзорного экрана, которая транслировала изображение Звезды Куа. Всю свою жизнь, кроме нескольких туристических или соревновательных поездок, он провел в ее системе. Знал, что Галактика велика, но не мог представить, что когда-нибудь окажется наедине с нею.

— Страшно?

Он повернул голову. Вывернув шею, со своего пилотского кресла на него смотрел Такту. Судя по тому, как далеко он выдвинулся вбок, первый пилот не был пристегнут.

— Вы нарушаете устав, — сказал Сомба. — Положено пристегнуться. Тем более, выполняя свои обязанности пилота.

Из кресла навигатора донеслось тихое хмыканье — Мунго-117 до сих пор так и не смог смириться с тем, что в их слаженную команду вошел этот подозрительный чужак.

— Я передал управление, — Такту, как ни в чем не бывало, кивнул на кресло второго пилота. — Пусть парень попрактикуется.

Парнем второго пилота можно было назвать весьма условно, он был всего на пять-шесть кругов моложе капитана, ему, если верить документам, было всего тридцать девять лет, и он еще не имел права подавать прошение о создании семьи. Но для него это тоже был первый вылет за пределы системы.

— Кроме того, мы уже отошли от орбиты на полторы звездной единицы* и можем позволить себе включить искусственную гравитацию?

(*Звездная единица — за нее традиционно принимается расстояние от населенной планеты до солнца. У каждой расы она своя. Звездная единица веганцев равна примерно 1,12 астрономической единицы (а/е.) Земли. Прим. авт.)

В последних словах прозвучал явный вопрос, и Сомба внутренне выругался. Это было одной из обязанностей капитана. И то, что подчиненный напоминает ему о его делах…

— Гравитация будет включена только после того, как будут получены доклады от всех отсеков, что полет начат нормально и безо всяких эксцессов, — ровным тоном произнес он и активировал внутреннюю связь. — Говорит капитан Сомба-99. Всем отсекам доложить состояние дел.

— Говорит мостик, — под пристальным взглядом капитана произнес Такту. — Докладывает первый пилот Такту-101. Все системы работают нормально. Полет осуществляется в штатном режиме. Кораблем управляет второй пилот Томба-138.

— Говорит машинное отделение, — тут же подхватил знакомый голос. — Докладывает старший механик Джанго-339. Все системы работают нормально. На вахте.

— Говорит дежурный энергетик…

— Говорит пассажирский отсек…

— Докладывает грузовой отсек…

— Докладывает лабораторный отсек…

— На связи медицинский отсек, — цепочку замыкал единственный женский голос. — Все в норме. Жду ваших приказаний. У вас все в порядке?

Сомба невольно напрягся. Он никогда не получал таких вопросов и просто не знал, как на них реагировать.

— Повторяю, — в женском голосе прозвучало нетерпение. — У вас все в порядке? Все нормально перенесли перегрузки при взлете? Пострадавших нет?

— Нет, — под пристальным взглядом Такту ответил Сомба. — Пострадавших нет.

— Хорошо, — покладисто согласился голос. — Тогда я отключаюсь.

Мужчины тихо переглянулись. Оба знали, что на корабле, кроме мужчин, есть и женщины. Оба знали, какие они занимают должности. Но все равно это было странно. Тем более что все знали, зачем женщины народа куа участвуют в таких экспедициях. Это были незамужние дочери и сестры профессиональных космолетчиков, которые, по традиции, отправлялись в космос в надежде найти себе мужа среди членов экипажа. Из шести таких было двое — медик и второй механик. Остальные четверо принадлежали к ученой братии.

На миг Сомбе подумалось, что супругу он может и должен выбрать из этой пары. И, если полет закончится удачей и ему удастся подтвердить свой номерной статус — или даже заслужить номер 98, что закрепляло его среди элиты — то его просьбу удовлетворят. Усилием воли он отогнал эту мысль. Полет только начался, и что он принесет — неизвестно.

— Внимание, — сказал он, снова переключаясь на громкую связь. — Через тридцать нано-единиц будет включена искусственная гравитация. Даю обратный отсчет.

И включил наномер, отсчитывающий единицы времени сухими щелчками.

С последним щелком в воздухе послышалось шипение, а потом словно что-то мягко ударило его по плечам. Такту вздрогнул и откинулся назад, и Сомба почувствовал укол злорадства — его пилот-помощник действительно раньше времени отстегнул крепления, и включившаяся гравитация буквально бросила его вниз. Сам он встал не торопясь, привыкая к новой силе тяжести — она была немного меньше домашней, привычной, и первые несколько шагов мужчина прошел с осторожностью.

Первые часы полета были заполнены легкой суматохой. Несмотря на то, что уже виделись несколько раз во время подготовки к полету, экипаж и пассажиры все равно провели этот день в общении, заново привыкая друг к другу. Почти никто не покидал до этого пределов системы, кроме как в качестве туристов, и многие не находили себе места. Время от времени то один, то другой останавливались возле экранов, на которые с боковых камер транслировались кадры звездного неба. «Шхех» уходил из системы под острым углом к плоскости орбит, постепенно увеличивая его, чтобы потом выйти на прямой угол и тогда уже начать разгон для первого «нырка». По расчетам, подходящей точки пространства корабль должен был достигнуть завтра рано утром, за несколько мини-единиц до подъема. Поскольку камеры эти были закреплены только в двух местах — у шлюзовых камер, откуда можно было попасть к выходам, спасательным капсулам и в машинное отделение, а также в общем отсеке*, то там и столпилось большинство. Капитана встретили восторженными возгласами.

(*Общий отсек — то же, что и кают-компания, место отдыха. В отличие от земных кораблей, в общий отсек веганских кораблей доступ имели отнюдь не все. Прим. авт.)

— Мы летим! — послышались голоса. — Летим!

— Да, — кивнул Сомба, осматриваясь и пересчитывая своих подчиненных по головам. Здесь было всего семнадцать куа — тех, кто имел сюда доступ. — Полет проходит нормально.

— А скоро мы прилетим?

Вопрос задала совсем юная девушка. Ей, наверное, еще не было тридцати лет, и оставалось лишь удивляться, что такое юное существо делает здесь. Наверное, ученица одного из тех пожилых куа, что единственные сдерживали свои восторги. Сомба знал, что в экипаж отбирали тех, кто еще не проводил исследований новых планет. Считалось, что тот ученый, кто уже описал новую планету, не может достоверно описывать следующие — он невольно будет сравнивать последующие с первой и данные окажутся неточными.

— Расчетное время пути — примерно двенадцать местных оборотов, — сказал он. — Напоминаю, что каждый местный оборот состоит ровно из двадцати шести единиц времени. Ровно, — повторил он. — Так что советую проверить точность своих единометров.

— А что будет, если мы не проверим эту точность? — спросила девушка.

— Тогда вы рискуете отстать от остального экипажа. Что в некоторых случаях может оказаться опасным для жизни. Например, если будет сказано, что ровно в двенадцать единиц состоится плановое отключение невесомости. И если ваш единометр будет отставать или спешить, отключение может застать вас врасплох. И вы получите травму. Это только одна из причин. А их в полете может быть много.

