Секреты Примроуз-сквер 1

Глава 9 Разговор по душам

Аликс сидела в постели и сокрушалась — она допустила оплошность. Непоправимую оплошность. И виной её язык и несдержанность, как и предупреждала мать. Но в тот момент, когда лакеи потащили прочь несопротивляющегося Вуда, Аликс иначе не могла — ей и в голову никогда не приходило, что такое обращение с людьми возможно. И она не сдержалась… Как теперь она узнает, пытается ли Вэл снять блокиратор, ведь все остальное время, кроме ночи, его запястья скрыты рубашкой. Не подглядеть и не узнать. Хотя, с другой стороны, что-то хорошее в ссоре было — вряд ли теперь муж придет в спальню для супружеского долга. Нахождение в одной постели, когда супруг бесстыдно раздет, не способствует хорошему сну.

Она отложила в сторону книгу сказок, которую безуспешно пыталась читать. Весь вечер Аликс провела в постели, пользуясь правом новобрачной. Она даже к ужину не спускалась, боясь встречаться с мужем. Эмма принесла ей еду в спальню. Впрочем, аппетита у Аликс не было — слишком многое произошло, отбивая его. В голове вертелись глупые планы о примирении с мужем, но она совершенно не умела флиртовать и боялась, что Вэл легко раскусит её наивные попытки.

Аликс погасила лампу на прикроватном столике и легла удобнее в кровати, слушая, как за окном в темноте поет дождь — погода к ночи сменилась, стало теплее. Хорошо бы, чтобы к утру дождь закончился — можно будет сбежать из душного, пугавшего её дома на прогулку.

«Если муж меня отпустит, конечно же…» — вспомнила она, досадуя — теперь всю жизнь слушаться его и спрашивать разрешения.

Аликс уже дремала, когда Вэл все же пришел. К счастью, в этот раз одетый в ночную рубашку и нижнее белье. Вэл поставил переносную лампу на столик и принялся снимать с себя бархатный халат.

Аликс тут же села в постели и прилежно, как её учила мать, улыбнулась и приготовилась извиняться. Вэл тяжело опустился на край кровати, рассматривая её исподлобья. От него пахло одеколоном, свежим мылом и отчаянно вирньяком.

— Лэс Вэл... — в этот раз она решила ему польстить — её статус обеспечивал более высокий по положению отец, она имела право по-прежнему называться лэсой, это Вэл теперь осужденный и, по сути, никто. Только он это еще не осознал.

— Вэл. — поправил её он.

Аликс еще старательнее расплылась в улыбке и снова сказала, мягче мягкого:

— Вэл...

Он положил свою ладонь поверх её пальцев:

— Можно я буду первым?

— Лэс...

— Вэл, — обреченно повторился он. — На крайний случай — Валентайн. Лучше так, чем всякие лары, лэсы, ниры… И все же, могу я сказать первым?

— Да, — согласилась Аликс, опуская виноватый взгляд вниз, она знала все, что ей сейчас выскажут. Мать не раз ей выговаривала. — Конечно.

— Я был неправ.

Аликс вздрогнула и подняла глаза на мужа:

— Вэл?

Он грустно улыбнулся:

— Я был неправ. Извини меня. Обычно у меня хорошее самообладание, но я не учел, что события последних месяцев лишили меня его. Я не имел права кричать и требовать. Я лишь хотел донести до тебя свою точку зрения — Вуд не тот, с кем стоит общаться. Не более того.

Вэл замолчал, продолжая рассматривать Аликс, и та еле выдавила из себя, ошеломленная поведением мужа:

— Извинения приняты. — Потом она подумала, что это прозвучало слишком холодно, и она добавила: — я не сержусь. Я сама вела себя не лучшим образом. Я не должна была...

— Ты имела полное право знать обо мне все. Жаль, что я вынудил тебя обратиться к полицейскому.

— Я...

— Впредь я постараюсь честно отвечать на твои вопросы. Я сегодня понял одно — иногда даже самый лучший друг, который тебя знает сотни лет и которого ты знаешь как облупленного, может думать о тебе такое, что становится страшно.

Аликс мало что поняла из покаянной и немного сумбурной речи, но все же сделала шаг навстречу мужу:

— Впредь я тоже постараюсь вести себя...

Он рассмеялся:

— Я не люблю кротких овечек. Будь самой собой — так будет проще. И не бойся меня, даже если я повышаю голос… — Он поддел её: — ведь твой инспектор Вуд сказал, что я неопасен.

— Вэл... И все же я была нахальна. И невыносима. И...

