Развод в 50. Муж полюбил другую (СИ)

Глава 21

Зима в этом году выдается снежной и холодной. Белые хлопья кружатся за окном, укрывая город пушистым одеялом. Сквозь двойные стеклопакеты до меня доносится приглушенный шум ветра, а кончики пальцев слегка покалывает, несмотря на работающее отопление. Я сижу в своем кабинете, просматриваю отчеты, чувствуя, как напряжение постепенно скапливается в плечах после нескольких часов работы. Кожаное кресло поскрипывает при каждом моем движении, а запах свежезаваренного кофе смешивается с едва уловимым ароматом моих духов. Внезапно тишину нарушает мягкий, но настойчивый стук в дверь.

Вздрагиваю, выныривая из потока цифр и графиков, чувствуя, как пульс слегка учащается от неожиданности. Выпрямляю спину, расправляю плечи, ощущая, как затекшие мышцы отзываются легкой болью.

— Рания, к вам посетитель, — сообщает моя помощница Асия, просовывая голову в полуоткрытую дверь. Её жемчужные серьги мягко покачиваются в такт движениям головы. — Самир Мамедов.

Сердце делает странный кульбит, а затем начинает биться быстрее. По коже пробегает волна мурашек, а во рту мгновенно пересыхает. Мы с Самиром несколько раз виделись за последние месяцы — обсуждали проекты, встречались на благотворительных мероприятиях. Он стал одним из самых щедрых спонсоров фонда. Но сегодня я его не ждала.

Почему он здесь? Сегодня же нет никаких встреч в моем графике. И почему я так волнуюсь? Это просто деловой визит, ничего больше.

Сглатываю образовавшийся в горле комок и стараюсь придать голосу обычную деловую интонацию:

— Пригласи, — говорю, поправляя непослушный локон рукой. Чувствую, как прядь скользит между пальцами — мягкая, словно шелк. Сердце продолжает стучать где-то в горле.

Надо было сегодня надеть тот синий костюм, а не это серое платье. И, кажется, помада уже стерлась после обеда.

Быстро провожу языком по пересохшим губам и выпрямляю спину еще сильнее, ощущая, как напрягаются мышцы шеи и плеч.

Дверь открывается шире, и Самир входит, высокий, статный, в темно-сером костюме, который идеально подчеркивает его широкие плечи. От него исходит легкий, едва уловимый аромат сандала и чего-то свежего, морского. В руках букет белых лилий, моих любимых цветов — их нежные бутоны контрастируют с темной тканью его пальто, припорошенного тающими снежинками. Капельки талой воды блестят на лепестках, словно крошечные бриллианты. Уже давно мне никто просто так не дарил цветы, уже как пару-тройку лет точно. Всегда были заботы поважнее…

Внутри разливается странное тепло, начинающееся где-то в солнечном сплетении и растекающееся по всему телу, до самых кончиков пальцев. Стараюсь сдержать улыбку, но чувствую, как уголки губ сами собой приподнимаются.

— Добрый день, Рания, — говорит он с улыбкой. Его голос, низкий и бархатистый, словно обволакивает меня. В темных глазах отражается свет настольной лампы, создавая золотистые искорки. — Надеюсь, не отвлекаю от важных дел?

Он делает шаг вперед, и я замечаю, как осторожно он ступает, словно боится нарушить какую-то невидимую границу. Его движения плавные, но в них чувствуется внутренняя сила и уверенность. Непроизвольно делаю глубокий вдох, чтобы успокоить участившееся сердцебиение.

— Нет, что вы, — отвечаю, поднимаясь из-за стола и ощущая легкое головокружение от резкого движения. Пальцы слегка подрагивают, когда я принимаю цветы. Наши руки на мгновение соприкасаются, и от этого мимолетного касания по коже пробегает электрический разряд. — Спасибо, они прекрасны.

Когда я в последний раз так реагировала на мужчину? Кажется, вечность назад. Еще в той, прошлой жизни, когда была молодой и наивной девушкой, а не разведенной женщиной с четырьмя детьми.

Тянусь к вазе, стоящей на боковом столике, но понимаю, что она пуста. Беспомощно оглядываюсь, чувствуя, как к щекам приливает жар смущения.

— Вы не могли бы подерпжать, — прошу Самира, протягивая ему принесенный им букет. Мне неловко от моих тслов и я нервно смеюсь. Он аккуратно забирает цветы из моих рук, наши пальцы снова соприкасаются, и на этот раз я не могу сдержать легкой дрожи. Добавляю неловко. — Я пойду наберу воды.

— Хорошо, — просто отвечает он и тоже улыбается, но с теплотой. В уголках глаз появляются морщинки. — Вы не торопитесь.

Я не слышу в его голосе ничего пердрассудительного или снисходительноо, но все же очень волнуюсь. Как и каждый раз до этого при встрече с ним.

Я выхожу мз кабинета, прохожу мимо Асии, прячующую лукавую улыбку, и наполню вазу водой из-под крана. В зеркале замечаю румнец на щеках и блеск в глазах.

