Глава 14 Море слез

Постепенно жара летнего дня спала. Мягко солнечный свет просвечивал через пышные зеленые верхушки деревьев.

Я остановилась. Это было здесь. Прямо здесь. Руина моста с тех пор так заросла, что я её с расстояния почти не заметила. Лениво и с почти насмешливым всплеском, тёк ручей рядом со мной. Мягкое дуновение ветерка играло с листьями деревьев, чьи низко висящие ветки задевали течение, что производило нежный шёпот.

Я обошла вокруг руины. Наверху, где кусок рельсы возвышался в небо, камни потемнели от удара молнии. И это было всё. Только дорожка выдавала, что здесь недавно бушевала буря. На некоторых особенно тенистых местах остались грязные лужи. В одной из этих луж жаба отложила яйца. Головастики были приговорены к смерти, если их никто не спасёт.

Но я не могла их вычерпать руками и отнести к ручью без того, что они по дороге выскользнут из рук и умрут.

Я потерла, зевая, лицо и села на покрытый мхом валун. Он казался мне кроватью с балдахином, которая как будто только и ждала меня. Уже всю дорогу сюда я боролось с потребностью где-нибудь свернуться клубком и вздремнуть, а яркий солнечный свет заставлял мои глаза без перерыва слезиться и чесаться. Я прижалась к валуну и закрыла их.

Свет просвечивал через мои веки зелёным цветом; мне всё ещё было слишком светло и жарко. Гнетущая духота давила на меня, как тонна. Мне нужно было почувствовать воду на моей коже. Прохладную, чистую воду.

Неохотно я снова открыла глаза. Как маленький ребёнок, я на четвереньках карабкалась по склону к ручью вниз, сняла обувь и опустила ноги в сверкающий поток. Лениво я смотрела на другую сторону берега. Были там отпечатки копыт? И разве я в действительности не искала именно их? Но почему?

Я опустилась на колени, засунула руки по локоть в ледяную воду и держала их там, пока почти не могла уже больше двигать пальцами. Холод сработал. Я всё ещё была уставшей, но снова более менее здравомыслящей. Колин. Конечно, это был Колин, чьи следы я искала. Как только я серьёзно могла посчитать хорошей идеей прислониться посреди леса в гнёздышко изо мха и задремать? Наверное, мне нужно ночью лучше спать, а не перебирать в голове мысли.

Ладно, мне нужно перейти на другую сторону. Разрушенная арка моста кончалась как раз на середине ручья. Другого моста не было видно. Спонтанно я засучила штаны, стиснула зубы, и стала переходить поток вброд.

Ручей был не глубоким, но в его русле скрывались камни с острыми краями, из-за которых я могла опасно оступиться. Как канатоходец, я расправила свои мокрые руки, чтобы не упасть. Невредимой, но с болящими от холода икрами ног, я добралась до другого берега.

- Есть! - торжествующе закричала я.

Это были следы от копыт. И к тому же огромные следы от копыт. Это могли, нет, это должны были быть, копыта Луиса. С рвением, хотя, как и до этого с тяжёлыми веками и свинцовой тяжестью в мускулах, я стала идти по следам - по мягкой земле леса, лугу, где трава и стебли достигали мне до пояса, по грязной тропинке.

Слишком поздно я поняла, что я в темноте никогда не смогу найти дорогу назад. Я постоянно смотрела в землю, а свет от солнца уже окрашивался в огненно-красный. Как пылающий шар, оно выглядывало из-за верхушек деревьев. Я посмотрел прямо на него и не смогла сопротивляться импульсу закрыть глаза.

И сразу мои мысли отнесло прочь, в успокаивающую прохладную черную пустоту.

- Нет, - вскрикнула я высохшей глоткой и открыла веки кончиками пальцев.

Моргая, я огляделась. Где я была? Мои глаза остановились на покрытой листьями впадине между двух деревьев. Как раз подходящий размер, чтобы туда примоститься. Полежать. Никаких больше усилий. Больше не думать.

- Нет, - вскрикнула я еще раз, но это было только шепот.

