Сердцу не прикажешь

Глава 24

Вот и все.

Они поженились.

У Фриско подкашивались ноги.

— Вы, молодой человек, можете поцеловать невесту, — участливо подсказал пожилой священник, сопроводив свои слова мягкой, сердечной улыбкой.

Лукас не улыбался. Лицо его было спокойным. Он наклонился и прикоснулся губами к ее губам — на манер того поцелуя, который он однажды уже подарил Фриско.

У Фриско сделалось нехорошо в желудке. И вовсе не от волнения. Она представила ночь, которая ее ожидает, Если этот поцелуй был некоторым прообразом того, что ждало ее на супружеском ложе, она не вполне была уверена, что сумеет выдержать испытания.

— Примите мои поздравления, — Уилл пожал руку Лукасу, затем повернулся к ней. — Мне будет позволено поцеловать очаровательную невесту?

— Конечно же, — сказала Фриско, успев подумать, что уж хуже того поцелуя, который она только что получила от собственного мужа, и быть ничего не может.

От ее мужа… Фриско ощутила нервную дрожь. Лишь усилием воли она смогла выдавить на лице улыбку. Уилл потянулся было к ее губам, однако в последнее мгновение чуть изменил траекторию и запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Вы необыкновенно красивы, — голос его чуть дрожал от волнения, а глаза подозрительно блестели. — Правда ведь, Лукас?

— Она великолепна, — и Лукас, как бы желая удостовериться в правоте собственных слов, оглядел Фриско. — В подвенечном платье она, вероятно, будет вообще умопомрачительно красива.

Фриско была взволнована и несколько даже напугана этим его комплиментом, но тут же укротила себя: слова предназначались исключительно для Уилла.

Другое дело, что оставалось еще чувство страха. Вполне, впрочем, оправданного.

Однако взвесив сейчас все детали, Фриско подумала о том, что выглядит и вправду безупречно. Есть чем гордиться.

Решив не надевать белого в силу чрезмерной очевидности такого рода одежды, она остановила свой выбор на приталенном костюме приглушенно розового цвета, особенно шедшего к оттенку ее волос, которые при таком сочетании делались удивительно рыжими. Блуза и все прочие аксессуары были кремовыми.

Она забрала волосы назад и прихватила их на затылке в виде распущенного хвоста. Несколько более коротких локонов как бы случайно выбивались из прически, красиво обрамляя лицо и чуть прикрывая шею.

Как обычно, она положила на лицо минимум косметики. Чуточку теней, немного подкрасила ресницы, едва тронула румянами скулы.

Вместо невестиного букета у нее на шее был венок из экзотических, остро и пряно пахнувших цветов.

Никаких иных украшений до того самого мгновения, как Лукас надел ей на палец узкое золотое кольцо и на другой палец — роскошное кольцо с огромным бриллиантом.

Фриско тогда еще подумала, что придется некоторое время привыкать к тяжести камня. Впрочем, дело не в одной только тяжести. При взгляде на бриллиант у Фриско возникало ощущение, что ее купили и заплатили этой вот драгоценностью.

— У вас обручальное кольцо — настоящее произведение искусства.

Слова Уилла вернули Фриско в реальность: она очнулась и поняла, что все это время рассматривала свой бриллиант.

— Да, вы правы, — сочла своим долгом согласиться она, воздержавшись от упоминания о том, что подарок жениха выглядит очень уж броским и как бы даже нарочитым.

— Благодарю вас, преподобный отец.

Произнося благодарность, Лукас незаметно для остальных сжал локоть Фриско, тем самым напомнив ей о ее манерах, или точнее было бы сказать, об их отсутствии.

Деланно улыбнувшись, она поблагодарила пожилого священника и его жену, согласившуюся выступить на церемонии в роли второго свидетеля. Заметив, что у пожилого священнослужителя усталое лицо (должно быть, в его возрасте даже непродолжительная церемония оказывалась утомительной и отнимала много сил), она добавила еще несколько теплых слов, распрощалась с ним и его супругой и, понукаемая незаметными для остальных движениями Лукаса, покинула просто украшенную, небольшую, но какую-то очень приятную церковь, в которой делалось так спокойно и хорошо на душе.