Клени странно ослабли.

— Что со мной происходит? Я веду себя как подросток. Это просто деловой визит, ничего особенного, — шепчу себе под нос, убеждая.

Но в глубине души знаю, что обманываю себя. Самир Мамедов никогда не приходит без причины. И цветы… Каждый раз он их дарит и каждый раз я тушуюсь перед ним. А казалось бы, что вышла из того возраста…

Я возвращаюсь с вазой, полной воды и осторожно ставлю ее на стол. Самир все еще держит букет в руках и при моем почвлении встает с кресла около напротив моего стола и аккуратно, почти благоговейно, помещает в вазу лилии. Его сильные пальцы удивительно нежно обращаются с хрупкими стеблями. Я не могу оторвать взгляд от его рук — широких, с аккуратно подстриженными ногтями и едва заметной сеткой вен под смуглой кожей.

— Вот так, — говорит он, закончив и отступая на шаг, чтобы полюбоваться результатом. — Теперь они будут радовать вас весь день.

— Спасибо, — повторяю, чувствуя неловкость от того, что не могу придумать ничего более оригинального. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Он обратно опускается в кресло напротив моего стола, и кожаная обивка издает мягкий вздох под его весом. Расстегивает пуговицу пиджака одним плавным движением.

— Как ваши дети? — спрашивает он, слегка наклоняя голову набок, словно действительно заинтересован в ответе. Его темные глаза внимательно изучают мое лицо. — Как у них дела в Лондоне?

Вопрос о детях заставляет меня расслабиться. Это безопасная тема, о которой я могу говорить часами. Чувствую, как напряжение постепенно отпускает плечи, а дыхание становится более ровным.

— Да, у них все хорошо, — отвечаю, вдыхая нежный аромат лилий, который уже наполняет кабинет, смешиваясь с запахом кофе и легким древесным ароматом, исходящим от Самира. — Фарид прислал вчера отчет о своих успехах в Школе бизнеса, а Лейла снимает новую серию видео о студенческой жизни. Её блог все так же растет.

Говоря о детях, непроизвольно улыбаюсь. Чувствую, как теплеет в груди, а голос становится мягче, нежнее. Пальцы перебирают краешек отчета, который я просматривала до его прихода.

Интересно, что бы подумали дети, увидев нас сейчас? Мурад, наверное, был бы настороженным — он всегда защищает меня, даже от самой себя. А Лейла… она бы точно заметила мое волнение и потом засыпала бы вопросами.

Самир кивает, и в его глазах появляется теплота, когда я говорю о детях. Морщинки в уголках глаз становятся глубже, а взгляд — мягче. Он всегда внимательно слушает, когда я рассказываю о них, никогда не выказывает скуки или безразличия. Его руки спокойно лежат на подлокотниках кресла, пальцы слегка постукивают в такт моим словам.

— Они молодцы, — говорит он, и я вижу, что он искренен. В его голосе нет фальши, только неподдельное восхищение. — У вас замечательные дети, Рания. Это большая редкость в наше время — такая дружная семья.

Его слова заставляют меня почувствовать прилив гордости, смешанной с легкой грустью. Семья… Да, мы семья, но неполная. Без отца. Сглатываю комок в горле и отвожу взгляд, фокусируясь на падающем за окном снеге. Крупные хлопья медленно кружатся в воздухе, словно исполняя какой-то сложный танец.

— А старшие как? — продолжает Самир, словно почувствовав мое изменившееся настроение и решив сменить тему. Его голос становится чуть тише, в нем появляется оттенок заботы. — Мурад и Ахмет справляются с компанией?

Вопрос возвращает меня к реальности. Выпрямляюсь в кресле, чувствуя, как позвоночник прижимается к спинке.

— Более чем, — улыбаюсь с гордостью, и напряжение снова отпускает. — Годовой отчет превзошел все ожидания. Даже удивительно, как они смогли поднять прибыль в такие сложные времена.

Пальцы снова начинают перебирать бумаги на столе — нервная привычка, от которой я никак не могу избавиться. Чувствую, как кожа касается гладкой поверхности листов, слышу легкий шелест.

Интересно, знает ли Самир, что я почти не участвую в управлении компанией? Что передала все сыновьям? Наверное, знает, в нашем кругу сложно сохранить что-то в тайне.

Я не говорю, что часть заслуги принадлежит их отцу, заложившему прочный фундамент компании. Не упоминаю, что с тех пор как я передала управление своей долей сыновьям, у компании словно открылось второе дыхание. Самир и так знает эту историю.

Он смотрит на меня с пониманием, словно читает мои мысли. Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на глазах, губах, снова возвращаясь к глазам. Под этим взглядом я чувствую странное тепло, разливающееся по телу, и непроизвольно поправляю волосы, заправляя выбившуюся прядь за ухо.

— А как ваш фонд? — спрашивает он, слегка подаваясь вперед. Кресло под ним поскрипывает, а свет настольной лампы отбрасывает мягкие тени на его лицо, подчеркивая скулы и линию подбородка. — Я видел в новостях репортаж о вашем последнем проекте. Впечатляюще.

