Разрывая стены

16.

Сестрами они оказались. Родными.

Можно было спокойно удивиться.

Как Ларс — он опустил голову, покачал ею и вцепился железной хваткой в Ану.

Изумиться до праведного возмущения.

Как Кайра — принцесса завизжала, словно снова оказалась на балконе своей спальни, глядя на изуродованный розовый сад.

Возмутиться.

Как старик Верховный. Бэй подслушал, что Ана называла его Брегон. Жрец, растерявший от старости все тепло из тела и души, искривил пару десятков морщин на восковом лице.

Затаиться.

Как Йодан, в глазах которого добавилось тьмы. Как и Бэй, Магистр внимательно следил за участниками сцены.

Бэй не почувствовал ничего.

Для него не имело значения, была Тайна сиротой, воровкой, блистательной аферисткой, чужой невестой или королевской дочерью.

Ее серые глаза не давали ему покоя, о ее мягких губах мечтал он, о гибком теле, а еще об улыбке и взгляде, от которых в душе все взрывалось снопом оранжевых искр. Дыхание ее на своей груди хотел слушать он. А преступницы или принцессы, было все равно.

Ана была раздавлена прозвучавшим приговором.

Не запрыгала на одной ножке от счастья, что нашлась, а напоминала потерявшегося котенка. Она вскинула свои испуганные глаза и посмотрела на Бэя взглядом, который поднял в его душе столб искр.

Эта жертва привязки искала поддержки у НЕГО!

Бэй улыбнулся в ответ, прищурил на мгновение глаза, мол, все хорошо, и Ана немного ожила, на ее щеки вернулся легкий румянец.

— Как такое возможно? — пришла в себя Кайра, а потом возмутилась и потребовала доказательств. — Мы даже с ней не похожи!

Лукавила принцесса, пусть между девушками не было большого сходства, все-таки они неуловимо напоминали друг друга. Всегда. Только невероятность подобного предположения застилала всем глаза.

На этот раз жрецы пришли в гостевой дом, чтобы отвести потомков Амари и Рассветных королей к Лабиринту, но начали день испытания с неожиданной новости. Участники разговора стояли в саду перед домом.

Раздалось сухое покашливание, и Брегон повернулся к Кайре.

— Тот, кто мог бы дать подробные объяснения, давно мертв, — проскрипел он и отвернул от принцессы недовольное лицо.

Йодан рассматривал фасад гостевого дома, словно разговор его мало интересовал, но для равнодушного слушателя его взгляд был слишком внимательным.

Истинный заговорил дальше.

— В архиве Храма мы обнаружили запись о рождении у Королевы Ксаны двух дочерей, что подтверждает результат расшифровки родовой вязи. Но одна из девочек записана мертворожденной. Наверняка, ваш отец Король Родек мог бы сказать, почему появление двойняшек скрыли от королевы-матери и от народа. Известно, что это были очень тяжелые роды, Королева едва не умерла, и опасались не только за жизнь матери, но и за вас, принцесса Кайра.

Рассветная рассеяно кивнула, принимая объяснения. Она льнула к Бэю в поиске поддержки. Плюшевый медведь принцессы привычно обхватил ее точеную ладонь, пряча в своей, и улыбнулся хозяйке, тонувшей в воспоминаниях, но тянувшейся к нему в моменты, когда ей было трудно.

— Есть вероятность, что Его Величество Король тоже не ведал, что родились две девочки, — продолжал Истинный.

Слушая жреца, Бэй разрывался на две части. Он держал за руку и успокаивал одну сестру и прислушивался к каждому шороху с той стороны, где стояла вторая. Почти глаза волчьи на затылке открыл! И услышал гулким ударом прямо в сердце.

— Мне… у меня… было имя?

По сравнению с робким шепотом Аны голос ответившего ей жреца показался походной трубой.

— Нет. Видимо, из-за того, что сам факт рождения был скрыт.

Жестоко.

Ни семьи. Ни имени. Как же ты жила до того, как попала в детский дом в Аре? Через что тебе пришлось пройти, когда ты в нем оказалась?

Только сейчас Кобейна во всех красках и ощущениях накрыло осознание, что он был в подобной ситуации. Только взрослым, сильным, уже сложившимся человеком, с багажом знаний и умений. Что испытывал оказавшийся в незнакомом мире ребенок? Упорно молчавшая семилетняя девочка? Подслушивая, она изучала чужой язык, по памяти рисовала Долину в надежде, что взрослые люди помогут ей найти дом. Если он у нее когда-то был в мире красного песка и горячего солнца.

— Отец знал, знал, — прошептала Кайра, — и тащил на себе вину тяжелым грузом, иногда она сводила его с ума. Может, поэтому он искал потомков Ткача?

Бэй крепче сжал руку принцессы.

Другие бы руки ему в ладонях греть, целовать каждый палец! И эту не отбросишь, одинокой принцессы с грузом целого королевства на плечах.

Тванские Тени!

Дыши, Бэй! Дыши!

Ане нужна сейчас не твоя поддержка, а другого потомка Амари.

— На Королевство не рассчитывай. Даже на половину, — озвучила свой приговор Кайра, улучив момент, когда перед переходом две сестры оказались рядом. — Хватит с тебя того, что уже имеешь.

И пошла к Бэю. Встала рядом, взяв его за руку. Жест у нее такой получился, собственнический. Как у хозяйки, так что Ана поспешила отвернуться.

Вот как бывает. Можно найтись, еще больше потерявшись. У нее, по крайней мере, именно так и получилось.

Ни королевства, ни семьи, ни родителей, те даже могли не знать, что она существует. Неужели Королева не слышала биения двух сердец рядом со своим? Или подозревала, но после тяжелых родов едва не закончившихся смертью — и ее, и ребенка — благодарила духов за то, что может познать материнство, не позволяя себе задумываться по поводу того, что могло быть плодом воображения? Ане хотелось думать, что мама знала о ее существовании хотя бы несколько месяцев.

Оказаться настолько бездомной было… привычно больно.

Ее даже никак не назвали! По обычаю, если принцесса рождалась мертвой, ее хоронили с именем. А так оставил кто-то жить безымянной, и среди множества имен никогда не будет настоящего.

Останется Аной… Не Татией же.

На самом деле Ана храбрилась. Ей было плохо, и требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что чуда больше не случится. Еще вчера она засыпала с улыбкой на лице, потому что надумала себе, что окажется родственницей Трева. И хоть теперь она и впрямь его дальняя родственница, не задумываясь, она обменяла бы титул принцессы (которого ей никто не обещал) на место племянницы Начальника собственной охраны. Глупая, глупая Ана, нафантазировала себе, что они будут с Кимико сестрами. А получила в сестры Кайру!

Совсем недавно говорила себе, что сестра — это уже семья.

Но Рассветная ничего не хотела о ней слышать и не желала ничем делиться — как если бы Ана собиралась у нее чего-нибудь просить! О чем говорила принцесса, отрезав зло — «Хватит тебе того, что есть?» О Наследнике? Или о том, что у Аны и так будет королевство? Кайра заполучила себе лучшего в двух мирах мужчину, но при этом кажется недовольной. Будто не понимает, насколько ей повезло!

Бэй поддержал Ану в тот момент, когда она испугалась. Не оттолкнул равнодушием, как в зале суда, а согрел теплым взглядом. Ана едва не разлетелась от его света на тысячи пестрокрылых монархов. Разве нужны королевства, когда рядом с тобой есть человек, способный одной своей улыбкой превратить тебя в рой перелетных бабочек?

Понимает Кайра, все понимает, иначе бы не проводила с Бэем все дни и ночи.

У Рассветной есть имя, королевство, она познала родительскую любовь, и у нее есть Бэй.

Дыши, Ана. Дыши…

И смотри на Ларса. Твое сердце должно вернуться к нему.

Так что пока жрецы и участники Отбора перемещались к Лабиринту (причем, совсем к другому месту, чем в прошлый раз), пока им рассказывали о второй стене, которую тоже нужно открыть, подобрав ключ, составленный из кристаллов, пока ждали, когда личный слуга Наследника принесет запасы собранных для Отбора камней (Кайра знала, что им предстоит, потому у нее все было с собой), так вот, пока все это происходило, Ана еще раз прошагала свой жизненный путь или то, что из него помнила.

