Развод. М - значит месть

Глава 9

Я открыла глаза в темноте, не понимая, где нахожусь. Села на кровати, привыкая к сумраку, и зрение выхватило большие предметы в комнате. Потребовалось около пятнадцати секунд, чтобы промчалась цепочка событий, замкнувшись на том, что я в доме отца. Нашарила телефон, нажимая на кнопку и тут же щурясь, потому что в глаза ударил яркий свет. Отодвинула от лица и включила ещё раз, быстро двигая бегунок на минимум. Стало лучше. Почти пять утра, а я планировала спуститься к отцу вечером, узнать, удалось ли ему решить проблемы, и могу ли я помочь.

Нет, без издёвок, я вдруг осознала, что он самый близкий человек, который, возможно, нуждается в моей помощи. Пришло сообщение от Богдана, и я открыла.

«Привет, Ладь, на этих выходных буду в городе, если выкроишь пару часов на кофе, буду несказанно рад. У меня есть новости».

Зеваю, прикидывая, что на этот раз вообще не будет проблем, чтобы встретиться, и отвечаю «с радостью». Отправляю текст, но тут же чертыхаюсь. Пять утра, Влада, не могла подождать что ли? Надеюсь, что он выключает на ночь интернет, но сообщение уже прочитано. Вижу, что печатает что-то и жду, но ничего в ответ так и не приходит. Странно, писал, но передумал?

Моя дружба с Богданом началась ещё задолго до того, как мы познакомились с Игорем, и, когда каждый из них узнал о том, что в моей жизни есть другой мужчина, я стала словно меж двух огней. Гар не любил Даню и наоборот.

Нет, Богдану я никогда не давала ложных надежд, просто воспринимала его за подругу, и не потому, что он не был мужественным, с этим у него всё было в порядке: светлокожий, светловолосый, высокий, голубоглазый. Он нравился другим девочкам, но я воспринимала его не больше, чем брата. Да, наверное, эта характеристика более верно подойдёт к тому, что нас связывало.

Родственных отношений у нас не было и быть не могло, хотя бы потому, что своих биологических родителей он не знал. Друг отца, дядя Ваня, решил взять мальчика на воспитание, потому что дома был цветник из четырёх девчонок. Конечно, всегда есть возможность пробовать снова и снова, но жена сказала нет, как и её врач. Здоровье больше не позволяло. Отчаиваться не стали, решили восполнить недостающий элемент подобным образом, да и помочь хоть кому-то стать счастливее.

Богдану обо всём рассказали через несколько лет. Нет, не потому что хотели благодарности и раболепия, показать, что он неродной, но к нему относятся на равных. Дело было совсем в другом. Он должен был узнать правду от близких, потому что мог в любой момент узнать её от кого-то другого.

Я видела его растерянность после. Они часто приходили к нам, и мы играли вместе, потому что были примерно одного возраста. И вот он признался мне, а я моргала, не зная, что следует говорить в таких случаях, а потом произнесла.

— Ясно.

Мне было шесть, а он на два года старше, но со временем я поняла, что нравлюсь ему. Наверное, мы ещё сошлись потому что он не являлся тем заносчивым папенькиным сынком, которые считают своей заслугой рождение у богатых родителей. Он был простым, и оттого нравился мне. А вот его сёстры стали именно такими. Все четыре, как на подбор. Заносчивые стервы.

Даня единственный, кто называл меня Ладя. Поначалу не придавала значения, а потом поняла: эта форма будто сроднила нас. Так мы и выросли, превратившись в прекрасных лебедей. Я не была слепой. Он слишком пристально смотрел на меня, а, когда я поворачивалась, сразу вспыхивал и краснел, и не нужно было никаких признаний, чтобы понять: дружба давно закончилась. Но только у него, я же продолжала видеть в нём того самого ребёнка из детства, с которым можно дурачиться и говорить обо всём.

