Сладостное заточение

Глава 26

Две недели спустя

— А сейчас можно посмотреть? — спрашиваю я.

— Нет. Смотри под ноги.

Раздается звук открывающейся двери. Массимо кладет руку мне на поясницу, подталкивая меня вперед.

Мне не нужны глаза, чтобы понять, что мы где-то внутри, и со всех сторон на меня дует сильный ветер. Это немного сбивает меня с толку. Однако, судя по легкому эху моих каблуков по деревянному полу, я предполагаю, что комната, в которую мы только что вошли, довольно большая. Сначала меня поражает смешанный запах краски и лака для дерева, но вскоре за превосходство борется другой аромат. Цветочный. Свежий. Жасмин?

— Извини, детка, — ворчит Массимо рядом со мной. — Я попросил ребят принести промышленные вентиляторы, чтобы выветрить вонь, но работа еще не закончена.

Промышленные вентиляторы?

— Может ты наконец скажешь где мы?

Твердые, требовательные губы врезаются в мои. Я обхватываю его шею руками, перебирая пальцами короткие шелковистые пряди. Они уже не такие острые, как раньше. Он позволил своим волосам отрасти. Я воспринимаю это как знак того, что он наконец-то смирился с тем, что жизнь, которую он вел на протяжении предыдущих двух десятилетий, закончилась. Мои ноги отрываются от земли, когда Массимо поднимает меня, и я тут же обхватываю его за талию. Высокие разрезы по бокам брюк с широкими штанинами распахиваются, ткань драпируется, и ветерок от вентилятора не спеша охлаждает мою голую кожу.

Массимо прикусывает мою нижнюю губу.

— Ладно, теперь можешь смотреть.

Я открываю глаза.

Рамы. Огромные богато украшенные деревянные рамы занимают массивную стену. Сверкающие белые и подчеркнутые отделкой из листового золота. Над каждой из них потолочный латунный светильник для картин, мягко освещающий рисунки под полированным стеклом рам.

У меня вырывается всхлип, когда я понимаю, что это такое. Увеличенные распечатки эскизов платьев, которые я делала на протяжении многих лет. О Боже, там даже есть самое первое изображение, которое я послала ему в письме, прямо в центре стены.

Не просто эскизы. Перед каждой рамкой стоит гладкий и блестящий белый манекен из кованого железа, демонстрирующий платье, изображенное на эскизе.

— О, Массимо, — шепчу я, сжимая его шею и оглядывая остальную часть комнаты.

Винтажные полки, большие шкафы, обилие витринных платформ. Удобные сиденья, декоративные зеркала, великолепные верхние светильники. Сбоку — стопка коробок. Я могу только представить, что этот человек в них спрятал. Эмоции застревают в горле, когда я оглядываюсь вокруг. Никто никогда не делал для меня ничего подобного.

— Прости, если я не правильно подобрал все цвета. Швеи постоянно приставали ко мне, присылали по электронной почте фотографии разных тканей… Как будто я могу различить разные оттенки. Я имею в виду Skobeloff ? Что это за хрень? Звучит как название какого-то изысканного торта.

Я наполовину смеюсь, наполовину шмыгаю носом.

— Это голубовато-зеленый. Похож на бирюзовый, но с более яркими зелеными оттенками.

— Чёрт. Я заставил тебя плакать. Мне жаль. Я дам им знать, чтобы… ДА, Я ПОНИМАЮ, ЧТО МНЕ НУЖНО БЫЛО ВЫБРАТЬ БИРЮЗОВЫЙ. А ТЕПЕРЬ, ЗАТКНИСЬ!

— Нет. Нет, все в порядке. — Обхватив его лицо ладонями, я притягиваю его лоб к своему. — Он прекрасен. Просто идеален. Но… почему ?

— Потому что это была твоя мечта. И потому что ты чертовски крутой модельер, ангел. Ты заслуживаешь собственного бутика. — Он несет меня через комнату к противоположной стене, где белая атласная простыня покрывает… что-то. Переместив меня в своих руках, он хватает угол и дергает ткань. — И своего собственного бренда, — добавляет он.

Я смотрю на широкую табличку с белыми и золотыми скорописными буквами. Два слова. Два слова, которые заставляют меня плакать.

