Рождественский пирог

Глава десятая

— Боже правый, надеюсь, мы запаслись сухарями и грогом, — угрюмо сказал Дэйви, тыча пальцем в окно.

— Ты о чем? — удивилась я.

— Сама посмотри. Снег.

И правда. Я выглянула в окно — в воздухе кружились белые хлопья.

— Думаешь, не растает?

— Вряд ли, на улице чертовски холодно, — покачал головой Эдвард.

— Посмотрим? — предложила Джокаста, засовывая Джики в корзину и ссыпая туда горсть орехов, чтобы он не скучал.

Пьяной толпой мы побрели по коридору, на ходу натягивая пальто. Джокаста нахлобучила мне на голову фетровую шляпу, а я замотала шарф на шее Дэйви. На улице была неземная красота. В темном воздухе тихо падал снег. На крыше намело небольшие сугробы, а земля исчезла под белым покровом. Джокаста схватила Эдварда и, мурлыча вальс, закружилась с мужем по двору.

— Смешные они, правда? Чудаки. — Алекс улыбнулся, с любовью глядя на родителей.

Я согласилась. Мы стояли и смотрели, как Эдвард с Джокастой танцуют среди падающих снежинок. Голые ветви нависали над нами, в зимнем небе бесшумно пролетела сова. Не помню, чтобы когда-нибудь я была так счастлива. Я обхватила себя руками и придвинулась к Дэйви. Потом чмокнула его в щеку.

— А это за что? — спросил он.

— За чудесную одежду, за жемчужное колье и за самое лучшее Рождество в моей жизни, — ответила я.

— Я очень рад, Поппи. Ты это заслужила. Знаешь, я хотел бы поговорить с тобой потом, наедине.

Я напряглась. О чем поговорить? Может, решил отвадить меня от своего братца? Я нервно заморгала. Дэйви улыбнулся и сжал мне руку.

— А сейчас ты со мной об этом поговорить не можешь? — шепотом спросила я, решив, что плохие новости лучше услышать сразу, чем томиться в ожидании.

Дэйви покачал головой, и мы принялись наблюдать за маневрами совы. Несколько минут она кружила над лужайкой, а затем полетела к торфяникам. Какая-нибудь бедняжка полевка сегодня точно попадется ей на ужин.

Я оглянулась на дом. Из открытой двери кухни выбивалась золотистая полоска света, из окна на втором этаже тоже лился свет.

— Это комната Табиты?

Алекс и Дэйви кивнули. Я встала под окном и крикнула Табите, что идет снег и вообще на дворе красота. Может, она присоединится к нам? Это был дико отважный шаг для меня, и я решила впредь увеличить ежедневное потребление портвейна.

Табита подошла к окну. Эдвард и Джокаста запели рождественский гимн, а мы к ним присоединились. Табита поаплодировала нам, но не вышла. Мы же возвратились в дом, напевая и приплясывая, чтобы разогреть озябшие ноги.

Дэйви приготовил какао и чай, и мы вернулись в зал. Едва сев, чтобы выпить чаю из моей новой прелестной чашечки, я вспомнила о Джики, которого мы оставили в расписной гостиной.

Открыв дверь, я застыла на пороге, пораженная масштабом учиненных Джики разрушений. Разбитая посуда, разлитое вино, порванные салфетки и полное отсутствие шоколада. Главный подозреваемый без тени раскаяния на морде болтался на люстре.

— Джики! Ах ты, гадина! Спускайся немедленно!

Он что-то прочирикал в ответ и прямо на люстре занялся своим излюбленным мерзким делом. О господи! Опять я вляпалась в историю. Я устало принялась собирать мусор, косясь на обезьяну. Потери оказались не столь уж и велики — две разбитые тарелки и бокал, зато еду Джики старательно расшвырял по всей комнате, а также ореховую скорлупу, апельсиновые корки и фантики. Коричневые отпечатки крошечных ладошек заляпали библейские фрески, подбавив им сюрности. Хорошо бы прибраться, пока кто-нибудь не увидел это безобразие. И разумеется, в комнату тотчас вошел Дэйви.

— Ох, прости меня, пожалуйста. Я все время как слон в посудной лавке. От меня одни убытки. Ты не мог бы принести пакеты для мусора?

Дэйви рассмеялся и ушел.

У Джики после такого количества сладкого энергия била через край, и он раскачивался на люстре как перевозбудившийся… ну, перевозбудившаяся обезьяна. Нижняя часть стен вся была в отпечатках обезьяних лап. Хорошо, что нам с Дэйви почти удалось их смыть.

