Раз и навсегда

Глава 16

Как это ни странно, мое падение было почти бесшумным. Я не пыталась удержаться, поэтому ничего и не упало, не смогла закричать… Тишину всколыхнул лишь тяжелый шлепок тела о мраморный пол. И практически тут же вновь стало тихо. Именно в этот момент дверь в ванную с грохотом распахнулась.

Вахид.

Он замер на пороге, словно не веря своим глазам. Потом резко шагнул ко мне и обхватил за плечи. Сильные пальцы, не привыкшие к осторожности, сжались чуть сильнее, чем это было необходимо.

– Ты что делаешь? – его голос сорвался на шёпот, полный какой-то ярости, даже не ко мне – к самой ситуации.

Я попыталась ответить, но из горла вырвался лишь хрип. Ноги, подогнувшиеся под странным углом, отказывались слушаться. Я просто смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как унижение все сильнее давит на грудь.

– Держись, – скомандовал Вахид и, не дождавшись реакции, подхватил меня под руки, словно куклу.

Я застонала – слишком резко. Слишком больно. И тогда его губы скривились от раздражения. Не злости – досады. Как будто я ломалась специально, мешая ему играть роль заботливого мужа.

– Ты что, не могла дождаться меня?! Что с тобой не так?! — процедил он, поднимая меня одной рукой, придерживая за талию.

Вахид усадил меня обратно на кровать и, ни слова не говоря, укрыл одеялом. Делал это быстро, будто боялся, что я сейчас снова растекусь лужей у его ног. А я смотрела на него и не могла понять: это забота? Или очередная попытка все контролировать?

– Так лучше? – нахмурился он, натягивая одеяло чуть ли не до подбородка.

Я кивнула. Слезы сами собой выступили на глаза. Не от боли. От этой невыносимой смеси унижения и странной благодарности. Мелочь, а в ней столько всего. Всё, что у нас было когда-то. Всё, что мы потеряли.

Вахид нахмурился. Рывком приблизился ко мне и втянул воздух у виска.

– На хрена ты дергалась?

– Мне нужно было принять душ, – коверкая слова, прошептала я.

– Тебе нужно было дождаться меня. Я бы помог.

Сбитая с толку, я прикрыла глаза. Было непонятно, почему человек, разбивший мне сердце, теперь претендовал на его обломки. Почему он решил, что имеет право спасать меня после всего, что натворил.

И самое страшное – я хотела в это поверить.

Хотела поверить, что его жесткость – это забота.

Что его грубость – это страх потерять.

Что его злость – это любовь.

Но я знала: это не так.

Это всего лишь его способ вернуть себе ощущение контроля, вогнав меня в понятные ему рамки. Где я безропотно мирюсь со всем, с благодарностью принимая каждый брошенный мне, будто кость собаке, кусок заботы.

– Не думала, что ты захочешь мне с этим помочь. Что ты вообще позаботишься об этом.

Я медленно отвернулась к окну, чувствуя, как одеяло натянулось на плечах чуть сильнее, чем нужно. Как Вахид стоит надо мной, дышит тяжело и громко, борясь сам с собой.

– Почему? – прохрипел он. – Неужели я был настолько плохим мужем? Ты в чем-то нуждалась, а я не замечал? Разве я плохо о вас заботился?

Пошевелив губами, я ничего не смогла ответить. Но на этот раз не потому что стеснялась, а потому что… Ну что тут скажешь? Внутри все горело. Безжалостно жгло. А он так искренне не понимал, господи! Может, я сама виновата, что так долго молчала? Может, нужно было с ним поговорить? Когда я впервые поняла, что мне изменяют. Когда… еще можно было выяснить – почему, и как-то это исправить.

– Я нуждалась в тебе, – просипела я. – А ты растрачивал себя на мимолетные связи.

– Ни одна из этих, как ты говоришь, связей ничего для меня не значила!

– Вот именно. Если бы значила, я бы поняла! С кем не бывает? Влюбился. Ты же вообще непонятно ради чего меня предавал…

– Да не предавал я тебя! Просто некоторые моменты… лучше не нести в семью.

Даже сейчас он стоял надо мной, словно король над завоеванной территорией, и, кажется, ни на грамм не сомневался в том, что все сделал правильно. Говорил, что лучше. Только, как всегда, не уточнял – для кого?

