Сердцу не прикажешь

Глава 21

— У невесты?! — Кен резко обернулся и посмотрел на Фриско: в глазах его обида смешалась с укором. — Неужели это правда?!

Фриско чувствовала себя в это мгновение так паршиво, как никогда прежде. Ей хотелось буквально провалиться сквозь землю. Или — что еще лучше — сжать руку в кулак и изо всей силы вмазать в противную рожу Лукаса Маканны.

Но, разумеется, ничего этого она не сделала. Она посмотрела в глаза Кену, вздохнула и произнесла:

— Да, Кен, все именно так и есть. Мистер Маканна мой жених. — На последнем слове она едва не поперхнулась.

Сила произнесенного слова оказалась таковой, что Кен даже покачнулся, словно от прямого удара. Быстро придя в себя, он сумел выдавить жалкую улыбку.

— Понятно… — и улыбка его превратилась в циничную ухмылку. — Последнее трепыхание перед тем, как накинут аркан… Я не ошибся?

— Кен, умоляю тебя… — мягко и, пожалуй, слишком поспешно сказала Фриско. — Поверь, ради Бога, что я никак не хотела сделать тебе больно.

У Кена вырвался нервный, сдавленный смешок.

— Знаешь, как ни дико, но я тебе верю.

Клерк благоразумно ретировался — подальше от происходившего. Лукас Маканна, однако, не сдвинулся с места, чуть поразмыслил — и подошел к Фриско.

Если он тем самым хотел напомнить ей о своем присутствии, в том решительно не было никакой необходимости. Не требовалось также и Кену напоминать о его прямых обязанностях.

— Мисс Стайер, прошу сообщить, — сказал он официальным тоном, в котором не осталось сейчас ни крупицы личной заинтересованности, — согласны ли вы, если мы поселим в ваш номер мистера Маканну?

Мгновение Фриско колебалась. Что ж, теперь ничего не воротишь. Да и, собственно говоря, какая разница? Ведь рано или поздно ей все равно придется разделить постель с Лукасом.

— Я согласна, — твердым голосом произнесла она.

— Прекрасно, — Кен сделал клерку знак подойти поближе.

— Да, сэр?

— Дай мистеру Маканне ключ от номера мисс Стайер. — Не добавив ни одного лишнего слова, даже не взглянув в ее сторону, Кен удалился.

— Как вы могли?! — произнесла Фриско в ту самую секунду, когда входная дверь закрылась, и она осталась наедине с незваным, нежеланным своим женихом.

— Как я мог — что именно? — спокойно и с какой-то даже ноткой заинтересованности уточнил Маканна, чем еще больше вывел Фриско из себя.

— Вы прекрасно понимаете, черт возьми, что я имею в виду, — голос Фриско сделался на четверть тона выше, в нем послышались звенящие нотки. Впрочем, она не пыталась сдерживаться, ей было теперь все равно. Едва ли она когда была так взбешена.

— Хотите спросить, как я посмел сказать правду? — Лукас посмотрел на себя в зеркало, укрепленное на внутренней стороне двери. Его взору предстало спокойное отражение уверенного в себе мужчины, никак не отреагировавшего на гнев Фриско.

— Нет! — крикнула она, задрожав от крайнего негодования. — Как вы могли так меня унизить?! Как, я вас спрашиваю?

Не считая слегка приподнятой от удивления брови, выражение лица Лукаса осталось неизменным.

— Слушайте, в конце-то концов, невеста вы моя или нет?

— Да, но… но…

— Что еще за но?

— Вы публично унизили меня!

— А, вот оно что… — Циничная улыбка чуть тронула его губы. — Вы унижены тем, что в присутствии этого юнца я представился вашим женихом? Однако же вас ничуть не унижала курортная интрижка с этим парнем. Полагаю, я не слишком ошибся?

Звук его мягкого голоса уже делал свое дело — Фриско всю трясло. Однако, несмотря на сдержанный тон и невозмутимое лицо, сам Лукас тоже не был так уж спокоен. Фриско подозревала, что его спокойствие — это спокойствие холодного гнева. Эта мысль весьма смутила ее.

Они были наедине в номере, против нее стоял мужчина, которого она практически не знала.

— Ну так?..

От резкости его тона Фриско вздрогнула, но попыталась тотчас же взять себя в руки.

— Между прочим, если уж на то пошло, с этим человеком у меня ничего не было, — предельно спокойным (насколько хватило ей выдержки) голосом сказала она.

— Вот как? — Лукас опять улыбнулся.

Фриско ощутила мурашки на спине. Но голос ее не дрогнул.

— Именно так.