Я схватила пальцами корявый сук, висящий над дорожкой рядом со мной. Незначительная боль в моей ладони, которую я почувствовала от корявой коры, помогла мне на короткое время преодолеть подавляющую вялость.

Я бросилась бежать, и от усилия у меня текли слезы по щекам. Снова и снова я впивалась ногтями в мои предплечья, чтобы не заснуть, и каждый раз споткнувшись, не воспринимать это как приглашение, чтобы упасть и остаться лежать.

Это было так, как будто я врезалась в стену метром толщиной. Чем больше я старалась продвинуться вперёд, тем чаще она, прижавшись ко мне, опрокидывала меня. Я спрашивала себя, действительно ли я всё это переживаю или, может быть, я сплю и скоро попаду в кошмар, который кажется вечным по сравнению со всей моей жизнью до сих пор.

Я как раз хотела сдаться и, наконец, лечь на землю, как вокруг меня стало светлее. Я заставляла себя идти вперёд, потея и ругаясь и судорожно зевая, пока передо мной не появились мостик и развалившаяся конюшня.

Последние метры я ползла с повисшей головой через пыль и перебралась через гнилой порог конюшни в темноту, в первое пустое стоило и на лежанку из соломы. Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что всё было в пустую. Колина здесь не было. Луиса здесь не было.

Разочарование забрало мои последние силы. Я притянула свои ноги к себе, обхватывала их руками и заснула.

- Я думал, ты хочешь познакомиться с Луисом.

Теперь он был настоящим. Голос. Чёрт, он был настоящим. Я попробовала сразу встать на ноги и выпрямиться, поправить волосы, стряхнуть солому со штанов и выглядеть так, как будто это самая естественная вещь в мире - провести послеобеденный сон в чужом стойле в чужой конюшне.

При изрядном затруднении координации я упала на четвереньки и как пьяная вдохнула стебелёк соломы. Я выдохнула и закашлялась, пока на моих глазах не появились слёзы.

- Или ты хочешь ещё немного поспать? - спросил Колин с непонятной улыбкой на губах.

Я уже находила унизительным то, что стою на четвереньках. Но ещё более унизительным было то, что за тобой при этом спокойно наблюдают. Бесстыдно он смотрел на слёзы, которыми я ещё раз подавилась. Мои щёки горели, и я не могла выговорить ни да, ни нет, или хотя бы привет.

Я не могла выбрать между радостью и желчью.

- Наверное, нет, - Колин пожал плечами и безразлично отвернулся.

- Да! - закричала я. - Конечно, я хотела познакомиться с Луисом. И я всё ещё этого хочу.

Проклятая ложь. Как будто я уже и так в прошедшие недели не перенесла достаточно приключений и невзгод.

- Мы на улице, на месте для прыжков, - только и сказал Колин и скрылся.

Я вытерла рваной салфеткой лицо и попробовала уговорить своё сердце биться в более здравом темпе. Бесполезно.

Так что я вышла на улицу с бешено стучащим сердцем. Уже был вечер. Последние лучи заходящего солнца светили слабо-золотистым веером с тёмно-зелёной вершины горы, которая возвышалась с задней стороны конюшни, как горб чудовища. Ещё немного и станет совсем темно.

Я посмотрела в сторону манежа и пожелала того, чтобы Колин меня даже не будил. Ворота были открыты настежь. Колин не сидел на Луисе верхом, а оставил его свободно бегать. Сам он стоял с плёткой в руках посередине и выглядел при этом привычно хорошо.

-О, - только и сказала я и попробовала, отползая назад, как краб, не привлекая внимания Луиса, исчезнуть.

- Нет, Эли, ты останешься, - гипнотический голос Колина заставил меня остановиться при попытке сбежать. - Иди сюда.

Луис обнюхивал, ни на кого не обращая внимания, одну из кошек, живущих на конюшне, которая лениво расположилась на одном из препятствий, и выпятил в мою сторону свой хорошо сформированный зад. Но я знала, что лошади не любят беспокойные движения, поэтому очень старалась идти медленно к Колину, хотя мне хотелось бежать.