— И заставила меня думать, в чем же я неправ.

— Хорошо, — согласилась она. Говорить что-то про Вуда она не стала — слишком опасно для внезапного хрупкого мира.

— Может, тогда просто ляжем спать? Денек был тот еще.

Она испуганно посмотрела на него, и Вэл напомнил:

— Твой инспектор сказал, что я неопасен. Клянусь, я не обижаю женщин... Кроме сегодняшнего дня, конечно же. Тебе нечего бояться.

Аликс снова глупо повторила:

— Хорошо. — Ничего более безопасного ей в голову не шло. О наказании Эммы и кухарки она поговорит позднее, когда муж отдохнет и будет еще более благодушен.

Вэл откинул одеяло и старательно аккуратно лег на самом краю кровати. Аликс вздохнула — длинные рукава рубашки закрывали браслеты мужа, так что что-то придется придумать, чтобы отслеживать состояние блокиратора. Знать бы еще — что? Что в прошлый раз заставило её мужа раздеться в постели?

Вэл закрутил вентиль на лампе и заворочался в темноте, удобнее укладываясь.

Аликс свернулась клубочком под одеялом — так было теплее, но сон не шел. Видимо, не спалось не только ей — внезапно в темноте прозвучал голос Вэла:

— Я все понять не могу — с чего этот Вуд сделал такой странный вывод о моей безопасности, Аликс? Последнее время он только тем и занимался, что пытался доказать всем, что я опасный преступник.

Аликс тихо ответила ему:

— Он сказал, что дело в твоей магии — он считает, что именно она сводила тебя с ума, заставляя тебя совершать… Совершать…

— Я понял, — быстро сказал Вэл. — Но всем известно, что огненная магия не сводит с ума!

— Сливы. Он говорил, что ты допускал сливы.

Вэл расхохотался:

— Я так и знал, что этот Вуд непроходимый тупица! Сливы! Сливы… Я в состоянии себя контролировать. Я никогда… — он подумал и все же поправился: — я лишь раз допустил слив, и то от неожиданности.

— Но… Вуд говорил, что слив возникает от переизбытка магии, а не от... — она не договорила.

Вэл пояснил, чтобы успокоить Аликс:

— Да, сливы бывают — это бич и кошмар каждого мага. Но я всегда контролировал свой резерв, все излишки, чтобы не допускать спонтанных сливов, я заливал в амулеты.

То, что изготовление таких амулетов запрещено, кроме как в лабораториях Университета магии, потому что король хотел иметь полный контроль над магией и магами, Вэл пояснять Аликс не стал. Зачем ей лишние знания? Ей и так нелегко.

Он удобнее взбил подушку и вытянулся на кровати:

— М-да, мне-то этот Вуд все про потерянный собакой возле моего дома след рассказывал, да про остроносые ботинки, похожие на мои, а дело оказалось в магии, в которой Вуд ничего не понимает… Идиот! И, к сожалению, от таких идиотов, как Вуд, зависят жизни горожан. Спокойной ночи, Аликс…

— Спокойной ночи, Вэл… — Ей тоже сначала инспектор показался недалёким, но идиотом она его не назвала бы. Он… Он был… Скрытным и себе на уме, да, вот так вернее. Аликс легла на бок, поворачиваясь к мужу спиной. Супружеский долг долгом, но спать к нему лицом она не собиралась.

Сон от неё бежал. Она прислушивалась к поющему за окном дождю, к тяжелому, хриплому дыханию Вэла, к редким всхрапам, к его ворочанью и не могла заставить себя расслабиться и заснуть. Когда он вдруг заорал что-то неразборчивое во сне, она даже подскочила в кровати, случайно будя его.

— Вэл, все хорошо? — она с тревогой рассматривала его белое, в капельках пота лицо.

Он скривился, явно не желая признаваться:

— Просто плохой сон… Напугал?

— Ты так страшно кри… — она благоразумно оборвала себя — вряд ли мужчине польстит такая правда о себе. Впрочем, Вэл сам все понял. Он сел в постели, приглаживая рукой мокрые от пота волосы: — Видимо, все гораздо хуже, чем мне казалось этим вечером.

— Это... Ничего. Я все равно не спала.

— Наверное, чтобы не пугать тебя, мне лучше спать в гардеробной — там есть диван.

Аликс взяла его за руку:

— Не надо. Кошмары бывают у всех. Ложись в кровать, пока она не остыла. Хочешь, я принесу тебе теплого молока с мёдом? Это помогает от кошмаров.