— Кажется, сейчас самое время признаться, что некоторое время тому назад я был на пляже и как раз ухватил фрагмент вашего романа с этим человеком, — счел нужным сообщить Лукас, и голос его при этом звучал так нежно, что делалось жутко. — То, что мне довелось там увидеть, более всего напоминало объятия любовников.

— Да мы просто поцеловались, — не подумав, выпалила она.

— Это я и сам понял, — с деланным спокойствием ответил он.

Фриско покачала головой, злясь на самое себя, на Лукаса, на всю ситуацию.

— Я имела в виду, что мы поцеловались — всего-навсего, — не унималась она. — В самый первый, если уж на то пошло, раз.

— Ну конечно, а что для друзей один маленький поцелуй, а?

Чаша терпения Фриско оказалась переполненной. Еще мгновение тому назад ее всю трясло. Но теперь, перед лицом такого холодного сарказма, всю дрожь как рукой сняло. Негодование захлестнуло ее с новой силой.

— Это было вполне безобидно, — с выражением произнесла она.

— Скажите, вы что же, и вправду его любите?

Вопрос получился, как сказал бы теннисист, под неудобную руку. Было мгновение, когда Фриско, сбитая с толку, не знала, что и сказать в ответ. Затем, опять-таки необдуманно, она выпалила:

— Нет, я его не люблю! Кен очень приятный молодой человек, но… — Она пожала плечами, не собираясь добавлять, что поцелуй Кена не сумел пробудить в ней и сотой доли тех ощущений, которые Фриско получила при легком касании губ Лукаса. Нет уж, черт бы его побрал, подобного признания Лукас от нее не услышит.

— Ладно, теперь ответьте, согласны ли вы выполнить условие, ранее обговоренное между нами?

— Да. Я пошла на это сознательно и готова выполнить все условия соглашения, — вьталила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. Кажется, ей это удалось. — Однако все это решительно не означает, будто вы имеете право делить со мной один номер в отеле.

— Тут две постели, — без особой необходимости уточнил он. Фриско уже целую неделю жила тут и отлично знала, что в номере две постели, одну из которых она и занимала.

— О, это я успела заметить, — саркастически отметила она и насмешливо взглянула на Маканну. — И что дальше?

— Дальше? — он пожал плечами. — Я займу одну из постелей, вы будете спать на другой…

Сообразив, что кое-что — это все-таки лучше, чем ничего, Фриско облегченно вздохнула. Однако вздох замер у нее в гортани, как только она услышала окончание фразы.

— … до самой свадьбы.

— Гхм… Что? Как вы сказали?!

Уж, наверное, он не это имел в виду…

Однако именно это Лукас имел в виду и именно это постарался выразить с предельной четкостью.

— Мы женимся, и немедленно, как только это будет возможно с юридической точки зрения.

На мгновение Фриско замерла: голова гудела, ни единого слова не выходило с языка. Жениться! Как можно быстрее! Почва ушла у нее из-под ног. Сделав шаг назад, она опустилась на край постели — той самой постели, на которой вот уже неделю кряду так сладко и невинно спала.

— Но… но ведь… — она поглубже вдохнула, постаралась успокоиться и сказала себе: «Дура, прекрати пыхтеть, как моторка, у которой вышел бензин…» Сделав глубокий выдох, Фриско попыталась говорить более взвешенно и спокойно.

— Мне казалось, что вы и я — что мы совместно договорились не суетиться, обождать, немного поиграть в ухаживание, для спокойствия моей матери…

— Все это остается в силе, и мы вполне сможем изображать из себя влюбленных. — Он подошел к противоположной стене, где находилась вторая постель. Только тут Фриско обратила вдруг внимание на то, что Лукас до сих пор держит в руке свой чемодан.

— Это как же так, позвольте узнать? — она с волнением наблюдала за тем, как он положил чемодан прямо на кровать.

Одарив ее загадочной улыбкой, Лукас затем нажал на оба замка и открыл крышку чемодана. Два почти одновременных металлических щелчка прозвучали подобно выстрелу, а сама комната внезапно сделалась подозрительно тесной.

— А так! Мы ей ничего не скажем.

— Не скажем моей матери?! — Фриско, испытывая крайнее смущение, ошеломленно уставилась на Маканну.

— Ни ей, ни кому бы то ни было другому, — с этими словами Лукас как ни в чем не бывало принялся вытаскивать из чемодана свои вещи. — Скажите, каким именно шкафчиком я мог бы воспользоваться?

— Как? — Сбитая с толку, Фриско не знала, на что именно следует отвечать.

