Сокровища короля

Глава 30

Роберт обнимал Мириэл за плечи, сидя в непринужденной позе на длинной барже, и смотрел на бостонские верфи по обоим берегам Уитема. Они миновали земельные участки с жилыми и хозяйственными постройками, принадлежащими Кроулендскому аббатству, и нырнули под мост, который вел к рыночной площади, храму Святого Ботульфа и землям монахов-гильбертинцев, проживавших в Молтонском монастыре… Слева показался первый причал, но шкипер вел баржу к докам по правому берегу выше по реке, за храмом Святого Ботульфа.

Вдоль обитых деревом берегов швартовались многочисленные суда – с одних снимали груз, в другие загружали вручную или лебедками, третьи просто дремали на якоре перед очередным выходом в море. Пронзительно кричали чайки, кружа над грудами мусора, или, выжидая удобного момента, сидели на крышах лотков со стряпней и таверн. Трудовой люд, такой же шумный, как и чайки, но не обладающий их стремительностью и грациозностью, занимался своими повседневными делами.

Баржа, на которой плыли Роберт с Мириэл, была нагружена тюками Ткани. Синее и зеленое сукно ромбовидного плетения предназначалось для продажи на рынках Нормандии, муар – в Лондоне, красную ворсистую шерсть везли итальянцам. Все эти ткани были изготовлены из руна, которое он добыл для станков Мириэл. Они с ней – хорошие партнеры, создали прочный союз. Роберт взял руку жены и утопил ее тонкие пальцы в своей широкой властной ладони. Для него их нынешнее путешествие по реке было повторением первого, совершенного сразу же после свадьбы, и оно как бы закрепляло их отношения.

После церковной церемонии минувшим днем, когда ее тело очистилось от скверны деторождения и они получили позволение на совокупление, он почти не отходил от жены. Все никак не мог насытиться ею. Даже в момент наивысшего блаженства он жаждал большего, с нетерпением ждал нового прилива возбуждения, чтобы повторить акт, утвердить свое право на обладание ею. Как и он, она теперь была бесплодна, и значит, они стали равны. Воистину две половинки единого целого.

По приближении к месту их швартовки Роберт увидел несколько парусников, стоящих на якоре, и среди них «Пандору». Значит, Вудкок в порту, отметил он, причем совсем недавно, судя по тому, что корабль еще не разгружен и не приведен в порядок после тяжелого морского путешествия. В любом случае Вудкоку, вероятно, уже сообщили, что хозяина у него больше нет – только хозяйка, в прошлом уличная девка, разбирающаяся в тонкостях перевозки грузов не больше, чем ребенок в политике. Они обречены, но, может быть, чтобы уж наверняка решить их участь, стоит устроить исчезновение еще одного их корабля. Едва заметно улыбнувшись при этой мысли, Роберт взглянул на Мириэл, проверяя, заметила ли она кого, но она смотрела вперед, сухие глаза были пусты. Роберт откинулся на спинку скамьи и расслабился; в уголках заулыбавшихся глаз резче обозначились морщинки.

Шкипер провел баржу мимо шпиля и строений храма Святого Ботульфа и втиснул судно в небольшое свободное пространство у причала возле складов шерсти Молтонского монастыря. Неподалеку швартовался большой парусник, почти такой же внушительный, как «Пандора». На его надстройке развевался шелковый красный флаг с вышитыми на нем золотом мифическими зверями, которых издалека можно было принять за королевских львов английской короны. Однако на пестрых нарядах команды не было королевских эмблем и на палубе не толпились знатные вельможи и их прихлебатели. Там стоял только светлобородый мужчина в ярком плаще в вертикальную красно-желтую полоску, по расцветке похожем на парус.

Роберт указал Мириэл на заинтересовавшее его судно.

– Интересно, кто бы это мог быть?

Она посмотрела на корабль и кивнула, покорно выразив недоумение, но взгляд ее оставался отрешенным, и Роберта охватило беспокойство. Он не мог отделаться от чувства, что она, несмотря на все его усилия, неумолимо ускользает от него.