Начала с обрывков воспоминаний в саду Верховного, задавшись вопросом, как долго он прятал ее в своем доме, и откуда она знала о дистелах и Тенях, если рисовала их в приюте? Через детский дом и больницу, от уличных воришек и через множество временных мест жительства к Троице Ларса, игравшей с опасностями и наслаждавшейся чужим миром. Почти всегда рядом был Наследник. Сначала Ана смотрела на него, как на Бога, потом считала его семьей, пока не стала засматриваться на него совсем иначе, мечтая о поцелуе. Том самом, что случился на отвесном склоне в Альпах. В нем была свежесть холодного ветра, горечь высокогорных трав и сладость меда из луговых цветов. Если бы не проступившие на спине знаки, еще в Бангкоке, Ана и Ларс стали бы любовниками, и она не заглядывалась бы теперь на чужого мужчину. Она была счастлива, когда ее сердцем владел Ларс. Драгоценные воспоминания помогали оживить прошлые чувства. Ана даже снова увидела альпийские склоны на сосредоточенном лице Наследника, пока слушала последние наставления жрецов. Она залезла Ларсу под руку, пока Брегон еще раз пугал всех Лабиринтом, предлагая одной из пар отказаться от Отбора. Из своего уютного места Ана проследила полный нетерпеливого ожидания взгляд Наследника и уткнулась глазами в Бэя. Жуткая, кривая усмешка на его лице разметала розовое пушистое облако из-под ног, и Ана шмякнулась о красную землю.

С того момента все разладилось и пошло не так.

Жрецы исчезли, вместе с ними слуги, оставившие еду и воду. На этот раз участники Отбора должны были выкладывать ключи недалеко друг от друга. И Ларса это нервировало не меньше Аны. Он сразу же надел Око на палец и вертел его или дотрагивался каждые несколько минут.

В отличие от растерявшихся Закатных, Рассветные сразу выложили пару камней и о чем-то оживленно говорили, даже смеялись, переворачивая внутри Аны все вверх дном. От их легкого смеха совершенно невозможно было концентрироваться. От него начинала болеть голова. И громкость кто-то все время увеличивал. С каждым смешком, с каждым:

— А помнишь…

У них так много, оказывается, есть того, что можно вспомнить? Когда только успели?!

Ларс достал несколько корундов. Разложил их крестом и посмотрел на Ану. А у нее зрение почему-то с центра глаз на периферию переместилось. Туда, где дурачился Бэй, как Мирн когда-то, подпирая невидимую стену. Стучал по ней азбукой Морзе и рассказывал что-то веселое Кайре…

Не по невидимой стене, а по голове, по голове Аны он стучал!

— Ана… — напряженно позвал Ларс.

— Сейчас, я сейчас, я…

Она прикрыла глаза, прикрыла бы с удовольствием и уши, но как успокоить сердце? И ревность повыплевывать в красную землю?

Нужно брать себя в руки. Она сильная, она справится. Конечно, справится! Ана насобирала откуда-то злости, и у нее с Наследником тоже начал расти круг, так что Ларс немного расслабился, проверяя время от времени крепость стены.

У Рассветных она уже мерцала, и Кайра решила сделать перерыв.

Кривая насмешка Бэя в сторону Закатных так и не сходила с его лица — мешала очень.

— Я хочу фруктов. Покорми меня, Бэй. — Долетело со стороны Рассветных.

Ана бы тоже покормила Принцессу — топазом и гроздью ониксов, которые были у нее под руками.

Она сама не поняла, как выложила камни так, чтобы рядом с Закатными тоже замерцала стена, и громко заговорила о голоде, а потом еще громче предложила Ларсу покормить его, и принялась ухаживать за польщенным ее вниманием Наследником. Она подносила к его губам то фрукты, то кубики сыра. Ларс не заслужил такой наполовину лживой заботы. Человек, подаривший Ане когда-то два мира, не заслужил подобного обращения, но Ана ничего не могла с собой поделать. По ее спине тек пот, потому что ее заживо жарило не безжалостным солнцем Долины, а ревностью.

После горячего перерыва успехи Закатных закончились.

Стоило Ане снова увидеть кривую усмешку Бэя, обжечься колючим солнцем его глаз, как она потерялась — и не слышала больше зова, путаясь в голосах камней.

— Помнишь, как в прошлый раз, — волновался Ларс, — ты подошла к стене и поняла, где мы допустили ошибку?

Ана молча «сходила» к стене, заслужив оценивающий прищур и все ту же презрительную усмешку Бэя.

Почему?! Она же не мешает Рассветным? И разве не благодаря ее знакам он стал настолько одаренным?

Чем больше камней лежало в рисунке, формируя невидимую сетку силы, соприкасавшуюся с замком стены, тем сложнее становилось подобрать следующее звено, и каждый неверный ход тянул за собой целый ряд ошибочных, нарушая структуру ключа, отнимая время на восстановление.

— Готово, Бэй. Собираем вещи, — донеслось со стороны.

Ничего, в прошлый раз у Закатных тоже получилось открыть проход позже, чем у всех остальных, время в этом испытании — не главное.

Издалека — оттуда, где начинались горы, донеслись звуки. На одной из скал появилось несколько всадников, подававших какие-то сигналы. Ларс поднялся. Остановила сборы Кайра. Оба Наследника переглянулись.

— Ана, я сейчас, — Ларс отошел вместе с Кайрой от невидимой стены, а Избранница осталась с незаконченным рисунком ключа на растерзание насмешливого взгляда Бэя.

Насмешка какая-то, а не Искатель.

То ли прислушивается, вытягивая длинную шею, которая сводит его с ума от желания прикоснуться, то ли пытается увидеть, зажмуривая глаза.

Принцессе кристаллы приходили в видения, а порой снились. Может, посоветовать сестре Кайры прилечь и отдохнуть? Все равно у нее ничего не получается, а так хоть выспится…

Вон круги какие под глазами…

Тайне досталось, как никому, за последние дни.

Почему у Закатных так плохо работает настройка Искатель — Проводник, усиленная камнем Анджи? Зачем Ларс оставил Ану одну, чтобы обсуждать вопросы о горцах? Нашел время.

Бэй быстро сложил вещи и снова посмотрел в сторону Тайны — она прикусывала губу. Нижнюю, пухлую. Отвернуться пришлось, потому что на него такие воспоминания нахлынули, что дышать стало нечем.

Безусловные рефлексы, как известно, почти неподвластны вмешательству головного мозга, и самое большее, чего можно добиться — это немного замедлить протекание реакции, вот так отвести от раздражителя взгляд и подставить лицо сухому ветру.

Когда Бэй повернулся обратно, Ана все еще копошилась в куче камней, отложив три из них в сторону. Все они казались возможными вариантами. Но для ключа подойдет только один, остальные два нарушат общий рисунок, развалив его на части, которые потом будет трудно собрать вместе. Бэй видел это со своего места.

Своеобразная игра с Кайрой в комнате Настроений оказалась тренировкой. Неизвестно, тогда уже Рассветная задумала взять своего раба в Избранники и, заявив о своем праве на Аль Ташид, вынудить Храм провести еще один круга Отбора, или приняла это решение позже? Бэй привык к тому, что принцесса продумывает свои шаги далеко вперед и быстро распознает подарки судьбы, щедро пользуясь выгодными ситуациями. Фактом оставалось то, что Рассветные оказались готовы к заданию, а Закатные нет.

Кайра составляла мелодию, Бэй проверял геометрические связи и сверял их с замком на невидимой стене, который становился для него все более явным по мере того, как выкладывался ключ.

Бэй и ключ Закатных видел. Недоделанный. Если сейчас оставить все как есть, то через несколько минут Кобейн войдет вслед за своей хозяйкой в прозрачный Лабиринт. Хотя, может, этого и не понадобится? Если Закатные не откроют до конца дня проход, то Отбор закончится уже на этом поле, все отправятся по домам, и Недоразумение это сероглазое наконец-то выспится.