— Я спрашиваю, шкафчик какой можно занять, — Лукас остановился на полпути между постелью и двойным шкафом, протянувшимся вдоль стены. Он обернулся к Фриско и для пущей наглядности продемонстрировал ей пригоршню нижнего белья. — Есть там свободные полки?

— О да, конечно, — Фриско чувствовала, как кровь прилила к лицу: мерзейшее ощущение. — Слева свободно, — и она показала рукой. — Все левые ящички свободны.

— Весьма признателен.

Она следила за Лукасом и замечала, что с каждой прошедшей минутой, по мере того как он раскладывал по полочкам свои носки, трусы и прочее, — с каждой минутой он делался все более и более уверенным. Тогда как сама Фриско все больше нервничала.

Очевидно, он привык спать либо голышом, либо в одних только трусиках. Она не заметила ничего похожего на пижаму. От этой догадки Фриско совсем запсиховала.

Лукас вернулся к постели за верхней одеждой: рубашками, пиджаками, брюками. Казалось, он взял с собой одежды на целую неделю, хотя все им привезенное умещалось в одном чемодане.

Обилие одежды у Маканны навело Фриско на мысль, что он намеревается оставаться в Гонолулу как минимум до окончания ее нынешнего отпуска.

Подобное намерение ей вовсе не пришлось по вкусу. Фриско почувствовала, что начинает тихо закипать.

Она была взрослой самостоятельной женщиной, так или нет? А раз так — в чем же, черт побери, дело?! Она не монашка, не девственница. Она согласилась заключить деловой договор, предполагающий также замужество. Более того, как сейчас вынуждена была она напомнить себе, именно ей ведь и принадлежала мысль о замужестве.

Но, Господи-ты-Боже-мой… Ей ведь тогда и в голову не могло прийти, что Маканна согласится на такие ее условия. И даже в своих самых смелых мечтаниях она не могла бы предположить, что он потащится за ней на Гавайи с тем, чтобы выполнить этот пункт договора. Все это представлялось настолько немыслимым, неправдоподобным и даже диким, словно сценарий составляли разбитные голливудские сценаристы.

И тем не менее это происходило наяву.

Фриско с трудом проглотила слюну и почувствовала, насколько у нее пересохло в горле. Она вдруг ощутила такую усталость, что испугалась за себя: как бы не пришлось уступить первой.

— Хотите первой отправиться в ванную?

— Что? — переспросила Фриско, внезапно выведенная из состояния самоуглубления и задумчивости.

— В ванную, говорю, — повторил Лукас. — Пойдете вперед меня? Мне нужно принять душ.

Да, что ни говори, а он чувствовал себя здесь совсем как дома, ворчливо подумала она. Вслух этого, однако, не сказала. Да и не было никакой нужды, и так все ясно.

— Пойду, — сказала она.

Торопливо собрав ночную рубашку и халат, Фриско устремилась в ванную и поспешно закрыла за собой дверь на защелку. И хотя до ее слуха донесся лишь какой-то сдавленный низкий звук неопределенного происхождения, она ни секунды не сомневалась, что это Лукас с удовольствием расхохотался ей вслед.

Она критически посмотрела на свое отражение в зеркале и подумала о том, что как бы хорошо ни относилась к себе, какой бы тонкой, проницательной и вместе с тем непреклонной феминисткой себя ни подавала, всякий раз, с тех пор как появился Лукас Маканна, она ломалась, едва только дело доходило до какой-нибудь с ним стычки.

Так что очень даже может быть, что он и вправду хохотал ей вслед.

При звуке закрываемой дверной задвижки Лукас вздохнул.

Сущая, казалось бы, мелочь, однако с помощью таких вот мелочей Фриско недвусмысленно давала понять, что совершенно ему не доверяет.

Но затем он сказал себе: а собственно, почему она должна доверять? Ведь он вторгся в ее номер, и более того — вторгся в ее жизнь. Последние события суть плоды его усилий.

И ведь самое паршивое было то, что он намеренно повел себя так в холле, чтобы прилюдно зафиксировать свои на нее права.

Хуже того, всю эту дурацкую сцену в холле он специально спланировал, причем спланировал потому, что, когда увидел Фриско в объятиях этого юнца, почувствовал глубокий болезненный укол ревности.

Он и сам не ожидал от себя ничего подобного. Когда он увидел их вдвоем, когда подумал, что этот молодой человек — ее любовник, Маканна ощутил сильнейшее желание сделать что-нибудь ужасное, раздавить, например, юнца, втоптать его в песок. А стоило Фриско лишь сказать, что между ней и тем человеком ничего не было, Маканна испытал такое сильное облегчение, что ему самому даже сделалось неловко.