На западе к линии горизонта склонялось солнце, посылавшее прощальные золотистые лучи. Ароматный бриз приятно ласкал кожу. От дуновения ветра пряный аромат, источаемый цветами, еще более усиливался, он плотным кольцом охватывал шею Фриско.

Должно быть, сторонний наблюдатель назвал бы эту сцену безупречной, а само бракосочетание необычайно романтическим.

У Фриско же нервы напряжены были до такой степени, что все вокруг воспринималось исключительно в мрачных тонах: она не чувствовала ни прелести ландшафта, ни радости, да и вообще настроение ее было отнюдь не праздничное.

Лукас же был иного мнения, он полагал, что отпраздновать сие событие не только можно, но и необходимо, пусть даже для соблюдения элементарного приличия.

Что касается формы празднества, то Лукас в конце концов остановил свой выбор на тихом ужине для троих. Присутствовать должны были Фриско, Уилл Дентон и сам его величество легенда сталелитейного бизнеса.

Когда приехали в избранное заведение, Фриско не могла себе представить, как это в суматохе событий Лукас умудрился еще и разыскать ресторан, так похожий на тот, в который Лукас впервые пригласил Фриско.

Даже интерьер немного напоминал внутреннее убранство того первого ресторана: все здесь было оформлено в спокойном и вместе с тем элегантном стиле — украшения на стенах, прекрасные хлопчатобумажные скатерти на столах, серебряная посуда.

Блюда были приготовлены с большим знанием дела и не вызвали бы недовольства даже у наиболее изощренных гурманов, не говоря уже о простых смертных, не слишком искушенных в тонкостях гастрономии.

Шампанское было самым лучшим, какое только имелось в погребах заведения. А выбор спиртного был превосходный.

Чуть пригубив первое блюдо, она с наслаждением сделала несколько глотков шампанского, чувствуя, как натянутые нервы расслабляются, едва только золотистые порции шипучего вина коснулись губ. В тот момент, когда выстрелила вторая пробка шампанского, Фриско уже практически совсем пришла в себя, язык ее развязался.

— И как же все это происходило? — поинтересовалась Фриско в ответ на слова Уилла, упомянувшего о собственной свадьбе сорокалетней давности.

— Очень традиционно, — сказал он, и глаза его приобрели чуть мечтательный печальный оттенок. — Моя Бетти была в белом тюлевом платье с широкой, украшенной фонариками юбкой. Если вдруг вам приходилось видеть фотографии невест и женихов времен до Гражданской войны — вот такими мы с Бетти и были.

— Конечно, видела довоенные, — и Фриско мягко улыбнулась.

— Тогда имеете представление. Я тогда совсем молоденький был, не то что нынче, — он пожал плечами. — А к платью невесты был прикреплен, знаете, такой длиннющий шлейф. Вот уж он-то наверняка сохранялся в семье буквально с довоенных времен. У меня дома где-то до сих пор этот шлейф хранится.

— Так романтично все это звучит, — заметила Фриско.

— Так это ведь и было весьма романтично. — На несколько секунд Уилл замолчал, вспоминая. Затем мечтательность ушла из взгляда, глаза его прояснились, заблестели. — Я бы так гордился, Фриско, если бы вы согласились надеть этот шлейф. В день, когда состоится ваша, так сказать, настоящая, окончательная свадьба.

Жест Уилла был столь необычным, что на мгновение Фриско несколько даже растерялась.

Лукас же явно не испытывал сентиментальных настроений.

— Поверьте, Уилл, эта свадьба сегодня — она и есть самая что ни на есть настоящая и окончательная.

— О, я отлично понимаю, Лукас, — поспешил уверить его Уилл. — Я решительно не имел в виду ничего плохого. Но вы ведь сами мне говорили, что мать Фриско наверняка захочет когда-нибудь в будущем устроить более традиционную свадебную церемонию.

— Да, говорил, — вынужден был согласиться Лукас.

— Вот я и думаю, что если дело дойдет до этого, я был бы чрезвычайно счастлив, если бы Фриско надела свадебные фату и шлейф Бетти. — Он улыбнулся. — Если уж быть совсем откровенным, я хотел бы, чтобы Фриско надела все подвенечное платье моей супруги. — Уилл хохотнул. — Моя Бетти была самую малость выше, и вашей даме оно вполне могло бы подойти.