Я ощущала его дыхание, его напряжение, слышала, как от злости скрипят его зубы, тогда как он из последних сил сдерживает свой темперамент. И мне хотелось кричать о том, как это несправедливо. Но я молчала. Потому что он бы принял мой крик за слабость. Как признание того, что всё ещё имеет надо мной власть. А я больше не была его. Ни его вещью. Ни его тенью.

Если он этого не понял сейчас – поймет позже. Когда вместо покорной жертвы увидит перед собой женщину, которую сам научил быть сильной. Правда, для этого мне нужно подняться. И я поднимусь. Чего бы мне это ни стоило.

– Знаешь, это больше не имеет значения.

Вахид замер, пряча взгляд, в котором явно полыхало то, что мне бы не понравилось. Поиграл желваками и… решив отступить в этот раз, просто сменил тему.

– Ты хотела принять душ.

Эта уловка ничуть меня не обманула. Я знала – он не оставит за мной последнего слова. Он вернется к этому разговору. И не с извинениями и оправданиями, а с новыми приказами и своими планами на мою жизнь. Я заранее устала от того, что будет сказано.

– Ты не можешь помогать мне с этим.

– Почему? – Байсаров сощурился. – А как же наши клятвы быть рядом и в болезни и здравии?

Он иронизировал. Даже сейчас… Мне же очень хотелось увидеть его настоящие эмоции. Может, он вообще на них не способен, а?

– Развод избавил тебя от данного мне когда-то слова.

– Свое слово могу забрать только я, – рыкнул Вахид. – Пойдем. Завтра этим займется сиделка. А пока позволь мне поступить по совести и помочь!

Значит, так, да? Я пожала плечами. Вахид наклонился. Просунул руку под поясницу, я обняла его за шею послушной рукой, позволяя себя поднять.

– Так-то лучше, – пропыхтел он, отрывая меня от кровати. – Ты всегда была сильной девочкой. И сейчас я не позволю тебе сломаться.

Это его «позволю» резануло слух, будто нож.

– Я больше никому не дам права решать – сломаюсь я или нет, – процедила я. – Никому. Даже тебе, Ваха. Особенно тебе.

– Посмотрим.

Байсаров открыл кран, удерживая меня одной рукой, и осторожно поместил меня в ванну. Я так боялась, что он увидит, во что меня превратила болезнь… А сейчас, когда это случилось – в ярком свете освещающих комнату ламп, поняла, что я себя окончательно этим освободила. И стало так легко… Некрасивой, наполовину обездвиженной и поломанной! Легче, чем когда-либо. Мне больше не нужно было играть. Изворачиваться и притворяться. Вот она я – настоящая. Лейла получше будет. Вот и иди к ней! А меня, пожалуйста, оставь уж в покое, а? Отпусти! Или сделай так, чтобы я сама тебя отпустила. Презрительно скривись. Как-то прокомментируй увиденное… Дай повод окончательно от тебя отвернуться!

– Никогда не думал, что увижу тебя с короткой стрижкой.

– Некрасиво?

– Ты как эльф.

Я отвернулась к стене, чтобы он не видел, как дрогнули мои губы.

"Эльф", – сказал он, и на секунду я едва не рассмеялась. Тихо, про себя. С каких это пор Вахид вообще знает, кто такие эльфы? Он, тот, для кого существовало только то, что можно потрогать руками, просчитать и подчинить.

От его слов стало немного теплее на сердце. Я улыбнулась почти незаметно, для той самой девочки, которая когда-то верила в чудеса. И которая всё ещё жила где-то внутри меня — упрямая, светлая и настоящая… Унеслась далеко-далеко в мыслях. Так что вздрогнула, когда моего обнаженного тела коснулась мочалка.

– Больно? – нахмурился Вахид. Я покачала головой, но сердце всё ещё колотилось где-то в горле. Дело было не в боли. И даже не в том, что меня тронули. Дело было в неловкости. В обнаженности. В том, как легко между нами стерлись границы. В том, что он, сам того не осознавая, вторгся туда, где ему больше не было места. Ваха опустил глаза, сосредоточившись на своих движениях.