Мириэл слушала, как свистит и топочет Роберт, спускаясь по наружной лестнице «Корабля», ведущей в комнаты на верхнем этаже, и, когда его шаги стихли, вздохнула с облегчением. Он отправился на встречу с предполагаемым клиентом, и теперь весь остаток дня, к счастью, был полностью в ее распоряжении.

Она откинула покрывало и резво вскочила, жалея, что вообще оказалась в постели. Протянув руку к одежде, она оглядела свое обнаженное тело. Несмотря на то, что кормить ребенка ей так и не пришлось, грудь ее теперь была полнее и мягче, чем до беременности; соски заметно потемнели, приобретя красновато-коричневый оттенок. Живот, хотя уже упругий, имел небольшую выпуклость, отчего создавалось ложное впечатление, будто в ее чреве вновь зреет плод, и кожа на нем была испещрена серебристыми бороздками. Роберта ее изменившееся тело приводило в восторг, и он настаивал, чтобы она отдавалась ему при свечах. И пока он ублажал себя зрелищем полового акта с ней, стараясь не упустить ни малейшей подробности, она подчинялась ему с крепко зажмуренными глазами.

Поморщившись при неприятном воспоминании, Мириэл натянула через голову сорочку и стала подбирать платье. Едва она распустила волосы и встряхнула головой, раздался тихий стук в дверь, и в комнату робко вошла Элфвен. Мириэл догадалась, что ее юная служанка сидела в трактире на нижнем этаже, ожидая ухода Роберта. Девушка давно усвоила все его привычки и знала, когда не следует нарушать уединение хозяев.

– Зеленое платье, госпожа? – уточнила она и, бодрой поступью подойдя к дорожному сундуку, вынула из него красивое шерстяное платье цвета шалфея. Стряхнув с него частички душистого коричника, она присборила вверх юбку, чтобы аккуратно надеть Мириэл платье через голову. Уилл тявкал и путался у них под ногами, как всегда, зубами дергая за подол, пока Элфвен не отпихнула его, а Мириэл грозно не хлопнула в ладоши.

– Я встретила во дворе господина Вудкока, – добавила девушка, ловко затягивая крест-накрест зеленый шнурок на спине Мириэл. – Он выразил желание повидать вас или хозяина.

Мириэл резко втянула в себя воздух, но не оттого, что Элфвен слишком туго затянула шнуровку. Мартин Вудкок был ближайшим звеном, связывавшим ее с Николасом. Возможно, ему известно, что произошло с «Императрицей»; возможно, он сумеет объяснить, как случилось, что Николас и вся его команда утонули, будучи столь опытными мореходами, тем более что судно, на котором они плавали, считалось одним из самых мощных и прочных в северных водах.

Непослушными пальцами она заколола булавкой платок и сцепила серебряной брошью верхние концы накидки.

– Госпожа, вы здоровы? – встревожилась Элфвен. – На вас лица нет.

Мириэл выдавила некое подобие улыбки.

– Нет, – ответила она. – Здоровой на этом свете я теперь вряд ли буду, но не пропаду. Это задача любого, кто хочет выжить. – Она расправила плечи, глубоко вздохнула и пошла. Спустилась по наружной лестнице в коридор и шагнула в главное помещение таверны.

Мартин Вудкок стоял возле большого очага и задумчиво смотрел на беснующиеся языки пламени, рвущиеся вверх и исчезающие в дымоходе. Он держал за спиной сцепленные ладони, на обветренном лице лежали следы усталости и глубокой печали.

При виде Вудкока Мириэл захлестнули боль и неизбывное горе. Он повернулся к ней, и она, срывающимся голосом вымолвив его имя, бросилась к нему в объятия. В ноздри ей ударил едкий соленый запах его туники и бороды – немного не такой, как у Николаса, но очень похожий, и Мириэл вдыхала его полной грудью – и не могла надышаться. Так потерпевший кораблекрушение моряк цепляется за обломок дерева в бушующем океане.