Он удивленно посмотрел на неё:

— Аликс… Не стоит лишних хлопот. — Он потянулся к сонетке, висящей у изголовья кровати, — я попрошу горничную принести молоко.

Она тихо рассмеялась — кажется, этот бывший лар совсем не знал, как устроена работа такого большого дома:

— Сейчас все спят. Пока еще посудомойка разбудит горничную, потом та оденется, придет к нам, сходит за молоком — утро уже наступит. А я быстро!

Аликс вскочила и первым делом зажгла масляную лампу, стоявшую на столе — краем глаза она заметила, как Вэл сделал странный жест пальцами, явно привычный и… разочаровавший его — он даже руку в кулак сжал и в отчаянии стукнул по матрацу. Аликс внезапно стало жалко Вэла — магия была частью его мира, это было то, что к чему он прибегал машинально, не задумываясь… И его её лишили.

«И только это защищает меня от его безумия!» — Аликс спешно накинула на себя пеньюар и босиком пошла к двери — на ночь горничные выставляли туфли в коридор, чтобы мальчишка-чистильщик мог привести их в порядок. Утром их возвращала назад девочка-посудомойка, занимавшаяся каминами.

— Аликс… — тихо позвал её Вэл.

Она обернулась в дверях, держа лампу в руке:

— Я быстро…

Она выскользнула в темный коридор, где у окна громко похрапывал в своем шкафу коридорный лакей, а мальчишка-чистильщик как раз занимался туфлями Верна, обитавшего в спальне напротив.

— Доброй ночи, лэса! — прошептал сонный мальчишка, сам удивленный своей храбростью — обычно он никогда не сталкивался с хозяевами.

— И тебе доброй ночи…

— Вам что-то принести? — мальчик на вид лет восьми отложил в сторону щетку с остро пахнущей ваксой и с готовностью встал. — Я это… Мигом…

Аликс, обувая домашние туфли, улыбнулась:

— Спасибо, я сама. Утром только скажи кухарке, что молоко и мед взяла я, чтобы никого из слуг не наказали, хорошо?

— Хорошо, лэса… Я передам… — Он вновь опустился на пол и продолжил заниматься обувью. Аликс же направилась на кухню.

Знала бы она, зажигая чайную свечу для разогрева молока, ища само молоко и мед, мешая их и наливая в кружку, о чем сейчас думал Вэл, то пришла бы в ужас. Или… Или загордилась бы собой.

Вэл лежал в постели, глядя в бархатный полог и вспоминал своих любовниц. Роскошную Маргрет, томную Элизабет, роковую Кэролайн, глупую, ушедшую к Алану Сесиль… Им бы никогда не пришло в голову спускаться ночью в кухню за теплым молоком… Даже мать, иногда сидевшая у его постели в детстве, когда он болел, не ходила сама на кухню, а посылала горничную. А эта хрупкая птичка пошла сама, потому что так быстрее. Быстрее! Быстрее…

Может, действительно, как и говорил Верн, все не так страшно, и все еще может наладиться между ним и Аликс, до сих пор предпочитающей из всех книг, наличествующих в огромной библиотеке Гровексов, сказки. Если, конечно, суровая погода Ледяных островов не прикончит её. Надо быстрее найти Безумца, надо быстрее со всем разобраться, пока он тут, в столице. В изгнании это будет сделать гораздо сложнее. Надо нанять хорошего ангела, способного утереть нос этому глупцу Вуду. Надо же придумать! Надо же быть таким идиотом, чтобы, услышав у кого-то из магов, обследовавших места преступления Безумца, о сливах — а ведь эту информацию сочли явно лишней, её даже на суде не озвучивали, — записать в преступники единственного живущего на Примроуз-сквер мага. Вуд в своей глупости превзошел все представления Вэла о полиции и людях, там служащих.

— Проклятые эльфы, за что мне все это… — он прикрыл глаза.

Аликс отправила в мойку грязную посуду, вернула в ледник бутыль с молоком и направилась наверх, в спальню.

Она осторожно, на цыпочках вошла в комнату — пока она ходила, Вэл, кажется, заснул. Он лежал, закинув левую руку за голову, рукав сбился, обнажая запястье, и Аликс не выдержала. Поставив на стол лампу и кружку с молоком, она склонилась над Вэлом, рассматривая безупречно зеркальный блокиратор. Бинт, наложенный на запястье, уже сняли, и на чуть смуглой коже явственно был виден красноватый поперечный шрам, пересекавший руку. Аликс вздрогнула — она вспомнила, как бежала через холл бледная Полин, прижимающая к себе коробку с пистолетами, как они вдвоем прятали её в шкафу, чтобы отец не совершил непростительного, а Вэл… Аликс сглотнула… Он… Он… Она отшатнулась в сторону, натыкаясь на стол.

