Сердце в огне

Глава 15

— Женя!

Глеб снова появился в дверях спальни. Он был уже в костюме. «Наверное, как всегда не высушил волосы», — рассеянно подумала Женя. Когда-то она сама подбирала ему линейку средств для ухода. У Глеба с детства была аллергия, практически на любой шампунь, но Женя всё-таки нашла подходящий. Хорошо, помогла знакомая из швейцарской косметической фирмы.

— Женя! Нам нужно поговорить! — с нажимом произнес Глеб.

— О чем?

Вопрос прозвучал раздраженно: Жене не терпелось услышать, как за Глебом захлопнется дверь. Ладошка по-прежнему лежала на крышке ноутбука. Ей чудилось, что скользкий пластик вибрирует и умоляет: открой меня, загляни внутрь! Наверняка, за эти три с половиной часа там появилось новое сообщение от Апеллы, а из-за Глеба приходится медлить и нервничать.

— О нас… — глухо сказал Глеб.

Он стоял, бессильно свесив руки, и исподлобья рассматривал такую близкую, но бесконечно далекую свою Женьку.

— Ты опоздаешь на работу, — равнодушно обронила она и, обойдя Глеба, попыталась сбежать в ванную.

Он поймал ее за руку, чуть повыше запястья, где вились красно-розовые змейки шрамов. Получилось это спонтанно, и Глеб еле сдержался, чтобы сразу же не отдернуть пальцы. Прохладная кожа показалась ему обжигающе горячей. Женя молча смотрела на этот импровизированный капкан. Медленно, как будто это и было так задумано, Глеб разжал руку. На мгновение Жене показалось, что сейчас он затрясет кистью, как будто ошпарился или потрогал что-то гадкое, и начнет вытирать ее о брюки. Она усмехнулась и скрылась в коридоре.

Тщательно заперев дверь, сразу же открыла на полную мощь воду. Прозрачная струя забарабанила по эмалевому покрытию. Мокрая занавеска неприятно касалась кожи. Женя давно смирилась с тем, что Глеб постоянно забывает ее расправить. Она вообще как-то легко освоилась со всеми бытовыми неурядицами. Даже не пришлось особо притираться. Устраивать скандалы из-за подобных мелочей — глупо. Проще обратить всё в шутку и не зацикливаться. «Вот бы так с моими ожогами», — вздохнула Женя, рассматривая руки. Она повертела их перед собой, словно демонстрировала восточный танец. Снова вспомнила, как стекленеют глаза Глеба, когда он смотрит сквозь нее, будто она призрак. Каждый раз в такие моменты ей кажется, он умирает. И она вместе с ним. Остаются две сухие оболочки, как сброшенные хитиновые покровы. Руки измученно опустились на бедра, застыли ладонями вверх, точно приготовились к молитве. Обожженную щеку неприятно покалывало. Женя заметила, что так теперь происходит, когда она сильно нервничает. Сразу хочется поскрести кожу ногтями, но приходится сдерживаться. Особенно, когда рядом Глеб.

Женя посмотрела в запотевшее зеркало. Как славно оно маскирует все изъяны. Главное, не разрушать эту тонкую пленку, которая создает иллюзию, что ее внешность не изменилось. Ненадолго она всмотрелась в белую пелену, а потом вытянула указательный палец и быстро написала: почему? И поставила три больших вопросительных знака. Почему это, черт возьми, случилось с ними?

Тянула время, как могла. Долго принимала душ. Спасаясь от чересчур хлорированной воды, втирала в кожу крем с маслами. Распыляла вокруг волос облако лосьона и привычно злилась оттого, что пальцам не хватает силы нажать на клапан сразу несколько раз. Закончив все манипуляции, прислушалась. По-хорошему, Глеб давно уже должен был уйти на работу, но кто его знает? Вдруг и правда, жаждет выяснить отношения? Зачем ему это? Неужели непонятно, что рано или поздно им придется набраться смелости и честно признать поражение. Обоюдное. Как в соревновании, где боролись равные по силе соперники. Можно еще выклянчить вторую, а потом третью, и так до бесконечности, попытку, только результат не изменится. Они оба проиграли.