Бросив быстрый взгляд в сторону Наследников, Бэй дождался легкого порыва ветра и, воспользовавшись им, бросил к ногам Аны платок с завернутым в него камушком для утяжеления. И сразу же громко сказал:

— Ветер.

Поднялся и пошел к Тайне.

Ана затаилась у его ног испуганным котенком, пока Бэй быстро изучал рисунок ключа, потом встала рядом, расправив спину и плечи, и подняла голову. Кобейн видел этот жест в зале суда, когда Избранница объявила о своем праве на казнь. Кажется, так Тайна смотрит своим страхам в глаза, и значит, сейчас он был ее страхом.

— Платок улетел, — снова громко сказал Бэй, а сам считал зеленые крапинки в серых глазах, и ловил себя, чтобы не утонуть в них, опьянев от аромата тела Аны. Так близко они не были с того самого момента, как Тайна сбежала от него на Майорке.

Кобейн присел, вроде бы как за платком, а сам быстро взял нужный камень и положил его почти на место, так же быстро поднялся, и, не глядя на Тайну, пошел обратно собирать вещи. Теперь она догадается, как закончить рисунок. Ставить аметист сразу на правильное место было нельзя — открылся бы проход, и помощь Кобейна стала бы заметной и Кайре, и Наследнику.

Бэй шел к вещам и улыбался.

Ему понравился рисунок Закатных, он увидел в нем что-то, очень похожее на чудо-юдо, которое сделала Ана на стекольной фабрике.

Все-таки она молодец, если почти составила ТАКОЙ ключ!

Пока Закатные открывали проход, Бэй сидел рядом с Кайрой напротив Лабиринта и ждал.

— Лабиринт будет испытывать нас по отдельности, — готовила его Рассветная. — Для каждого из нас духи приготовят что-то особое. Выкопают из души самые большие страхи и заставят столкнуться с ними. Так что будь готов ко всему. А еще Лабиринт растащит нас в разные стороны, чтобы проверить настройки друг на друга. Закатные закрепляли свою связь через Око.

Кайра потянулась к тонкой цепочке у себя на шее и достала из одежды кулон в виде маленькой капли из желтого бриллианта.

— Это Утреннее Солнце, изначальный камень моего рода. Он тебя уже знает. Я настраивала вас друг на друга во время наших поисков и переходов. Но это тоже поможет.

Принцесса взяла камень губами и впервые переступила невидимую черту, прижавшись к Бэю. Губы Рассветной имели вкус черешни, бриллиант стал косточкой, вокруг которой сплетались языки. Бэй даже не подумал отстраниться. Какой смысл? Если для закрепления настройки нужен этот поцелуй, ему прикажут. Зато само собой подумалось, что Закатные закрепляли связь через Око. В голову полезли картины голой груди Тайны, голой спины Наследника… Злую радость вызывало только то, что целоваться с перстнем Кардинала было бы неудобно.

Хриплый кашель Аны сопровождал звуки открывшегося прохода:

— Сильный ветер, песок…

Когда Кайра отстранилась, пряча подвеску у себя под одеждой, ее глаза блестели, блестели влажные губы…

Два дня назад Бэй верил, что поцелуи Рассветной такие же сладкие, как и те, которые он не мог забыть. Но теперь было поздно, он уже увидел Тайну, вдохнул ее отраву. Кобейну не нравилась черешня, в ее сладости не хватало горечи олеандра.

Собачке Павлова замкнули рефлекс на другие губы.

Ничего она больше не понимала.

Ни в себе, ни в нем.

Иногда Ане казалось, что она различает знакомое тепло в солнечных глазах. Или то, что они темнеют, когда она касается Ларса или еще больше — целуется с ним.

Ана даже делала это специально, лишь бы увидеть искаженное лицо Бэя и думать, что небезразлична, если может причинять такую боль.

Или делала назло.

Потому что видеть Кайру и Бэя вместе было невозможно. Один массаж в зале суда, на потеху оставшимся зрителям, чего стоил! Кормление это из рук или затяжной поцелуй перед тем, как исчезнуть в Лабиринте!

Насмешка Бэя у невидимой стены лишала Ану возможности слышать зов кристаллов, превращая ее в растерянного испуганного котенка. Эта насмешка так подходила новому Бэю, Бэю-фавориту (слово-то какое!) Рассветной, нежно ухаживающему за своей принцессой. Но почему он тогда помог сложить ключ, вместо того, чтобы закончить новый круг Отбора у кромки поля? Ана едва не выбрала неверный камень, от которого рисунок, скорее всего, развалился бы. Кто знает — им с Ларсом могло не хватить времени, чтобы исправить ошибку и составить новый ключ. Но Бэй помог.

А еще согрел Ану взглядом, когда она узнала о своем происхождении и потеряла опору. Бэй держал ее солнечным взглядом, помогая устоять на ногах, беззвучно шептал одними губами — «Все будет хорошо».

Два момента, даривших Ане тепло. Но много, много тех, которые вымораживали душу.

Пыткой было видеть, что Бэй и Кайра понимают друг друга без слов. Они складывали свой ключ играючи, обмениваясь улыбками и шутками, словно делали это много раз. Сколько они вместе? Судя по слухам о новом телохранителе Рассветной принцессы, не больше двух месяцев — откуда между ними такая душевная близость? И, наверное, не только душевная… о нет, только не думать об этом.

Хотя еще неизвестно, какая близость ранит больше.

Пресловутая привязка… Она тянула и связывала всех четверых. Ларса, Кайру, Бэя и ее — Ану.

Станет легче, если думать о привязке? Ведь свои чувства к Бэю, еще в то время, когда считала его погибшим между мирами, Ана называла иначе…

Первое, что сделал Лабиринт с Закатными — оторвал их друг от друга.

Ана стояла в белом клубящемся тумане, слишком похожем на густое варево из путаных мыслей и чувств внутри нее. Вокруг была привычная неопределенность. Духи или боги еще копались в ее голове или душе, выискивая самые большие страхи.

Что они приготовят Ларсу?

Ана была уверена, что Лабиринт лишит его Ока и развернет лицом к лицу с призраками Мирна и Бэя, заставляя сравнивать себя с ними силой дара.

Это будет жестоко.

Наследник всегда ревниво относился к замечаниям о своих способностях. Он был хорошим Скользящим, с большим опытом пребывания на Земле, с частицей дара Искателя, но в мире Долины он проигрывал многим другим участникам Отбора. Ларсу пришлось мириться с тем, что сводный брат сильнее, но Мирн до недавнего времени был помощником. Теперь у Наследника появился еще один сильный противник. И тоже родственник с Земли.

Саму Ану почему-то совсем не задевало, что Кайра, (ее сестра!) более одаренный Искатель. У Рассветной был изначальный камень древних королей. Но будь она сильнее даже без камня, Ана бы не расстроилась. Наверное, она просто привыкла к тому, что ее дар нестабилен и капризен. Так что успехи последних месяцев приятно радовали, но не успели свести с ума.

А еще духи будут терзать Ларса вопросом, был ли он прав, раз за разом выбирая загадочную девчонку, заброшенную неизвестно кем в чужой мир. Миф, что между ними существует невероятной силы связь, развеяло воспоминание о монахе из Храма. Пусть это не прозвучало вслух звездной ночью в горах, но разве Ларса ни разу не посетили сомнения, что незнакомый жрец привязал его в тот день к Ане, лишив выбора?

Зато потом Наследник принимал решения сам. В Амстердаме он еще говорил о Кайре, как о своей Избраннице… Ревность, упрямство или вера в предназначение — что заставляло его потом каждый раз выбирать Ану? И кто знает?.. Совершать ошибку за ошибкой? Духи Лабиринта непременно будут терзать Ларса подобными сомнениями.

Душа Аны болела, чувствуя каждый удар, который предстоит ему вынести. Правильным или нет был его выбор и ее обещание… С победой или поражением они вернутся из Лабиринта, она не сможет предать Ларса, пусть это и означает вдребезги разбитое сердце. Разлетится оно на тысячи оранжевых светлячков, как янтарное?

