Семь порочных дней

Глава 23

Где-то в ночи завыла собака. Колин резко проснулся и сел в постели, дрожа и обливаясь потом. Затем он вскочил и распахнул дверь хижины, жадно вдыхая прохладный ночной воздух. Бешено колотящееся сердце начало понемногу успокаиваться. Пэйн оперся рукой о косяк двери, уперся в запястье лбом и зло выругался.

Женская ладонь осторожно прикоснулась к его спине и провела по ней в нежной ласке - не требующей ответов и не задающей вопросов, лишь дающей понять, что он не одинок.

- Могу я чем-то помочь? - помолчав, произнесла Минерва.

Колин покачал головой.

- Ничего не случилось - я просто немного застигнут врасплох. За последние несколько ночей я ни разу не просыпался и уж начал было думать, что...

- Что я стала для вас лекарством? - В ее голосе послышалась усмешка. - Я тоже на это надеялась, но, полагаю, глупо было так считать.

- Вовсе не глупо, - прошептал Пэйн, проведя рукой по волосам и собираясь с мыслями. - Наверное, всему виной эта хижина.

- Она слишком тесная и темная. Можно взять одеяла и устроиться под звездным небом или, раз уж мы все равно проснулись, опять пуститься в путь.

- Нет-нет. До рассвета еще далеко. Я смогу снова заснуть, но... - Колин потеребил в руках свой шейный платок, стер пот со лба, а затем добавил: - Кажется, мне хочется поговорить.

Эти слова удивили их обоих. Было ясно, что разговор пойдет вовсе не о погоде и не путешествии. Минерва сразу поняла, о чем речь.

- Конечно. - Она села в постели. - Мне зажечь лампу?

- Нет, не надо. - Через открытую дверь проникало немного лунного света. Он серебрил профиль Минервы и освещал ее темные глаза, сияющие участием. Этого было достаточно.

Колин усадил ее рядом с собой и зарылся лицом в густые, пахнущие жасмином волосы, не зная, с чего начать. Он никогда ни с кем не обсуждал ту ночь, тем более в подробностях, но годы молчания, кажется, не помогли. Наверное, пришло время попробовать выговориться. Надо это сделать, чтобы оставить прошлое позади, обрести власть над своими днями и ночами, сплести их воедино в некое подобие нормального, заурядного существования.

Именно такой жизни ему хотелось. А еще - чтобы ее частью обязательно была Минерва.

- Это будет неприятная история, - предупредил Колин. - Вы уверены, что хотите ее узнать?

Она теснее прижалась к его груди.

- Раз вы смогли ее пережить, я сумею найти в себе силы ее выслушать.

- Может, нам подождать наступления дня?

- Пожалуйста, если вы того желаете. Но если вы готовы говорить сейчас, я готова слушать.

Глубоко вдохнув, Пэйн перешел сразу к сути:

- Я понятия не имею, что стало причиной несчастного случая. Мы возвращались домой после визита к соседям. Ехать было недалеко. Лакеев с собой мы не взяли - только кучера. Я сидел спиной к нему, родители - напротив меня. Помню, сквозь охватившую меня дремоту я слышал, как они разговаривали о чем-то и смеялись. Кажется, мать поддразнивала отца за его чрезмерную мягкость характера. Под их беседу я уснул, а чуть позже проснулся от громких звуков.

Минерва обняла его за талию.

- Вы, наверное, сильно испугались в тот момент.

- Да. Я не знал, что происходит. Вокруг было темно, а наш экипаж куда-то падал. Меня сбросило с сиденья. Я понял, что карета перевернулась, а я внутри нее приземлился на дверь, поранив голову о задвижку.

- Вот тут, - Минерва коснулась пальцами шрама на его виске.

Колин кивнул.

- Кроме этого, кажется, других повреждений не было, но меня охватил ужас, потому что в карете было очень темно - словно кто-то завязал мне глаза, а еще пахло кровью... - В животе всё сжалось, и Пэйн замолчал, стараясь вернуть самообладание. - Запах был очень сильный, удушающий. Я позвал маму. Она ответила странным слабым голосом, что всё будет хорошо и главное, чтобы я ничего не боялся - скоро кто-нибудь придет и поможет нам. Она повторяла это снова и снова. Мне хотелось ей верить, но я знал, что она не может пошевелиться.

- А что кучер?

- Он был серьезно ранен - его отбросило с козел в сторону, но мы с мамой тогда не знали об этом. Мы лишь слышали, как хрипят и бьются в агонии лошади - это их ржание разбудило меня.

- А ваш отец?

- Погиб.

- Вы уже знали об этом?

- Нет, но мама знала. То, как они приземлились после опрокидывания кареты... - Он судорожно вздохнул. - Это не слишком приятная история, лапочка...

- Продолжайте, - она погладила его по плечу. - Я вас слушаю.