Еще раз горестно вздохнув, он уставился на непроницаемую плоскость двери, за которой плескалась вода.

Он-то, дурак, полагал, что Фриско будет ему доверять.

Больше того, он полагал, что она может испытывать симпатию по отношению к нему.

Увы.

О черт… А ведь втайне он так надеялся, что когда-нибудь она сможет даже полюбить его.

Спрашивается, почему?

Лукас нахмурился и начал раздеваться.

И зачем, собственно, ему так уж нужна ее любовь? Ведь в конце-то концов…

Будучи поглощен своими мыслями, он машинально сложил и повесил брюки, поверх брюк — пиджак, вешалку повесил в шкаф — рядом с остальными вещами, рядом с ее вещами.

Близость их носильных вещей показалась ему симптоматичной. Он и Фриско будут вместе работать, вместе жить, и если только она сможет хоть немного почувствовать симпатию к нему, все станет на свои места, все наладится.

Но сможет ли она когда-нибудь полюбить его? Вот в чем вопрос.

Занятый своими мыслями, он машинально стаскивал с себя несвежую рубашку. Наконец швырнул ее на стул, распахнул дверцу шкафа и принялся отыскивать халат, в самый последний момент догадливо брошенный в чемодан.

Халат был из шелка, черного цвета, с изящной серебряной вышивкой. Касания шелка о кожу отдавали прохладой и легкой чувственностью. Лукас не слишком-то любил надевать халат, бывший напоминанием об одной давнишней истории, об одном романе, про который Маканна хотел бы забыть.

Халат был преподнесен Лукасу на Рождество некой дамой, намеревавшейся заняться с Лукасом сексом. Впрочем, Лукас не без основания подозревал, что дарительница также была не совсем равнодушна к его личному банковскому счету.

Внешне дама казалась сдержанной, умевшей не выдавать своих чувств.

В общем, Лукас крайне редко надевал этот халат, к тому же он терпеть не мог вида собственных волосатых ног, торчащих из-под доходящего до колен халата.

Однако сейчас, обдумав ситуацию, он был даже рад тому, что догадался взять халат с собой. Не ходить же по номеру в одних трусах!

Впрочем, хватит о такой ерунде, оборвал он себя. Подобного рода мысли лишь уводили в сторону от главного.

А главным вопросом был такой: что дало ему основание полагать, будто Фриско может когда-нибудь полюбить его?

Ответ был достаточно простой. Нужно было лишь набраться мужества и признаться себе в поражении.

Лукас сам безнадежно, и чем дальше, тем больше, влюблялся в нее. И практически ничего не мог со всем этим поделать.

Да, дела… Лукас Маканна женится, Лукас Маканна бросает все и мчится черт-те куда, чтобы встретить стальной блеск глаз женщины, для которой его приезд — досадная помеха. Кому рассказать — не поверят.

Ситуация была прямо-таки чудовищной, однако…

Только сейчас он вдруг понял, что стоит невесть уже сколько времени посреди комнаты и пялится на развешенные в шкафу одежды Фриско. Усмехнувшись над собой, он надел халат и затянул вокруг талии шелковый пояс. Он уже поворачивался от шкафа, когда дверь ванной комнаты распахнулась.

Расчесывавшая на ходу свои волосы, Фриско едва не натолкнулась на Лукаса.

— Ох!.. — Она несколько раз моргнула, а рука ее с щеткой застыла над головой.

У Лукаса дыхание сперло при виде Фриско — с лицом, вымытым от косметики, с розовыми от горячей воды щеками. Волосы сплошной спутавшейся массой лежали у нее на плечах. Господи, как хочется запустить пальцы в эти влажные спутавшиеся локоны, погладить ее мягкую щеку, почувствовать вкус ее нежных губ, заключить Фриско в объятия…

— Теперь можете отправляться в ванную, — мягко проговорила она, обходя Лукаса по кругу.

— Благодарю, — произнес он, стараясь взять себя в руки.

Заперев за собой дверь ванной, Лукас длинно вдохнул и замычал, почувствовав во влажном горячем воздухе запахи ее ароматного шампуня, мыла и лосьона для тела.

Господи… Лукас подумал о том, каких усилий будет стоить ему всякая ночь, проведенная рядом с Фриско и все-таки не вместе с ней. Он сейчас так сильно желал ее, что у него ныло буквально все тело.

Он чувствовал себя совершеннейшим идиотом, и планы его казались Лукасу практически невыполнимыми.

Фриско сказала, что готова следовать совместно принятому соглашению. А сделка есть сделка.

И Лукас решился.

Первым делом, как только проснется, он наведет справки, что требуется для заключения брака на Гавайях.