Секрет Зимы

Глава 10. Фигура в черном

— Не волнуйся, трактирщик свой человек, — шепотом заверил Еллу, переступая порог заведения под вывеской с перекрещенными ложкой и вилкой. — Он матери твоей по гроб обязан. От лютой смерти спасла верным предсказанием. Как узнает, что за гостья пожаловала, едой снабдит, не поскупится.

Еллу не ошибся. Круглолицый трактирщик Пьетри поставил перед Мари горы снеди. Не то что съесть, с собой не унести. От аппетитного запаха закружилась голова, и голодная стихийница принялась уплетать за обе щеки внушительный кусок ветчины. Но и вопросы задавать не забывала. Говорить можно было, не опасаясь посторонних ушей. Хозяин заведения тактично исчез на кухне, а кроме беглянки и шарманщика в трактире в ранний час никого не оказалось.

Начала Мари с подснежников.

— Если б я знал, в чем тут соль, милая, — развел руками старик. — Эту тайну Вирту мне не раскрыла.

— А какую раскрыла? — пошла в наступление юная стихийница, не собираясь упускать шанс побольше узнать о матери. — Говорила, откуда родом?

— Да. Однажды, — лицо Еллу стало суровым. Старик плеснул в стакан настойку из пузатого кувшина. — Зима была. Снежная ночь. Морозная, — он отхлебнул напиток и поморщился. — Мы долго искали ночлег, плутали по городу, промерзли до костей. Приютил нас этот же трактирщик, спрятал в угловой комнатушке, чтоб жена не прознала. Ох и вредная была баба. Люто нашего брата не любила, — шарманщик с сомнением глянул на стакан и сделал еще глоточек. — В ту ночь мы тоже вино пили. С Вирту. Чтоб отогреть… нет-нет не тела. Души уставшие. Ты уж спала, а мы сидели, за жизнь разговоры вели. Тогда-то мать твоя и рассказала о прошлом. Прорвало, видать. Выговориться захотелось.

— Где она жила до Орэна? — поторопила Мари старика, видя, что тот с головой ушел в грустные воспоминания. — В каком городе?

В горле из-за соленого мяса запершило, и она залпом выпила стакан малинового морса.

— После твоего рождения скиталась, пока не поселилась тут, — очнулся Еллу. — Но большую часть жизни провела не среди людей, а рядом со стихийниками. В Зимнем Дворце. Была прислугой в низах.

— Не может быть! — Мари вытаращила глаза. Пустой стакан из-под морса прокатился по шершавой деревянной столешнице.

— Да-да, Вирту жила во Дворце Зимы. С самого рождения, — как ни в чем ни бывало продолжил шарманщик, отламывая куриное крылышко, зажаренное до хрустящей корочки. — Твой прадед был придворным предсказателем Королей. Дед не унаследовал дар, стал обычным слугой, а Вирту скрывала способности. Считала: чем дальше от клана Дората, тем безопасней.

— Почему мама покинула Замок? — голос Мари стал хриплым. Как же сильно она страшилась ответа старика!

— Из-за парня одного, оказавшимся мерзавцем, — Еллу грохнул кулаком об стол.

— Моего… — она не смогла произнести запретное слово.

— Вирту не называла его твоим отцом, но по срокам сходится.

— Как его имя?

— Этого Вирту мне не открыла, — по лицу шарманщика прошла гримаса презрения. — Рассказывала, что жалела парня, потому и привечала. Мол, некрасивый юноша. Всю жизнь под каблуком деспотичной матери. Его семья занимала высокое положение во Дворце и пользовалась доверием клана Дората. Вирту говорила, в его душе было место добру, но он избрал иной путь.

Мари задрожала. Слишком сильно описание подходило Рофусу. Презентабельной внешностью тот точно не отличался, а его мать Фальда дружила с паучихой. Неужели, все-таки он?!

— Что произошло? — Мари с трудом заставила себя задать новый вопрос.

— Негодяй подставил Вирту, обвинил в воровстве, — после гнетущей паузы поведал шарманщик, снова схватившись за стакан. — По приказу мерзавца ее прогнали из Дворца. С позором. Один стражник перестарался и… В общем, тогда-то твоя мать и лишилась глаза. Прости, воробышек, что рассказываю мерзости. Но, подозреваю, ты и раньше не питала иллюзий на счет этого сына Зимы.

— Не питала, — процедила Мари, давая себе обещание, что если их с Рофусом пути пересекутся, она оставит его без обоих глаз.

