Соловьиная ночь

Глава 28

Детская, где поселили Арриан, располагалась рядом со спальней Кэссиди, и, не желая доверять малышку няньке, она сама целый день возилась с девочкой.

С наступлением сумерек Кэссиди пошла укачивать Арриан перед сном. Это вошло у нее в привычку.

Увидев тетю, девочка радостно запищала и протянула к ней свои ручонки. Ее маленькое личико засияло от счастья. Кэссиди кивком отпустила няню и взяла девочку на руки.

— Ты моя прелесть, ты моя девочка! — сказала Кэссиди, целуя крошку в лобик. — Твоя мама души бы в тебе не чаяла!

Кэссиди присела около деревянной кроватки и запела старинную шотландскую колыбельную, которую слышала еще в детстве от матери.

Малышка уютно устроилась в объятиях своей тетушки и сонно перебирала ее золотые локоны.

— Маленькая Арриан, — приговаривала Кэссиди, — тетя любит тебя всем сердцем! Я уверена, что твоя жизнь будет очень счастливой.

Голубые глаза девочки напоминали ей Абигейл — любимую сестру, которая дала жизнь этой крошке.

— Да, ты моя прелесть, и все тебя очень любят, — продолжала она. — У тебя нет матери, и ты не носишь фамилию отца, но это не твоя вина. Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за чужие ошибки.

Рейли стоял в дверях и наблюдал за Кэссиди, которая нянчилась с ребенком. Свет свечей озарял ее лицо, такое прекрасное, нежное, доброе. Растроганный, он почувствовал, что его сердце сладко защемило.

— Арриан не должна знать горя, Кэссиди! — сказал он, входя в комнату и присаживаясь на скамью.

Кэссиди не ожидала, что Рейли слышал ее последние слова.

— Что ты хочешь этим сказать? — пробормотала она.

— Я хотел тебе сразу сказать… — замялся он. — Хью уверял меня, что твоя сестра и он действительно были женаты.

Кэссиди облегченно вздохнула.

— В глубине души я всегда верила, что Абигейл не могла отдаться мужчине, если бы он на ней не женился! — вырвалось у нее.

— Не составит труда узнать это доподлинно. Я уже поручил своему поверенному заняться этим делом. Если Хью не соврал, то Арриан будет носить фамилию Винтеров.

Кэссиди взглянула на заснувшего ребенка.

— Ах, если бы это было правдой! — воскликнула она. Потом в ее глазах появилось беспокойство. — Я никогда не отдам малышку твоему брату, Рейли! — заявила она. — Так и знай, я буду отчаянно драться, если только твой брат или ты хотя бы намекнете на это!

— Неужели ты не знаешь, что я не способен огорчить тебя или Арриан?

Взгляд черных глаз Рейли был непроницаем, и Кэссиди не могла прочесть его мыслей.

— Мне бы хотелось верить тебе, Рейли! — сказала она.

— Разве ты не успела немного меня узнать и все еще сомневаешься во мне?

— Я совершенно тебя не знаю.

Он встал и молча вышел из комнаты.

Кэссиди положила малышку в колыбель и на цыпочках вышла следом. Ее мучило чувство, что она напрасно обидела Рейли.

Проходя по коридору замка, по которому до нее проходили многие из Винтеров, Кэссиди все больше охватывало беспокойство. Рейли столько сделал для нее, и она была перед ним в большом долгу. Как она могла забыть, что именно он спас Арриан и вернул ее Кэссиди? Да, они заключили договор. И если будет на то Божья воля, Кэссиди обязательно подарит Рейли желанного сына!

Рейли не спал и прислушивался к шуму бури, которая разразилась над долиной. Отблески молний слабо освещали его темную спальню.

Он так долго жил один, что ему было очень трудно войти во все нужды и чувства женщины. Рейли пережил столько горя, видел столько смертей, испытал предательство родственников, что ему казалось, будто он обречен на одиночество до конца своих дней, и сердце его окончательно зачерствело. Сегодня на конюшне он вдруг ощутил себя одним целым с Кэссиди, но почему-то вечером у него не хватало храбрости прийти к ней в спальню.

В холле послышался какой-то шорох, и Рейли решил, что это Оливер. Подойдя к двери, он замер: через холл шла Кэссиди.