Прерывая раздумья Аны, начал рассеиваться туман, из него проступала сочная зелень сада и узкая тропинка. Лабиринт выбрал испытание.

Ана пошла вперед, чтобы оказаться в знакомом саду недалеко от беседки. Она оглянулась и, не увидев никого, обошла деревянное строение. Безошибочно определив место, присела и стала аккуратно рисовать пальцем круги, отодвигая в сторону землю, пока не нашла его — свой секретик. Стекло немного потемнело от времени и приобрело зеленый оттенок, но прошедшие годы почему-то не тронули рваное крыло бабочки.

Если Ана думала, что готова к встрече с прошлым, то оказалась неправа. Воспоминания закружили бездушным ветром, трепавшим оторванный от ветки лист.

— Ты же не забыла, в какую игру мы играем, принцесса? — мужской голос оставался всегда спокойным, в нем никогда не появлялось эмоций.

Ни радости, когда она Ана делала успехи, найдя камень или переместившись на пару шагов от колючек дистела. Ни жалости, когда у нее это не получалось вовремя и безжалостное растение расцарапывало ей ноги.

— В следующий раз шагнуть нужно еще быстрее, если ты не хочешь, чтобы было так больно.

В мужском голосе не звучало ни капли сострадания, когда Ана кричала по ночам от страха после встречи с Тенями.

— Смотри им в глаза, принцесса. Своим страхам надо смотреть в глаза. Тебя Тени не тронут, если только не будешь их бояться.

Но она боялась. И кричала по ночам.

Слеза упала прямо на помутневшее стеклышко, и показалось, что от соленой влаги оно становится более прозрачным.

— Так в какую игру мы играем?

— Прятки.

— Почему мы в нее играм?

— Меня никто не должен найти…

— Тебя и…

— И моего волка.

Ана видела перед собой тряпичную игрушку, потерявшую форму настолько, что напоминала чудо-юдо, получившееся у нее из стекла на фабрике на Майорке.

— Молодец, принцесса.

Нет, один раз в мужском голосе звенела злость, напугавшая девочку больше, чем огромные летучие мыши, кружившие над ее лицом. Почему-то чем дальше Ана проваливалась в сон, превращаясь в цветок айгюль, тем огромнее и зубастее становились мыши, и они уже не казались такими забавными, как в тот момент, когда девочка увидела их впервые.

— Ты ослушалась меня, принцесса, и едва все не испортила! — в черных глазах сверкали такие молнии, что Ана зажмурилась, хоть этот самый мужчина учил ее смотреть в лицо своим страхам.

— Что испортила?

— Рисунок! Ты едва не испортила рисунок, и тебя ждет за это наказание. Мы вернемся в Ущелье уже завтра.

В тот момент она больше боялась черного взгляда, полного молний, чем полного Теней Карьера.

Ана вспомнила и неуютный дом с крупной мебелью, словно в нем жил великан. В дальнем крыле у нее была своя комната с кроватью, столом и книжным шкафом. Девочка не чувствовала себя несчастной в большом доме или саду, похожем на лес, но очень одинокой.

Ей не с чем было сравнивать, только с книжками, полными сказок. Каждая — новый мир. В рассказах у детей бывали родители, так что однажды девочка спросила про своих. Мужчина, который учил ее всему, в темном плаще, с длинным черным хвостом с одной стороны головы и множеством знаков на висках, которые пугали Ану, он был ей отцом?

— Нет. У тебя нет родителей. Ты другая.

— Почему?

— Ты появилась из бутона айгюль.

— Тогда кто ты?

— Называй меня Учитель.

Вот почему Ана убежала ночью в сад — посмотреть на белый цветок, из которого появилась.

И еще одно воспоминание — сырой пещеры, освещенной множеством расставленных в плотный круг свечей, их было так много, что девочка чувствовала себя сидевшей вместе со своим Учителем на острове посреди озера огня.

У Аны кружилась голова, свет от свечей размазывался в плотный туман и знакомый голос доносился будто сквозь толстое одеяло.

— Ты все забудешь. Надолго. Но так надо. Ты сильная. И рядом с тобой будут хранители. Камни, которые, я тебе показывал, которые мы вместе рисовали, они позовут тебя, когда придет время, и ты вернешь их в Долину.

Теперь Ана могла рассказать Мирну, что когда ей наносили знаки на спину и ставили печать на память, на нее смотрело множество летучих мышей, свисавших с потолка пещеры.

— Печать на памяти спала? — услышала Ана голос, который уже не был воспоминанием.

Она не спешила поворачиваться. Сначала аккуратно прикрыла землей секретик, потом поднялась с колен, разворачиваясь к стоявшему рядом человеку, и лишь затем сказала:

— Здравствуй, Рок.

Мужчина выглядел, как в Ущелье — в неизменном черном платке, прикрывавшем бритую голову, и темно-серой одежде старателя. Человек, которого Ана знала как Отшельника, казался более живым, чем в детских воспоминаниях, когда он являлся жрецом и носил длинный плащ, собирая волосы с одной стороны головы в черный хвост, чтобы видно было, как вдоль висков опускаются тонкие ленты знаков.

Пропали не только волосы и знаки, изменилось даже лицо. Неизменным остался голос и цепкий взгляд черных глаз, в которых когда-то метались молнии.

Рок заметил, как Ана изучает его виски, и улыбнулся.

— Это было сложно. Но не сложнее всего остального.

— Они считают тебя погибшим между мирами.

— Я очень старался исчезнуть, оставшись близко, — рассмеялся мужчина, не скрывая того, что доволен собой.

— Ты даже не дал мне имени.

Почему ее это волновало?! Ана могла выбирать из десятков имен и привыкла пользоваться тем, которое украла у девочки, с которой первой подружилась не только на Земле, но и в своей жизни.

— Ты бы все равно им не пользовалась.

— Зачем?

— Духи подарили такой невероятный шанс, что я не мог им не воспользоваться.

— Почему именно я из двух сестер?

— Ты не дышала первые минуты, не кричала, как положено новорожденным, так что у меня появилась возможность скрыть, что ты жива.

— Значит, Король знал.

— Он знал, что родилась мертвая девочка, и я уговорил Его Величество сохранить это в тайне, чтобы пожалеть слабое сердце королевы, жизнь которой после тяжелых родов еще находилась в опасности.

Ана избегала смотреть на мужчину, которого привыкла считать учителем и почти боготворила из-за ореола тайн и тех знаний, которыми он с ней делился.

— Зачем это было нужно?

— Предсказание Ткача. Храм не имеет право вмешиваться, но он всегда это делал. Среди жрецов много тех, кто против изменений в Долине. Храм боится потерять Власть и не позволит гобелену проявиться. Я хочу, чтобы рисунок сложился. Когда я узнал, что у Короля Закатных родилось два сына с даром Скользящих, я почувствовал, что духи готовы подарить мне шанс. Приблизившись к семье Рассветных королей, я стал ждать, и был вознагражден за веру, потому что через несколько лет в тяжелых родах у Королевы Ксаны родились две девочки, двойняшки, и я смог спрятать одну из них. Мне было важно, чтобы те, кто захочет помешать исполниться предсказанию, не знали о твоем существовании как можно дольше. Кроме пророчества о том, что в Аль Ташид войдут потомки из двух древних родов, было еще одно, касавшееся лишенного зрения и заточенного Бога. Вернее, его глаз. Столетия назад Верховные хотели уничтожить кристаллы, которые упоминались в пророчестве. Но потом побоялись совершить подобное действие и спрятали их на Земле. Чтобы сложился гобелен Ткача, камни должны вернуться в Долину. Как у Магистра, у меня был доступ ко всем тайнам Храма. Я обнаружил следы камней и привязывал тебя к кристаллам, которые в старых книгах называли Глазами Бога.

— Все получилось, как ты задумывал? — вопрос Аны получился с вызовом.

— Конечно, нет. Ход Судьбы и развитие рисунка предугадать невозможно. Но у меня ушли годы на то, чтобы понять это и принять. Зато мне стало еще интереснее наблюдать за происходящим.