- Там был какой-то штырь. По сей день не знаю, то ли он служил деталью кареты, то ли торчал в канаве, куда рухнул наш экипаж: может, ветка, может, часть ограды... Но этот штырь насквозь прошел через грудь отца и вонзился в бок моей матери.

Минерва вздрогнула в его объятиях.

- Ох! О, Колин!

- Дальше было еще хуже. Пока мать утешала меня, я знал, что она жива. И даже когда она замолчала, не в силах больше говорить, я слышал ее громкое, хриплое дыхание. Но едва настала полная тишина, я чуть не сошел с ума. Я запаниковал. В поисках выхода я кричал и колотил по стенкам экипажа, пока не потерял сознание. А потом... - Пэйна захлестнули эмоции, но он усилием вернул себе присутствие духа. Раз уж они дошли до этого места в его рассказе, нужно выложить всё до конца. - А потом нас нашли бродячие собаки. Их привлек шум и запах крови. Они-то и прикончили раненых лошадей. Первую половину ночи я провел, крича и пытаясь выбраться наружу, а вторые полночи - молясь, чтобы дикие псы не забрались внутрь кареты.

- О боже! - Пэйн почувствовал, как на его кожу капнули горячие слезы Минервы.

- Простите, простите меня, - взмолился он, крепко обнимая ее.

Колин всегда понимал, что его история вызовет ужасные картины в воображении слушателя, и именно потому ни с кем ею не делился. Зачем он поведал обо всем Минерве!

- Мне жаль, что я рассказал вам об этом. Я не должен был этого делать.

- Конечно, должны! - Шмыгнув носом, она подняла голову. - Вы поступили абсолютно правильно. Подумать только: вы держали такое в себе столько лет! Это мне жаль. - Минерва обвила руками шею Колина и прижалась к нему. - Мне так жаль! Это выспренные слова, но даже их недостаточно, чтобы выразить мои чувства. Мне очень, очень вас жаль. Всем сердцем я желала бы, чтобы вам не пришлось пройти через такие страдания. Но я рада, что вы мне всё рассказали.

Пэйн зарылся лицом в ее волосы и на мгновение испугался, что сейчас заплачет, а потом понял, что даже если он разревется - в голос, хлюпая носом, сотрясаясь от рыданий, - Минерва не отшатнется от него. Может быть, она даже ожидает, что он уронит несколько слезинок, и готова утешать его, сколько потребуется, в своих нежных, дивно пахнущих объятиях.

Поэтому Колин решил не сдерживать слез. Но - вот странно! - плакать не хотелось.

По ком ему рыдать? По родителям? Да, он горевал из-за этой потери и очень по ним скучал. Но траур по родным уже закончился. В памяти остались лишь ужасы той ночи, страх и стыд - невысказанный, похороненный в глубине души.

- Долгие годы, - признался Колин, - я полагал, что сам во всем виноват. Если бы я не заснул, ничего бы не случилось.

Минерва ахнула.

- Но это не так!

- Я знаю.

- Разумеется, в этом нет вашей вины.

- Знаю.

- Вы были ребенком. Что вы тогда могли поделать?

- И сейчас, став взрослым, умом я это понимаю, но...

Но он никогда и не пытался избавиться от этого убеждения, словно обязательно нужен был кто-то со стороны, чтобы подтвердить его невиновность. Кто-то умный и рассудительный, кому можно доверять, потому что он всегда будет предельно честен. Такой человек, как Минерва.

- Это была не моя вина, - произнес Колин.

- Ну конечно, - подтвердила она.

Милая, дорогая Мин! С самого начала именно прямолинейность он любил в ней больше всего.

Она поцеловала его в подбородок. Пэйн глубоко вдохнул. Поразительно: до чего же легче стало на сердце! Так легко, что, кажется, разомкни сейчас мисс Хайвуд свои объятия - и он улетит в небо.

- Знаете, что? - сонно спросил он. - Я всегда думал, что смерть моих родителей достойна баллады. Они так сильно любили друг друга. Я понимал это, даже будучи мальчишкой. И кажется не случайным, что их жизни оборвались так поэтично: всегда вместе, до самой смерти. Признайте, в сей трагедии немало романтики.

Минерва промолчала в ответ, но Колин знал, что она не спит: ее пальцы перебирали его волосы. Он уже почти задремал, когда услышал:

- Я спою эту балладу, если вы напишете для нее слова.

В ту ночь она больше не сомкнула глаз. Ее ум и сердце переполняли эмоции. А еще Минерва была уверена, что Пэйн будет спать еще крепче, если она станет охранять его сон.

С первыми лучами зари, проникшими в хижину, Минерва вытянула над головой затекшую левую руку, чтобы разогнать кровь, а затем по привычке потянулась за своими очками.

Что-то пробормотав, Колин повернулся на другой бок, закинул на Минерву расслабленную руку и нащупал пальцами ее грудь.

О небо! Сердце пропустило удар, а затем сильно застучало, ощутив боль, схожую с той, когда погружаешь в теплую воду онемевшие от холода пальцы. Внезапно Минерве стало трудно дышать.