Мартин не оттолкнул ее. Напротив, крепко прижал к своей груди с уверенностью, завоевавшей ему место первого помощника Николаса, словно ему каждый день приходилось утешать горюющих женщин.

– Жена сообщила мне трагическую весть сразу же, как я ступил на берег, – сказал он. – Мы все скорбим.

– Не могу поверить. – Мириэл отняла голову от его груди и пытливо заглянула ему в глаза. – Николас никогда не допустил бы пожара на судне.

Мартин осторожно отстранил ее от себя.

– И все же, по-видимому, именно так все и произошло. Как мне доложили, в ту же ночь проплывавшее мимо рыбацкое судно отбуксировало обгорелый остов «Императрицы» в порт Святого Петра. Рыбаки тщательно осмотрели место трагедии, но живых не обнаружили. Мой человек надежный; вы сами, если хотите, можете поговорить с ним.

Мириэл отерла глаза рукавом и перехватила пристальный взгляд Мартина. Осторожничать в любом случае уже поздно.

– Хочу, – сказала она, несколько успокоившись. – Муж поведал мне только голые факты, а я тогда была не в состоянии что-либо воспринимать. – Она подозвала топтавшегося неподалеку хозяина таверны, заказала бутыль вина и села за стол у очага.

– Я люблю его, – призналась она Мартину, когда тот устроился за столом напротив нее и наполнил две чаши. Это было гасконское вино, крепкое и красное, как кровь. Мириэл тряхнула головой. – Мы могли бы быть вместе, если бы я в свое время отбросила рассудительность и прислушалась к голосу сердца.

– Да, знаю, – отозвался Мартин. – Жена Николаса рассказала мне вашу историю. Она настояла, чтобы я нашел вас и сообщил все, что мне известно.

У Мириэл от ревности болезненно сдавило сердце.

– Магдалена… она здесь, в Бостоне? – Она взяла чашу и сделала большой глоток.

– Она переселилась к нам на время родов. – Мартин посмотрел на нее и отвел глаза. – Два дня назад она благополучно родила сына. Его нарекли Николасом – в честь отца и в память о нем.

Мириэл опять отхлебнула вина и через силу проглотила, проталкивая красную жидкость сквозь подступивший к горлу комок желчи. Она сама себя презирала за то, что так сильно ревновала, почти что ненавидела.

– У меня тоже родился сын. – Она произнесла это тихо, но каждое слово – с напряжением. – Его окрестили и умертвили в моем чреве, Роберт сказал, чтобы его назвали Николасом.

Мартин был потрясен. Увидев, как он побледнел, она испытала удовлетворение, тут же сменившееся раскаянием.

– Он был моим возлюбленным, – устало продолжала она. – Роберт узнал об этом, когда я забеременела. Николас не догадывался о ребенке. Когда он женился, я прекратила с ним всякое общение. – Она остановила на нем потухший взор. – А теперь уже поздно что-либо исправлять и говорить о том, что камнем лежит на душе. История наших отношений все равно, что длинная полоса неготовой ткани на станке, на ней не хватает половины нитей, и теперь уж она никогда не будет закончена.

Мартин кашлянул.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Мириэл мрачно усмехнулась и допила вино.

– Мне тоже. – Она резко встала, зная, что, если посидит чуть дольше, одной чаши вина ей будет недостаточно. – Отведите меня к вашему человеку. Я хочу поговорить с ним.

Глаза Мириэл вспыхнули.

– А как же ваш муж?

– Он ушел на целый день. – Черты ее лица исказились. – По крайней мере, до вечера я сама себе хозяйка.

Мартин привел ее на причал, к которому накануне пристала их баржа. Там царила суета, утро полнилось шумом и красками. Одни суда разгружали, другие загружали, третьи отчаливали, четвертые причаливали. Мириэл перешагивала через кольца канатов, лавировала между возами, предназначенными для отправки на склады или в город. Подъемный кран перегружал с одного из нефов на баржу огромные бревна скандинавской древесины.

