Швейная лавка попаданки. Ненужная истинная

Глава 19

По его груди проходит дрожь, когда король драконов прижимает меня к себе сильнее. Его руки как тиски – сомкнулись на мне и не собираются отпускать. Я же каменею на несколько мгновений, а потом начинаю рваться на свободу.

– Пусти! – рявкаю зло.

Этот подонок еще смеет меня удерживать! Да его нужно четвертовать и по разным мирам раскидать после всего того, что он со мной сделал. Мерзавец!

– Нет, Олли, пожалуйста, – хрипит он и морщится словно от боли.

– Да чтоб тебя молнией разнесло! – ругаюсь и начинаю выворачиваться из хватки мерзавца. То же мне страдающий король-алкоголик. Конечно, сопьешься тут, когда совесть настолько нечиста, что на ней ни единого светлого пятнышка нет. Поглядите-ка на него, явился, не запылился! – Проваливай откуда пришел и появляться на глаза мне не смей! – шиплю зло. Расцарапать бы эту гнусную рожу, да заразиться чем-нибудь боюсь. Он же с каждой первой встречной, небось, в кровать ложится, а потом убить приказывает, паучара гнусный!

– Не могу, – заявляет он, нисколько не жалея об этом. – Ты же сама мне переход закрыла. Теперь я в твоем мире застрял до тех пор, пока ты портал не распечатаешь.

– Ты еще меня смеешь в чем-то винить? – я задыхаюсь от возмущения. Это ж каким уродом надо быть, чтобы заявлять подобное? Это не дракон, это козлина самый натуральный! Интересно, может быть козел королем у драконов? И как это крылатые не прочухали?..

– На самом деле я бесконечно рад, что из всех возможных даров судьба одарила тебя именно этим, – тон Герра вдруг становится предельно серьезным, как и взгляд изумрудных глаз. Пробирает меня до мурашек. – Потому что исправить ничего невозможно только лишь в одном случае: когда исправлять уже не перед кем. Когда-то давно я совершил страшную ошибку. Я знаю, – торопливо говорит он и дергает шеей, как только видит, что я собираюсь что-то сказать, – ей нет оправдания. Как и тому мне, молодому и амбициозному дракону, едва пришедшему к власти, нет прощения. Да я и не смею о нем просить. Просто знай: с тех пор в моем мире прошло двести лет, и все это время я оплакивал свою истинную пару. Ту, чьей ценности и хрупкости не разглядел, ослепленный жаждой войны и завоеваний. Двести лет я жил с мыслью, что сам приказал убить самое ценное, что есть у каждого дракона – его душу – и что принял за слабость.

– Ах, как ты страдал, бедняжка! – шиплю, всплескивая руками. Благо король держит крепко, и я не боюсь рухнуть на землю с высоты его роста. – Даже не надейся, что я когда-нибудь прощу тебя или хотя бы пойму. Да за такое насылают тысячи самых страшных проклятий, а потом любуются, как жертва корчится в муках. Желательно вечность! – выплевываю и прожигаю мерзавца взглядом. К сожалению, это максимум, на который я, обессиленная после магического выброса, сейчас способна.

Вообще-то все эти годы я не испытывала столь жгучей ненависти к своему несостоявшемуся убийце, скорее ледяное презрение. И уж тем более не желала ему ответных мук – только погрести никчемного мужика под руинами памяти, предав забвению. Но почему-то его близкое присутствие обостряет все мои чувства в миллионы раз, заставляя гореть изнутри и корчиться от невероятной остроты эмоций.

– Это твое право, Олли, – на меня смотрят глаза истинного старца, полные лишь мудрости, принятия, смирения и всепоглощающей любви.

Страшный взгляд! Особенно для той, кто собралась ненавидеть люто и беспощадно.

– Вот и прекрасно! – рявкаю, не дождавшись нужной реакции. – А теперь отпусти меня и вали на все четыре стороны. Как починить твой портал я не знаю, так что жди специалистов со своей стороны. Желательно, как можно дальше от меня.

– Значит, поживу пока здесь, – спокойно кивает король драконов. Кажется он вовсе не разочарован тем фактом, что на неопределенный период времени лишен благостей своей монаршей жизни. С другой стороны, поменьше народа от его жестоких приказов пострадает. Поживет в стеснении, как все обычные люди, может и перевоспитается.

– И совсем не боишься, что твое драгоценное королевство пустят по ветру? – хмыкаю я. Как-то не верится, что дракон, способный избавиться от девушки, как от возможной слабости, в угоду военным победам, так спокойно отнесется к возможному разорению своих великих достижений.

– Империю, – поправляет отчего-то грустно не король, а оказывается целый император. – Я долго и успешно правил драконами – сперва из-за честолюбия, потом – чтобы убежать от внутренних демонов. И теперь точно знаю: ни один даже самый величайший политический успех не способен оживить или порадовать мертвое сердце. А вот та, кто в нем вечно живет, – да.

– Ты убил меня, император, – напоминаю тихо. Чтобы не думал, что высокопарные речи смогут ему хоть как-то помочь. Или хоть что-то исправить. – Так что кроме империи у тебя ничего нет. Меня нет для тебя, понимаешь? Для кого угодно есть, а для тебя – нет.

Чувствую, как по могучему телу проходит болезненная дрожь.