Подумать только! Она каждое утро первым делом протягивает руку за очками, потому что не может без них обойтись. А Пэйн сначала потянулся к ней!

Она не может его исцелить - и ни одной женщине это не под силу. Нельзя изменить события далекого прошлого. А вдруг Колину нужно не лекарство, а кто-то, кто может принять его со всеми недостатками и помочь, словно лупа, видеть окружающий мир отчетливо - как помогают в этом Минерве ее очки?

Еще час назад она сочла бы такую мысль абсурдной. Но в первых лучах утреннего солнца казались возможными любые нелепицы. А потому на мгновение захотелось помечтать, вообразить себе, каково это было бы: просыпаться рядом с Колином каждое утро, чувствуя себя необходимой ему.

К тому времени, когда Пэйн снова пошевелился и, проснувшись, начал покрывать щеки Минервы поцелуями, ей уже так сильно хотелось быть той, кого он обнимал бы, засыпая, и первой, к кому тянулся бы по пробуждении, ища близости и душевного равновесия, что в глубине души она почувствовала горечь разочарования.

Не желая объяснять, почему успела так разволноваться еще до завтрака, она отвернулась от Колина. Он тут же с нежностью обнял ее сзади, подчеркнув тем самым различия в их анатомии: его твердая грудь прижималась к спине Минервы, а жесткие волоски на его ногах щекотали ее гладкие бедра.

Скользнув под простыни, рука Пэйна собственнически пропутешествовала по всем изгибам его спутницы, обвилась вокруг талии и придвинула Минерву еще ближе. Теперь его пульсирующий, возбужденный член упирался в ее поясницу.

- Мин, - прошептал Колин, уткнувшись ей в шею носом. - Ты мне снова нужна. Ты примешь меня в себя?

Она молча кивнула и собралась было повернуться к нему, но виконт приподнял ее ногу и втиснул свое мужское достоинство между ее бедер.

Минерва озадаченно напряглась.

- Всё в порядке. - Пэйн поцеловал ее в шею, его пальцы скользнули к животу партнерши, а затем - ниже. - Разреши мне показать тебе, как это делается.

Он начал искусно и терпеливо ласкать Минерву между ног, пока она не почувствовала, что не только готова к соитию, но и отчаянно этого хочет.

- Люби меня! - взмолилась она, зная, что в такой момент ничем не рискует, произнося эти слова.

Колин поудобнее передвинул бедра Минервы и вошел в нее. Она еще ощущала легкую болезненность внутри после предыдущего раза, но Пэйн был нежен: держа партнершу в объятиях, он двигался медленно, размеренно. Чувствуя, как их сладкий пыл усиливается, она расслабилась, подстроившись под его ритм.

Положив ладонь на ее грудь, Колин сжал сосок, затем его рука перекочевала ниже. "Да! Коснись меня там!" - мысленно взывала к нему Минерва.

Пэйн понял, чего она жаждет, и начал ласкать ее самое чувствительное местечко. Вскоре Минерва вздрогнула от сладкой судороги, а из горла вырвался крик наслаждения. Дождавшись, когда пик ее блаженства спадет, Колин вышел из нее, и несколькими сильными толчками между ее бедер тоже достиг разрядки, издав глухой рык.

- Доброе утро, - улыбнулся он ее затылку.

- А оно точно доброе?

Тон его голоса изменился:

- Вы так не думаете? Вы жалеете о том, что мы...

Набравшись храбрости, Минерва повернулась к Пэйну лицом.

- Нет. Я ни о чем не жалею. Но на всякий случай хочу вас уверить, что у меня нет никаких ожиданий на ваш счет.

"Лишь надежды - нелепые, смутные", - добавила она про себя.

Виконт удивленно воззрился на нее.

- У вас нет никаких ожиданий?

Кажется, придется ему растолковать.

- То, что произошло между нами, замечательно. Но не хочется, чтобы вы думали, что я рассчитываю на что-то еще.

- Надо же, - холодно сказал Пэйн, - до чего щедро с вашей стороны!

- Разве вы не рады это слышать?

Минерва не могла взять в толк, почему в его голосе звучит раздражение.

Перекатившись на спину, Колин потер переносицу.

- Даже не знаю, кого из нас вы больше оскорбили. После того, что случилось прошлой ночью, вы просто обязаны рассчитывать...

- На что? - она сглотнула ком в горле.

- На меня.

- Я полагала, вы - один из тех, кто предпочитает вовсе не иметь ожиданий. Разве не это ваше жизненное кредо? Вы сказали, что ожидания ведут к разочарованиям, и если ничего не ждешь от жизни, то она всегда преподносит тебе сюрпризы.

Пэйн рассмеялся.

- В таком случае... - Он повернулся к Минерве, и его глаза сверкнули огнем. - В таком случае вас ждет сюрприз. - Он поцеловал кончик ее носа. - Я женюсь на вас.