Она держала в одной руке свечу, а другой прикрывала ладонью пламя. В темноте свеча была похожа на сверкающий меч, который рассекал ночную тьму. Длинные, распущенные по плечам волосы отливали золотом. Взгляд Рейли упал на ее полупрозрачную ночную сорочку, сквозь которую виднелось ее нежное тело.

— Рейли! — проговорила Кэссиди. Ее рука задрожала, и воск закапал на пол. — Мне снова приснился страшный сон. Ты говорил, что можно прийти к тебе, если я испугаюсь…

Он увидел, что она бледна и ее глаза полны ужаса. Рейли взял у нее из руки свечу и задул. Потом он повел ее за собой.

— Ты замерзла и вся дрожишь, — сказал Рейли, прижимая ее к себе.

Кэссиди обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности.

Внезапно Рейли охватило желание всегда быть рядом с Кэссиди и защищать ее от любой опасности. Он был готов всю ночь стоять у ее изголовья и отгонять прочь ночные кошмары.

— Сон был такой страшный и был так похож на явь! — прошептала Кэссиди. — Как будто я снова оказалась в Ньюгейте. Я умирала от голода и холода. Я была совершенно одна, и никто не знал, где меня искать. Я кричала, но никто меня не услышал и не пришел…

Он отбросил с ее лба прядь золотистых волос и почувствовал на ее щеках слезы.

— Милая Кэссиди, — сказал он и нежно погладил ее по спине, чтобы она успокоилась и перестала дрожать, — разве ты не видишь, что, пока ты под моей защитой, тебе ничто не угрожает?

— Да-да, — всхлипнула она. — Я пришла к тебе, потому что рядом с тобой ночные кошмары рассеиваются как дым.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Что мне сделать, Кэссиди, чтобы ты забыла о том, что тебе довелось пережить?

— Поговори со мной, — попросила она. — Рассказывай мне все что угодно, лишь бы я забыла о ночных ужасах… Расскажи о французской кампании и о сражении под Ватерлоо!

Комнату осветила молния, и Рейли увидел в зеленых глазах Кэссиди страх. Он старался не замечать ее чуть приоткрытых, словно зовущих, губ. Он понимал, что ей и в самом деле хочется говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от кошмаров, которые ее преследовали по ночам.

— Никогда не расспрашивай мужчину о войне, если у тебя слишком нежные уши, — сказал Рейли, сообразив, что рассказы об ужасах войны вряд ли могут отвлечь Кэссиди от собственных мучительных воспоминаний.

Она слегка отстранилась от него.

— Другими словами, — нахмурилась она, — ты хочешь сказать, что не женское дело совать нос в мужские дела? Если я женщина, разве это означает, что я недостаточно умна для того, чтобы со мной можно было разговаривать о чем-нибудь, кроме балов, детей и погоды?

Рейли изумленно вскинул брови. За какое-то мгновение испуганное создание превратилось в настоящую Жанну д’Арк!

Он откинулся на другой край постели и расхохотался.

— Ты пришла ко мне искать защиты от страха, а теперь нападаешь на меня?

— Разве? — пробормотала она, улыбаясь. — Вообще-то я говорила тебе, что пошла характером в своего дедушку Макайвора. Он очень обидчивый, и я такая же.

— Но ты все же посимпатичнее, — заметил Рейли.

— Определенно.

— Спаси меня Боже, если я женился на якобитке! Комната снова озарилась вспышкой молнии, и Кэссиди придвинулась поближе к Рейли. Ее волосы блестели, а в глазах сиял огонь.

— Да, я якобитка, ваша светлость. Из тех, кто борется с англичанами!

Рейли был так очарован ею, что даже не нашелся, что ответить. Он лишь обнял ее и крепко прижал к груди.

— Англичанин, который находится перед тобой, — пробормотал он, — добровольно сдается в плен!

Рейли сжигала первобытная страсть. Он сорвал с Кэссиди ночную сорочку и зарылся лицом в ее груди.

Он закрыл глаза и чувствовал, что совершенно ею побежден.

Кэссиди коснулась его щеки, а потом провела ладонью по его спине.

— Нет, Рейли, это ты взял меня в плен, — сказала она, с восторгом ощущая, как ее влечет желание покориться его силе.