Мартин направлялся к когу, стоявшему на якоре возле его нефа, к тому самому красивому паруснику, который Мириэл видела минувшим днем. Она сразу узнала его по расшитому золотом красному флагу, развевающемуся на надстройке.

– Это судно Стивена Трейба, – объяснил Мартин. – Слышали о таком?

Мириэл покачала головой:

– А что?

Мартин пожал плечами:

– Репутация у него довольно скандальная. Сейчас он почтенный слуга нашего юного короля, а в прошлом зарабатывал на жизнь пиратством.

– Это и есть ваш надежный источник?

– Он – свой человек в таких кругах, к которым другие из нас и близко подойти не смеют, – уныло произнес Мартин, останавливаясь как вкопанный перед ведущими на ког сходнями, когда на них двинулись два дюжих охранника. Один из них поднялся на борт, чтобы передать капитану просьбу Мартина, и спустя несколько минут их уже проводили на палубу и подвели к светлобородому мужчине, восседавшему на бочке.

На взгляд Мириэл, внешне он был вполне респектабельный и ничуть не похож на пирата. Впечатление немного портил только кричащий полосатый плащ. Волосы и борода его были аккуратно причесаны, туника и шоссы пошиты из отменной шерсти и дорогого полотна.

Мартин представил Мириэл и добавил:

– Вы уже рассказали мне, что знали, но госпожа Уиллоби тоже хотела бы это услышать.

Трейб провел языком по зубам.

– А какое отношение имеет госпожа Уиллоби к Николасу де Кану? – полюбопытствовал он. Его прямой вопрос свидетельствовал о том, что на самом деле он не столь учтив, как кажется на первый взгляд.

– Он был моим близким другом, – отвечала Мириэл, – и мой долг перед ним повелевает, чтобы я узнала как можно больше подробностей.

– Ваш долг перед ним? – Трейб вскинул брови. Мириэл покраснела, но смело встретила его взгляд.

– Да, мой долг.

Брови Трейба взметнулись еще выше, губы изогнулись в сардонической усмешке.

– Да, собственно, рассказывать-то нечего, госпожа. – Он развел руками. – В нашем ремесле нажить врага легче легкого. Кому-то он перешел дорогу, и тот человек бросил клич. Мне тоже было сделано предложение. Большое вознаграждение обещали за то, чтобы избавиться от Николаса де Кана. Я отказался, потому что больше этим не промышляю, но нашлись другие охотники.

Мириэл побледнела и покачнулась. Мартин поспешил поддержать ее, но она отмахнулась от него как от надоедливой мухи.

– Так я и думала, – сипло произнесла она. – Была уверена, что его смерть – не случайность. Ведь он очень опытный моряк. – Она сглотнула подступившую к горлу желчь и, вновь обретя решимость, спросила: – Вам известно, кто хотел его смерти?

Трейб пожал плечами:

– О самом заказчике я не имею ни малейшего представления. Знаю только, что он действовал через рослого мужчину с рыжими волосами и рыжей бородой. Изъяснялся тот на ломаном французском; его родной язык – английский. Под это описание подпадают тысячи людей. Этого человека я прежде не встречал.

– И он точно не говорил ничего о своем хозяине? – допытывалась Мириэл.

– Точно. Черт, да я и сам бы не прочь выяснить его личность. – Трейб провел ладонями по волосам, – Я предупредил де Кана перед тем, как он отбыл в Нормандию, но он уже не успевал принять меры предосторожности. Да упокоится его душа. – Трейб тронул золотой крест у себя на шее и посмотрел на Мириэл. – А вы, госпожа, никого не подозреваете, не знаете, кто мог бы желать его смерти?

Мириэл сомкнула колени, чтобы устоять на ногах.