Вэл открыл глаза, замечая её испуг.

— Аликс?

— Вы… Ты… — она не смогла сказать это вслух. Он проследил её взгляд и сел в кровати, одергивая манжеты рубашки:

— Да, я еще и грешник, Аликс.

Она подала трясущимися руками кружку с молоком:

— Нельзя же так…

Вэл ядовито сказал, беря кружку:

— Нельзя вешать людей на потеху толпе. Нельзя ходить на казни, как в театр. Нельзя тыкать пальцами в обреченных и делать ставки, сколько тот протанцует на веревке. Вот это точно нельзя… — он поднял больные, растерянные глаза на Аликс и потер запястье. — Тогда мне это показалось выходом, может и неправильным. Там в тюрьме все видится иначе.

Он залпом выпил молоко и поставил кружку на стол:

— Спасибо, Аликс… И ложись в кровать — тебе надо поспать, дни у нас, как на подбор, тяжелые.

Вэл дождался, пока Аликс послушно вернется в постель, и погасил лампу, в этот раз вспомнив про вентиль и не пытаясь прибегнуть к магии.

Дождь за окном закончился, остался лишь громкий стук капель, падающих с сандрика над окном. Ветер разогнал тучи, и в комнате на полу появились квадраты призрачного лунного света. Аликс лежала на боку, рассматривая тени и не могла заснуть. Её чуть потряхивало от происходящего. Перед глазами так и стояли заплаканная Полин и растерянный отец, который чуть не совершил непоправимое, а ведь потом приехал кузен, и все наладилось! А отца уже могло и не быть, и клеймо самоубийцы навсегда бы легло на всю семью… Вспоминался шрам на запястье Вэла, горечь в его голосе, слова Вуда о том, что Вэл, возможно, ничего не понимал из того, что творил… И ребенок, уже возможно живущий у неё под сердцем, и если… Если… Если Вэла не будет, то что тогда будет ждать их с малышом вдвоем? Она не сможет противостоять королю, она не сможет отстоять своё дитя. И отец не придет ей на помощь — пусть она и спасла семью, но втянула их в такой скандал, что они будут держаться от Аликс как можно дальше, чтобы Полин смогла все же удачно выйти замуж… Кажется, Аликс плакала — квадраты лунного света расплывались перед глазами… Или она просто очень хотела спать. Или… Как Вэл, убежать из этого мира…

Вэл тихо прошептал в темноту:

— Проклятые эльфы…

Зашуршало одеяло, кровать прогнулась, и теплые руки обняли Аликс со спины, укачивая:

— Тише, тише, малыш… Я не обижу тебя.

— Пожалуйста… Больше не надо… Больше не пробуй, хорошо? — голос её все же дрожал от слез.

— Аликс?

— Не пробуй больше — отец чуть не совершил подобное, но в семье все наладилось! Понимаешь? И дело даже не в богах и их заветах, а в том, что никогда не знаешь, что будет дальше, Вэл… Я… Я не вынесу, я не смогу защитить нашего малыша в одиночестве.

Руки на миг на её плечах резко сжались, а потом расслабились. Вэл тихо прошептал куда-то:

— Небеса, за что мне это…

— Вэл, пожалуйста… Вуд сказал, что без магии ты не Безумец, он сказал, что ты не понимал, что творил. Я могу… Я могу это понять и принять. Все будет хорошо. Просто… Сам прими случившееся, и не делай так, как… В тюрьме… Больше…

— Малыш… — Вэл отпрянул в сторону, но лишь затем, чтобы удобнее улечься в кровати, а потом притянул Аликс к себе, прижимая к груди и укачивая. — Я уже сказал… А я всегда держу свое слово. Я не допущу, чтобы моих детей отняли. Даже королю это не позволю. Это главное. Хотя нет, главное другое — мы с тобой не ждем малыша. Это совершенно точно. Мы не ждем малыша. Поверь, когда мы решим завести ребенка, ты такое точно не пропустишь. Просто запомни на будущее — такое пропустить не получится. Еще… Я клянусь, что не доставлю Вуду радости и не совершу глупости — вот сейчас точно это было бы чрезвычайно не вовремя. Я буду бороться до конца, я восстановлю свое честное имя. Пусть я убил одного человека, пусть за это мне отвечать перед Созидателем, но клянусь своим сердцем — я не Безумец, Аликс. И я докажу это. Я верну себе магию и докажу, что Вуд — идиот, каких мало, что он незаслуженно занимает место инспектора.