— Значит, монах, который разговаривал с Наследником в Храме, это ты?

— Наследник вспомнил? — Рок улыбнулся. — Конечно, я. Тогда я сделал ставку на вас двоих. И тебе нужна была помощь в чужом мире.

— Значит, мы — пара для Аль Ташида? — спросила Ана и почему-то вместо радости почувствовала тоску. — Или нам отводилась роль вернуть в Долину камни?

— Если бы все было так просто, вы не находились бы сейчас вчетвером в Лабиринте! — Рок рассмеялся — легко и беззаботно, словно разговор шел о чем-то забавном.

Тот, кого в Карьере называли Отшельником, настолько отличался от спокойного и почти равнодушного Магистра, прятавшего в своем доме принцессу, что сложно было поверить, что это один и тот же человек. Наверное, жизнь в Ущелье и без определяющих предназначение знаков сильно изменила его. Но скорее Рок просто увлекся ролью кукловода и наслаждался своей властью.

— Мирн рос вместе с Кайрой. У Ларса было больше возможностей и опыта на Земле. Мне казалось правильным решением связать с тобой именно его, несмотря на то, что у Рассветной привязка действовала только с Наследником. Между ними сразу возникло притяжение, а вот с Мирном взаимного не получалось. Впрочем, как и у тебя. Бастарду Закатного короля с сильным даром обе сестры отвели роль друга, усложнив мою игру.

— Кайра и Ларс?

Рок рассмеялся:

— Неужели ты ничего не заметила? Кайра, конечно, научилась скрывать свои чувства…

Слепа, как же слепа была Ана и погружена в свои собственные переживания! Наследники всегда так хорошо смотрелись вместе…

— То, что ее тянуло к Наследнику, было почти очевидным, — закончил Рок.

— Тянуло? — спросила Ана, пока ее сердце катилось к ногам на пыльную дорожку.

— Сейчас с ней другой Амари. Неучтенный фактор. Неожиданный подарок Мелины, которая оставила в другом мире древний камень, неизвестный Храму. И потомков.

— Что она делала на Земле? — спросила Ана, и Рок, как клещами, вцепился в нее взглядом черных глаз.

— То же, что и ты. Она должна была забрать камни, но оказалась слаба. И даром, и сердцем. Кроме того, как только в Храме возникли подозрения о том, что Мелина может быть связана с Глазами Бога, ее тут же вернули в Долину, лишив дара. Поэтому я и решил действовать иначе, спрятав тебя ото всех и отправив на Землю еще ребенком. Но малышка Мел оказалась не так проста, как все думали… — рассмеялся Рок. — Она сумела сохранить свои тайны и подарила мне третьего Амари, а ты помогла ему раскрыть дар. Да, да, ты… — Рок смеялся, почти беззвучно, наслаждаясь каждым моментом этого разговора. — Не знаю, как тебе пришло это в голову, но ты наградила его ценными подарками. Землянин не только пережил переход, но и оказался очень силен. — Рок смотрел мимо Аны в свои воспоминания или мысли. — Очень. Решение учить тебя тайнописи Храма оказалось верным. — Отшельник оживился. — Мне было так интересно наблюдать за вами, потомками древних королей. За тем, как вы плетете гобелен, путаясь между собой и в своих решениях. А когда я смог заполучить сильный связывающий артефакт, то тут же бросил его в игру.

Ана вздрогнула. Рок напоминал ей почему-то черного бойцовского петуха, и он только что очень больно клюнул ее в спину.

— Я ожидал, что янтарь найдет сильный Искатель — Кайра, а не ты, с твоим нестабильным даром. Янтарное сердце связало тебя не с Наследником, а с тем самым третьим Амари. Тогда я подумал, что для Аль Ташида должна сложиться новая пара, но у вас ничего не получилось, ты разбила сердце, и все вернулось на свои места!

Черный петух клевал и клевал Ану в спину, все глубже и глубже проникая острым клювом.

— Вернее, вернулось, но не совсем, потому что у вас с Наследником появились сильные противники — Кайра и Бэй. — Рок снова не смотрел на Ану, а потерялся взглядом где-то в стороне пруда. Мужчина не старался сделать ей больно или похвалить другую. Кем были для него сестры — только нитями, плетущими рисунок гобелена. — Теперь я думаю, окажись на твоем месте Кайра, она и земной потомок Амари нашли бы друг друга гораздо раньше. Я рассчитывал, что ты вернешь камни до окончания Отбора, но твой дар оказался нестабильным, а чужой мир начал отторгать тебя. Рассветная — сильный Искатель, она бы давно принесла в Долину Глаза Бога. Но духи любят шутить, и они выбрали ее для короны, отдав тебя мне.

Ана опустила голову и прикрыла глаза — нет, она не позволит ощутить себя жалкой и никчемной. Со всеми своими недостатками и слабостями не позволит утонуть в жалости к себе и в чувстве неполноценности. Человек, который наносил ей удар за ударом своими словами, сам учил маленькую девочку смотреть в глаза Теням и не прятать свой страх. Ана подняла голову и расправила плечи.

— Что теперь? На Земле хранится еще один камень, а до Аль Ташида остается совсем немного времени.

— Это уже не твоя забота, Избранница, — безжалостно улыбнулся Рок, — на тебе печать на пять лет от перемещений.

— Кайра — не Скользящая! — с отчаянием бросила Ана, и ее сердце снова покатилось к пыльным доскам, когда она увидела хитрый блеск в черных глазах мужчины, лишившего ее семьи, имени, а теперь выдиравшего из души веру в себя.

— Она способна переходить между мирами, так же, как и ты. Но Королю Родеку посоветовали держать в секрете дар дочери, не отметив его даже знаками на спине, и не рисковать единственной наследницей, тем более что у Рассветных нет своих помощников на Земле. Это был мой запасной ход! Я еще даже не осознавал, зачем, но когда Храм протащил закон о пятилетнем запрете на перемещения, Кайра осталась свободной от метки, потому что еще никогда не скользила между мирами.

— Она ничего не сможет сделать! Она ничего не знает о Земле, — настаивала Ана, а сама уже вспоминала разговор в библиотеке с Мирном и Рассветной — Кайра удивительно много знала о мире, в котором никогда не бывала.

— Вот видишь, ты сама заметила, что Рассветная хорошо осведомлена о другом мире. Добавь еще два языка с Земли, которые были в программе ее обучения.

Ана дрожала, как от холодной лихорадки.

— Все равно она не справится. Тот мир слишком сложный.

— Не волнуйся за нее, — усмехнулся Рок. — Кайра — талантливый Искатель, а притяжение третьего Глаза будет очень сильным. Скорее всего, принцесса переместится прямо к нему. Теперь уже сам Слепой Бог помогает камню вернуться в Долину. Гобелен ожил и готов сложиться. А если Храм подстраховался на случай неизвестного им Скользящего Искателя и привязал к переходу Проводника, чтобы заполучить камень, я научу твою сестру, как воспользоваться его помощью, но вернуться ко мне. Это теперь наше дело. А ты поддержи Наследника, когда вы проиграете.

Отшельник качнул головой и пошел прочь, посвистывая себе под нос, как часто делал в Ущелье. Он всегда напевал веселые мелодии, пока Ана рисовала, уверяя, что они помогают запоминать сложные знаки. Девочке казалось, что Учитель заботится о ней.

— Дэш! — крикнула Ана ему вслед. — Что ты сказал тогда Дэшу?

Рок остановился, повернулся к Ане.

— Что его место в Храме. Он мешал мне. Спутывал все нити. К концу Отбора должны были остаться только Амари и вы, две сестры. К тому же, парень оказался очень полезен. Считай его своим Хранителем, — Рок лукаво сверкнул глазами и пошел прочь.

Легкий свист и пружинящая походка мужчины заставили Ану вдруг подумать о Кимико. Если предсказание ее матери о королевских детях говорило о том, что у Рассветных было две дочери, то по тропинке сада уходил тот, кому меньше всего хотелось, чтобы об этом узнали…

Уходил, оставляя Ану на растерзание оранжевых светлячков, поднимавшихся с темной земли один за другим, расправляя твердые крылья и зажигая огоньки. Они закружили жесткой метелью, так что и невозможно стало спрятаться от воспоминания, как разлеталось на тысячи осколков янтарное сердце.