Он действовал аккуратно, почти бережно, и в этом было столько несвойственной ему нежности! Я замерла, позволяя ему себя мыть. Чувствуя, как с каждым движением мочалки смываются мои прежние страхи. Пусть он видит. Пусть знает. Я больше не собиралась тратить свою жизнь на притворство.

Когда он осторожно коснулся моих рук, я заметила, как дрогнули его пальцы. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно. Он злился. На себя. На меня. На весь этот мир, в котором вдруг оказалось, что он серьезно так налажал...

– Скажи, если станет плохо, – глухо произнёс он, не поднимая глаз. Я с горечью усмехнулась. Плохо мне было всегда. Просто я научилась это скрывать.

Он закончил, выключил воду. Подал мне большое махровое полотенце, укутал в него, как ребёнка. На секунду его пальцы задержались на моём плече. Как будто он хотел что-то сказать – важное, настоящее – но не находил слов. А я не стала ничего уточнять, ведь в этой тишине между нами звучало куда больше, чем в любых фразах. Вахид поднял меня на руки снова, как если бы я была невесомой. Отнёс обратно в комнату, аккуратно уложил на кровать.

– Спасибо, – тихо сказала я. Байсаров вздрогнул.

– Отдыхай, – хрипло бросил он. – Ты точно в порядке? Или все же вызвать врача?

– Не нужно. Я не собираюсь умирать. Было бы плохо – сказала бы.

Я говорила ужасно невнятно. Для того чтобы меня понять, Вахиду требовалось вслушиваться в каждое слово. И может, поэтому он как будто впервые в жизни меня действительно слышал. Даже его взгляд изменился, став внимательным и настороженным… Наверное, и в самом деле нелегко после двадцати лет брака осознать, что он не знает, чего от меня ждать.

– Тогда, может, я мог бы что-то для тебя сделать, перед тем как уйти? – Вахид скосил взгляд на часы. Он так старался быть хорошим, что я не смогла ему отказать.

– Да, пожалуйста. Мне бы хотелось чая.

– О, это легко.

Видно, опасаясь, как бы я опять не наделала глупостей, дверь в спальню Вахид оставил чуть приоткрытой. Из-за этого я отлично слышала, как он гремит посудой. Как хлопает дверца холодильника. Как закипает чайник. Для меня это были обычные звуки дома. Для него… Не знаю, не уверена, что он вообще знал, где и что у нас расположено. Вахид вообще нечасто заглядывал на кухню. Встретить его можно было лишь за накрытым столом в столовой.

Вдруг все звуки резко смолкли. Я настороженно подобралась, почти сразу услышав вибрацию телефона и голос Байсарова:

– Да, Хасан…

Удивительно, как изменился его голос. Стал совсем не таким, каким он говорил со мной. В нем появилась расслабленность, уважительность и приветливость. Просто чудеса…

– Да, прости. Ты же знаешь, в какой я ситуации. Амина серьезно больна. Долг перед семьей – святое дело… Надеюсь, Лейла не сильно расстроилась, что я опоздаю. Нет-нет, конечно, я буду…

Глухой стук телефона о стол. Мгновение тяжёлой, давящей тишины.

Я сжала пальцы в одеяле. Все было более чем прозрачно – Вахид говорил с отцом невесты. И из этого разговора стало очевидно, что его где-то ждали. Тогда как я, сама того не желая, под корень рубила все его договоренности и планы.

Вот оно – мое настоящее. Как я могла забыть? Как бы он ни ухаживал за мной сейчас, как бы ни старался быть внимательным – его жизнь уже давно текла вне всякой связки со мной. И люди там были другие. И обстоятельства. А я была лишь временной остановкой. Короткой заминкой перед тем, как он снова двинется дальше. Уже без всякой оглядки на прошлое.

Прикрыв глаза, я откинулась на подушку. И всё тепло, что накопилось в груди за последние часы, будто смыло ледяной волной.

Вахид вернулся пару минут спустя, неся в руках чашку чая.

– На, – бросил коротко.

Я забрала свой чай. Пальцы едва не соскользнули с обжигающего фарфора.

– Осторожно. Горячо же! – буркнул он и поправил одеяло, двигаясь как-то неуклюже и торопливо.

Я кивнула. Без слов. Потому что сказать было нечего. Он всё ещё здесь. Но уже не со мной. В голове звучала только одна мысль:

Я больше не буду ждать, пока меня выберут. Я выберу себя сама.