Аликс замерла — такой откровенности она от Вэла не ожидала, хотя он обещал ничего от неё не скрывать.

— Валентайн…

— Ничего не бойся, малыш. Я совсем справлюсь, клянусь честью. Я справлюсь, от тебя же я жду одного — просто держись от Вуда подальше. Как можно подальше.

Аликс промолчала и не стала напоминать, что, если бы не Вуд, Вэл ничего бы не знал о сливах и о том, что обвинение его в убийствах основано на ложных данных.

«Если, конечно, словам Вэла можно верить», — вдруг с отчаянием подумала Аликс. Это была страшная мысль, её всю жизнь учили, что слову джентльмена нужно верить. Только и отец был джентльмен, но оказалось, что ему не всегда можно верить, особенно в денежных делах.

***

Проснулась она от невыносимой жары — еще никогда так жарко не было, словно заснула возле хорошо растопленного камина. Аликс попыталась пошевелиться и не смогла — оказывается, она так и заснула в объятьях мужа, а тот во сне не выпустил её, словно она была его любимая игрушка, спасающая от кошмаров.

Совсем рассвело, и в зыбком утреннем свете было заметно, как изменился Вэл — шрам на виске зажил, становясь узкой, еле заметной вблизи полоской, синяки на лице сошли, кожа приобрела здоровый вид, а щеки уже не вваливались, как у безнадежно больного. К Вэлу приходил цирюльник, и сейчас волосы были аккуратно подстрижены по последней моде — чуть ниже середины уха. На подбородке пробивалась щетина, но его это не портило. Вэл был невероятно красив и притягателен.

Аликс с детства внушали, что порок всегда оставляет свою печать на лице, только вот… Лицо Вэла было абсолютно безмятежным и чистым. И кому верить — викарию храма Трех богов или собственным глазам, Аликс не знала. Сейчас Вэл выглядел как один из самых достойных джентльменов страны.

«И самый сонный», — с улыбкой подумала она, когда Вэл прошептал, чуть приоткрывая глаза и рассматривая Аликс сквозь свои длинные, словно завитые ресницы:

— Малыш… Ради всего святого скажи, что еще не утро?

— Спи… — прошептала она.

Он зарылся лицом в её волосы:

— И нечего так меня рассматривать…

— Как?

— Любопытно… — он на миг крепче прижал её к себе, а потом словно опомнился, кто перед ним, и отпрянул. Аликс постаралась не показать своего разочарования. Не то, чтобы ей нужны были его объятья, но все же не настолько она и отталкивающе выглядит.

Она села в постели, подгибая ноги под себя. Вэл, наоборот, зарылся под подушки, еще и одеяло на себя натянул, маниакально укутываясь.

— Ты сказала, что еще не утро… — донеслось из глубин кровати странно по-детски, странно нелепо.

«И никакой печати порока…» — это в Вэле было самое обидное, сейчас было крайне легко забыть, что он преступник. Аликс, словно он был её младшей сестренкой, отчаянно нежелающей просыпаться, подоткнула одеяло у его груди и живота, и мужчина тут же отпрянул от её руки прочь. Хоть это было почти ожидаемо, но все равно разочаровывающе. Впрочем, Аликс тут же поняла все сама — пусть вчера они помирились, но она не сказала мужу самого главного. Может, на Вэле и не отразился порок, но вдруг викарий все же не лгал. Сама становиться шантажисткой она не хотела. Она осторожно прикоснулась к его плечу:

— Вэл…

— Я сплю…

— Хорошо, спи… Я вчера угрожала пойти в полицию и заявить о шантаже.

Вэл все же выбрался из-под одеяла, хмуро рассматривая её:

— Это… Твое право, Аликс, — голос его странно сел.

— Я не пойду в полицию, Вэл. И пугать тебя этим, и шантажировать не буду. Надо было сразу сказать, но я была сильно зла на тебя.

— Это все же твое право — требовать развод.

— Может быть, — кивнула она. — Но я хочу, чтобы ты знал и не боялся, что я пойду в полицию. Я не хочу, чтобы ты каждый раз, когда я собираюсь на прогулку, гадал и боялся — куда же на самом деле я иду. Я больше никогда тебя не буду этим шантажировать — это было неправильно.

Вэл сел в постели:

— Спасибо, Аликс. Я на такое даже не смел надеяться.