— Надо же! Похоже на граффити заключенных в какой-нибудь тюрьме для карликов, — сказал Дэйви, разглядывая остатки обезьяньей росписи.

Джики как заведенный перескакивал с люстры на карниз и обратно, и никакие мои уговоры на него не действовали.

— Да мерзавец надрался в стельку! — воскликнул Дэйви.

— Что?

— По-моему, он допил все, что оставалось в бокалах. Посмотри на него. Он же напился как свинья!

И правда. Оставалось только ждать, когда Джики заснет и свалится с люстры, иначе нам его не достать.

Мы с Дэйви поплотнее закрыли за собой дверь и отнесли всю посуду на кухню. Там тоже царил невообразимый бардак: объеденные скелеты гусей высились на комоде рядом с грязными тарелками, пол был усеян луковой шелухой и прочей гадостью, а поверх этого коллажа из мусора валялись серебряные ложки, вилки и ножи.

— Уверен, на кухне у твоей мамы все совершенно иначе, — сказал Дэйви, брезгливо разглядывая остатки ужина Табиты.

— Еще бы. Там скука смертная, хотя и очень чисто, — рассмеялась я, вытаскивая соусницу из-за огромной стеклянной вазы с восковыми фруктами.

Мы мыли, убирали и болтали буквально до потери пульса. Я уже вытирала последнюю тарелку, когда Дэйви сказал:

— Знаешь, Поппи, думаю, ты должна отдавать себе отчет, что мой брат несколько, хм, легкомыслен… и его чувства…

— Я так и знала! Я так и знала, что именно об этом ты собирался со мной поговорить!

Я нагнулась за вилкой, чтобы он не увидел моего лица. Интересно, чего он хочет: отвадить меня от Алекса или предупредить, что я скоро могу ему наскучить? А вдруг не наскучу?

— Поппи, ты меня слушаешь или опять о своем думаешь?

— А… о своем, наверное. Но я слушаю тебя, продолжай.

— Я ведь не слепой. И я знаю, что он чертовски привлекателен, но пойми, так просто он от Клавдии не отделается. Если ты уверена, что спокойно переживешь интрижку с моим братом, пусть даже интрижка эта ограничится одной только ночью… Если ты думаешь, что тебе это понравится и даже принесет некоторое удовольствие, то пожалуйста… Я, конечно, всегда готов подставить тебе плечо и жилетку, чтобы ты поплакалась, но только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Ладно?

— Ладно, — ответила я, бухая стопку тарелок на стол.

Чувствовала я себя полной дурой. Итак, Дэйви все-таки заметил наши улыбки и перемигивания. Хорошо хоть не знает, что у нас случилось в поезде…

— На самом деле я с тобой вовсе не об этом хотел поговорить. Но, думаю, сейчас для серьезной беседы не время и не место.

Иногда мне очень хочется, чтобы Дэйви выражался не так высокопарно.

— Так о чем? Давай выкладывай! — нахально потребовала я.

— Позже. Я скажу тебе все позже. А с Алексом ты поаккуратнее. Все не так просто, как тебе кажется…

Представляете, как эта фраза подхлестнула мое и без того растревоженное воображение? И насколько же все непросто, интересно? В чем, вообще, дело? В денежных затруднениях? В семейных скелетах? А может, Алекс имеет привычку соблазнять всех друзей Дэйви? Господи…

— Пойдем посадим Джики обратно в корзину, — мягко предложил Дэйви, почувствовав мое замешательство.

Я кивнула, и мы вернулись в расписную гостиную. Джики мирно спал в вазе для фруктов, так что он нисколько не возражал, когда я положила его в корзину. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова Эдварда.

— А, вот вы где! Мы тут решили поиграть в магазины. О, да вы прибрались! Чудно! Пойдемте скорей, а то Джокаста захапает самый лучший магазин.

Круглый стол розового дерева подвинули ближе к камину и расчистили от всякой дребедени, оставив на нем только канделябр из венецианского стекла. Джокаста и Алекс сидели, нетерпеливо ожидая нас. Перед Джокастой лежало две колоды карт.

— А мы вас ждем, ждем. — Джокаста взяла карты и начала их тасовать. — Значит, так, Поппи. Ты у нас — гость, поэтому тебе предоставляется право выбрать первой. Ты каким магазином будешь?