— Но ведь отставание к концу полета составит всего, — девушка защелкала кнопками вычислителя, — может составить всего… кхм… двенадцать на шесть… почти целую единицу!

— Точнее, одну единицу и восемь мини-единиц, — улыбнулся Сомба. — Что, согласитесь, немало!

Девушка впечатлилась и тут же принялась настраивать свой единометр.

— Кстати, по поводу времени, капитан, — один из экипажа, связист, поднял руку, — не подошло ли время планового приема пищи?

— Подошло. И я попрошу младшего разносчика заняться приготовлением пищи.

Должность младшего разносчика вводилась на кораблях, на которых летело больше дюжины куа. Просто потому, что команда в этом случае употребляла огромное количество пайков, пустые контейнеры из-под которых надо было утилизировать. Кроме того, надо было следить за нормой расхода, за синхронностью и очередностью приема пищи, и не только. Обычно на эту должность брали кого-нибудь из низших — с номерами не выше пятисотого, а то и тысячного. Для тысячников это был единственный шанс побывать в космосе не только в качестве переселенца на новую планету.

Через несколько минут послышался переливчатый сигнал — знак того, что первая партия может идти в смежную с кают-компанией столовую. Сомба, как капитан, Мунго как навигатор и Такту, как первый пилот и старший помощник, а также двое из группы исследователей первыми направились туда.

На подставке уже стояли вскрытые контейнеры, от которых валил аппетитно пахнущий пар. Судя по цвету кормосмеси, это было рагу из растительных волокон с небольшим добавлением приправ и специй. Белковый концентрат, заменяющий мясо, должен подаваться по утрам, для того, чтобы обеспечить организм энергией на весь день. А полдневная трапеза называлась поддерживающей.

Разносчик торопливо выложил рядом с контейнерами упаковку сухарей, добавил несколько пакетиков специй для тех, кто любит острое, и принялся за приготовление напитков, разводя в воде концентраты.

Сомба замешкался, не зная, напиток какого цветы выбрать, и в этот момент откуда-то из-за его локтя вынырнула тонкая женская рука, унизанная браслетами, и остро отточенные ноготки цапнули несколько сухарей.

— Подайте специи, пожалуйста!

Сомба машинально придвинул ей свой пакетик, и тонкие пальчики тут же хищно в него вцепились.

— Благодарю вас!

Сомба развернулся к незнакомке. Молодая женщина в пятнистом бело-розовом балахоне, стоя, торопливо посыпала сухари смесью приправ.

— Что вы делаете?

— Знаю, это не относится к правильному питанию и служит отменной антирекламой, но я ничего не могу с собой поделать, — молодая женщина смачно откусила добрую половину сухаря, конечно, обсыпавшись крошками. — Я от волнения вчера ничего не могла есть. И сегодня утром ограничилась одной чашкой молочной смеси. И вот сейчас неожиданно почувствовала голод.

Она улыбнулась с какой-то растерянностью и развела руками в обезоруживающем жесте. Мол, знаю за собой этот недостаток, но ничего не могу с ним поделать.

— Вы бы могли подождать и пройти со второй партией, или с третьей…в зависимости от своего социального положения и месте в экипаже. Вы ведь из медотсека? — он, наконец, вспомнил, где слышал этот звонкий голосок.

— Да, я медик, — кивнула девушка. — Меня зовут Лонг а-Комса-178. Можно просто Лонг.

Уже сидевший неподалеку и поглощавший содержимое своего контейнера Такту смерил девушку косым взглядом. Женщины своих номеров не имели. Им опосредованно, ради получения некоторых жизненных благ, присваивались номера сперва их отцов, а потом и мужей. И каждая девушка и женщина могла повысить свой статус, сочетавшись браком с тем, что находится выше ее отца на социальной лестнице.

— Очень приятно, — откликнулся Сомба и назвал себя.

— Вы правда девятносто девятый, капитан? — Лонг смотрела на него, как на героя, даже забыв жевать. — Но это же здорово! Вы в привилегированной группе. Вон даже еда у вас пахнет вкусно…

— Поделиться не могу.

— Знаю-знаю, — женщина скользнула к стойке. — Где тут моя порция?

— Со следующей партией, — откликнулся разносчик.

— А побыстрее нельзя? Я есть очень хочу.

— Есть правила. Но если капитан прикажет, — разносчик вопросительно покосился на Сомбу. Тот сделал вид, что полностью поглощен своим рагу, хотя, надо сказать, без специй вкус полусинтетических вареных растений был не слишком приятен.

— Капитан, может быть, и не позволит, — со своего места не спеша встал Такту, который успел уже расправиться с половиной своей порции, — а вот я, как его заместитель, вполне могу отдать соответствующее распоряжение. Нам ведь не нужны конфликты из-за плохого уровня медицинских услуг? А почему они будут плохи? Потому, что медик голоден! Нельзя морить голодом тех, в чьих руках находятся наши жизни. Вы со мной согласны?

Он слегка наклонился вперед, ловя взгляд Лонг. Та невольно попятилась. Высокий, худой, Такту-101 не был слишком привлекателен, и Сомба поймал себя на недостойной капитана мысли, что его заместитель никому не нравится. Вот и эта Лонг аж скривилась, пряча досаду за улыбкой.

— Да, — промямлила она, — наша работа не сфера услуг. Она…

— Она гораздо важнее, — подхватил Такту. — Это работа. Это подвиг. Это…

— Ваш поддерживающий перекус, — разносчик грохнул на стойку контейнер, отвлекая внимание.

— Ой, спасибо! — медик схватила его, выставив перед собой, как щит. — Я ужасно хочу есть. Прямо нет сил больше ни на что. Извините.

Она ловко обогнула Такту и внезапно оказалась возле стула Сомбы. Тот ел, утвердив контейнер на столешнице в дальнем углу стойки.

— У вас не занято?

— Что? — Сомба перестал жевать.

— Это сидение рядом… оно свободно?

— Да, конечно. Как и любое другое здесь, — он ложкой указал на еще несколько сидений и столешниц, которые теснились поблизости.

— Да. А мне нравится вот это, — Лонг присела рядом, вскрыла контейнер, начала аккуратно есть. — Кроме того, у нас много общего.

— Что, например? — невольно заинтересовался мужчина.

— Мы оба отвечаем за чужие жизни.

Взгляды их встретились. И Сомба неожиданно для себя смутился. Он вдруг сообразил, что эта девушка подсела к нему не просто так. И что, пусть подавать заявку на создание семьи — право мужчины, выбор все-таки делает женщина. А из таких экспедиций большинство женщин возвращается помолвленными. Они нарочно ищут себе мужей среди членов экипажа, отдавая предпочтение, конечно же, тем, у кого более высокий номер. Разносчику, например, ничего не светит. Зато он сам, Такту и Мунго теперь находятся под прицелом. Женщин на корабле шесть из двадцати восьми членов экипажа. Выбор есть. И ведь он сам в свое время задумывался о поисках невесты. Но не сейчас! А только после возвращения, чтобы все было официально. Однако, то, что она предпочла сесть рядом, уже о многом говорит.