- Хорошо, хорошо, - сказал он, когда я приблизилась к нему.

Я быстро взглянула ему в лицо и увидела, что его глаза опять были тёмными. Глубокий коричневый с исчезающим оттенком зелёного.

- Думай о лошади. Встань рядом со мной. Так, теперь мы заставим его немного побегать.

Переведя, это означает: Колин ударил коротко своей плёткой по земле, и Луис начал бежать с довольно большой скоростью по манежу. Он выглядел, как одна из этих лошадей из старых фильмов о Западе - мустанги, скачущие по пустыне, с поднятой головой, нос по ветру, грива развивается. Только Луис в моих глазах, во время его яростной формулы 1, был приблизительно в два раза больше, чем индийская лошадь.

Сам Колин вообще не двигался, но я чувствовала, что его мысли были действительно о его лошади. Может быть, это и был тот фактор защиты, который избавит от того, чтобы тебя не затоптали до смерти.

Сначала для меня было трудно делать так же, как Колин. Но, мало-помалу, я смогла сконцентрировать своё внимание.

- Не смотри ему в глаза. У тебя должен быть нежный взгляд. Не смотри в упор, - давал Колин мне указания. - Будь просто с ним, не докучая ему.

Нежный взгляд - как это? Инстинктивно я расслабила глаза, так что я всё видела только размыто, и воспринимала галоп Луиса как во сне, как в замедленной съёмке. Я слышала тройной удар копыт на писке, его могучее дыхание, вдыхала запах тепла его шкуры.

Это было прекрасно – да, это было даже самым прекрасным, что я когда-либо переживала. От эмоций у меня опять навернулись слёзы, но я смогла их подавить.

Теперь Луис опустил голову и перешёл на спортивную плавную рысь. Колин положил плётку на землю и ждал. Потребовалось какое-то время, пока Луис успокоился, рысь стала неторопливой и, в конце концов, он стал переставлять копыта в элегантном шаге. Потом он остановился, смотря подозрительно на нас, и тяжело и звучно дыша.

- Почему он не подходит к тебе? - спросила я Колина шёпотом, я не решалась говорить громко.

- Потому что ты здесь. Он не знает, можно ли тебе доверять.

Он не знал, можно ли мне доверять? Мне доверять? Это должно быть совсем наоборот. Однако я хорошо помнила, как он встал на дыбы, когда Колин меня спас в шторм. Луису это не понравилось

- Попробуй подойти к нему, - потребовал Колин. - Но не смотри ему в глаза.

Колин молча ждал, пока я нашла в себе мужество начать двигаться в сторону Луиса. Шаг за шагом расстояние между жеребцом и мной уменьшалось. Луис оставался стоять, но он был не спокоен. Дрожь проходила по его шкуре. Я вдохнула глубоко, набрав воздуха, и надеялась, он сделает так же. Я была ещё так пленена его красотой, что мой страх скрывался где-то внутри.

Теперь я стояла перед ним. Мне казалось, что я могла слышать, как течет кровь через его могучее тело. Он повернул свою голову ко мне, так что я видела красное в его ноздрях. Но его уши были повёрнуты в сторону Колина, а его хвост нервно хлестал.

- Я тебе ничего не сделаю, - пробормотала я и вытянула невольно руку, чтобы осторожно прикоснуться к его шее.

- Нет, - услышала я, как закричал Колин, но было уже поздно.

Луис вскинул, фыркая, передние ноги в воздух, быстро развернулся на задних ногах и помчался с распущенным хвостом вдоль забора. В течение нескольких секунд Колин успокоил его только своим голосом и заставил остановиться. Луис мотал головой туда-сюда.

- Я… я ведь хотела его только погладить. Ничего другого, - пискнула я. Я дрожала всем телом.

- Я не говорил тебе дотрагиваться до него. А только, чтобы ты к нему приблизилась, - сказал Колин и добавил менее сурово: Это твоя кожа. Он к ней не привык

- Моя кожа – это, конечно, сильно много для него, - возразила я тихо, так, чтобы Колин не мог этого услышать.