– Нет, – прошептала она, думая о Роберте. Он имел достаточно оснований, и она знала, что в нем вместе с его удушающей нежностью мирно уживаются злоба и жестокость. Но способен ли он на хладнокровное убийство? Как сказал Трейб, в их ремесле нажить врага легче легкого. Возможных недоброжелателей сколько угодно, не меньше чем рыжебородых мужчин… но некоторые враги вероятнее других.

Магдалена откинулась на подушки, стремясь о прохладу льняного белья загасить жар тела. В висках неприятно стучало, налитые молоком груди болезненно зудели, поясница ныла. Льняная прокладка между ног, пропитавшаяся маточными выделениями, вызывала неприятное ощущение; от нее исходил отвратительный запах, раздражавший обоняние и вызывавший тошноту. Волчий аппетит, не покидавший ее предыдущие два дня, исчез, и теперь ее мутило даже при мысли о хлебе с сыром, только все время хотелось пить.

– Я абсолютно здорова, – громко произнесла она и от звука собственного голоса сразу же взбодрилась. Она не может быть больной, раз в ее легких еще столько силы. Запеленатый младенец подле нее неожиданно вздрогнул и стиснул маленькие кулачки, но, поскольку она кормила его час назад, он не проснулся. Ее захлестнуло чувство любви к малышу, глаза наполнились слезами. – Ник так гордился бы тобой, – прошептала Магдалена, – так бы гордился. – Она осторожно просунула в маленький кулачок свой указательный палец, наблюдая, как крошечные пальчики с прозрачными, будто стекло, розовыми ноготками тут же крепко обхватили его. – Я воспитаю тебя настоящим мужчиной, таким, каким бы он хотел видеть тебя, – сказала она> клятвой, словно якорем, привязывая себя к жизни, даря себе и сыну надежду на будущее, лежащее за пределами этой спальни с кроватью, на которой она его родила.

Магдалена погрузилась в беспокойную дремоту, расцвеченную странными красками, грязноватыми, но яркими. Ей грезилось, будто она бредет по засасывающей топи к берегу, а берег никак не приближается. Ее одолевает усталость, и все труднее становится передвигать ноги в вязкой липнущей тине.

Стук двери и скрип петель вывели ее из забытья. Она вскрикнула и проснулась. С минуту болотистые краски все еще пестрели перед глазами, но видение постепенно рассеялось, и она вздохнула свободнее.

К ее кровати подскочила Элисон Вудкок. Лицо женщины, обычно бледное, горело румянцем, а глаза блестели так, будто она только что выпила кварту вина. В руке она держала развернутый свиток пергамента со свисающей красной печатью, которая скрепляла текст из неровных строчек, написанных коричневыми чернилами. Второй свиток в ее руке был еще не распечатан.

– Славные новости, Магдалена, – вскричала Элисон, потрясая листом пергамента перед новоявленной матерью и вручая ей второй свиток. – Николас жив!

– Что? – Магдалена попыталась приподняться на подушках. Голова раскалывалась от гулкой боли. Слова Элисон, доносившиеся будто издалека, не поддавались осознанию.

– Он находится в порту Святого Петра на островах Женези. Его подобрал в море один рыбак, и теперь он требует за него выкуп, – задыхаясь выпалила Элисон.

– Хвала Всевышнему! – Магдалена перекрестилась. Ее глаза наполнились обжигающими слезами, она отерла их уголком простыни. Ее била дрожь. Элисон порывисто обняла Магдалену, и две женщины на мгновение прильнули друг к другу.

– Для тебя есть отдельное письмо, – наконец промолвила Элисон, осторожно отстраняясь от Магдалены. Она показала на запечатанный свиток и тревожно нахмурилась. Магдалена пылала, как кузнечный горн. От нее исходил едва уловимый, но характерный запах гниющей плоти.

Магдалена откинулась на подушки. Слезы обессилили ее, она чувствовала себя изнуренной, хотя только что пробудилась ото сна.

– Я неграмотная, – сказала Элисон. – Почитай мне.

– За него требуют пятьсот марок, – предупредила ее Элисон, взламывая печать. – Мартин говорит, эту сумму добыть можно, но тебе придется продать «Святую Марию» и «Пандору».