— Да, — только и промолвил он.

— А скажите, пожалуйста, куда мы летим?

— Система Седла Коня, — помолчав, ответил он. — Новая планета. Надо выяснить, насколько она удобна для поселенцев с Куа-со-анн. Когда-то на этой планете был оставлен маяк, который, согласно международным правилам, застолбил планету за нами. Он же одновременно служит меткой, обозначающей самое удобное место для посадки. Теперь настала пора вплотную заняться исследованием новой планеты — изучать ее мир, а также, возможно, основать первое поселение, чтобы переселенцы, явившись вслед за нами, встретили не дикий, необжитой край, а… готовый мир.

— А маяк — это как?

— Это… памятный знак, который послужит нам ориентиром. Он передает сигналы, по которым мы будем ориентироваться при посадке. Он работает от вечного накопителя. За нами полетят другие. А их ориентиром уже будет то, что оставим для них мы — контейнеры с запасами на первое время, несколько готовых к использованию жилых модулей…

— И информация о том, насколько планета нам подходит, — подхватила медик.

— Ее уже исследовали… брали образцы… Они практически безвредны…Планета вполне пригодна для жизни.

— Это не считается. Патогенные организмы могли не попасть в выборку. Кроме того, вас разве не смущает словечко «почти»? Меня — так очень!

Надо было что-то отвечать словоохотливой девушке. И будь на его месте кто угодно — даже этот неприятный Такту — он бы за словом за пазуху не полез. Но Сомба предпочел отмолчаться.

Однако Лонг это не остановило. Как ни в чем не бывало, она поерзала, устраиваясь поудобнее, поставив контейнер с рагу на колени, и принялась есть, продолжая болтать за двоих. Оказалось, что она отправилась в эту экспедицию именно потому, что надеялась отыскать на новой планете какую-нибудь опасную нано-жизнь, изучить ее, выявить вызываемое ею заболевание и научиться его лечить. По словам молодого медика, если на этой планете будет основано поселение, народ куа рано или поздно столкнется с этой болезнью. И, как знать, сколько жизней она успеет унести прежде, чем найдут способ лечения. А тут Лонг успеет подготовиться и тем спасет немало народа.

— И потом, — закончила она, аккуратно подчищая края контейнера от остатков овощей, — это отличная рекомендация, если я захочу выйти замуж. Ведь не только мне муж принесет статус, но и я — ему!

— Женщины приносят мужчинам только семью и детей, — припомнил Сомба старую истину. Это были, по сути, единственные его слова за долгое время.

— Так было, — кивнула Лонг. — Но так не будет. Мир должен измениться. Женщины тоже могут делать открытия, работать… приносить пользу обществу своими делами! Разве не так?

Он пожал плечами.

— Вы так не думаете? — догадалась она.

— Нет.

— И напрасно! Ручаюсь, что в конце экспедиции вы измените свое мнение!

С этими словами молодая женщина встала и решительно направилась к баку для отходов, чтобы опустить туда контейнер. Потом разносчик запустит цикл очистки и переработки — в долгом полете ни одна мелочь не должна пропасть даром. Позже из обработанных и расплавленных контейнеров будет отлита тягучая, быстро затвердевающая на воздухе масса, из которой будут изготовлены домики-времянки, где исследователи новой планеты смогут ночевать вне корабля.

Сомба проводил взглядом выходившую из кают-компании Лонг и невольно нахмурился, обнаружив, что ее место рядом занял Такту.

— Удивительная женщина, — сказал заместитель. — Не так ли?

— Не знаю, — честно ответил тот.

— Заставляет задуматься, — с какой-то странной интонацией промолвил Такту и отошел.

Сомба решительно встал и поспешил избавиться от своего контейнера, несмотря на то, что на стенках оставалось еще немного пищи. Таким образом, он, капитан, невольно подавал пример расточительности, но поделать ничего не мог. Это путешествие не обещало быть легким.

Первые сутки полета для Валентины и Тиоки прошли примерно одинаково. Остаток дня девушки маялись от безделья, что после напряженных дней учебы было хорошо. Они почти все время провели, просматривая записи и листая странички всех социальных сетей, до которых могли дотянуться. Увы, в космосе инфранет работал урывками — только в тех случаях, когда корабль проходил через какую-нибудь звездную систему. Если там была планета с развитой техникой, инфранет тут ловился, и общая, всегалактическая, сеть сливалась с местными, которые вещали на родном языке о событиях, не понятных для посторонних. Все равно, при желании и тут можно было найти что-нибудь интересное. Например, послушать местную музыку или полюбоваться видами природы. Кроме того, в комме Тиоки оказалось закачано много фильмов — столько, что хватило бы на целый месяц пути.

Однако уже на второй день девушкам все надоело. «Агути» отошел от системы Весты на приличное расстояние и, хотя инфранет еще ловился, но после первого же «нырка» связь оборвалась. Корабль остался наедине с космосом. Тут, даже если они примут какой-нибудь сигнал или сами его пошлют, он дойдет до ближайшей планеты с отставанием в несколько месяцев. Их путешествие уже закончится, а другие люди еще ничего не будут знать о том, что произошло на борту. Сколько кораблей пропало таким образом! Потерпев крушение, они подавали сигнал бедствия, который получали спасатели через полгода, а то и год после того, как для несчастных все было кончено. И это еще им везло! Где-то в глубоком космосе до сих пор летят чьи-нибудь сигналы бедствия, посланные еще в прошлом столетии. Когда они достигнут разумных существ?

Оставшись без инфранета, девушки быстро заскучали. Попробовали смотреть сериалы, но быстро выяснили, что, если никто не мешает наслаждаться ими по многу часов, удовольствие приедается. Ожидание новой серии и невозможность посмотреть ее в режиме реального времени порой составляет большую часть получаемого от просмотра удовольствия.

— Ох, больше не могу! — Тиока дезактивировала комм, не дождавшись финальных титров пятой серии третьего по счету сериала. — Надоело!

Валентина ничего не сказала, но молча кивнула. Дома она любила сериалы. Обожала их во время учебы, ожидая выходных, чтобы можно было окунуться в просмотр очередной серии нового сезона. Но вынужденная торчать в четырех стенах и таращиться на трехмерный экранчик, поняла, что ей скучно.

— Чем займемся?

— Понятия не имею, — Тиока прошлась по тесной каюте. То есть, на самом деле она была стандартной и вполне подходила для одного человека. Но когда в ней живут двое… — Может, пройдемся?

— По кораблю? А можно?

— Наверное, да. У меня практика. А ты — пассажир. Для тебя капитан должен устроить экскурсию.

— Правда! — Валентина вспомнила весь свой небогатый опыт полетов. К сожалению, в детстве они с родителями не покидали Сатурнию даже на время отпуска, потому что у семьи не было лишних средств. Но, пока училась, девушка несколько раз отправлялась в короткие туристические поездки. Их организовывал для дочери Крис-старший, и Тиока порой брала подруг с собой, чтобы не было так скучно. Брала она не всех, только избранных, и Валентине дважды удалось попасть в их число. По сути, это был ее четвертый полет в качестве пассажирки. И раньше им действительно устраивали экскурсии.