Но прежде всего я была рада, что со мной ничего не случилось. Подавленно я последовала за обоими на безопасном расстоянии в проход конюшни. Я присела на тюк соломы и смущённо наблюдала за Колином, как он чистил копыта Луиса - даже при этом весьма не благоприятном занятии он выглядел гордым и элегантным, обтёр его шкуру и одним движением послал его в стойло.

- Пошли, - сказал он, не смотря на меня.

- Я? - спросила я жалобным голосом.

Немного раздражённо он обернулся.

- Да, ты. Ну, давай.

Бок о бок мы стояли возле стойла спиной к лошади и молчали. Луис громко фыркнул, и капельки слюны покрыли мой затылок.

- Он тебя обнюхивает, - объяснил Колин равнодушно, как будто мы говорили о погоде. - Представь, будто его здесь нет.

Задача не из лёгких - с таким гигантом, с копытами размером с тарелку, подумала я. Ещё раз горячее дыхание Луиса достигло моего затылка. Сразу я подумала о сне, о Колине, который был ко мне так близко, моё лицо у него на груди, его дыхание у меня на шее, и снова моё лицо покраснело.

- Ты чувствуешь себя уже лучше? - спросил Колин небрежно. Он, значит, вспомнил мой обморок возле бассейна. Это чертовски не реальное утро.

- Я забыла поесть.

- Мне это знакомо, - сказал Колин со смехом, но не понятная для меня горечь появилась в его голосе.

- Я забыла твою куртку дома, - соврала я. На самом деле я не хотела расставаться с ней. Хотя она была бы прекрасным предлогом придти сюда.

- Ничего страшного.

Колин усмехнулся. Подозревает ли он, что я говорю неправду? Но он уже снова стал серьёзным.

- Людей, которые упали в обморок, нельзя приводить в чувство. Обморок действует благотворно. Маленькая живительная смерть.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Маленькая смерть? Что было бы, если бы я действительно умерла возле бассейна - просто так? Если бы его не было рядом, и мой затылок ударился бы о железный край перил?

- Я сказал живительная смерть, - настоятельно оборвал Колин мои драматические мысли.

Ещё раз Луис подул мне в затылок, в этот раз нежнее и менее вспыльчиво. Я вздрогнула. Последняя заблудившаяся слеза выпала одновременно с ушедшим напряжением и медленно текла по моей щеке. Я поздно её заметила, чтобы успеть отвернуться.

И, конечно, Колин увидел её. Снова он не мог отвести от неё взгляд. Он тихо застонал.

- Пожалуйста не надо, - прошептал он и отвернулся.

Его ногти царапнули по тёмному дереву двери стойла. Теперь и он. Как я только могла подумать, что они мне снова всё не испортят? Так было всегда. Слёзы были лучшим средством, чтобы разогнать мужчин.

Я бы сама себе дала под зад за это. Я была такой смелой, подошла к Луису, и всего одна слеза всё испортила. Сердито я вытерла её тыльной стороной руки.

- Уже поздно, - о, Колин снова прогоняет меня.

- В данный момент мне это до лампочки, - ответила я вызывающе.

Колин опустил голову, и тёмные пряди упали на его совершенный лоб.

- Иди домой. Я прошу тебя, иди, - сказал он так серьёзно, что я посмотрела на него, хотя в уголке глаза появилась ещё одна слеза. Его левая рука поднялась, но он схватился за неё своей правой рукой и удержал.

- Колин что ...

У меня на несколько секунд потемнело в глазах. Я сделала глубокий вдох, и поле моего зрения снова очистилось. Колин лениво прислонился к столу, как будто бы ничего не случилось. Он смотрел на меня со стороны - взгляд, который не терпит противоречия. И всё-таки такой грустный.

- Если пойдёшь по дороге, покрытой гравием, за манежем, через полчаса дойдёшь.