Дама Лукаса…

В этой обычной и традиционно звучавшей фразе Фриско сегодня отыскивала все новый, прежде ускользавший от ее внимания смысл. В ее мозгу образовалась логическая цепочка понятий: честь, гордость, забота, собственность. Заботу она мысленно вычеркнула. Оставались: честь, гордость, собственность. Его. Лукаса.

— Ты никак замерзла? — спросил Лукас. — Может, здесь слишком прохладно?

Неужели заботится?

Судя по всему — да.

Подавив вздох, она улыбнулась.

— Совсем не прохладно. Это, наверное, от шампанского, — нашлась она.

— Замерзла от шампанского? — в его темных глазах мелькнул насмешливый огонек.

— Или от шампанского, или тут и вправду прохладно, — сказала она с оттенком раздражения и пригубила вино, которое и в самом деле оказалось ужасно холодным, Фриско положила в бокал кусок льда.

Если бы она выпила больше вина, то вполне могла бы от рассуждений о холодном шампанском перейти к рассуждениям о холодности собственного мужа. К счастью — или, напротив, к несчастью, — до подобных степеней ее откровенность в этот вечер не простиралась.

И хотя во взгляде Лукаса читалось сомнение, хотя лицо его выражало немой вопрос, он не стал продолжать расспросов.

Еще некоторое время Фриско наслаждалась десертом, затем отставила его и принялась обдумывать то, что сейчас так волновало ее.

Тем более что мужчины принялись обсуждать свои деловые проблемы.

И она оказалась предоставлена собственным мыслям.

Чувствуя себя скованно, она сейчас очень хотела поскорее оставить ресторан. Но в то же время ее ужасала мысль о возвращении в отель, в ее номер, где должен будет произойти финальный акт свадебного ритуала. С участием Лукаса, непременно.

Интересно, как она будет себя чувствовать в момент близости?

От одной этой мысли у нее мурашки пробежали по спине.

Она не могла дождаться.

Хотя и боялась этого.

До этого момента она не отдавала отчета в том, какое же низкое коварство гнездится в ее душе.

— Ну так как, ты готова? Можем уходить?

Подавив желание вскочить из-за стола, Фриско не спеша приподнялась и сумела выдавить улыбку.

— Да, — сказала она, мысленно успокаивая себя и напоминая, что впереди целая ночь.

К ресторану Уилл и Лукас приехали на двух взятых напрокат автомобилях. И потому, оказавшись на стоянке, пришлось вновь прощаться с гостем.

— Я хотел бы пожелать вам, чтобы всю вашу совместную жизнь вы были так же счастливы друг с другом, как счастлив был я с моей супругой, — сказал Уилл, пожимая Лукасу руку и затем поцеловав Фриско в щеку.

— Спасибо вам, Уилл, — ответил Лукас. — Встретимся через месяц в Филадельфии.

— Непременно.

— Желаю хорошо отдохнуть в кругу семьи, — сказала в свою очередь Фриско.

— Спасибо, — сказал Уилл, в последний раз прощально помахал рукой и сел в автомобиль. — Теперь буду знать, что после каникул не нужно бояться возвращения домой, потому что появилось дело, есть чему себя посвятить.

Понимающе улыбнувшись, Лукас открыл дверцу своей машины и пропустил Фриско на ее место. Он казался сейчас таким спокойным и раскованным, так очевидно было его легкое и беззаботное настроение, как будто нервные токи, исходящие от Фриско, его не касались. Не встряхнуть ли эту бесчувственную скотину?

Все разговоры о предвкушении горячей, полной сексуальных ласк и наслаждений ночи, венчавшей свадьбу, — все такого рода разговоры являлись, должно быть, данью легенде, некогда возникшей и нынче по некоторой инерции продолжавшей свое движение.

Впрочем, на то она и легенда.

Тогда как сама Фриско… Мысли ее разбегались. Чего, собственно говоря, она ждет? Романтических отношений? Нежности? Может, немного любви?

Не много ли всего сразу?

Она сказала себе, что самое время сейчас внутренне собраться. Этот альянс с Маканной — или, если угодно, мезальянс — в конце-то концов всего лишь деловое соглашение. А от делового соглашения нельзя ожидать слишком уж многого.

Чтобы избежать всяческих разговоров, тем более что, кроме высокопарных глупостей, Фриско нечего было сказать, она откинула голову, уперлась затылком в подголовник кресла и закрыла глаза.