Значит, Ана все поняла неправильно. Не почувствовала, какой подарок ей преподнесли духи, и вместо того, чтобы верить и надеяться — испугалась.

Камень не терзал воспоминаниями и не сводил с ума видениями, он давал знать, что сердце Бэя бьется. Он забросил Ану в Карьер, чтобы она закрыла мужчину от Теней. Но она ушла из Ущелья, испугавшись коварства янтарного сердца, и оставила Бэя умирать. Если бы не упрямство Звезды…

Как же больно… Гораздо больнее, чем все воспоминания об одиноком детстве! И крылья оранжевых светлячков были из горячего железа, с краями — острыми лезвиями. Они не ломались, касаясь Аны, а ранили.

Значит, все правда? Бэй стал мужем Звезды. Карьерным волком. Тваном? Ну конечно! Имя было неслучайным! Он хотел, чтобы Ана услышала его и пришла!

Она пришла, только слишком поздно. Снова не поверив…

А еще был полет, Бэй рядом, счастье крылатой свободы на двоих, наслаждаясь самыми красивыми местами Долины. Перед тем, как…

О, нет… Ана горела от стыда и боли, и не было сапога, чтобы разогнать нападавших на нее светлячков, трещавших оранжевыми крыльями:

— Поздно, поздно, поздно…

Она сама разбила камень и радовалась тому, что больше не чувствует Бэя.

— Не заслужила, не заслужила… — шелестел оранжевый рой.

Ана зажмурила глаза и сделала несколько шагов, чувствуя колючие удары жестких крыльев на своем лице, шее, руках. А потом — свежий ветер.

Сад, полный воспоминаний и светлячков, исчез. Вокруг взметнулись горы и протянулась узкая дорога, огибавшая красный склон впереди.

Кайра была права насчет испытаний в Лабиринте — что духи начнут выискивать самые потаенные страхи и терзать ими. И они начали с принцессы.

Стоило ступить на высохшее от солнца поле, как невидимая стена сзади почернела и взметнулась ввысь, и вдруг выключили свет. Когда привыкли к темноте глаза, оказалось, что Кайра и Бэй находятся в узком, темном проходе с таким низким потолком, что можно коснуться его рукой и почувствовать сырой, заросший мхом камень.

Руки Кайры дрожали, пока она доставала кристалл из мешочка, и ждала, как тот вспыхнет холодным синим светом, наполняя проход тенями.

— Пошли, — Бэй взял Рассветную за руку и повел за собой.

Вперед. Другого пути все равно не было.

Проход извивался, иногда раздваивался, его стены сужались, вынуждая людей прижиматься друг к другу, а иногда потолок опускался, заставляя Кобейна пригибаться.

Несмотря на то, что хождение по сырым кишкам огромного каменного зверя не казалось приятным времяпровождением, Бэй не боялся. Зато Кайра начала терять дух и заметно дрожала.

Бэй шептал ей глупости о том, что даже подвалам нужны яркие Рассветы, что принцессы выбираются из подземелий не монстрами, а еще более прекрасными принцессами, и еще всякую чушь. Не очень-то помогало. А когда пришлось идти по очень узкому и низкому участку — Бэй впереди, Кайра сзади — она вцепилась в него двумя руками, повторяя:

— Не потеряй меня, Бэй! Не потеряй.

Кристалл к тому времени уже погас, но впереди замаячил далекий свет. Неудачно наступив на острый камень, Кобейн потерял равновесие, и рука Рассветной выскользнула из его ладони.

Пронзительный визг: «Нет!» — оглушил его на мгновение.

И самое жуткое, что обернувшись, Бэй не нашел Кайру на том месте, где она должна была находиться — у него за спиной — только услышал издалека ее голос:

— Не потеряй меня, Бэй!

Кобейн нашел принцессу, подчиняясь связи через камень, а может, потому, что приказ, очень похожий на мольбу, работал даже в Лабиринте. Нашел, сдирая кожу с коленей, когда проходы превратились в завалы из камней, набив шишек на лбу и затылке, расцарапав щеку и руки. Но нашел.

Испуганную, хватавшую воздух, как рыба на берегу.

Наверное, в жизни принцесс, особенно, Рассветных, никогда не бывало темных шкафов, подземелий и крыс. Кайра бросилась Кобейну на шею, требуя держать ее крепче. Он и держал, пока принцесса не взяла себя в руки.

Оставшийся путь по темноте в сторону света Рассветная прошла уже спокойно и без дрожи. Словно поняла, что не потеряется, или поверила, что Кобейн ее всегда найдет.

Они вышли из пещеры в горы, яркое солнце заставило зажмуриться, а когда Бэй открыл глаза, то оказался на склоне из своих ночных кошмаров.

Ко всем чертям, глазастым Теням и тванским мирам!

Он стоял выступе, таком узком, что приходилось разворачивать ноги, чтобы ступни не выходили за край. Бэй настолько выпрямлял спину, что прилип каждым ее сантиметром к стене. Он пытался смотреть прямо вперед, не опуская взгляда, только бы не видеть глубокую пропасть под собой. Бэй попал в свой собственный ночной кошмар, на ту самую красную гору с зелеными прожилками, похожими на вспухшие вены, что снилась ему с раннего детства, заставляя кричать, когда он был маленьким, или просыпаться в поту, когда научился прятать свои страхи даже во сне. Бэй стоял на горе, которую видел на рисунках Татии в лечебнице Аре.

Он прикрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Неужели вся его жизнь была запрограммированной дорогой к этой стене и к этой пропасти? К животному страху высоты, с которым Кобейн пытался справиться годами, и, судя по всему, тщетно. Занятия с психологами, тренинги. Изнурительное восхождение на Килиманджаро. Вертолетные высадки в горах с Ричем, ничего не помогло. И не было прозрачной волны, на которую можно шагать с отвесных скал — духи лишили Бэя дара, оставив над пропастью, смотреть в лицо своему страху.

Он попытался вспомнить свои успехи в борьбе с вертиго.

На тренингах.

Бэй очень реалистично представлял у себя под стулом пропасть и не боялся.

С Милошем. Во время похода с Лекарем душ он не испытывал страха. Правда, большая часть пути проходила в долинах, а не по узким склонам. Скользнув за мальчишкой, Бэй просто не успел испугаться — все произошло слишком неожиданно, слишком быстро. А потом было не до запоздалого страха, пока он часами выворачивал наружу кишки.

Бэй неплохо катался на лыжах, отваживаясь иногда на покорение черных склонов.

И один раз бесстрашно полз по отвесной скале, глядя на слишком короткие шорты Аны и мечтая, что снимет их с девушки, как только они останутся вдвоем.

В другом мире.

В другой жизни. В которой она была ЕГО Тайной.

А вот и она сама, ко всем тванским Теням! На его одуревшую от страха голову.

Чужая Тайна…

Даже не постеснялась жарко обниматься с Наследником, празднуя, что он, Бэй, помог им открыть проход! Какого твана он это сделал? Держал бы свою жалость при себе, и не стояла бы сейчас Ана на другой стороне ущелья с таким выражением, будто сама собирается улететь в пропасть вместо него. Не было бы Лабиринта и горы из его ночных кошмаров.

Кобейн устало прикрыл глаза.

— Почему ты застыл там, Бэй? — донесся через пропасть ее взволнованный голос, и вместо того, чтобы думать о спасении, Кобейн подумал, что его имя из уст Аны звучит, как удар сердца. БЭЙзусловный рефлекс собачки Павлова…

— Тебе так не терпится, чтобы я улетел вниз?

— О чем ты!? — через темную пасть пропасти с той стороны, где широкая дорога огибала склон похожей, только не истекающей зеленой кровью горы, звенела обида.