Магдалена тряхнула головой и тут же пожалела об этом, ибо в череп словно вонзился нож.

– Мне все равно, – заявила она. – Я отдам любые деньги… лишь бы только вернуть его. – Она глянула на спящего малыша, и в ее глазах вновь засверкали слезы.

– Мартин уже собирает выкуп, – ласково прожурчала Элисон и начала читать письмо. Магдалена смежила веки.

«Здравствуй, моя любимая жена. Надеюсь, мое письмо найдет тебя в таком же добром здравии, в каком нахожусь я сам. Прошу тебя, крепись, не падай духом. Пусть «Императрица» потеряна, зато сам я жив и надеюсь в скором времени воссоединиться с тобой и нашим ребенком».

Слова лились, освежая ее, словно прохладная вода. Он постоянно думает о ней, она должна отдыхать и ни о чем не волноваться. Все будет хорошо. Его оптимизм дарил ощущение покоя, и она льнула к этому ощущению, все глубже утопая в его обволакивающих объятиях.

Элисон дочитала письмо и посмотрела на Магдалену, потом осторожно коснулась горячей кожи молодой женщины, приподняла простыни и принюхалась. Зажав рукой рот, она опустила покрывало, отступила от кровати и на цыпочках, стараясь не разбудить больную, покинула комнату. Она отправилась за врачом.

После беседы со Стивеном Трейбом Мириэл вернулась в «Корабль» ошеломленная. Нужно было о многом поразмыслить. Она понимала, что самый простой путь – притвориться глухой, забыть о том, что она слышала, похоронить это в тайниках души и продолжать жить, не оглядываясь назад. Наверно, это было бы и самое мудрое решение, и прагматичная сторона ее натуры, которую с детства пестовал в ней дедушка, настаивала, чтобы она не осложняла себе жизнь. Но другие грани характера, сформировавшиеся в других условиях, отвращали ее от легкого пути, заставляя вернуться на тропу, которая была узка, трудна и терниста.

Она размышляла, покусывая ноготь указательного пальца. Если убийство Николаса организовал Роберт, значит, она тоже виновата, потому что на такой шаг его толкнула ее измена. Однако доказательств у нее нет, а спрашивать у Роберта, не он ли оплатил убийство соперника, едва ли разумно. Скорее всего, у Николаса были враги, о которых она даже не подозревает. Что опять подводит ее к тому ровному легкому пути, на который запрещают ей ступить совесть и чувство вины.

– Проклятие! – громко выругалась Мириэл. С досады она схватила свой маленький позолоченный рог для медового напитка и запустила им в стену.

Рог ударился о стену и отлетел, забрызгав побелку ядовито-желтыми каплями. Уилл подпрыгнул вверх и залаял. Мириэл в недоумении смотрела на стену, удивляясь, почему пятно не ярко-красное. Ей хотелось швырнуть что-нибудь еще, но она сжала кулаки. Учинив погром в комнате, она, возможно> и выплеснет свое раздражение, но проблемы это не решит. Кинувшись от стола, она заметалась по комнате, словно зверь в клетке. Уилл бегал следом, хватая ее за подол, но она не обращала на него никакого внимания.

Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Элфвен.

– Внизу господин Вудкок. Он просит позволения поговорить с вами наедине. Прислать его? – Ее взгляд обратился на испачканную стену, по которой стекали янтарные струйки. Приученная к аккуратности, она поспешила к валявшемуся на полу рогу.

– Оставь, – вспылила Мириэл. – Сама уберу. Пусть господин Вудкок поднимется сюда.

Элфвен кивнула и, искоса глянув на хозяйку, покинула комнату.

Мириэл наклонилась и подняла рог. Кусочек эмали откололся, гладкая поверхность была поцарапана и измазана меловой пылью. Она вытерла рог о юбку. Как и она, этот сосуд был несправедливо побит жизнью, но, помятый и покореженный, он не разбился. Она мрачно улыбнулась столь причудливому сравнению и подняла глаза к двери, которая опять со стуком отворилась. Вошел Мартин Вудкок.