Женя вспоминала, как хладнокровно ей пришлось наблюдать за отдалением мужа. Сначала появился заискивающий и испуганный взгляд, потом стекленеющие глаза, потом Глеб стал садиться за столом не напротив, а с того бока, где не мог видеть ее щеки, перешел спать на диван, чтобы случайно во сне не задеть ее руки, а теперь проводит где-то ночи. Можно претерпеть физическую боль, смириться с утратой красоты и любимого дела, но нельзя привыкнуть к тени брезгливости, что мелькает в глазах родного человека. Он перестает быть родным. Предает безусловное.

Ночами она пыталась сложить пазл из мыслей. Бродила почти в мистическом мире и, в конце концов, пришла к выводу, что тоже виновата. Всё, что произошло с ней, это закономерная расплата за те эмоции, что не смогла она скрыть однажды перед Глебом. Она первая поступила эгоистично.

Он уже сделал ей предложение, и Женя старалась носить кольцо на безымянном пальце. Часто забывала надеть, потому что не привыкла к украшениям — руки постоянно в перчатках. Каждый раз надевать, а потом снимать — неудобно, да и потерять легко. Но Глеб ворчал, и Женя старалась.

— Ты так и обручальное носить не станешь, — хмурился он.

— Стану. Обручальное без камня. Оно не будет мешать, — улыбалась Женя.

— Понимаешь, — как будто оправдывался Глеб, — у меня родители всегда носили кольца. Отцовское даже нашли потом… когда…

— Не надо, Глеб, — Женя гладила его по руке. — Я буду. Буду носить кольцо.

Глеб кивал.

— Я бы хотел, чтобы наш ребенок, ну, или дети, тоже видели кольца у нас. Это… это как будто знак, что всё в порядке, что мы вместе навсегда, и никто никуда не денется.

Женя молчала, с сочувствием глядя на Глеба.

— А если и денется… то тоже вместе… — с трудом выдавливал из себя Глеб.

«Удивительно, думает о детях… — с нежностью улыбалась Женя, — мужчины сейчас как-то не особо хотят детей сразу после свадьбы… Глеб особенный…»

Сердце окутывала теплота. Женя трепала волосы Глеба, пропуская их сквозь пальцы. Он жмурился, как сытый довольный кот. Идиллия.

До того дня вопрос детей они как-то и не обсуждали. Уже когда поняли, что всё у них серьезно, Глеб намекнул, что можно и не предохраняться, но Женя округлила глаза:

— Глеб! Так безответственно нельзя! Я так не могу… Да и к чему нам сюрпризы…

Глеб смутился, помолчал, а потом пожал плечами:

— Ну, тут вряд ли сюрприз получится…

А когда Женя вопросительно на него посмотрела, быстро заговорил о другом. И только потом, когда в разговоре о кольцах, Глеб упомянул о ребенке, она эту тему подхватила. Вроде бы в шутку.

— Мы сразу после свадьбы приступим? — подмигнула она ему.

— Что?

— Детей делать, — засмеялась Женя и, подобрав ноги, откинулась на спинку дивана. — Тогда придется отказаться от этого, — подбородком она указала в сторону открытой бутылки вина.

Глеб молчал и смотрел в пол. Лицо его было серьезным.

— Эй, ты чего, я же пошутила… Как будет, так будет… — попыталась сгладить обстановку Женя.

Глеб вскочил и, подойдя к бару, начал перебирать бутылки. Он наклонял их под разными углами, как будто не мог прочитать названия. Вскоре все четыре бутылки были осмотрены, и он принялся переставлять их с места на место.

— Глеб… — Женя сползла с дивана и подошла к нему. — Что случилось?

Глеб коротко на нее взглянул. В его глазах мелькнуло что-то неясное… какая-то настороженность… Словно в этот момент он принимал решение: сказать или нет. Его волнение передалось и Жене. Притихшая и смущенная, она ждала. Безобидное размышление о детях явно всколыхнуло нечто, что может оказаться неприятным.