— Но… это же не пассажирский лайнер! И ты сама слышала. Капитан не обязан…

— Капитан не обязан, — кивнула Тиока. — Это сделаю я. У меня же практика. Вот я и практикуюсь. Пошли!

До этого девушки гуляли только до кают-компании и обратно. Но теперь решили пройтись по всему кораблю, посетить нижние палубы, палубу связистов, осмотреть теплицы и хранилища, и, если повезет, даже взглянуть на боевую надстройку. А если повезет совсем-совсем, то и отыскать укромные уголки, которые пассажирам не показывают. Но, как временный член экипажа, Тиока Крис просто обязана их всех знать! Вот она и узнает.

С этой мыслью девушки покинули каюту и, кинув жребий, спустились на один этаж вниз.

Тут находились медицинский отсек, теплицы и примыкавшие к ним лаборатории мониторинга среды. Тренажерные залы, комнаты отдыха и боевая надстройка находились, наоборот, повыше, между головным отсеком и жилым. А ниже теплично-медицинского располагался этаж хранилищ.

Теплицы занимали два больших крыла, далеко выдающиеся в стороны. Их «пол» и «потолок» были ориентированы иначе, чем на корабле, так что девушки остановились на пороге, не решаясь сделать шаг. Кроме того, тут была до сих пор отключена искусственная гравитация. Ее запускали ненадолго, лишь на то время, когда в теплицах проводились какие-нибудь работы — полив, прополка, посадка, сбор урожая. Как только люди удалялись, гравитацию отключали. И теперь девушки чувствовали, как их мягко отрывает от пола и отчаянно цеплялись за скобы в стенах. Длинные узкие контейнеры для рассады тянулись по всей длине теплицы. Над каждым горел свой светильник, а надо всеми ними нависал ряд экранов, на которых замерло изображение космоса, так что казалось, будто вместо потолка — просто большое окно.

— Пошли? — Тиока кивнула, указывая вперед.

— Ты хочешь сказать — «полетели»? — усмехнулась Валентина.

— Поплыли, — согласилась подруга. — Если ты так считаешь.

— Тогда… вперед?

Девушки выпустили скобы из рук и медленно воспарили к потолку. Осторожно цепляясь за выступающие части светильников, они медленно поплыли вдоль контейнеров, рассматривая сквозь прозрачные стенки растения. Тут было многое из того, что подавалось к их столу — до сих пор люди были уверены, что натуральная пища просто обязана соседствовать с синтетической. Несмотря на новые технологии, пищевые концентраты не шли ни в какое сравнение с натуральными продуктами. Кроме того, наличие теплиц обеспечивало корабль дополнительным кислородом, заодно утилизируя углекислый газ и продукты жизнедеятельности экипажа, а еще и позволяло занять хоть чем-то рабочие руки, чтобы путешественники не особенно скучали. И сейчас девушки с понятным любопытством заглядывали по очереди во все контейнеры, сравнивая — где растения уже выпустили бутоны, где уже началось формирование плодов, а где пока только наращивали листву.

Искусственная гравитация включилась так неожиданно, без предупредительного сигнала, что исследовательницы не удержались за светильники. Валентина рухнула на пол, ушибив коленки и больно ударившись локтем о край контейнера. Тиоке повезло больше — она успела схватиться за светильник и повисла на нем, но тут же выпустила лампу, обжегшись о нагревшийся кожух.

— Мама!

— Мама вам не поможет, — раздался холодный голос.

Девушки обернулись. В дверях теплицы, уперев руки в бока, стоял штурман Минк собственной персоной. Из-за его спины выглядывал дежурный по теплице. Судя по выражению его лица, того больше волновала сохранность растений.

— Как вы сюда попали и кто вам разрешил здесь находиться? — холодно осведомился Минк.

— Тут было не заперто! — Тиока, еще не опомнившаяся от потрясения, сразу перешла в наступление. — Дверь была открыта. И нигде не написано, что сюда нельзя заходить!

— И вы, конечно, сунули сюда любопытные носы. Даже не подумав о том, что тут может быть опасно…

— Да уж… я, между прочим, обожглась! — Тиока продемонстрировала покрасневшие ладони. Валентина скромно помалкивала, хотя ушибленные при падении колени и локоть ныли. — У меня травма!

— Тем более сюда нельзя заходить. А если у вас травма, то обратитесь в медотсек за помощью.

— Спасибо! — девушка гордо вскинула подбородок и направилась к выходу. — Мы так и сделаем!

Она попыталась пройти мимо мужчин, но посторонился и пропустил их только дежурный, и то потому, что спешил к контейнерам с рассадой. Штурман Минк, наоборот, пошире расставил локти, загораживая проход.

— Пропустите нас! — потребовала Тиока. — Мы спешим!

— Не так быстро, — холоду в его голосе мог позавидовать вакуум. — Сначала вы ответите на мои вопросы. Во-первых, что вы здесь делали?

— Мы… — девушки переглянулись. — Мы гуляли.

— Здесь?

— Везде. А что, нельзя? — подбоченилась Тиока, но Валентина видела, что подруга трусит. Еще бы! Спорить с самим штурманом! Учитывая, что они обе на штурманов учились… Ой!

— Нельзя, — кивнул тот.

— Ну, так бы и отметили — мол, опасная зона, посторонним вход воспрещен! И потом, чего такого опасного в теплице?

— Вы обожглись.

— Это потому, что вы без предупреждения включили гравитацию!

— Я бы ее не включил, если бы не вы! Какого демона вы сюда потащились?

— Мы… я показывала подруге корабль. Она — пассажир, а в обязанности членов экипажа входит обеспечение досуга пассажиров.

— Обеспечение досуга пассажиров входит в обязанности стюардов, а вовсе не кого попало.

— А я не кто попало, а стажер! И мне вполне можно было дать такое поручение, если бы…

— Если бы у вас уже не было другого поручения, от выполнения которого вы бессовестно уклоняетесь!

— Я? — на лбу Тиоки вздулись бугры, кожа пожелтела. Девушка сжала кулаки. — Да у меня вообще нет никаких обязанностей! Я — стажер, а до сих пор…

— …до сих пор не рассчитали обходную трассу до системы Лисицы, — снова перебил ее мужчина. — Вам, кажется, давали такое задание. Где оно?

— Я, — Тиока стушевалась. Даже бугры на лбу опали. — Я хотела… даже пробовала, но… Но у меня нет доступа в рубку, а значит…

— У вас есть доступ к внутренней сети корабля. Воспользуйтесь ею. Там скачали отличные тренажеры и стимуляторы. Потренируйтесь пока на них, — торопливо добавил он, заметив, что спорщица опять открывает рот. — Тем более что я объявляю вам выговор и выношу первое предупреждение. Наряды выписывать не будем, у нас гражданское судно, но тридцать шесть часов домашнего ареста в вашем распоряжении. Прошу проследовать в свою каюту и не покидать ее до особого распоряжения.