– Чем могу служить? – спросила Мириэл. Утром они расстались в молчании. Оба чувствовали тяжесть в душе, лишавшую их дара речи. Прощание было трудным и неловким, и она никак не ожидала, что он решится на новую встречу. Удивило ее также и то, что глаза его возбужденно блестели, а осунувшиеся черты светились надеждой.

– Вернее было бы сказать, чем мы оба можем услужить друг другу, госпожа, – отозвался Мартин. – Час назад мы получили весть, что Николас жив. Его подобрал в море один из обитателей островов Женези, который теперь требует за него выкуп. – Он взмахнул свитком пергамента.

Мириэл захлестнула безудержная радость.

– Повтори, – скомандовала она. – Повтори еще раз, дабы я точно знала, что мне это не снится.

Мартин исполнил ее повеление, и она, забыв про скованность, с криком бросилась к нему в объятия, в очередной раз в порыве переполнявших ее чувств припадая к его груди.

– Я знала, что он не мог погибнуть, знала! – хохотала она, не в силах сдержать ликование. Уилл зашелся звонким лаем, словно соревнуясь с хозяйкой. Мириэл успокоилась и, пожурив песика, вытерла глаза. – Простите, – сказала она, – ничего не могла с собой поделать. Какое счастье!

Мартин улыбнулся, давая понять, что разделяет ее радость, и предостерегающе добавил:

– Новости и впрямь замечательные, госпожа, но он пока не в безопасности, и, чтобы выкупить его, нам придется продать, по крайней мере, два из его кораблей. Утрата «Императрицы» фактически лишает его надежды на то, что он сумеет выполнить свои обязательства. Если только наймет другие суда, – а на это ему понадобятся деньги.

Мириэл глубоко вздохнула и взяла себя в руки, превращаясь в расчетливую, практичную деловую женщину.

– Это требование о выкупе? – Она показала на свиток в его руке.

Мартин передал ей письмо, и она стала внимательно читать.

– Пятьсот марок. – Мириэл нахмурилась. – Ишь как размахнулся.

Мартин поморщился.

– Этот Гишар Лепешер знает, что у него в руках курица, несущая золотые яйца. Можно было бы поторговаться, но, учитывая, что за голову Николаса уже назначена цена, я предпочел бы не медлить. Магдалена согласна продать «Святую Марию» и «Пандору» и сказала, чтобы я искал покупателей.

– Нет, – решительно возразила Мириэл. – Корабли продавать нельзя.

– У нас нет выбора. Марок сто мы, может, и наберем, но всю сумму – никак.

– Этот Лепешер примет задаток?

– Может быть, но не маленький. Сочтет, что Николас, оказавшись на свободе, возможно, не захочет расплатиться сполна.

Мириэл прикусила губу и зашагала по комнате, но теперь медленной, размеренной поступью, способствующей спокойному течению мыслей. У окна она остановилась, наблюдая за суетой во дворе: прибыла телега с продуктами; конюх чистит коня одного из постояльцев; какая-то женщина собирает яйца из-под несушек.

– Не продавай корабли, – сказала она, не оборачиваясь. – Четыреста марок я достану. Гарантирую. Дай мне неделю сроку.

– Вы можете достать четыреста марок? – В голосе Мартина слышалось недоверие.

Мириэл повернулась к нему с ледяной улыбкой на губах:

– Да, могу. Иначе не стала бы предлагать. Может, порой, я и веду себя неумно, но, когда речь идет о моих деньгах, глупостей я себе не позволяю. Просто мне нужно найти подходящего покупателя для того, что я хочу продать. – Видя, что он собирается возразить, она подняла указательный палец. – Я все решила, и когда Николас узнает, он одобрит мое решение, обещаю. – Она сунула письмо в руки озадаченного Мартина. – Это наше с ним дело. Можешь расценивать это как возвращение старого долга. Итак, в течение недели, обещаю.