Наконец, Глеб решился. Он повернулся к ней спиной и только тогда глухо произнес:

— Я не говорил тебе сразу… Как-то сначала не думал, что всё так серьезно у нас получится… а потом… потом боялся. И сейчас боюсь…

Женя смотрела встревоженно и растерянно, но не перебивала.

— В общем… — Глеб шумно выдохнул… — У меня по этой части проблема… там вены какие-то расширены… ты же видела, у меня и на ногах… но на ногах прижгли, а тут… тут врачи говорят, что нужно будет к искусственному методу прибегать. Не могут мои живчики добраться до цели, придется их ловить и подсаживать, — рассмеялся он и развел руками.

Женя видела, что Глеб старается обратить всё в шутку, но в глазах его плещется досада. Как будто он злился на себя за то, что ему приходится признаться в неполноценности. Снять красивые одежды и во всеуслышание объявить: смотрите, я не идеален!

Глеб, и правда, злился. После гибели родителей он стал чувствовать в себе изъян: он не такой, как все. Он сирота. Появившаяся боязнь огня, усилила ощущение инаковости. А уж, когда в студенчестве выяснились проблемы по мужской части, получилось, судьба и здесь щелкнула его по носу, безжалостно определив в когорту неудачников.

Для того, чтобы не чувствовать себя изгоем, всю свою жизнь Глеб старался быть первым. Всеми силами стремился доказать кому-то невидимому: я нормальный. Успехи щекотали самолюбие. Пусть у него нет родителей, зато он отличник. Пусть не хватает денег, зато практика в одном из лучших банков. Пусть он долго был один, зато теперь есть такое чудо, как Женька.

Он часто думал, как рассказать ей о своей особенности. Долго с собой договаривался и даже хотел отложить признание на потом. Вот поженятся, тогда уж… Или вообще не говорить и сделать вид, что и не знал никогда. Ведь рано или поздно, после безуспешных попыток, им пришлось бы идти по врачам, и вот там-то и «открылся» диагноз, но… но Глеб посчитал это нечестным. Стыдно было не дать Жене заранее право выбора, а поставить ее перед фактом.

Впрочем, всё равно подстраховался. Сделал предложение, подарил кольцо, услышал в ответ «да», и только после этого приоткрыл свою тайну. Понадеялся, что Женька не сбежит. Получается, невидимый поводок на шею он ей всё же набросил?

Женя по привычке принялась накручивать на палец кудрявую прядь. Она понимала, Глеб ждет от нее заверений, что проблема не так уж и серьезна, что она готова его во всем поддержать и надеется, что всё у них получится безо всяких медицинских манипуляций. Но это было бы ложью. Ей, молодой и здоровой, совсем не хотелось идти в стерильный кабинет клиники, ощущать в себе холодные инструменты, вдыхать запах латекса от перчаток и смотреть, как щурится добрый доктор, подсаживающий ей эмбрионы. Это не говоря о подготовке с тоннами лекарств и гормонов. В салоне одна мастер уже несколько раз проходила подобное и в деталях описывала, как всё бывает. Но там проблема была в ней самой, а не в муже. Ей было проще. Женя шевельнула плечом, будто сгоняла надоедливое насекомое. В глубине души забрезжил страх.

Снова звякнули бутылки. Глеб налил себе небольшую порцию коньяка и залпом выпил. Он словно почувствовал сомнения Жени, и теперь пытался занять себя хоть чем-то, лишь бы не смотреть на нее. Она была этому рада, потому что прямо сейчас отчаянно боролась с собой, и эта борьба не могла остаться незамеченной.

— Да ничего, Глеб! — наконец, после паузы фальшиво хохотнула Женя.

Глеб резко повернулся. Их глаза встретились, и Женя, не выдержав, опустила ресницы. Задрожала подбородком. Да, она трусиха. Да, ее мама умерла от рака, и Женя отчаянно боится, что любые лекарства могут спровоцировать у нее такую же болезнь. Да, она на самом деле, не готова на жертвы и хочет зачать, как положено природой. Она преступница?

Вынырнув из воспоминаний, Женя еще раз взглянула на чуть подплывшие буквы и быстро растерла их по зеркалу. Среди разводов мелькнуло ее встревоженное лицо: написала ли уже Апелла?