Бэю даже стало интересно посмотреть, на Тайну, он открыл глаза и увидел, что Ана сцепила впереди себя руки, чтобы меньше дрожали. Из всех возможных реакций на ее растерянный, испуганный вид, Бэй громко и безудержно засмеялся. Так бывает с людьми в состоянии аффекта, а он находился в нем уже давно. С того момента, как впервые увидел девушку, что сейчас широко распахнула от обиды глаза и мяла перед собой руки.

К тому же, на этом склоне, с бездной под ногами, Кобейна выкручивало наизнанку от страха, а пока он гоготал, то меньше замечал тошноту.

— Ты не видишь дороги? — осторожный вопрос едва достиг его ушей сквозь смех.

— А разве здесь есть тванская дорога?

Ана сжалась, зажмурилась, зашептала себе что-то под нос.

Бэй хохотал, глядя на нее, пока в душе разливалась то ли злость, то ли щенячья радость, а еще злость с запахом олеандра — на себя, на Тайну, на свои безусловные и условные рефлексы на нее, на то, что она видит его размазанным по стене и взмокшим от страха, на то, что оказалась рядом в момент его слабости.

За то, что считал «через пропасть» — уже «рядом»! Смешно…

— Я помогу тебе? — задохнувшись сомнением, спросила Ана, потом качнула головой и крикнула громко и четко: — Я помогу тебе!

«Могу, Бэй…» — вернуло слабое эхо.

— Как, Ана? Подаришь крылья?

— У меня их нет. Но я вижу дорогу и буду говорить тебе, куда идти.

Бэя накрыл новый приступ смеха, особенно когда он подумал, куда ему предлагают идти. Он пробовал это развлечение в Шармони на стеклянной смотровой площадке под названием «Шаг в пустоту» и испытал, как трудно ступить, даже зная, что под ногами находится толстенное стекло, но ему предлагали шагнуть в пустоту!

— Ты будешь внимательно слушать, я буду говорить направление, как по стрелке часов, куда наступать. У нас получится.

Нервное веселье закончился. Резко, словно опрокинутый на голову бочонок смеха опустел.

Тванский Лабиринт. Ну почему напротив него не стоит Кайра! Ведь это она должна была прийти по зову своего камня, а не чужая невеста, по вине которой Кобейн все время попадает в неприятности.

— Ана, ты заблудилась? — крикнул Бэй.

— Да, — призналась она. — А потом нашла тебя.

— А должна была найти Цепного Пса. Он ждет тебя на каком-нибудь другом обрыве.

— Ларс не боится высоты.

Лучше бы ударила! Бэй зарычал от злости, что упрекая в слабости, Ана сравнивала его со своим Псом.

— С чего ты взяла, что я боюсь?

— Ну… — Тайна растерялась, подыскивая слова. Если она сейчас напомнит, что сама когда-то лечила его от вертиго, Кобейну останется только спрыгнуть в пропасть.

— Мне так показалось.

— Тебе показалось. Уходи! Иди к своему Наследнику.

— Хорошо, — вдруг разозлилась Ана. — Нет, ты не боишься, пока стоишь там, белым пластырем прилепившись к стене, ты только не видишь дороги.

— Какой дороги, Ана? Ее нет, есть только тванская пропасть и гора с зелеными венами, которая мне снилась.

Тайна поморщилась от его слов, словно ей стало холодно, но уверенно крикнула:

— Дорога есть, я ее вижу!

— Подожду Кайру. По крайней мере, ей я доверяю, — бросил Бэй, злорадно отметив, как Ана вздрогнула и даже развернулась.

Вот пусть и уйдет куда подальше. И как можно скорее — до того, как его ноги превратятся в желе от страха, и он сползет вдоль стены в пропасть.

Бэй отвернулся, прислонившись щекой к грубому камню, чтобы не видеть, как исчезает Тайна, только прислушивался, чтобы не пропустить звук ее шагов, но вместо них с другой стороны ущелья прилетел решительный крик.

— Хорошо, я ее тоже подожду!

Кобейн не поворачивался, пытаясь разобраться, что чувствует — облегчение, что Ана осталась, или досаду, что она видит его размазанным по стене?

— Бэй, почему ты не позволишь мне помочь тебе?

Как же ласково это прозвучало! Слишком.

— Как? Ты будешь мне говорить, куда ставить ногу, когда я не вижу дороги?

— У Кайры для тебя тоже не будет крыльев… — в голосе Аны звенела, дрожала обида. — Но ей ты доверяешь.

Кобейн осторожно повернулся, боясь потерять равновесие.

— С чего я должен доверять тебе? Ты Избранница и невеста Наследника Закатного королевства. Я здесь с Рассветной принцессой, чтобы не стало вас.

Отчаяние росло по мере, того, как Бэй выкрикивал жестокие слова и сам начинал все больше сомневаться в стоявшей от него через пропасть Тайне. Она, казалось, не слышала его обвинений, наполнив серые глаза слезами и мучая его своим растерянным видом.

— Бэй, я только хочу помочь!

— Конечно, ты хочешь помочь, — продолжал он наносить себе и ей удары. — Только кому? Мне или своему Цепному Псу?

— О чем ты? — голос Тайны дрожал.

— Не притворяйся, что ничего не понимаешь! — злился Бэй. — Это ваша мечта — твоя и Наследника — войти в Аль Ташид. Вы так долго к этому готовились, тренировались, связь через камень налаживали! Вы были Избранниками Долины еще день назад.

— Да, и что? — рассеянно спросила Тайна, терзая его своим взволнованным взглядом.

— Ана! — зарычал Бэй. — Если я выберусь с этой тванской горы, вы проиграете. Оба! Я сильнее твоего Цепного Пса.

— У него есть Око, — прилетел к нему слабый аргумент.

— Ты — слабее Кайры.

— У нее есть камень Рассветных королей… — еще одно, полное обиды, оправдание.

— Вы оба — слабее, Спасители! Вы проиграете. Так кому ты сейчас хочешь помочь?

— Тебе…

Почему он видел это даже через пропасть, как из глаз Аны покатились слезы, превращая ее в затравленного котенка, тщетно пытавшегося вспомнить, где находятся когти?

— Как ты можешь так думать? Я бы не смогла…

— Не смогла — что? Нанести мне вред? — прокричал Бэй, едва сдержавшись, чтобы снова не сорваться в приступ дикого смеха. — Не смеши, Ана! С первого момента нашего знакомства ты или твои друзья наносят мне только вред…

Безрассудная смелость охватила его или отчаяние?

— А знаешь, что… давай! Говори! Куда мне ставить ногу над этой тванской пропастью!

На крыльях обиды или злости Бэй оторвался от стены и сделал первый шаг, тот самый, который считал самым сложным и, почувствовав твердость камня под ногой, смог снова дышать. И смотреть — только в глаза Тайны, только на ее искусанные от напряжения губы, следуя вырывающимся из них указаниям. Главное — не представить себя шагающим по невидимому мосту, удерживающему от падения на острые камни далеко внизу.

— Смотри на меня! Только на меня, — просила, нет — молила Ана.

Бэй криво улыбался и смотрел. Вот только каждый последующий шаг становился не легче, а тяжелее. Когда Кобейн застыл слишком далеко от края, без возможности дотянуться или допрыгнуть до какой-либо стороны ущелья страшное, ненужное видение все-таки настигло его — как он стоит в воздухе. Вокруг — пустота. Под ногами — разинутая каменная пасть пропасти, и только ветер бросает волосы в лицо.

— Еще немного, Бэй. Осталось совсем немного. Сантиметров сорок на два часа.

Полное тванство.

Он застыл. Парализованный. Лишился способности двигаться, шевельнуть ногой или рукой. Чужак в собственном теле.

Все силы вытекли в пропасть вместе с холодным потом.

— Делай шаг, Бэй! Просто верь!

На лице Аны цвела робкая улыбка, а Кобейна сорвало в приступ ярости, слишком похожий на отчаяние.

— Просто? Разве это просто — поверить тебе?

— Не начинай снова, — испугалась Ана. — Слушай меня и иди.

Но Бэй не мог больше остановиться. Он кричал ей в лицо, радуясь, что хоть какие-то мышцы тела подчиняются приказам.