— По крайней мере, я этого еще добьюсь! — прошептал он ей на ухо.

— Конечно, — ответила она, тая в его объятиях. Буря над долиной уже отшумела, а страсть, вспыхнувшая в сердцах Кэссиди и Рейли, все разгоралась.

Когда Рейли ласкал ее, его рука дрожала от волнения. Губы Кэссиди сами тянулись к его губам.

— Ты нарожаешь мне кучу сынишек! — бормотал он.

— Да, Рейли! — чуть слышно прошептала она. — Они будут сильными, как их отец.

Их тела слились в одно целое, все мысли отступили в сторону, и в целом свете не было никого, кроме Кэссиди и Рейли.

Из деревни Равенуорт за замком пристально наблюдали вражьи глаза. Злое сердце жаждало мести.

Лицо Лавинии было искажено гримасой ненависти. Она смотрела на облака, проплывавшие в небе, и на замок, озаренный лунным светом. Замок казался бесконечно далеким и неприступным, но Лавиния знала, что сумеет проникнуть туда. Единственным ее желанием было стать герцогиней, а сына сделать герцогом.

У ее рта появились жесткие складки. Она уже знала, как навеки разлучить Рейли и его маленькую женушку.

Она мстительно улыбнулась. Скоро все волнения будут позади. Скоро она станет хозяйкой этого замка и поселится здесь вместе с Хью.

Все эти дни Кэссиди чувствовала себя совершенно счастливой. Каждую ночь она приходила в спальню Рейли, и тот раскрывал ей свои объятия. Исчезли все страхи и ночные кошмары.

Накануне вечером Оливер передал Кэссиди, что Рейли немного задержится. Кэссиди должна была провести ночь у себя в комнате. Она удивилась, но не стала об этом задумываться.

Утром она заглянула в столовую, где они обычно завтракали, но Рейли там не оказалось. Когда же Кэссиди спросила миссис Фитцвильямс, спустится ли Рейли к завтраку, та отрицательно покачала головой.

— Оливер сказал мне, что его светлость очень плохо себя чувствует. Прошлым вечером он занемог и пролежит в постели весь день, а может быть, и два…

Кэссиди удивленно подняла брови. Рейли хорошо себя чувствовал, когда они виделись последний раз.

— Что такое с моим мужем? — пробормотала она.

— Кажется, старая рана, — сказала домоправи-тельницаа. — Под Ватерлоо его ранили в голову. Иногда у него случаются приступы жестокой мигрени. Малейший луч света заставляет его кричать от боли. Обычно он лежит в полной темноте, пока приступ не пройдет.

— Я этого не знала. Он ничего не говорил об этом.

— Его светлость очень гордый человек, ваша светлость. И, как все мужчины, не любит, чтобы о его слабостях стало rому-то известно.

— Может быть, я смогу ему чем-то помочь, миссис Фитцвильямс. Пошлите Элизабет за моей аптечкой. Мне потребуются кое-какие травы из нашего сада, чтобы приготовить отвар по моему рецепту.

— Вы умеете лечить травами, ваша светлость? — с любопытством спросила экономка.

— Моя мать прекрасно разбиралась в лечебных травах, и я многому научилась у нее.

Через полчаса в замке запахло отваром эвкалипта и камфоры. Потом Кэссиди добавила в отвар немного яблочного уксуса, перелила отвар в бутылку и поставила остужаться на лед.

— Это должно ему помочь, — сказала она, выходя из кухни.

Домоправительница и Элизабет с уважением смотрели ей вслед.

— Его светлость никогда никого не подпускал к себе, когда у него бывали эти приступы, — сказала домоправительница. — Только Оливеру позволено находиться рядом.

— Оливер не посмеет возражать ее светлости! — заметила Элизабет.

Кэссиди не стала стучать в дверь, а просто, как можно осторожнее, открыла ее и вошла. В комнате было темно, но Кэссиди разглядела у окна неподвижную фигуру Оливера.

Бывший ординарец Рейли подошел к ней и быстро прошептал на ухо:

— У его светлости сегодня жестокий приступ головной боли. Он бывает очень недоволен, когда его застают в таком состоянии, ваша светлость.