Захара Спада

— О нет! Нет, нет. Мы ещё не закончили, — усмехается Массимо, опуская меня на пол. — Мы закончили с брендом. Но не с самим брендингом.

Я едва держусь. Мое зрение затуманено, когда я наблюдаю, как он опускается на одно колено. На его губах играет озорная улыбка, когда он лезет в карман и поднимает руку, протягивая мне кольцо.

— Захара Веронезе, ты воздух, которым я дышу, и свет, который позволяет мне видеть. Я люблю тебя больше всего на свете, и мне нужно, чтобы весь мир об этом узнал. Ты мой друг. Мой спаситель. Любовь всей моей жизни. Но теперь, пожалуйста, стань моей женой?

— Ты уже спрашивал меня, глупый. — Я фыркнула. — И я сказала да.

— Без кольца это не считалось. Так что мы попробуем ещё раз. — Он поднимает кольцо выше. — Оно платиновое, конечно. Так что, ты выйдешь за меня?

— Да, — выдавливаю я. — Я согласна.

Моя рука трясется, когда он берет ее, поднося к своему рту. Эта ухмылка все еще не сползает с его лица, когда он обхватывает ими мой безымянный палец. Влага скапливается между моих ног, когда он медленно скользит моим пальцем в свой рот. Ощущение потрясающее — одновременно невинное и совершенно эротичное. Мягкость его губ, когда они смачивают мою кожу, нежно скользя по моему пальцу. И острота его зубов, одновременно ласкают его. Когда он начинает вытаскивать мой палец, его скользкий язык гладит нижнюю часть, в то время как край его зубов царапает верхнюю. Идеальное сочетание грубости и нежности. Прямо как он.

— Вот и все, — он целует подушечку на кончине.

Я завороженно смотрю, как он надевает кольцо, при этом очень тщательно поправляя кольцо по пальцу. Потолочные светильники отражаются от блестящего кластера, расположенного с самым большим маркизом в середине и двумя наборами постепенно уменьшающихся камней, зеркально отражающих друг друга по обе стороны.

— Это корона. — Он нежно приподнимает мой подбородок пальцем. — Для моей королевы.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— А теперь, ангел… — Зацепив пальцами пояс моих брюк, он стягивает их вниз вместе с моими трусиками. — А теперь я сделаю твою королевскую киску как следует влажной, прежде чем устрою ей королевский трах.

У меня вырывается крик, когда он усаживает меня на шезлонг, обитый белым бархатом, а затем зарывается лицом между моих бедер.

Кончик его языка кружит вокруг моего клитора, движение быстрое и яростное. Он кладет мои ноги себе на плечи, затем просовывает руки под мою задницу. Одним быстрым движением он поднимает меня, приближая к своему рту.

Движения его языка превращаются в томные, длинные облизывания, прерываемые спорадическими укусами, пока он пирует моими соками. Есть что-то совершенно декадентское в том, чтобы развалиться на винтажном диване, пока он стоит на коленях на полу и поедает меня. Я уверена, что дверь не была заперта, когда он привел меня сюда, а это значит, что кто угодно мог зайти и увидеть нас. Возможность этого буйствует в моем сознании, возбуждая меня сверх всякой меры. Схватив его за волосы, я наслаждаюсь дрожью, сотрясающей мое сердце.

Боже мой, ее вкус… Он сводит меня с ума. Почти так же безумно, как и то, что она дергает меня за волосы. Вцепившись пальцами в мои пряди, она притягивает мое лицо ближе. Я провожу языком между ее складок, вдыхая ее запах. Чистый Эдем. Я наслаждаюсь гребаным раем. Но мой бедный член застрял в аду, потому что прошло уже несколько часов с тех пор, как он был внутри нее.

Я облизываю и глажу, а затем делаю маленькие укусы, дразня ее восхитительную киску. С каждым прикосновением она дрожит, и ее тело трясется. Она близко. Так близко. Мне хочется продолжать мучить моего ангела вот так, но я не думаю, что смогу продержаться дольше.

Я на взводе. Готов взорваться. Но не только секс так меня заводит. Она сказала «да» . Это слово все еще звенит у меня в голове. Все еще меня поражает, что она хочет провести свою жизнь со мной, с сумасшедшим ублюдком.

«Нас таких двое», — говорит вечно раздражающий голос в моей голове.