Гар ревновал. Он не любил отпускать меня на «свидания», которые по факту таковыми не являлись. Но муж говорил, что мы по-разному воспринимаем эти встречи: я, как обычные ничего не значащие посиделки, а он, как желание побыть наедине и надежду, что я образумлюсь и вернусь к нему. Хотя что значит вернусь? Я никогда не была с Даней в интимной связи, а наш одиночный поцелуй не в счёт. У меня было желание научиться делать это правильно, и я попросила Даню. После уверилась, что это был и его первый раз, но было поздно.

Я улыбнулась. В темноте, в начале шестого это было милым воспоминанием. Раскрасневшееся лицо Богдана и вытянутые трубочкой губы, которые мечтали о продолжении. Мне не понравилось! Я вообще поначалу решила завязать с поцелуями, думая, что всё это несусветная гадость, но позже поняла: не все они одинаково мерзки. Может всё дело в том, что к нему у меня абсолютно ничего не было?

Подруги говорили, что я идиотка и не замечаю того, что у меня под носом. А я смотрела далеко вдаль, желая познать неизведанное, словно Даня был для меня открытой книгой, у которой уже давно закончились страницы. Но я дорожу нашей дружбой по сей день. Никто не может сравниться с ним в этом. Он придёт в любое время дня и ночи!

— Всё потому, что он влюблённый идиот! — замечала на это Жанка, одна из моих «подруг». — А тебе нравится, что есть запасной аэродром, на который можно при случае приземлиться.

Я фыркала, отвечая, что никуда приземляться не собираюсь, а она просто завидует, что не имеет подобных отношений.

Выбралась из комнаты, надеясь никого не разбудить. Прошла мимо спальни отца, в которой горел свет. Дверь была приоткрыта, и я услышала какую-то возню. Не знаю, почему в голову сразу пришло, будто он лежит на полу, не в силах подняться, и я рванула дверь. Мой отец распластался на кровати, а сверху прыгала какая-то молодая девица. Я ахнула и тут же отвернулась, сбегая из комнаты и пытаясь забыть увиденное. Кажется, теперь, даже когда он будет одет, стану представлять сегодняшнюю картину.

Спустившись на цыпочках вниз, открыла холодильник, доставая молоко, и открутила крышку. Не имею права вмешиваться в его личную жизнь. Официально отец давно разведён и может делать всё, что ему вздумается в рамках закона. А вот я права вламываться в его комнату не имела.

Зажигается свет. Стою как вор, пойманная с поличным.

— Извини, я думала, тебе плохо, — тут же признаюсь, а он усмехается.

— Мне как раз было хорошо, пока ты не вошла.

Подходит и берёт стакан, протягивая мне.

— Сколько раз говорить тебе, что ты не одна в доме.

— Да, папочка, — растягиваю идиотскую улыбку, наполняя стакан. — Кто она? — отпиваю белую жидкость, смотря на отца.

— Красива девушка, — пожимает плечами.

— Она не слишком молода для подобных вещей?

Он на секунду замирает, смотря на меня пристально, будто пытается понять, не знаю ли я ещё чего.

— Ей двадцать три, — отвечает.

— Ого! — вскидываю брови. — Такая большая.

— Ёрничаешь? — кривится отец.

— Пап, давай начистоту. Она младше меня!

Только что себе говорила, что не имею права вмешиваться в его личную жизнь, и вот вам — делаю противоположное. Но это и впрямь за гранью моего понимания.

— Предлагаешь, найти ровесницу? — усмехается отец.

— Нет, — пожимаю плечами. — Просто рядом с ней я буду комплексовать, — не могу сдержать улыбки. — Можно чуть-чуть постарше? — делаю между большим и указательным пальцем зазор. — На трёшечку. Буду звать её тётей.

Отец хохочет.

— А что, если она мне нравится?

— Пааааап, ну о чём с ней вообще можно говоришь? Помню себя. Молодая и глупая.

— Кто сказал, что я с ней разговариваю? — смотрит на меня спокойно, и я сдаюсь.

— Ладно, главное, чтобы ты был счастлив.

Отставляю стакан и подхожу вплотную, чтобы прижаться. И снова кажется, что я стала маленькой, утопая в его объятьях.

— Я тебя люблю, — произношу, и слышу те же слова в ответ.