— Вот как, — Тиока скривилась. — А если я не хочу?

— Невыполнение приказа старшего по званию приравнивается к мятежу. И подлежит суду.

Валентина запаниковала так, что даже ушибы отошли на второй план. Подумаешь, пара синяков и ссадин! Подруга может оказаться за решеткой. Вот что главное! И она на пару с нею. Даже если удастся отделаться условным сроком — она, как-никак, приезжая с другой планеты и не подлежит местному суду! — все равно это такое жуткое пятно на биографии…Хорошей работы и свободы перемещения по Галактике ей не видать, как своих ушей.

Подстегнутая этой мыслью, Валентина дернула подругу за локоть:

— Пошли в каюту… и в медотсек. За мазью для примочек. Да пошли же!

Возмущенная Тиока пробовала упираться, но все-таки сделала пару шагов по коридору прочь, когда раздался голос:

— А с вами, пассажир Мур, мы еще не закончили!

Валентина едва не осела на пол. От волнения заныли колени так, что она бы не смогла убежать, даже если бы проход был свободен.

— Что вам угодно?

Штурман Минк навис над девушкой, в отличие от кипящей от досады Тиоки холодный и спокойный. Только молнии в глубине глаз намекали на то, что мужчина в ярости.

— Мне угодно, — процедил он, — чтобы вы впредь не путались у меня под ногами.

— Я? — изумилась Валентина. — Но когда? Мы встречались всего три раза — на старте, третьего дня в рубке и вот сейчас… И все. А вы… вы следите за мной?

— Если надо, — он приблизил свое лицо к ее лицу, — буду следить. За вами нужен глаз да глаз. Так что сидите смирно на пятой точке и не совершайте резких перемещений по кораблю, чтобы я всегда знал, где вас можно найти!

Валентина оцепенела от нахлынувших чувств. Дома, на Сатурнии, где условия жизни до сих пор не были идеальными — что такое сто десять лет колонизации? — необходимость постоянно отчитываться, куда и зачем ты пошел, была оправдана суровой погодой и природой. Горы занимали на Сатурнии большую часть суши, исключения составляли южные берега двух самых больших материков. А в горах бывают сели, оползни, бурные горные реки, снежные лавины и трещины ледников, не говоря уже о действующих до сих пор вулканах. Но за четыре с половиной года жизни за пределами родного мира, в условиях относительно благополучной Весты (тут люди жили больше пяти столетий и успели не только приспособиться сами, но и приспособить под себя природу) она отвыкла от постоянного контроля. И сейчас они находились формально на территории благополучной Весты. И поэтому она в конце концов вспылила:

— Да… да по какому праву вы осмеливаетесь?.. Вы… вы… кто?

— Тот, — оскалился штурман Минк, — кто отвечает за вашу безопасность.

— Это не ваше дело! — воскликнула Валентина.

— Почему это не мое?

— Да просто потому, что, — девушка замялась, понимая, что от ее ответа зависит многое, — что это не входит в круг обязанностей штурмана! Отвечать за пассажиров — прерогатива старшего помощника, а на круизных лайнерах исключительно для решения проблем между пассажирами вводится должность младшего помощника. Вот! Здесь же — не круизный лайнер.

— Вы правы, — штурман выпрямился, скрестив руки на груди. — «Агути» — судно широкого профиля. Оно может быть использовано как для перевозки грузов, так и для участия в научных или даже, в качестве вспомогательного, для военных действий. Но ученые и военные, а именно десант — это тоже люди, которые на время полета становятся пассажирами и подпадают под категорию таковых. А, следовательно, должность старшего помощника нужна…

— И не вы ли этот старший помощник? — поскольку он заговорил разумно, Валентина тоже не стала спорить.

— Нет, не я, — кивнул мужчина с подозрительно смиренным видом. — Не я, а… вот она!

Обе девушки вздрогнули. Тиока уставилась на указующий перст штурмана с таким видом, словно это был активированный для стрельбы бластер:

— Я?

— Ну, не я же! — обращенная в ее сторону улыбка больше походила на оскал хищника. — Как справедливо заметила пассажирка Мур, для решения проблем с пассажирами нужен помощник капитана. Я, второе лицо после капитана, могу в крайнем случае его заменить и назначить вас, стажерка Крис, временно исполняющей обязанности старпома. То есть, отныне вы отвечаете за безопасность пассажирки Мур.

Подруги немного приободрились, но, как оказалось, штурман еще не закончил речь.

— Однако, — как ни в чем не бывало, продолжал он после паузы, — поскольку стажерка Крис только что получила от старшего по званию дисциплинарное замечание и должна понести наказание за нарушение устава, то вы обе приговариваетесь к домашнему аресту.

— Что? — хором возопили девушки. — Какому аресту? Как? Зачем? Почему? За что?

— Согласно уставу, — спокойствию штурмана могли позавидовать мертвые планеты. — За первое нарушение дисциплины член экипажа приговаривается к домашнему аресту в своей каюте на срок от одних до двух суток. За повторное нарушение дисциплины в зависимости от тяжести наказания следует либо домашний арест до конца пути, либо сутки или двое «сухой» отсидки на гауптвахте. За третье нарушение — либо трое суток «сухой» отсидки на гауптвахте, либо списание с корабля и высадка в первом же подходящем для жизни месте. Для военного — на любой подходящей планете вне зависимости от того, есть ли на ней поселение разумных существ или нет. Для гражданских лиц — в первом же порту. Все это вы можете прочесть в уставе… чем и займетесь во время отсидки. А, поскольку стажерка Крис еще и отвечает за безопасность пассажирки Мур, то логично, если ее подопечная разделит ее судьбу. Все понятно? Отправляйтесь в каюту. Обед вам принесут.

Валентина замешкалась.

— А… как долго нам там сидеть?

— Двое суток по корабельному времени, — штурман посмотрел на комм и подкрутил соответствующие настройки. — Через сорок девять часов, минута в минуту, я лично вас выпущу.

— Но, — Тиока соображала быстро, — у меня задание от капитана. Мне надо выработать обходной маршрут для того, чтобы забросить Валентину на станцию…

— Вот, пока будете сидеть, разработкой трассы и займетесь, — оскалился мужчина.

— Но… — теперь уже задумалась Валентина, — нам для этого нужен доступ к программе… Нам надо в рубку.

— В самом деле! — подхватила Тиока. — Я — будущий штурман и должна…

— Вы должны уметь выкручиваться в сложных ситуациях. Разработаете маршрут в теории и покажете мне результаты послезавтра. И, если он будет одобрен, я лично введу новые данные в бортовой компьютер. Все. Разговор закончен! Отправляйтесь к себе!

Спорить было бесполезно. Штурман не отставал от девушек до тех пор, пока не проводил их в каюту и лично не закодировал их замок снаружи.