— Не переживай, девочка, — старик мягко похлопал ее по руке. — Твоя мать ему отплатила. Сотворила худшее наказание для стихийника. Вирту его прокляла. Проклятие гадалки в момент страшного горя — ужасающая вещь. Истекая кровью, она пожелала, чтобы предатель лишился дара. И так случилось, воробышек. Он больше не может управлять погодой.

— Невероятно, — прошептала Мари зачарованно.

В подобный расклад верилось с трудом. С другой стороны, паучиха отправила юную подданную в Орэн для устрашения Луда Крона, коли проявит несговорчивость. Получив задание, Мари не восприняла слова старухи всерьез. А теперь… Теперь в них появился новый смысл. Если Рофус не мог воздействовать на городовика, требовался стихийник, который сделает это за него и не посмеет задавать вопросы.

— После мамы остались личные вещи? — поинтересовалась Мари, чтобы перевести тему. Она подозревала, что если таковые и существовали, то давно оприходованы другими бродягами.

— А как же, — оживился Еллу. — Шкатулка деревянная была. Запертая на замок. Вирту ее берегла, прятала от всех. Вот только… Прости, воробышек, не сумел я — старый дурак — сберечь ценность. Сыщик приходил, как тебя толстяк-армеец увел. Из самой канцелярии объединенной. Расспрашивал о прошлом Вирту. Я, естественно, молчок. А он обыск устроил. Нашел шкатулку и давай меня вопросами изводить, грозить по-всякому. Тут я и струхнул. Сказал, мол, да, гадалки имущество. Так и лишился твоего наследства.

— Как звали сыщика? — спросила Мари, размышляя, что такого ценного прятала мать.

— Э-э-э-э, — протянул шарманщик, почесывая лоб. — Совсем дряхлый стал, память подводит. Молодой ищейка был, но цепкий. Высокий. Блондин. Взгляд ледяной. Зимний сын, как пить дать. Крутится ведь в голове. Кажется, начинается на Гш… а как дальше, не припомню.

— Горшуа?! — ахнула Мари.

— Точно! — старик хлопнул ладонью по столу, тарелки подпрыгнули. — Горшуа! Погоди, ты его знаешь?

— Вскользь, — пробормотала та.

Рассуждения Лукаса о свободе в неведении предстали в новом свете. Подлец! Наверняка, все разведал о Вирту и Рофусе. Шкатулку открыл! Мари с горечью подумала, что список лиц, с которыми предстоит поквитаться, увеличивается на глазах.

— Что ты собираешься делать, воробышек? — вывел стихийницу из печальных раздумий шарманщик. — Чует мое сердце, твоя дорога ляжет мимо Зимнего Дворца.

— Мудрое у вас сердце, дядя Еллу, — улыбнулась Мари и снова помрачнела. Вспомнились временно отринутые дорожные проблемы и черная карета без опознавательных знаков. — Мне нужно на срединную территорию. Но, боюсь, не смогу туда попасть.

— И это вся печаль? — развеселился старик. — Эка невидаль, срединная территория. Наши обозы через нее каждый день едут с дарами для Королей. Сейчас больше для Летнего, раз он в сезоне правит. Я договорюсь с парнями, подкинут тебя до владений независимого совета. Сначала тебе туда придется заглянуть, получить разрешение поселиться в какой-нибудь общине.

— Так просто?! — Мари не поверила ушам.

— А то! Эй, Пьетри! — крикнул Еллу трактирщика. — Собери воробышку еды в дорогу.

Мари отказалась, но шарманщик нахохлился.

— Сиди и помалкивай. Старый друг от всего сердца угостит, и в пути запасы будут. Так честнее, чем стать лишним ртом для ребят. Ехать с неделю придется.

Пришлось смириться и наблюдать, как мужчины спорят, что положить в дорожную сумку, любезно предоставленную трактирщиком. Пьетри пытался запихнуть побольше снеди. Еллу выбирал продукты посытнее, но легче по весу, мол, нечего юной девушке надрываться. Постепенно голоса зазвучали приглушеннее. Мари забыла о спорщиках и задумалась над рассказом шарманщика.

Улики выстроились в стройный ряд. Рофус Сильвана выбился в лидеры среди кандидатов в отцы. И все же оставался небольшой шанс, что Вирту (да простят Мари небеса за дурные мысли о матери!) могла встречаться с кем-то еще в Зимнем Дворце. Кроме Инэя и Грэма. Горшуа говорил, эти двое целый год путешествовали в поисках новых впечатлений. Вряд ли сыщик солгал, да и Содж Иллара в смелом спектакле показал одного Принца за спиной Короля Бурана.

