Развод. М - значит месть

Глава 34

Сегодня вижу горничную совсем другой, словно она извелась и постарела за эти дни. Неужели сидела и убеждала свою совесть пойти на сделку?

Кристина сделала заказ, чтобы не сидеть за пустым столом, и рассказала мне то, от чего волосы на голове встали дыбом.

— Вы мне нравитесь, именно поэтому я хочу продать видео вам, а не вашему мужу, — мешала она ложкой кофе, заметно нервничая. А я пыталась не выдать мимикой своих эмоций, дабы не спугнуть единственную возможность. Надо же, какое благородство: сначала скрываться, чтобы искали с собаками, а потом заявлять, что выбор пал на меня, потому что меня больше любят. Видела я в одном месте такую любовь. Но сейчас она как никогда к месту.

— Смотрела новости, поэтому знаю, что планировал Преображенский: он хочет оставить вас ни с чем. Но у меня есть запись, которая расскажет, что на самом деле творилось в вашей спальне.

Холодный пот проходится по мне волной от её слов, и я сглатываю подступивший к горлу ком, поднимая дрожащими руками кружку, чтобы отпить шоколад. Своим заявлением она пугает меня почему-то.

— Я не собиралась подсматривать за вами, не думайте, но, когда узнала, что Рита спит с вашим мужем, — тут Кристина сделала паузу, смотря на меня, и я всё же машинально сделала несколько глотков, быстро моргая, пытаясь уложить информацию в голове, — решила, что смогу заработать деньги на шантаже. Потому и поставила видеокамеру в вашей спальне.

Наверное, мои глаза округлились от неожиданного поворота.

— И как долго она там? — задала вопрос, облизывая губы и прикидывая, что такого могла делать в ближайшее время.

— Всего несколько дней, — поспешила она уверить меня. — Но, повторюсь, я лишь хотела поймать вашего мужа с поличным, а потом предложить выкупить запись, потому что мне нужны деньги. Вот и всё. Но именно в этот момент он решил поступить с вами бесчестно.

— То есть мой муж спал с горничной в нашей спальне? — уточнила я, и Кристина кивнула. — И ты хотела сказать об это не мне, а шантажировать его?

Она замялась, понимая, как это выглядит, и тут же выпалила.

— Мне нужны деньги!

— И как часто он спал с горничной? — перешла я дальше к вопросам.

— Не знаю точно, — пожала плечами, — но об этом проговорилась сама Рита случайно.

«И ты решила подставить её, хорошая дружба выходит».

— Ваш муж был всегда осторожен, отсылая нас куда-то каждый раз, чтобы остаться с ней наедине. Признаться, я даже не догадывалась об этом, но, когда Рита обмолвилась и тут же прикусила язык, я решила присмотреться, и у меня возник план. Сфотографировать их не могла, Игорь Романович слишком щепетилен в таких делах, потому установила камеру напротив вашей кровати, чтобы заснять всё.

У меня вырвался неуместный смешок, потому что, признаться, я пребывала в лёгком шоке. Теперь задумаюсь, как нанимать прислугу.

— Выходит, у тебя есть запись, на которой меня насилуют? — подвела итог я, чувствуя, как сердце заходится в груди. Щёки моментально вспыхнули, и мне стало дурно. Облокотившись на столешницу ладонями, я пыталась прийти в себя, не веря в то, что вот оно. У меня есть доказательство. Готова ли я смотреть, как мною пользуются, пока сплю? Готова, ещё как!

— Где запись? — тут же перехожу к делу, и Кристина достаёт телефон, включая видео.

Смотрю на ролик, не отрывая глаз, кажется, не дышу, боясь пропустить хоть какую-то мелочь. Открывается дверь, и Руслан вносит меня в спальню. Моё тело перекинуто через плечо, как какой-то мешок, и меня коробит немного от такой картины. Выгружает на кровать, и лежу, раскинув руки, волосы разметались по покрывалу. Видео не очень хорошего качества, но всё понятно: кто есть кто. Затем мужчина принимается меня раздевать. Невольно отвожу глаза, но тут же понимаю, что должна досмотреть до конца, и возвращаюсь к ролику. Звука нет, не знаю, он стёр или же камера записывает только видео, но что-то отвлекает Руслана. Он оставляет меня в покое и лезет в карман. Да, теперь ясно, ему кто-то звонит.

Отчего-то выдыхаю, потому что пока ещё одета на кровати, словно это может хоть как-то изменить ход событий. Знаю же, чем кончилось, но всё равно немного успокаивает, что не вижу момента, как меня трогают в интимных местах чужие руки.

Секунды быстро отсчитывают время, смотрю на часы: 21.33. Руслан уже не торопится меня раздевать, просто выходит из комнаты, и на видео ничего не происходит, а потом оно обрывается.

— Это всё? — удивлённо смотрю на Кристину, не спеша отдавать телефон.