— Вот гадство, — Тиока с досады пнула ни в чем не повинное кресло. Привинченное к полу, оно отреагировало жестко, и девушка с криком боли схватилась за лодыжку. — Еще и это…

— Что теперь делать? — Валентина оглядела каюту. Для одного человека тут было достаточно места — почти три с половиной метра в длину и два с половиной метра в ширину — но для двоих, пожалуй, тесновато. Днем еще можно как-то расположиться, но где спать? Раньше то Тиока, то Валентина пользовались каютами соседей, когда те уходили на вахту, но как быть сейчас, когда они почти на две ночи заперты здесь? Кровать-то односпальная! А на полу не так много свободного места.

— Я этого так не оставлю, — продолжала бушевать Тиока, и от пинания кресла перешла к вещам Валентины и своим собственным. Несмотря на наличие встроенных шкафов, одному из ее баулов и саквояжу подруги места в них не нашлось. — Я все папе расскажу! Он этого штурмана Минка навсегда с корабля спишет. Пусть в порту анкеты заполняет и за дисциплиной надзирает… Или вовсе пусть отправляется куда-нибудь на окраину! Начальником склада запчастей! Все папе скажу! Он все узнает!

— Когда ты ему все расскажешь? — Валентина присела в кресло, поелозила, прикидывая, можно ли в нем заснуть. — Когда прилетишь домой?

— Вот еще, — отпинав все, что можно, Тиока шлепнулась на кровать. — В первом же порту и пошлю гравиграмму. Пока мы вернемся назад, она уже придет, и тогда Минка в порту ждет теплая встреча! Вот увидишь! Папа этого так не оставит!

— До этого порта еще добраться нужно. А когда это будет?

Обе девушки насупились и замолчали. Они вспомнили, что маршрут «Агути» пролегает «немного» в стороне от основных трасс. Более того, чтобы высадить пассажирку на одной из пересадочных станций, им придется менять курс. И что именно в этом и состоит проблема.

— Давай хоть посмотрим, что мы можем сделать, — предложила Валентина. — Чего сидеть, сложа руки?

Все каюты были так или иначе оборудованы встроенными ноутами, которые можно было подключить к системе. Благодаря им пассажиры могли обмениваться сообщениями в чате, смотреть одни и те же фильмы или новостные программы. Да и отслеживать местонахождение членов экипажа намного проще — всегда точно знаешь, кто у себя в каюте, а кто — нет. Правда, новости с планет чаще всего шли в режиме записи или с отставанием на несколько часов, а то и суток. Например, о том, что случилось на Весте вечером в день отлета «Агути» на борту корабля узнали бы только через тридцать девять часов после старта. А события следующего утра «отстали» бы уже на двое суток.

После получаса копания в системе девушки, наконец, разобрались в ее возможностях и занялись разработкой маршрута.

— Я здесь стажер, мне программу и составлять, — заявила Тиока, оттесняя подругу от экрана. — А ты потом просто посмотришь и скажешь, согласна с моими выкладками или нет. Одна голова хорошо, а две — лучше. За штурманом и то капитан проверяет. Я уж молчу о том, что первый пилот тоже имеет право голоса в спорных вопросах!

Спорить с подругой Валентина не хотела. Она и так понимала, что ее взяли на птичьих правах, и скромно устроилась на кровати, забравшись в нее с ногами и принявшись от скуки редактировать свой студенческий альбом. Большую часть голографий она покажет родителям и брату с сестрами, но есть несколько снимков, которые стоит удалить, пока они не вызвали вопросы. Это были кадры со студенческих вечеринок, снятые исподтишка и потом подкинутые наутро с припиской: «Смотри, что ты вчера творила!» Было там и несколько поцелуев с однокурсниками, и парочка других картинок, за которые Валентине сейчас было немного стыдно.

Она так увлеклась, погрузившись в мир воспоминаний, что даже вздрогнула, когда услышала голос Тиоки:

— Готово!

— Что?

— Да вот… трасса, — подруга выглядела гордой.

— Дай заценить, — Валентина мигом свернула альбом с фотографиями. Когда ей на почту пришел файл, она мигом развернула его в полный масштаб, оценивая со всех сторон. Все вышло гладенько и чистенько, как на экзамене. Девушка призналась себе, что вряд ли оформила бы трассу так красиво. И вроде все правильно… она, конечно, не настолько опытна, но придраться, кажется, не к чему. Вот только…

— А ты откуда ее выводишь? — она посмотрела в «корень».

— С Весты, откуда же еще?

— А надо с той точки, где мы сейчас находимся. Мы же следуем другим путем.

— Вот кретинство! — Тиока хлопнула себя по лбу. — Точно. Надо же наложить нашу трассу…Погоди! — она торопливо защелкала по клавишам ноутбука. Подумав немного, Валентина сделала себе копию трассы и тоже начала разрабатывать свою версию. Это было интереснее, чем на экзамене, потому что тут надо было сделать несколько вариантов — ведь «Агути» шел своим курсом и, как знать, в какой именно точке пространства он может оказаться через час, день, двое суток… И для каждой точки надо смоделировать свою ситуацию и выход из нее.

Подруги трудились еще полтора часа, пока, наконец, не выдохлись.

— А у тебя ничего так, — оценивающе склонила голову набок Тиока. — Только больно много «веток».

— Тут метеоритный поток проходит, — показала Валентина на карту. — Надо учитывать возможные отклонения. Кроме того, в этом районе две «норы». Воспользоваться можно любой, но это два разных маршрута. Вот здесь придется делать крюк и проходить в опасной близости от красного гиганта. С его-то притяжением… Значит, придется отклониться от прямой линии почти на полтора градуса. Зато из «норы» выйдем почти у границы системы. Там всего пара-тройка часов лету, а потом уже можно включать торможение… А с этой стороны и красный гигант не грозит, и «нора» ближе, но выходная точка намного дальше. В соседней системе. А это — лишние сутки пути.

— Ну, ты даешь, — покачала головой Тиока. — Столько всего накрутить… Ладно, твою схему мы предложим, если нашу капитан забракует.

— Капитан? А разве не штурман Минк?

— Что? Этот хам и грубиян? Да я скорее вместе с тобой на той станции выйду, чем отправлюсь к нему на поклон!

— Зря ты так. В плане прокладки курса за штурманом обычно первое и последнее слово.

— Последнее слово за капитаном. К нему и пойдем.

— Когда?

— Как только нас отсюда выпустят, сразу и пойдем!

Девушки, не сговариваясь, посмотрели на часы. До окончания срока оставалось больше сорока часов. Хотелось есть. Интересно, скоро на корабле ужин?

— Внимание всем постам. Начинаем торможение.

— Есть, начинаем торможение!

Такту лихо отсалютовал и коснулся панели управления. Сомба-99 слегка поморщился, но пилоту кивнул — мол, действуйте! — и, отвернувшись, подмигнул навигатору. Мунго выглядел подавленным и на улыбку не ответил.

Оба чувствовали себя, как птицы в луже* вот уже несколько дней. Точной причины назвать никто не мог. То ли дело было в самом корабле — «Шхех» был слишком велик и наполнен народом по сравнению с их мирным транспортником. То ли причина сидела в кресле первого пилота и управляла кораблем.