Каким я буду магазином? Боже мой, не перестаю удивляться этой семейке. Я села как можно дальше от Алекса и сказала:

— Не знаю, а что это за игра? Почему мне надо быть магазином? Должна признаться, я совершенно не умею играть в карты. Вы на меня только сердиться будете. Я никогда не могу запомнить, как подсчитывать очки, кому сколько карт полагается брать и…

— Нет-нет. В этой игре ничего такого не нужно. Это игра на скорость и сообразительность, как угадайка. Только вместо того, чтобы кричать верный ответ, ты должна что-нибудь купить в магазине у этого человека. Понимаешь? Вот, например, я — мясная лавка, а ты — булочная, мы на счет «три» поворачиваемся друг к другу и ты просишь у меня сосисок, а я прошу у тебя пирожки с курагой, и тот, кто первый выкрикнет, получает карту. Понятно?

Я неуверенно кивнула.

Потом минут десять все спорили, кто каким магазином будет. После долгих пререканий, поскольку оказалось, что все хотят быть галантерейной лавкой, Эдвард решил, что он будет рыбным магазином, Джокаста стала-таки галантерейной лавкой, Дэйви — антикварным салоном, Алекс — винным погребком, а я — цветочным магазином. Джокаста раздавала карты, бриллиант так и сверкал у нее на руке.

— Ох, перестань дуться, Эдвард. Мне галантерейная лавка подходит больше, чем тебе! Я всегда хотела работать в магазине тканей, я просто обожаю слушать, как шелестит атлас, когда отрезают от рулона… И не забудьте, что повторяться запрещено — один раз попросили вещь, все, второй раз нельзя. Так, соберитесь и будьте начеку. Поппи, предупреждаю, в процессе игры все начинают говорить очень громко, это нормально… Так, все готовы?

Мы по очереди раскрыли карты: десятка, двойка, туз, валет, пятерка и еще пятерка. Эдвард вскочил и завопил как резаный:

— Викторианский комод из ореха!

Но Дэйви на мгновение раньше заорал:

— Два фунта трески!

Эдвард признался, что он замешкался, и карты ушли к Дэйви.

Двойка, тройка, дама, девятка, король, шестерка, девятка, валет и еще валет.

— Молнию и пуговицы!

— Бутылку «Тио Пепе»!

— Херес! Херес, я говорю! Я первая сказала, я знаю!

— Молнию и пуговицы! Молнию! Пуговицы!

Джокаста сдалась, недовольно бурча.

Туз, тройка, тройка.

О господи, это же моя очередь. Какой там магазин у Эдварда? Ах да, рыбный.

— Сардины!

— Розы!

Теперь карты так и летели на стол, и долго не выпадало двух парных. Пятерка, тройка, король, двойка, четверка и еще одна четверка.

— Чертовы настольные часы!

— Сраная бутылка пива! — зарычал Эдвард и схватил карты.

Все покатились со смеху.

— Боже, Эдвард, почему же она сраная?! Сраная! — смеялась Джокаста.

Игра продолжалась, крики и ругань становились все громче. В зале то и дело звучали взрывы смеха и абсолютно нелепые заказы.

— Селедка!

— Чипсы! С луком и сыром, если есть…

— Букет нарциссов!

— Извините, сейчас не сезон нарциссов, пуансетии вас не интересуют?

— Ладно, давайте, черт с вами!

Мне пришлось снять шаль, так стало жарко, а у Джокасты совсем растрепались волосы. Эдвард ослабил ворот рубашки, чтобы легче было орать, а Дэйви так разошелся, что того и гляди мог навернуться со стула. Алекс сосредоточенно и сердито смотрел перед собой и бормотал под нос заранее составленный список возможных заказов на все случаи жизни. Один за другим игроки выходили из строя, и вскоре остались только мы с Алексом.

Двойка, семерка, дама, тройка, пятерка, туз, девятка, валет, снова валет.

— Бутылку джина! — завизжала я.

— Гвоздики! Белые! — закричал Алекс, потянувшись к картам.

Я тоже за них ухватилась, завязалась борьба.

— Поппи первая сказала про джин, она выиграла! — сказал Дэйви.

— Именно! — подтвердила Джокаста и шлепнула Алекса по рукам, когда тот снова потянулся к картам. — Отцепись, паршивец!

Я задыхалась и раздувалась от гордости, будто выиграла олимпийское золото. Все раскраснелись и смеялись, и когда я поймала взгляд Алекса, то вспомнила слова Дэйви. И знаете, мне было плевать. Я была счастлива и довольна собой. Пусть у нас с Алексом ничего не выйдет и пусть это будет одна только ночь, зато будет что вспоминать. Одну волшебную ночь.