Она протягивает руку, забирая из моих пальцев гаджет, отправляя его обратно в сумочку.

— Есть и второе, вернее, оно одно, просто самый интересный момент начинает около двух часов ночи. Пришлось их разделить.

Вспоминаю слова охранника, который нашёл, что стёрта запись именно в это время.

— Так понимаю, её увижу только после оплаты? — понимающе киваю, не сводя взгляда с девушки. — Какие нужды толкнули тебя на это? — пожала я плечами, но поняла: не поставь она камеру, у меня не было бы теперь главного козыря!

— Моя мать, — увела Кристина глаза. — Всё прозаично. Операция, которую государство оплачивать не намерено, а мы сами просто не потянем.

— Ты могла просто попросить!

— Шутите? — усмехается. — Просто представьте, что к вам подходит горничная и просит денег на умирающую мать. Думаете, вы бы сразу выдали мне чек на полтора миллиона?!

Внутри меня всё ухнуло. Конечно, я представляла, что она попросит немало, но сумма для меня сейчас, мягко говоря, немыслимая.

— Я бы уже у вас не работала, потому что попрошайки никому не нужны, — уверенно закончила Кристина, смотря в окно. — С кем вы приехали?

— С другом, — зачем-то сказала, хотя какая ей разница?

Чувствовала, что ей не нравится быть такой, она не в своей тарелке, только что не сделаешь ради близкого человека.

— Мне стыдно, правда, — смотрела Кристина на свои руки, выдавливая признание, — только теперь у меня появился шанс попробовать спасти ту, что дала мне жизнь.

Я вспомнила о своей матери, наверное, будь я в подобном состоянии, тоже бы пошла на ухищрения, чтобы найти деньги даже для такой, как моя мать.

— Давай по существу, — решила я не ходить вокруг да около, прикидывая, что могу выдать такую сумму, как только получу доступ ко всему общему имуществу и смогу им единолично распоряжаться. Продам к чертям собачьим завод. Кто там главный конкурент Гара? Стоит навести справки. Помнится, он говорил о каком-то бизнесмене, который зачастую обходил его. Негласная гонка, в которой Преображенский в последнее время выигрывал. Это доставит ему дополнительную боль. Только представила, и сразу удовольствие разлилось по телу. Растопчу всё, что ему дорого, как он сделал это со мной.

— Что на другом видео?

— Думаю, вы должны увидеть это сами.

— Я готова.

— Как только деньги будут у меня, отдам его.

— И я должна просто так поверить, что оно существует? И дать тебе, сколько там, 1,5 миллиона рублей?

— Два.

Я задохнулась от подобной наглости, качая головой. Сидела с открытым ртом, пытаясь переварить информацию.

— Помимо операции нужна реабилитация, а в это время я не смогу работать, — Кристина говорила это как-то стыдливо, но вместе с тем прижимала меня к стенке. Стесняясь, вытаскивала из меня деньги. Такой талант дан не всем: быть сволочью и благодетелем одновременно.

— И тебе нужна наличка, наверное? — издевалась я. — Непомеченные купюры, которые надо оставить где-то в лесу.

Она молчала, задумчиво глядя на меня, а потом принялась собираться.

— Надо было позвонить вашему мужу, — бросила мне, намереваясь уйти, но я схватила её за руку, останавливая.

— Я беременна! — сказала. — И мне нужно это видео, чтобы наказать того, кто поступил со мной так! Не могу обещать тебе деньги сейчас, но, доверься, как только нас с Преображенским разведут по договору, я выполню свою часть обязательства!

— Вы просто обманете, — не могла согласиться она.

Я отпустила её руку, и Кристина достала из сумки какие-то листы, протягивая мне.

— Это заключение и рекомендации по поводу матери.

Мы были по разные стороны, и каждая пыталась отстоять себя и свою семью. Если эти деньги могут спасти человека, пусть так.

— Я напишу доверенность у нотариуса, что обязуюсь выплатить тебе два миллиона рублей, как только продам этот чёртов завод Преображенского.

— А если лжёте? — смотрела на меня недоверчиво и с опаской.

— Могу поклясться чем хочешь, тем более сейчас же поедем к нотариусу и…

— Жизнью ребёнка, — прозвенели её слова.

— Прости, что? — я сдвинула брови, не веря в то, что она говорит.

— Вы же беременны, и я знаю, что для вас это значит. Жизнь за жизнь, — сказала она глухо и спокойно.

— Это же глупости, — хмыкнула я, не желая участвовать в подобном бреде.

— Как хотите, — она снова намеревалась уйти.

— Хорошо-хорошо, — остановила её, вздыхая. Положив ладонь на живот, произнесла. — Клянусь жизнью своего ребёнка, — и теперь я была уверена, что никому его не отдам, потому что он нужен мне, как и я ему, и теперь мы — одно целое.