Я снова хотела сказать ему, что он мне не отец, и поэтому пусть не ведёт себя так. Почему он думает, что может послать меня домой? Но горечь в его голосе, казалось, относиться не только ко мне. На один момент я подумала, она относиться к нему самому.

- Я уже упоминала о том, что ненавижу приказы? - спросила я нерешительно. Он вздохнул, взял меня за плечи и развернул. Его хватка была нежной.

- Доверься мне, Эли. Мне ещё нужно загнать Луиса в трейлер. Мы отсюда уезжаем.

- Почему я должна тебе ...? - я не стала говорить дальше, потому что когда я обернулась, Колина уже не было. Ну, хорошо, бесследное исчезновение было ему присуще. Луис разгрыз, хрустя, морковку. Он выглядел довольным, но он и я одни в конюшне, даже с перегородкой между нами - это было не для меня.

Разочарованно я вышла на улицу и поплелась по дороге, покрытой гравием. Значит, всё кончилось. Назойливое насекомое, значит, вновь прогнали. На минуту я подумала, что не смогу больше никогда улыбаться. Моё лицо, казалось, сделано из гипса, холодное и твёрдое. И всё-таки на мои щёки постоянно капали горячие слёзы.

Что со мной случилось? Я уже достигала настоящих рекордов, не плача. И сама себя щедро за это награждала. Один месяц не плакала – компакт-диск. Два месяца не плакала - новые джинсы. Три месяца не плакала - две новые книги, компакт диск и посещение сауны с расслабляющим массажем.

Но теперь шлюзы снова открылись. Я ненавидела это. Мои слёзы прогнали Колина. Иначе, зачем ему посылать меня домой? И вс-таки это прозвучало так, как будто для него это было не так просто. Или как будто он сделал это с триумфом, потому что не было выбора. Он что, ожидал другую девушку в конюшне, с которой я не должна была встретиться?

Но зачем он меня тогда вообще разбудил? Он мог бы меня оставить лежать. Кто знает, когда я проснулась бы сама. Может быть, это была одна из этих глупых игр, в которую играли ребята с девушками. В кошки-мышки. Я не хотела играть ни одну из этих ролей. Я не играла даже в игру "менш эргере дих нихт"*.

(прим.переводчика:* немецкая настольная игра)

Я шагала одна через тихую, тёмную местность, окружённая непроходимым лесом и шелестящими ручьями, и хотела слиться с ночью - как животные, которые незамечено крались сквозь заросли рядом со мной, и были на своём месте, а не чужая, как я.

Которые могли ориентироваться в темноте, чувствовали каждого врага и могли быстрее двигаться, чем мы люди могли мечтать, со своими двумя кривыми ногами.

Дома я сразу пошла спать.

Когда я закрыла глаза, я снова оказалась у старой конюшни. Но в этот раз я смотрела не на Луиса. Я смотрела на Колина, как он неподвижно стоял в серо-голубых сумерках, а летучие мыши кружились вокруг его головы чудными спиралями.

Громкое стрекотание поднималось из высокой травы, что разрослась возле забора, и наполняла вечернею тишину тоскливыми звуками. Теперь светящийся голубым мотылек отделился от своего роя и опустился на затылок Колина. Колин только улыбнулся.

Но я плакала. Я плакала, и слёзы стекали тёмными солёными ручейками с моего тела, проходили через песок, сливались в потоки и в конце концов образовывали тёмно- синее, бесконечно глубокое солёное море. Я тонула.

- Колин, я тону, - попробовала я закричать.

Луис пронзительно заржал. Но Колин ничего не сделал. Он меня не слышал. Он на меня не смотрел. Безмолвно он парил над солёным морем, которое угрожало всё поглотить. И меня в том числе. Я была так опечалена.

Птица на краю леса вытащила меня с пронзительным, но почти ласковым криком из моих сновидений. И глубокий сон, с нежной силой, похитил меня в далекую, утешительную страну.


П-е-ре-во-д-чи-ки: lena68169, Julia85, VarvaraFedotova, Rozario_agro14, CrYzA

Ре-д-а-кто-р: Татьяна Матина


Загрузка...