Развод. Не простить измену

Эпилог

Год спустя. Аня.

Самолёт приземлился, и моя четырехмесячная Виктория с психу закричала на весь салон.

Перелёт из Израиля в Россию выдался тяжёлым. Тем более это был первый полёт для дочери.

Я не поняла сама, как так получилось, что мы с дочерью настолько долго задержались с возвращением в Россию. Сначала я переживала и не хотела оставлять Стаса и Лизу, которая не вошла в ремиссию, и была вторая операция, а потом и терапия. Потом уже мне запретили летать, и я отправила брата с женой одних домой. Затем у меня вдруг поперли курсы, и на последних неделях беременности я как не в себя до потери пульса снимала контент для нового курса, а потом я родила.

Сморщенную, розовенькую маленькую принцессу и волшебным именем Виктория, которую все родственники пока что видели только по видеосвязи.

Ещё было какое-то страшное чувство, что как только я вернусь домой, объявится Антон. Однако когда я поделилась этими мыслями с братом, Стас заржал как конь и рассказал интересную историю банкротства моего бывшего мужа. Его поспешную распродажу всей недвижимости и переезд в столицу. По заключению брата Антон сам оказался виноват, все же связавшись с обналичиванием, и поплатился за все это. Но он успел жениться на Алле и признать ее сына своим. Наверно, Алка уписалась от счастья, хотя, как я подозревала, ей безденежный Антон не особо и нужен был. Но это уже не мои проблемы, хорошо, что не лезли в нашу с Викторией жизнь.

А Виктор…

Это оказалось самой тяжёлой и неразрешимой ситуацией. Мы ничего друг другу не обещали, не ждали, не делали шагов навстречу. Между нами остался тот прощальный поцелуй в аэропорту и ничего более. Но почему-то тогда, приземлившись и выйдя из самолёта, я ревела всю дорогу до квартиры брата. Позже все же поняла, что хотела услышать не «Возвращайся», а «Не улетай». И черт знает, может быть, не улетела бы, но прошлое не изменить, поэтому со временем меня отпустило, и я отнесла этот случай к разряду “поцеловал, чтобы поддержать”.

— Зайка моя, сейчас все будет хорошо, — прошептала я дочери, выйдя из самолёта и понимая, что Вика просто проголодалась, а покормить у меня ее пока что не было возможности.

Мы проскочили быстро ленту с выдачей багажа, с которой я стащила свой огромный чемодан, и направились к выходу. Стас обещал встретить или прислать машину, а Лиза уже десяток сообщений успела мне отправить, и все сводились к одному вопросу «Вы где?».

Вика, поняв, что кормежки не будет, положила голову мне на плечо и тяжело вздохнула. Попыталась обслюнявить собственный кулачок, но рукавички не позволили. А я уже три десятка раз прокляла, что не приучила дочь к слингу, и поэтому сейчас ползла к выходу из аэропорта со скоростью черепахи, держа Вику на одной руке. Но когда двери показались в поле моего зрения, я счастливо выдохнула и расслабилась, однако никакой машины не обнаружила и, вытащив телефон, стала звонить брату.

— Ань, ну разуй глаза, — пробурчал Стас. — Чёрный внедорожник сбоку от главного выхода.

Я развернулась и прошла левее. Затормозила почти у того самого места, о котором говорил Стас, и никого не обнаружила, но, взглянув чуть дальше, замерла от шока.

Чёрный внедорожник действительно был. Только возле него стоял не водитель.

Виктор, опершись спиной о пассажирскую дверь, кого-то поджидал. Повзрослевшая Маруся так же прыгала возле и что-то быстро лепетала.

Мы с Виктором столкнулись взглядами, и вкус его поцелуя тут же проступил на губах.

Баженов медленно оттолкнулся от машины и, взяв дочь за руку, перешёл дорогу. Когда между нами оставалось чуть меньше метра, я по его губам прочитала:

— А я ведь скучал…

Ещё год спустя. Виктор.

— Не рычи на меня! — рявкнул я на Аню и с трудом увернулся от летящего в меня фарфорового чайника.

— Я не выйду за тебя! — крикнула в унисон мне Анюта и подхватила со стола чашку. — Чтобы после такого унижения ещё и в загс с тобой идти!

А она изменилась. Повзрослела.

Если ко мне в ресторан пришла напуганная девушка с глазами как у брошенного мамой оленёнка, то сейчас в меня летели молнии из глаз сильной и независимой женщины, которая прекрасно знала, чего хотела. И как именно хотела, чтобы ее позвали замуж.

— Я просто сказал, что мы взрослые люди и могли бы нормально ужиться! — крикнул я в ответ и успел поймать пикирующую чашку. Сказал же однажды, что она о меня что-то разобьёт. Вот, пожалуйста. Уже бьет.