О чем она думает?

Машинально ведя автомобиль, Лукас был погружен в собственные рассуждения.

По тому, как Фриско дышала, он мог безошибочно определить, что она сейчас не спит. Очень стараясь притвориться спящей, Фриско тем самым давала понять, что хотела бы обойтись без возможных разговоров.

Может, она думает о том, как они вдвоем лягут в постель?

Господи, если бы так. Сам же Лукас буквально зациклился на этом.

Воображение его, подогретое вынужденным воздержанием и оттого окончательно распоясавшееся, куда только не увлекало Лукаса.

Он не привык к тому, что душу раздирают противоречивые эмоции, а в голове сумбур. Сейчас он очень бы не отказался вернуть себе свою всегдашнюю способность ясно и четко мыслить. Но вот уже с неделю, как его мысли и его эмоции, отказавшиеся повиноваться, вырвались на волю и теперь мчались по неизведанным пространствам, где было полно разного рода психологических ловушек. Лукас потерял способность математически точно просчитывать собственные шаги — и оттого терялся.

Едва ли не самая сложная ловушка была связана с приездом в тот отель, где жила Фриско.

Хотя Лукас после длительного полета в Гонолулу чувствовал себя разбитым, а длительные остановки и трижды произведенная пересадка лишь усугубляли и без того утомительную процедуру перелета, — все же к моменту своего прибытия Лукас вполне определился в отношении вопроса, о котором усиленно размышлял во время заключительной фазы перелета. Он твердо решил, что было бы несправедливо и неразумно настаивать на выполнении Фриско ее же собственного обещания выйти за него замуж. Да скорее всего такое обещание непременно оказалось бы непродуктивным и с точки зрения их последующих взаимоотношений. Пусть они пока останутся деловыми.

И речь вовсе не о том, что он не хотел более видеть Фриско в собственной постели. Хотел, очень даже хотел, чего уж тут… Но был намерен поменять сценарий и принуждение сменить на обольщение.

Лукасу несвойственно было принуждать женщин. Он отдавал предпочтение мирному соглашению, к которому приходили двое вполне взрослых и могущих распоряжаться своей свободой людей.

Так что к моменту прибытия в отель он чувствовал себя уставшим, но вместе с тем испытывал определенное удовлетворение от мысли, что сумел выработать верную тактическую линию. Услышав от дежурного клерка за стойкой, что все номера заняты, Лукас несколько раздражился. Будучи затем проинформированным тем же клерком, что Фриско уехала из отеля и потому связаться с ней в данную минуту никак нельзя, Лукас начал понемногу терять терпение. Ему не терпелось поскорее все обговорить с ней, а ее, видите ли, не было в отеле! Лукас почувствовал, что злится не на шутку.

Хотя клерк предложил связаться с одним из ближайших отелей и выяснить, нет ли там свободных номеров, Маканна от подобного предложения отказался и решил во что бы то ни стало дождаться возвращения Фриско.

Ему не сиделось на месте. А поскольку он многие часы вынужденно провел в кресле самолета без движения, то сейчас испытывал потребность чуть размяться. Тихонько поставив чемодан за большой, росший в кадке декоративный цветок, Маканна пошагал в направлении пляжа.

Дул легкий бриз, на небе застыла безупречно начищенная луна.

Неподалеку от кромки воды Лукас заметил парочку и почти сразу в женском силуэте признал Фриско. Раздражение его от этого лишь возросло. Он намеревался пойти прямиком к ним, но как раз в эту минуту мужчина наклонился и поцеловал Фриско.

В это самое мгновение произошло невероятное, прежде никогда Лукасом не испытанное. Он вдруг ощутил сильнейший прилив ревности, о существовании которой ранее читал лишь в книгах. Как вести себя в такой ситуации? Это он и называл психологической ловушкой. В мозгу как бы образовалась пустота: Лукас не знал, как следует реагировать на происшедшее.

Он подавил первое желание: броситься к ним и ударом кулака в морду повергнуть наземь соперника. А если не бить — что тогда? Лукас буквально потерялся.

В конце концов он принял решение, прямо противоположное обдуманному в самолете. Все соображения осторожности оказались вмиг позабыты. Лукас намеревался жениться на Фриско.