(* «Как птицы в луже» — местный аналог земной фразы «не в своей тарелке». Прим. авт)

Напряжение нагнеталось постепенно. Там слово, тут взгляд, здесь жест. Один Такту ничего не замечал. Он улыбался, подмигивал, затевал душевные разговоры, был готов указать мелкую услугу, но при этом в нем не было ни угодливости, ни желания подольститься к начальству. Все это отдавало… покровительством. Сильный мира сего снисходит до слабых. И если с капитаном пилот Такту-101 еще сдерживал свои порывы, то в отношении остального экипажа не был так щепетилен.

Ладно. Надо признать, что треть дела сделана. Они добрались до нужной планеты, уложившись точно в срок. Даже выгадали почти сорок шесть мини-единиц времени. Этого, конечно, мало, но сорок шесть мини-единиц — этого как раз хватит на полный виток вокруг планеты. В крайнем случае, резерв времени может пригодиться. Да и потом, отрапортовать на Куа-со-анну о том, что «Шхех» перевыполнил план — это тоже важно.

Планета, еще не получившая официальное имя, зависла на главном экране чуть ниже центра. Ее родное светило ушло в сторону и било ярким светом в боковые экраны, ослепляя камеры. Четыре из восьми отказались передавать изображение. Две лампы — так вовсе перегорели, не выдержав сияния. Остальные техники догадались отключить. «Злое солнце! — подумал тогда Сомба. — Защищает свою планету, как мать — дитя. Глупое светило. Не знает, что все на свете — для разумных существ? Ничего, мы отберем у нее эту крошку и заставим нам служить!»

«Крошка», если верить лоциям, не была так уж мала. Габариты в пределах Куа-со-анны, круг, правда, дольше, как и оборот. Один — на двадцать восемь оборотов, а другой — на две единицы, да еще и с маленьким «довеском». Сложно будет планировать календарь. Эти лишние нано-единицы мало-помалу будут складываться в лишний оборот. Да и вообще… количество дней в местном году не делится на равное количество. Как ни крути, появляется остаток. Выходит, что в месяцах будет разное количество дней? Нет, есть вариант, чтобы вовсе отказаться от деления оборота на равные доли. Если считать время по декадам, то получится ровно сорок две декады. И семь оборотов — лишние. Их можно сделать временем общего отдыха. И тот, слагавшийся из лишних нано-единиц, оборот тоже рано или поздно вольется в эту группу. Правда, если верить расчетам, через двести сорок восемь кругов они будут иметь не один, а два дополнительных оборота. Значит, количество декад будет ровно сорок три. И какое-то время местные жители будут лишены этих нескольких оборотов всеобщего отдыха. Но это будет еще не скоро. Через двести сорок восемь кругов поселенцы что-нибудь придумают. Это уже не его забота.

«А планете надо дать имя!» — подумал Сомба, наблюдая за зависшим в неподвижности шариком. Он был бледно-зеленым, с какими-то розовато-бурыми разводами. Рядом крутилась парочка крошечных спутников, оба неправильной формы, а также целая россыпь мелких «камешков» различного диаметра. Спутники — это хорошо. Это значит, все на планете циклично. Смена сезонов, приливы и отливы. Правда, эти «камешки» могут представлять сложность для кораблей, но тут тоже можно что-нибудь придумать. Какие-то распылить, какие-то отбуксировать подальше и выкинуть за орбиту. А некоторые, может быть, даже удастся пустить в дело. Это тоже не его забота.

— Процесс торможения запущен, — отрапортовал Такту. — Расчетное время прибытия на орбиту — тридцать семь единиц. Можно расслабиться и отдохнуть.

Он установил автоматический режим и встал, потягиваясь.

— Пойду собирать вещи. В следующие пятьдесят единиц будет не до того. Вы идете, капитан?

— Нет, — Сомба, не отрываясь, смотрел на планету. — Я еще посижу.

— А ты? — как ни в чем не бывало, окликнул пилот навигатора.

— Я…у меня кое-какие дела остались, — Мунго торопливо защелкал клавишами, активируя какие-то программы и разворачивая сразу несколько файлов. — Хочу рассчитать кое-что… оптимальные трассы для подхода кораблей… с учетом всех этих астероидов.

— Ну-ну, — покивал пилот. — Не буду мешать!

Когда дверная панель вернулась на место, Сомба выдохнул и понял, что несколько минут задерживал дыхание. Сердца бешено колотились в ребра, каждое со своей стороны, и от этого казалось, что его избивают. Тренированные сердца спортсмена… чтоб их… Надо успокоиться и взять себя в руки. Успокоиться… внушить себе, что все хорошо…

Да какое, к черным дырам, «хорошо»! Это его первая планета! Пусть не открытая им лично, но он, по сути дела, второй звездонавт, после открывшего эту планету звездопроходца, который высадится на нее. И подумать только, эту красотку обнаружил какой-то земляк! Они в космосе меньше всех, а уже основали пятьдесят восемь колоний и открыли больше двухсот планет. Что будет дальше?

— Нет, красавица, мы тебя землякам не отдадим! — прошептал он.

— Что-что?

Сомба нахмурился. Он совсем забыл о Мунго.

— Ничего. Просто я… никак не могу придумать название для этой планеты.

— Розовая Красавица, — тут же сказал навигатор.

— Как?

— Розовая. Красавица.

— А почему «розовая»?

— Я спекрометр настроил. У нее атмосфера розоватая. Видишь, кажется, будто она в такой розоватой дымке?

— Это закат. Закат окрашивает облака в розовый цвет. Надо проверить их на состав газов.

— Уже проверено. До нас.

— Перепроверить! Вдруг что-то изменилось? Скажем, активизировалась парочка вулканов. Или упал метеорит и поднял пыль. Или там вообще военные действия проходили. А то и…

Он осекся, не желая озвучивать самую страшную версию — что земляки первыми решили застолбить для себя Розовую Красавицу и начали колонизацию с того, что стали переделывать ее целиком и полностью. И розовый цвет — это цвет не газов, составляющих облака, а результат вмешательства разумных существ.

— Подготовить к запуску зонды поверхностного охвата!

Голосовая команда ушла в систему, и через несколько томительных мини-единиц пришел ответ: «Зонды запущены!»

Сомба откинулся на спинку ложемента, переводя дыхание. Уф. Сейчас, обгоняя «Шхех», к Розовой Красавице летят три зонда. Сначала они будут двигаться строго параллельно, но потом, на подлете, следуя программе, разойдутся. Причина проста — зонды выпущены из одной и той же «пушки» и устремятся к планете с интервалом в несколько нано-единиц. В масштабах космоса — ничто, но на подлете к планете это может показаться существенным. Ибо они войдут в атмосферу вращающейся планеты в разное время и, соответственно, начнут спускаться с разных точек и под разными углами — ведь корабль, откуда они запущены, не стоит на месте, а движется своим курсом. А это значит, что и приземлятся они в разных местах, то увеличит зону охвата. Впрочем, для поверхностного анализа этого вполне достаточно. На первое время.

— Активировать прямую трансляцию, — дал он еще одну команду прежде, чем зонды вышли из радиуса прямого воздействия. Почти сразу же — с отставанием в десяток нано-единиц — на трех боковых экранах появилась картинка.