В списке, кроме Рофуса, оставалось пять претендентов: главы кланов Норда и Лоэ, главный погодник Дворца и два представителя семейства Дората — отец и младший сын. Но разве мог обратить внимание на гадалку юный Принц? Единственный из «отцов», не вызывавший приступ тошноты? Мари размечталась, представляя еще не покалеченную мать в объятиях белокурого юноши, ставшего после гибели идеалом и для стихийников, и для людей. Но минуту спустя лицо исказила гримаса отвращения. Быть внучкой паучихи?! Какая мерзость!

Вернуться в реальный мир Мари заставили громкие голоса Пьетри и Еллу. Один заталкивал в сумку копченную баранью ногу, второй тащил ее обратно. Прилагаемые с двух сторон усилия оправдались: внушительный кусок разломился, забрызгав лица противников жиром.

— Довольно! — потребовала Мари. Добрые намерения старых знакомых матери грозили закончиться серьезной потасовкой. — Куда столько, в самом деле?

— Говорил тебе, она не слон прожорливый! — нахохлился Еллу.

— А если задержаться в дороге придется? Попрошайничать будет, пока эу не схватят? — упер кулаки в дородные бока трактирщик.

— Пусть попробуют, — Мари хихикнула, вспомнив хватающегося за горло Луда Крона. — Я их заморожу. Оттают как раз, когда я до места доеду. Я пошутила, дядя Еллу, — добавила она, когда старик погрозил пальцем.

— Пошутила! — шарманщик для пущей убедительности постучал по столу. — Не вздумай применять свои умения. Ни к чему людям знать, что ты стихийница.

— Не буду, дядя Еллу, — юная дочь Зимы примирительно чмокнула старика в небритую щеку и перекинула через плечо сумку, даже без бараньей ноги оказавшуюся тяжелой.

На улице Мари принялась оглядываться — не появится ли на горизонте армеец, гонявшийся за ней по рынку, или черный экипаж. Первого и след простыл. Наверное, озаботился поисками настоящего воришки. Зато карета обнаружилась через два квартала. Неторопливо стучала колесами по мостовой. Рука в черной перчатке вновь приоткрыла штору, чтобы пассажир мог наблюдать за происходящим снаружи.

— Эта карета меня преследует, — шепотом пожаловалась Мари шарманщику.

— Вон та черная? — Еллу испуг Мари позабавил. — Это из-за цвета, воробышек. Гости городовика и местных богачей часто не афишируют, откуда прибыли, ездят без знаков. Не бойся, если карета проехала через главные ворота, значит, с документами у владельца порядок. Может, тебе повстречался не один экипаж, а несколько похожих.

Объяснение не успокоило. Друг на друга могли походить кареты, но не лошади, кучер и перчатки в окошке. Мари почти не слушала, как шарманщик рассказывает о парнях ру, с которыми ей предстояло отправиться в небольшое путешествие. Мысли занимал черный экипаж. Что делать, если он не отстанет и отправится за ней на срединную территорию? Или хуже — противник перестанет шпионить и перейдет в наступление?

Однако вскоре Мари пришлось забыть о таинственной карете. На повестке дня появилась более насущная проблема.

— Вон она — воришка! Хватайте!

Дочь Зимы упустила момент появления на другой стороне улицы армейца с рынка. Он же легко выделил ее из толпы и вознамерился взять реванш за поражение.

— Он ошибается, дядя Еллу, — зашептала Мари растерявшемуся шарманщику. — Я ничего не крала. Придумайте что-нибудь. Скажите, я дорогу спрашивала. Не накликайте на себя беду. И не беспокойтесь обо мне. Я справлюсь.

Она не верила собственным словам, но иного выбора не видела. Главное, чтобы старика не сочли сообщником и не арестовали.

— Спасибо за все, — поблагодарила Мари шарманщика, жалея, что не может обнять на прощание, и кинулась наутек.

— Стоять! — заорал вслед эу, планируя поставить рекорд если не по скорости, то хотя бы по громкости. — Держите! Хватайте!

Стихийница едва не расплакалась от обиды. Почему она такая невезучая? Только-только мелькнул шанс на благополучный исход, но нет, судьбе понадобилось вновь растоптать надежду! Мари не бежала, а почти летела, сбивая с ног зазевавшихся прохожих. Петляла, перепрыгивала через препятствия. Задачу усложняла тяжелая сумка, била по бедру.