И тому он сумел найти даже некоторое оправдание. Да, он хотел поступить совсем по-другому, а если Фриско и вынуждена была выйти за него замуж, то пускай во всем винит себя и собственную связь с этим Кеном, так, кажется, зовут этого придурка.

Но… Вопрос был в другом. Хочет ли она его? Или ляжет в постель «исполнять супружеский долг»? Нахмурившись, Лукас украдкой взглянул на Фриско. Если быть вполне уж откровенным, — а Лукас привык быть с самим собой предельно откровенным, — то следовало признать, что от Фриско он хотел не просто сексуальной близости. Ему нужна была ее тотальная капитуляция.

И эта мысль не давала Лукасу покоя.

А сам-то, сам-то готов ли к столь же безоговорочной сдаче?

Мысленно попытав себя на этот счет, он признался, что — да.

Да. Он вполне готов, более того, он хотел этой победы Фриско. То, что начиналось как тактический маневр в замысловатой деловой игре, неожиданно превратилось в отчаянный шаг, предпринимаемый на ином поле — на поле любви.

Вот как все, стало быть, обернулось…

Господи, он ведь сейчас по уши влюблен в нее! И это чувство поглотило все.

Теперь у Фриско есть все основания презирать его.

Расчетливо и весьма продуманно он припирал ее к стенке, припер и затем выбил почву из-под ног, вынудив Фриско предать родителей.

И после всего этого он еще надеется, что она сможет полюбить его?!

Самонадеянный осел!

Что ж, может, в таком случае имеет смысл оценить ущерб, нанесенный его действиями? — подумал Лукас, тогда как его руки автоматически повернули руль, и автомобиль с широкого бульвара свернул направо, в сторону отеля.

Его разрушительная тактика оказалась обоюдоострой. И если одна сторона лезвия прошлась по Фриско, то противоположной стороной лезвие прошлось и по нему.

И вот сейчас, после всего, что произошло, Лукас не только хотел, чтобы Фриско охотно отдала ему свое тело, он еще хотел, чтобы она раскрыла свое сердце навстречу ему, его чувствам.

И пока Лукас оценивал свои шансы, внутренний голос ему тихонько прошептал: «Жизнь коротка, Маканна, помни об этом…»

Остановив машину напротив входа в отель, Лукас подумал: хорошо, что жизнь приучила его бороться до последнего. Правда, шансов на победу, как он понимал, в данном случае было маловато.

Но если оставалась хоть тень надежды, он не склонен был сдаваться.

А надежда продолжала мерцать.

В эту ночь, решил Лукас, он возьмет все, что Фриско снизойдет ему дать, а завтра, точнее говоря, во все последующие дни он будет упорно и твердо добиваться ее любви.

С такими мыслями он повернул голову и посмотрел на Фриско. Горло его сдавил спазм — и почти сразу же сделалось тесно в брюках.

Его невеста.

Внезапно Лукас понял некое новое значение этого слова, и это открытие переполнило душу разнообразными чувствами. Он осознал, сколь непросто для женщины отдать себя в руки мужчины, с которым она соединена священными узами брака.

И неважно, что зачастую священные узы истончались и исчезали задолго до того, как заканчивался отмеренный Господом срок жизни на земле. Важно, что узы связывали Лукаса и Фриско.

Лукас был уверен, что для него это — на всю жизнь.

Но что думает Фриско?

Он вздохнул.

Она открыла глаза.

Господи, как она молода и хороша. И так беззащитна.

Проклятье! Достаточно было ему сейчас взглянуть на Фриско, и он испытал такую боль, о существовании которой не подозревал. Даже когда уходили из жизни его отец и мать, он не переживал ничего подобного. Боль была несопоставима и с той, что пронизывала сердце в момент известий о промахах и бедах родных братьев.

Фриско распустила узел, и теперь волосы густыми волнистыми локонами прикрывали ее лицо. Отражавшие свет отеля глаза ее приобрели спокойное вопросительное выражение. Губы ее были сейчас чуть приоткрыты: она подсознательно предлагала ему попробовать вкус ее поцелуя.

Ее губы… О, они были такие сладкие! Они могли свести с ума!

Лукаса заполнила нежность, прорвавшаяся в голосе, когда он сказал:

— Ну вот, мы и приехали.