— Уживайся со своими тараканами без меня, чурбан бесчувственный! — и снова чашка, которую я все же не смог уберечь, зато обогнул стол и сграбастал свою валькирию за талию, усадил на столешницу.

— Не хочу, они вредные и злые, а ты добрая, милая и наивная… — специально разговорами про наивность начал я, запуская пальцы под тонкую кофту. Аня не оценила и укусила меня за нижнюю губу. — Стерва!

— Невротик и псих! — отозвалась Аня, выскользнув у меня из рук. — И говорила же маме, что больше никогда никуда не пойду, особенно замуж, но нет же!

Аня выскочила из кухни и быстрой походкой взлетела на второй этаж. Хорошо, что Евгения забрала дочерей на прогулку, а то бы все были в курсе того, что сам Виктор Баженов не может склонить девицу к браку! Черт, к сексу склонить проще…

— Ну и не ходи, вредина! — крикнул я вслед Ане, уже теряя терпение. Анюта резко развернулась, не дойдя до второго этажа пару ступенек, и, выставив указательный пальчик, медленно и зло начала:

— Ну и не пойду! И вообще съеду от тебя! А то нашёлся мачо! С корабля на бал утащил, как только прилетела из Израиля. И даже не спросил, хотела ли я.

— Я тебя год ждал! В смысле, ты ещё и не хотела? — взбесился я уже по-настоящему. Аня, заметив у меня во взгляде искры злости, поджала губы и, развернувшись, припустила до нашей с ней спальни. Но я все же успел. Просунул ногу в щель между косяком и дверью и не дал спрятаться.

— Конечно, не хотела, чтобы меня как трофей чуть ли не на плече внесли в дом. Я, может, все по-нормальному хотела. Свидания там. Катание на лошадях… — выдала Аня, ходя по комнате.

— Тебе что, конюшню купить? — зло спросил я.

— Чувства себе купи, злыдень! — фыркнула Аня и хлопнула дверью ванной. А не выдержал и толкнул дверь плечом чуть ли не срывая ее с петель. Аня сидела на бортике ванны и вытирала слёзы. Я вздохнул. Вот, лучше бы и дальше рычала.

Я медленно приблизился и встал на колени возле Ани. Дотронулся до горячих щёк и смахнул слёзы.

— Анют, ну вот что тебе сказать? Что люблю тебя? Так я и так каждый день это говорю. Что хочу, чтобы ты была со мной до конца и на веки вечные? Так и это говорю. Что люблю наших девочек? Люблю, а то ты сама не видишь. Что жить без тебя не могу. Могу, Анют, но так дерьмово выходит, что не хочется.

Аня молчала только губы подрагивали. Я вздохнул. Бесила, блин.

— Анют, что хочешь услышать?

— Не знаю! — выпалила Аня и вытерла запястьем нос.

— Ну вот и я не знаю, — снова вздохнул я. — Знаю только лишь то, что хочу однажды проснуться и понять, что рядом моя жена спит, тёплая, нежная, со светлыми волосами, и пахнет клубникой. Что девочек моих она любит сильнее жизни и души в них не чает. Что принимает меня со всеми тараканами и прочей живностью. И что однажды она мне подарит сына…

— Сына? — замерев, переспросила Аня, и я поймал ее ладонь. Прижался губами к тонким пальчиками. На среднем вот пятно краски цвета охры осталось. Художница моя, блин.

— Сына, Анют… — повторил я и присел на пол, потянул на себя Аню и усадил к себе на колени. — Такого, знаешь, чтобы разбойник, чтобы прям вредничал, как я, но чтобы с твоими глазами и волосами. А то девочки у нас все темненькие, что Маруська, что Вика… А мальчик пусть будет твой.

У Ани потеплел взгляд. Она как будто наконец получила то, чего так желала, и я решил повторить свой вопрос:

— Анют, выйдешь за меня замуж?

Аня вышла за меня замуж на пятом месяце беременности. И то с уговорами и молитвами. А ещё через четыре я стал самым счастливым отцом настоящего богатыря по имени Илюша.

Маруська смотрела на братика, улыбалась и прижимала к себе Викторию.

А я вдруг понял, что безумно рад, что в один день ко мне пристала девушка по имени Аня, которая принесла в мою жизнь благодать.

— Виктор… — сквозь сон прошептала после выписки Анюта. — Можешь быть счастлив. Я все же, оказывается, тебя люблю…

— Одолжение она мне, мать его, сделала, — пробурчал я, подтаскивая к себе законную супругу поближе и обнимая за талию. — А я не все же… Анют, я просто тебя люблю.