— Не уйдешь!

Из-за поворота выскочили еще пятеро парней в бирюзовой форме. Но у Мари открылось второе дыхание. Под звук дружного топота за спиной она припустилась быстрее, не решаясь бросить тяжелую сумку с провизией.

— Ту, остановись немедленно! Хуже будет! — неслось вслед.

Но стихийница отчаянно боролась за свободу и не понимала, отчего ее называют «ту». Она напрочь позабыла об оранжевом браслете на запястье.

Препятствие, прекратившее погоню, появилось на пути внезапно. Из-за угла серого трехэтажного дома вывернул толстый, как бегемот, армеец. Мари не хватило времени затормозить. Она с размаху врезалась в круглый живот, тяжело вздымающийся под мундиром. Эу сдавленно крякнул и с грохотом завалился набок. Мари тоже не устояла и плюхнулась сверху под стон толстяка. Досталось ему не от девичьей фигурки, а от тяжелой дорожной сумки, хлопнувшей по филейной части грузного туловища.

Мари вскочила и успела сделать полноценный шаг, но грузный мужчина оказался проворнее. С неожиданной ловкостью вцепился в лодыжку и дернул ногу назад. Сориентироваться не хватило времени. Мари шлепнулась на живот, больно провезя ладонями о булыжники. Сверху на нее навалились подоспевшие коллеги толстяка и принялись выворачивать руки, крича и отталкивая друг другу. Каждому не терпелось присвоить лавры поимки юной преступницы.

— А ну, молодежь, расступись! — проквакал толстяк, требуя признать его заслугу главной. Дважды повторять не пришлось. Мари почувствовала, как хватка ослабла.

— Простите, эу Доввин, — промямлил кто-то.

Мари вздрогнула. Фамилия показалась смутно знакомой. Она внимательно пригляделась к армейцу и едва сдержала изумленный возглас. Армеец постарел за девять лет, появились морщины, брови из черных превратились в седые. Но это лицо дочь Зимы не забыла бы никогда. Лицо человека, напугавшего ее до смерти и толкнувшего на первое проявление погодного дара.

Гарт Доввин тоже напрягся, разглядывая Мари. Почесал лысый затылок, но не сообразил, где мог ее видеть.

— Имя?! — армеец приблизился вплотную.

Знал бы Доввин, как далек его «устрашающий» вид от опасных сыновей Зимы, с которыми Мари приходилось общаться в последнее время!

— Не хочешь говорить? — правильно истолковал эу молчание пленницы. — Отлично! Пойдешь в тюрьму. Ее стены делают воришек разговорчивыми.

Протест в душе Мари не созревал постепенно, как сочный плод на высокой яблоне. Он обрушился безжалостной лавиной. Никакой тюрьмы! Срединная территория и ничего больше! Неважно, что придется для этого сделать!

«Не вздумай применять свои умения! Ни к чему людям знать, что ты стихийница».

Предупреждение Еллу потеряло значимость. Не вышло выбраться по-хорошему, ну и пусть! Наглые людишки, презрительно хихикающие, радуясь ее поражению, сейчас узнают, каково связываться с высшей дочерью Зимы! Узор получился сам собой, даже стараться не пришлось. Пояс Стихий способствовал успеху. Из одной руки вылетела вьюга в лицо толстяку, из другой — ледяной смерч, направленный поверх голов остальных армейцев.

— В чем дело, Доввин? — издевательским тоном поинтересовалась Мари, видя, как пятится перепуганный эу, и разбегаются его коллеги. — Ты хотел узнать мое имя?! Меня зовут Мари! Мари Ситэрра! Зу Ситэрра! Теперь вспомнил, мерзавец? Куда же ты? Давай поиграем, я только разминаться начала! — каждое слово стихийница сопровождала очередной порцией мокрого снега в ошалевшую физиономию армейца. — Ты боишься? Отчего же? Тебе же не страшно издеваться над шу и их детьми! Чего же теперь испугался? Противник не по зубам?!

Мари потеряла контроль и могла бы превратить Доввина в ледяную статую. Наверняка, этим бы и закончилась показательная порка, если б зад пятящегося армейца не встретился с телегой. От неожиданности эу подпрыгнул и завалился внутрь. Телега дернулась. Лошадь, издав бодрое ржание, резвой трусцой ринулась прочь, увозя грохочущее транспортное средство, в котором барахтался поверженный эу.