Принято к сведению.

Хм. Хочешь знать, что я заметил? Не так давно ты утверждал, что никогда ни перед кем не встанешь на колени. Что ж, приятель, ты определенно стоишь на коленях.

Захара всегда могла поставить меня на колени. Ради нее я проведу всю жизнь на коленях. А теперь заткнись и дай мне спокойно полакомиться киской моей будущей жены. Пожалуйста.

Мне нравится, как это звучит в настоящем времени, а не в будущем. Наша жена. Завтра был бы прекрасный день, чтобы устроить свадьбу.

— Хорошее предложение, — бормочу я в киску Захары.

Взяв ее сладкий бутон в свои губы, я сосу его — жестко — удивляясь тому, как она разбивается вдребезги. Разбивается для меня на части со смесью протяжных стонов и тяжелого дыхания. Она так чертовски красива. Такая моя. Упиваясь ее видом, я осторожно опускаю ее ноги на шикарный диван и провожу ладонью по ее разгоряченному центру. Все еще мокрая, хотя я сделал все возможное, чтобы слизнуть каждую каплю.

По ее телу пробегают мурашки, когда я встаю и расстегиваю ремень. Она наблюдает за тем, как я расстегиваю молнию на брюках, с лукавой улыбкой, пляшущей на ее губах. Перевернувшись на живот, а затем встав на четвереньки, она подмигивает мне через плечо.

— Сделай все, что в твоих силах, — поет она, виляя задницей.

Я огрызаюсь.

Хватая ее за бедра, я одним мощным толчком вхожу в нее, погружаясь по самые яйца. Ее страстные крики отдаются эхом, когда она кончает. Я продолжаю входить в нее сзади, потеряв для себя весь мир и все остальное, кроме моей женщины.

Моя.

Моя ладонь скользит вверх по ее спине, скользя вдоль ее нежного позвоночника.

Только моя.

Ее киска так крепко сжимает мой член, что каждый рывок посылает ударную волну сквозь меня. Каждое из моих нервных окончаний кажется обнаженным, сырым и горящим. Мои легкие сжимаются. По всему телу разливается жар.

Мой воздух. Моя любовь. Мой мир.

Она дрожит под моей ладонью, когда ее оргазм достигает ее. С гортанным рычанием, нарастающим в моей груди, я увеличиваю темп, полностью теряя чувство реальности. Врезаясь в ее тесную киску снова и снова, я позволяю реву вырваться наружу, когда я взрываюсь в ее жидком ядре.

Моя Захара.

Все еще содрогаясь от силы своего освобождения, я неохотно вытаскиваю член, а затем наклоняюсь, чтобы быстро поцеловать ее правую ягодицу.

— Малышка? Ты в порядке? — Я провожу губами по другой полушарии и тоже целую ее. А затем игриво покусываю эту восхитительную задницу, прежде чем уложить Захару на диван. — Я был слишком груб?

— Никогда. — Наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, пока я поднимаюсь и убираю свой член, она вздыхает. — Я просто не смогу ходить некоторое время, — говорит она, и довольная улыбка озаряет ее лицо.

Развалившись голышом на изысканном предмете мебели, который я выбрал для ее магазина, мой ангел — не что иное, как чистое искушение. Я никогда не насытюсь ею. Никогда не утолю свою жажду. Я могу быть свободным человеком, готовым прожить свою жизнь, но я все еще пленник, скованный нерушимыми цепями. Пленник этой великолепной женщины, которая пленила мое сердце. Которая укротила мою душу. И нет более сладкого чувства. На всю оставшуюся жизнь я ее добровольный раб.

Засунув руку в одну из еще не распакованных коробок, я достаю кусок красного шелка, доставленного из Китая всего за день, и накрываю Захару мягким материалом. Не могу же я позволить своей королеве простудиться, правда? Как только она оказывается в коконе роскошной маслянистой ткани, я беру ее на руки.

— У тебя есть номер твоего чокнутого зятя? — спрашиваю я, неся ее через комнату.

— Да. Что тебе нужно от Кая?

Я останавливаюсь и смотрю на любовь всей моей жизни.

— Мне нужно, чтобы он познакомил меня со своим другом. — Я прижимаюсь губами к ее губам. — С тем блондином, который любит похищать священников.