Его искренний интерес к моей работе заставляет сердце биться чаще. До Самира никто кроме мамы так увлеченно не слушал о моих проектах. Рамазан всегда считал мой фонд милой блажью, которая отвлекает меня от скуки домашнего быта.

— Да, мы наконец получили разрешение на строительство реабилитационного центра для выпускников детских домов, — я не могу сдержать воодушевления. Чувствую, как голос становится звонче, а руки сами собой начинают жестикулировать. — Это будет не просто общежитие, а настоящий центр адаптации к взрослой жизни.

Наклоняюсь вперед, достаю из ящика стола папку с чертежами и раскладываю их перед Самиром. Мы встаем со своих мест и наши головы склоняются над бумагами, и я ощущаю тепло, исходящее от него, чувствую его дыхание на своей щеке. Аромат его одеколона окутывает меня, вызывая странное головокружение.

— Вот здесь будут мастерские, — показываю пальцем на чертеж, стараясь сосредоточиться на проекте, а не на близости Самира. — А это компьютерные классы. Мы хотим, чтобы ребята могли получить реальные навыки, которые помогут им найти работу.

Мой палец скользит по бумаге, и внезапно рука Самира накрывает мою. Его ладонь теплая и сухая, прикосновение легкое, но уверенное. Замираю, не смея поднять глаза, чувствуя, как сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Это потрясающе, Рания, — говорит он тихо, почти шепотом. Его голос звучит ниже обычного, с легкой хрипотцой. — То, что вы делаете для этих детей… Это настоящее чудо.

Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В темных глазах Самира читается такое восхищение, что у меня перехватывает дыхание. Никто из мужчин не смотрел на меня так со дня ухода Рамазана.

— Вы удивительная женщина, Рания, — произносит он, все еще не убирая руки. Его большой палец едва заметно поглаживает тыльную сторону моей ладони, вызывая волну мурашек, пробегающих вверх по руке к шее. — То, что вы делаете для этих детей, заслуживает высочайшего уважения.

Чувствую, как щеки заливает румянец. Жар поднимается от шеи к лицу, и я знаю, что сейчас должна выглядеть как спелый гранат. В свои годы краснею, как девчонка. Осторожно высвобождаю руку, делая вид, что нужно поправить чертежи, и отстраняюсь, возвращаясь на свое место. Кажется, сажусь слишком быстро. Самир садиться на свое место, не отводя о меня взгляда.

— Это не только моя заслуга, — отвечаю, стараясь скрыть смущение и унять дрожь в голосе. Пальцы нервно перебирают краешек блузки под столом. — У нас прекрасная команда.

Почему он так на меня действует? Мы знакомы уже три гола, и никогда раньше я не чувствовала такого волнения в его присутствии. Или чувствовала, но не позволяла себе этого осознавать?

— И всё же, — он слегка наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами. Кресло скрипит под его весом, а свет настольной лампы создает золотистый ореол вокруг его силуэта. — Без вас этого бы не было. Иногда нужен один человек с большим сердцем, чтобы изменить мир. Пусть не весь мир, но хотя бы маленькую его часть.

Его слова находят отклик где-то глубоко внутри, словно задевая невидимую струну. В груди разливается тепло, а к горлу подкатывает ком. Сглатываю, стараясь не показать, насколько тронута. Самир всегда знает, что сказать, чтобы поддержать, воодушевить. В его присутствии я чувствую себя сильнее, увереннее.

Молчание затягивается, но оно не кажется неловким. За окном продолжает идти снег, хлопья становятся крупнее, а ветер усиливается, заставляя их кружиться в диком танце. В кабинете тепло и уютно, настольная лампа создает островок золотистого света, в котором мы словно отгорожены от всего мира.

— Вообще-то, я пришел пригласить вас на ужин, — произносит Самир с легкой улыбкой, нарушая тишину. Его голос звучит спокойно, но я замечаю, как пальцы слегка сжимают подлокотники кресла — единственный признак волнения. — Просто ужин, чтобы отметить успех вашего нового проекта. Что скажете?

Замираю, не зная, что ответить. Время словно останавливается, а в ушах начинает шуметь кровь. Мы встречались по делам фонда, разговаривали на благотворительных вечерах, но никогда не оставались наедине в неформальной обстановке. Это будет словно… свидание?

Свидание. Когда у меня последний раз было свидание? Кажется, еще в прошлой жизни. До свадьбы с Рамазаном. Тридцать лет назад.

Сердце колотится так сильно, что становится трудно дышать. Во рту пересыхает, а ладони, наоборот, становятся влажными. Опускаю взгляд на свои руки, замечая, как дрожат пальцы.

— Я… — начинаю и осекаюсь.

Что я скажу? Что не готова? Что боюсь? Что мысль об ужине наедине с мужчиной, который не является моим бывшим мужем, пугает меня до дрожи в коленях? Что я не знаю, как вести себя на свидании, о чем говорить, как реагировать на комплименты?