Мари проводила толстяка мстительным взглядом и подхватила с булыжников дорожную сумку. Следовало спешить. Неприятели в бирюзовой форме разбежались, однако таинственный враг в черной карете притаился неподалеку. Не ровен час, нападет. Размышляя, как в лабиринте улочек отыскать трактир Пьетри, Мари завернула за угол и остановилась, как вкопанная.

— Далеко собралась, Ситэрра? Не пешком ли до дома? — ядовито поинтересовался Рофус Сильвана, вылезая из кареты.

Нет, не из черной, а обычной синей, со знаком Орэна на дверце — колосом и кукурузой, выращиваемыми на здешних полях. Рядом с высокопоставленным стихийником Зимы стояли четверо армейцев, прибывших вместе с ним.

— Что за балаган ты устроила? Королева Северина тебя в порошок сотрет, когда узнает. Чего застыла, Ситэрра? Живо в карету!

Глядя на перекошенную, раскрасневшуюся физиономию Рофуса, Мари четко осознала, что скорее умрет, нежели выполнит указание.

«Вирту пожелала, чтобы предатель лишился дара. И так случилось, воробышек. Он больше не может управлять погодой».

Мари сплела новый узор. Она ждала, что Рофус ответит или предвосхитит удар. Но единственное, что он сделал — прикрыл лицо ладонью от хлесткого снега.

— Ты! — закричала Мари, лишившись последних сомнений. — Ты! Ты! Негодяй! — она шла на стихийника без дара, пока новая партия эу резво уносила прочь ноги. — Я уничтожу тебя! — снежные вихри вылетали из рук один злее другого. — Вирту не сделала тебе ничего плохого! Трус! Ничтожество!

Рофус, и впрямь, выглядел ничтожным. Упал на четвереньки и ничего — абсолютно ничего — не мог противопоставить чужому погодному дару.

— Прекрати! — приказал он, задыхаясь.

— Мерзавец! — не унималась Мари. — Каким же грозным ты любишь притворяться, когда чувствуешь чужой страх. Но ты сам боишься! Трус! Трус!

Глаза застлала пелена слез.

Великое небо! И это ее корни? Родословная? Часть ее самой?

Стараясь не разрыдаться, Мари прекратила снежную атаку и пошла прочь — сначала медленно, потом все ускоряясь и ускоряясь. Перешла на бег. Обессиленные ноги грозились в любой момент подкоситься от неимоверной усталости. Но она бежала, не задаваясь вопросом, куда направляется и зачем. Бежала. Бежала. Пока кто-то не подставил ловкую подножку.

Перед глазами мелькнула колесо кареты. Черной кареты!

Мари вскочила и наслала на обидчика — седого кучера, закутанного в черный плащ, столп колючих снежинок. Приготовилась наградить его чем-то существеннее, но кто-то подкрался сзади и обхватил запястья, нажав на особые точки, парализующие руки стихийников. Леденея от ужаса, дочь Зимы почувствовала на коже ткань перчаток.

— Прекрати артачиться, Мари Ситэрра. Хватит на сегодня представлений, — вкрадчиво прошептал в ухо глубокий женский голос. — Я сказала, спокойно! — неприятельница сильнее вдавила пальцы в живую плоть. — Не вырывайся. Я отпущу тебя, если пообещаешь вести себя, как приличная зу. Ну!

— Обещаю, — простонала Мари, задыхаясь от резкой боли.

Давление прекратилось. Стихийница, сжимая зубы, чтобы сдержать слезы злости, повернулась и встретилась с холодными серыми глазами. Как лед. Нет, как сотни тысяч айсбергов. Из-под капюшона незнакомки выбивались черные волосы, смешанные с редкими белоснежными прядями.

— Кто вы?

— Роксэль Норлок. Да-да, сестра Элии. Так и знала, глупая девчонка, что ты вляпаешься в неприятности. Садись в карету! Надо увести тебя отсюда, пока армия эу не вышла на тропу войны. Тебе нельзя возвращаться в Зимний Дворец.

— П-п-почему? — Мари ощутила, что разум уплывает от переизбытка потрясений.

— Милосердней было бы придушить тебя на месте. Сегодня ночью убили Хладу. Точнее, добили. А заодно потравили с дюжину слуг, охраняющих Королевские покои. Ты следующая на очереди.

Мари пошатнулась, но устояла на ногах и без единого звука позволила Роксэль запихнуть себя в черную карету.