— Дайте большее разрешение! — окликнул Сомба связисту. Картинка заскользила, стала четче, появились краски. Окутанный атмосферой шарик планеты стал увеличиваться намного быстрее, чем на основных экранах. Особенно если ненадолго отвлечься, сделав паузу. С каждой мини-единицей времени разрыв увеличивался — зонды шли с постоянной скоростью, которая должна еще и расти по мере приближения к планете, в то время как корабль уже включил тормозные двигатели и постепенно замедлял ход.

Зашуршала отъезжавшая в сторону переборка.

— Что происходит? — послышался голос Такту-101.

— Мы запустили зонды, — объяснил очевидное Сомба. Неужели не понятно, что капитан не должен отчитываться перед подчиненными!

— Зачем?

— Проверить состояние планеты.

— По последним данным, все в норме, — пилот вернулся на свое место, уселся, взмахом руки отстранив второго пилота, который совсем уже было решил, что именно ему выпадет честь совершить посадку. — Зачем тратить ресурсы?

— Все могло измениться. Например, падение метеорита. Или взрывы…

— Взрывы чего?

— Земляки могли проводить испытания новых видов оружия.

— После того, как сами же несколько кило-кругов назад подписали конвенцию о его полном запрещении?

— Я не верю землякам, — буркнул Сомба.

— Я тоже, но… Но это не повод так расточать ресурсы! Зонды могли понадобиться нам позже.

— Интересно, для чего?

— Хотя бы для того, чтобы нас не обвинили в небрежении и неумении экономить, — парировал пилот.

Мунго покосился на Сомбу, но промолчал. Тот почувствовал себя уязвленным. С самого первого дня полета первый пилот словно нарочно искал у капитана изъяны, ставил под сомнение его приказы, следил за поведением в неформальной обстановке. Из-за навязчивого внимания Такту Сомба стал избегать медика Лонг, которая, словно сговорившись с первым пилотом, во время приема пищи старалась подсеть к капитану поближе. Женщина обижалась и как-то раз подкараулила его у дверей каюты, чтобы просто поговорить. Великие предки, неужели и на планете этот тип его не оставит?

— Экономия и скупость — разные вещи, — огрызнулся он. — Если вам так не нравится стиль моего руководства и вы не намерены подчиняться приказам вышестоящего начальства, можете оспорить мое главенство. Но только в присутствии более компетентных в этом вопросе лиц. И, желательно, незаинтересованных в результате!

Это было довольно грубо, и оба это понимали. Другими словами, Сомба предложил Такту отложить разбирательство до того момента, когда они вернутся на родину и предстанут перед Глазами-и-Ушами, советом, произвольно выбираемым из числа наиболее уважаемых граждан с двухсложными номерами. При этом Глаза-и-Уши до последнего не будут знать, для решения какого вопроса их пригласили. И они, конечно, встанут на сторону Сомбы, поскольку у него номер тоже из двух цифр. А если еще и экспедиция принесет пользу, то ясно, кто выйдет победителем в споре.

В рубке повисло напряженное молчание. Четыре куа — и пятый связист, но он находился в соседнем помещении — не отрываясь, смотрели на экраны. Планета уже заняла на них большую часть, лишь по углам еще оставались клочки свободного пространства. Уже можно было заметить завихрения в атмосфере — над какой-то ее частью бушевал циклон. Там сейчас шел дождь. Но обычный он или кислотный? И что означает этот розоватый цвет облаков?

Наконец, передний зонд вошел в атмосферу. По экрану пошла легкая рябь. Изображение сменилось на серо-розовую муть.

— Облако, — нарушил молчание второй пилот. — Он вошел в облако.

На него воззрились три пары глаз, и пилот поспешил отпрянуть, отводя взгляды.

Еще примерно десять нано-единиц времени спустя такая же муть заполонила экран от второго зонда, а через три мини-единицы — и третьего.

— Анализ, — Сомба коснулся переговорного устройства. — Они уже начали передачу?

— Услышано и понято, — отозвался связист. — Передача только-только началась. Включаю расшифровку.

Сомба непроизвольно стиснул подлокотники кресла. Через несколько мини-единиц времени все станет ясно. Никогда еще время не текло так медленно.

Наконец, послышался писк. На экранах все еще была облачная взвесь, а по низу бегущей строкой пошли первые данные расшифровки. Символы были привычны, знакомы из курса химии, но вот показатели…

— Жизне-газ* — ноль-девять от нормы… Окислитель** — одна и двадцать шесть от нормы… Влага — три с половиной от нормы…

(*Жизне-газ — соответствует земному азоту.

**Окислитель — так на языке народа куа — веганцев — именуется кислород. Прим. авт.)

— Душновато, — нервно улыбнулся Мунго. Навигатору никто не сделал замечания — он мог позволить себе больше, чем какой-то второй пилот. — Зато дышать будет легче.

— Строитель*** — ноль восемь от нормы, — продолжал читать Сомба. — Примеси — одна и девять сотых от нормы?

(***Строитель — он же углекислый газ. Прим. авт.)

— Вот видите, капитан, — улыбнулся Такту. — Все показатели примерно соответствуют нашим, родным! Этот вывод сделали еще земляки при первом посещении планеты.

— Но такой высокий процент окислителя! И примеси…

— Это только верхние слои атмосферы. Земляки, кстати, упоминали о том, что на планете воздух немного отличается от привычного… в том числе и им!

— Подождите, пока не будет расшифрован состав примесей. И каково состояние атмосферы в нижних слоях, — не сдавался Сомба.

Увы, через примерно половину единицы времени стало ясно, что прав все-таки первый пилот. Первый же вошедший в нижние слои атмосферы зонд, наряду с картинкой стал передавать уточненные данные. Влажность воздуха уменьшилась наполовину, процент окислителя и строителя тоже изменился — первого стало больше, а второго чуть меньше. Зато примеси никуда не делись, хотя и их стало немного меньше. Зато состав… Инертные газы составляли там лишь ничтожную часть, а ксенона практически не было, по крайней мере он не упоминался в расшифровках. Зато едуна**** оказалось неожиданно много.

(****Едун — здесь сероводород. Прим. авт.)

— Хм… придется носить респираторы, — поморщился Сомба. — Странно, что земляки об этом не упоминали.

— Они упоминали. Просто не все умеют читать между строк, — тут же встрял Такту. — В их отчетах несколько раз упоминалось о том, что «попахивает тухлыми яйцами». Но тут же добавлялось, что так пахнет не везде! И мы могли бы выбрать более удачное место для посадки… если бы правильно распорядились зондами.

— У нас еще остались анализаторы, — ответил Сомба. — И пока еще я решаю, что нам делать. Смотрите лучше на экраны!

На экранах уже все три зонда одолели облачный слой и снижались, подчиняясь притяжению планеты. Они должны были облететь ее по спирали дважды и на третьем витке приземлиться в трех точках, чтобы начать передачу данных с поверхности. К тому моменту сам «Шхех» закончит торможение и подойдет к верхней границе атмосферы, чтобы начать потихоньку спускаться на планету.