— Ты воспользовалась мной при нашей первой встрече, чтобы отомстить своему Псу. Так?

Тайна растерялась, и Бэй снова закричал, требуя ответа:

— Отвечай. Так?!

— Я… — начала Ана, но вдруг сникла и тихо обронила: — Да.

Бэй сделал этот шаг — правой ногой на два часа и почувствовал под ногой твердый камень.

— Ты пришла ко мне домой, чтобы получить страстную ночь и уйти.

— Я думала, что смогу…

— Ты ушла, Ана, — оборвал ее Бэй.

— Ушла…

— Нарисовала на моей спине знаков на три виселицы и два костра…

— Я… не могла предположить…

— Мне всего лишь один раз пытались отрезать голову.

— Не-е-е-ет!

— Да! Твоя сестра спасла меня от плахи.

Ана захлебнулась признанием Кобейна о почти состоявшейся казни, теперь принимая как пощечину чудесное освобождение.

— Я благодарна ей, — едва слышно пролепетала она, но Бэй научился ловить самый тихий шепот Тайны.

— Откуда ты только знаки такие взяла, которыми даже не все Истинные пользуются?

В серых глазах плескались слезы.

— Я знаю двести символов. Меня учил Рок. Не знаю, зачем…

— Зато ты знала, как ради забавы превратить меня в куклу! Куда шагать?

— О чем ты?

— Куда шагать? Говори!

— Снова на два часа. Я не понимаю, о чем ты!

Конечно, не понимает.

— Ты нарисовала мне знак подчинения. Ты сделала меня рабом, Ана. Теперь куда?

— Прямо. Теперь прямо ко мне.

— К кому же еще… — выдохнул Бэй и сделал еще один шаг. Голодная пропасть поглотила даже его злость, осталась только усталость, превращавшая тело в камень.

— Я просто рисовала знаки, — оправдывалась Ана.

— Чернилами жрецов, — перебил Бэй. — Где ты только их взяла?

— Украла. Я украла их у Истинного.

— Ну конечно… как же еще, — криво усмехнулся Кобейн. Прямо не получилось, мышцы лица плохо слушались, к тому же кружилась голова. — И ты хочешь, чтобы я тебе верил? Куда теперь?

Кобейн шел по воздуху над пропастью.

Накричав на Ану от парализующего мозги страха, доведя ее до слез, он шагал от приступа тошноты до приступа тошноты.

Тайна вела его по призрачным ступеням, которые становились каменными, стоило ноге ступить на них. Вела и роняла слезы. Они текли по ее щекам и падали на покрытую красной пылью площадку.

Когда до края, на котором она стояла, взмокшая от усилий и напряжения, оставалось всего два шага, Бэй разглядел дорогу — висевшие в воздухе плиты цвета желтого кирпича. Он хотел наступить на последнюю из них, не дожидаясь указаний, но его заморозил пронзительный крик:

— Не-е-ет! — Ана сорвала в горах легкое эхо. — Не-е-ет!.. Там ничего… — прошептала она, сорвав еще и голос, глядя Кобейну прямо в глаза.

— Но я вижу.

— Там ничего нет, Бэй! Остался всего лишь шаг. Последний. Поверь мне. Всего один раз. Пожалуйста. Сделай один шаг прямо ко мне.

Тайна была так близко! Кобейн уже считал зеленые крапинки в широко распахнутых глазах АНАфемы его сероглазой. Он шагнул, проклиная Теней и тванов, куда она говорила, потом сделал еще один шаг и застыл рядом с ней.

Не разрывая взгляда, не произнося ни слова, они отошли вместе от обрыва, и пропасть на двоих осталась позади. Слушая прерывистое дыхание, свое и ее, Бэй схватил влажные от пота, дрожавшие ладони Аны, и наслаждение от почти невинного прикосновения было как от самой откровенной ласки. Оно неслось горячей волной по венам вместе с кровью. Изнывало от бешеного ритма захлебнувшееся адреналином сердце.

Не существовало невинных ласк, каждое прикосновение к Тайне было чувственным наслаждением.

— Спасибо, — выдохнул Бэй, глядя на полосы от слез на ее щеках, на блестящий бисер пота на лбу, на искусанные губы, которых нестерпимо хотелось коснуться языком, позволяя душе наполняться радостью, что не безразличен Ане.

— Это моя благодарность за камень, — пролепетала она, не отрывая взгляда от его глаз.

Лучше бы ударила! Оплачивавшая долги Тайна!

Следующим ударом прилетело сзади спокойное:

— Ты не можешь ее касаться, Бэй.

Кобейн обернулся и вместо пропасти и красной горы с зелеными венами увидел пустую площадь поэтов, по которой, прищурив оливковые глаза, приближалась Рассветная принцесса.

Руки Кобейна послушно выпустили руки Аны.

— Иди ко мне, Бэй.

Он направился к хозяйке, бросив насмешливый взгляд на ее сестру. Тайна стала белее мрамора балкона подсудимых, на котором сидела днем раньше, и ее глаза превратились в серые озера.

Кажется, кто-то понял значение слова «раб».

Молчание затягивалось, пока Кайра уводила Кобейна от того места, где осталась Ана. Пустой город менялся на их глазах. Улицы становились уже, а перекрестки все сложнее. Бэй дотронулся до стены одного из домов и убедился, что ему не показалось — окна, двери, и лепнина украшений были нарисованы на камне.

— Что у тебя было за испытание? — спросила Рассветная.

— Высотой, я боюсь высоты, Кайра, — устало ответил Бэй, умолчав, что, похоже, испытание было еще и на доверие, но не с той сестрой, которая задумчиво дула губы рядом с ним, а с другой, которая терзала свои губы зубами от волнения и чувства вины. Тванский Лабиринт играл чувствами. Он вытаскивал из души не только страхи, но и находил самые потайные места. Поиздевался над двумя жертвами привязки и отправил обоих по своим местам.

— Я думаю, теперь нас ждет самый настоящий Лабиринт, из которого придется выбираться с помощью камней и хитростей.

— Кроме темного подземелья, тебе еще пришлось чего-нибудь испугаться? — поинтересовался Бэй.

— Пришлось, — призналась Кайра и отвернулась, показывая, что больше разъяснений не будет. Но потом заговорила, сама: — Если я исчезну…

Что бы это не ни значило, оно вызывало у принцессы панику, судя по побледневшему лицу, по тому, как Кайра прислушивалась к безлюдной улице, начав вертеть головой в поисках только ей заметных вещей.

— Дождись меня…

Последнего слова Бэй уже не услышал, Кайра исчезла, а перед ним дрожал воздух, выдавая место скольжения. Оно наливалось темнотой, по ней бежали торопливые волны, живая пустота подкатила к Кобейну и, не оставив выбора, швырнула его в переход.

По жесткому, как щетка, воздуху он понял, что несется по пространственному шву на том самом поезде, который обещал Йодан.

Переход длился и длился, гораздо дольше одного вздоха. Уже плыли перед глазами разноцветные круги, когда Бэй врезался со всего размаху в стену, которая оказалась двухметровым мужчиной с разворотом плеч в два раза шире, чем у него.

— Смотри, куда идешь, — недовольно пробурчал великан, откинув Кобейна в сторону, как баскетбольный мячик.

Бэй плохо стоял на ногах, он наталкивался на спешивших со всех сторон пассажиров с чемоданами под ногами и сумками в руках. Слушал их раздраженные замечания про неуклюжесть, пока не застыл на одном месте неподвижным островом, который обтекала человеческая река. Впереди него за пластмассовыми столиками люди пили из бумажных стаканчиков кофе и ели панини и тосты. Над ними светились вывески Старбакса и БюргерКинга, а еще висело огромное электронное панно с часами.

Из круга отделилась темная фигура и стала вытирать изнутри циферблат.

Бэй хорошо знал эти часы. Каждый раз, оказываясь в аэропорту, он смотрел на мужчину в Зазеркалье.

В пропыленной красной землей одежде и одетый не по сезону, Кобейн стоял в зале отлетов Схипхола.