— Я пришла, чтобы помочь ему, Оливер, — ответила Кэссиди. — Зажгите свечу и поставьте подсвечник на пол. Слабый свет не потревожит его.

— Кто здесь? — спросил Рейли.

— Кэссиди приблизилась к кровати и прошептала:

— Это я, Рейли. Я пришла помочь тебе.

— Уходи, — простонал он. — Никто не может мне помочь.

— Если ты не разрешишь попробовать, мы так этого и не узнаем, — возразила Кэссиди.

— Может, ты колдунья? — проговорил он, отворачиваясь от свечи, которую Оливер внес с виноватым видом.

— Кое-кто называл так мою мать, и, думаю, это было недалеко от истины, — спокойно ответила Кэссиди. — Покажи, в каком месте у тебя болит голова? — попросила она.

— Легче показать тебе, где она не болит, — с трудом сказал Рейли. — Оставь меня в покое!

Кэссиди увидела, что от Рейли трудно добиться вразумительного ответа, и повернулась к слуге.

— Куда его ранили?

Не смущаясь гневного взгляда, который бросил на него Рейли, Оливер шагнул вперед и сказал:

— Вот сюда, ваша светлость. Если вы раздвинете волосы, то увидите шрам.

— Да, я вижу, — кивнула Кэссиди. — Это рана от шрапнели или от сабли?

— Это шрапнель, ваша честь. Доктор, который его лечил, говорил, что один осколок внутри и его нельзя

извлечь, потому что он засел слишком близко к мозгу. От этого и происходят головные боли.

Рейли протяжно вздохнул, понимая, что Кэссиди не оставит его в покое, пока не удовлетворит свое любопытство. Она осторожно пробежала пальцами по шраму и попросила Оливера поднести поближе свечу.

— Господи милосердный! — воскликнула она. — Я нащупала пальцем что-то острое. Кажется, осколок начал выходить наружу.

— Чепуха! — простонал Рейли. — Лучше уйди! Кэссиди не обратила на его слова никакого внимания.

— Оливер, принеси мою швейную шкатулку и кастрюлю горячей воды, — распорядилась она. — Кроме того, мне нужно побольше света. Элизабет будет мне помогать.

Рейли приподнялся на постели.

— Кэссиди, ты ничего не сможешь сделать. Лучше оставь меня в покое, — взмолился он. — Врачи, которые излечили тысячи раненых, вынесли заключение, что я буду мучиться всю свою жизнь, и я им верю.

Кэссиди осторожно вытащила у него из-под головы подушку, чтобы он лежал ровно.

— Мне потребуется все твое мужество. Ты должен лежать не шевелясь. Верь мне, Рейли, я знаю, что делаю.

— Черт возьми, Кэссиди, ты что — умнее докторов?

Она лишь улыбнулась и успокаивающе положила ему на лоб свою прохладную ладонь.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты по возможности расслабился, — сказала она и принялась легкими движениями втирать ему в лоб приготовленный настой. Так всегда делала ее мать, когда ей приходилось лечить больных. — Все будет хорошо, Рейли. Я уже чувствую, что тебе стало легче.

В комнату вошла Элизабет со шкатулкой, следом за ней Оливер нес кастрюлю кипятка.

Кэссиди порылась в шкатулке.

— Возьми иголки и зажимы и ошпарь их кипятком, — распорядилась она, обращаясь к Элизабет. — Потом я хочу, чтобы вы с Оливером подержали свечи у головы моего мужа. Мне нужно побольше света.

— Черт побери, Кэссиди, что ты собираешься делать? — воскликнул Рейли.

— Доверься мне, Рейли, — попросила Кэссиди. — Ты должен расслабиться.

Он стал смотреть в потолок, понимая, что ему придется вытерпеть все, что она задумала. Он был слишком измотан болью и обессилен, чтобы противиться ей, а Оливер был на ее стороне.

В комнате наступила полная тишина. Кэссиди осторожно раздвинула волосы Рейли и нашла рваную рану. Она всем сердцем жалела Рейли, которому пришлось так жестоко страдать. Чуть касаясь пальцем шрама, Кэссиди нащупал острый осколок.

— Дай мне зажим! — обратилась она к Элизабет. Пока Кэссиди осматривала рану, время словно остановилось.

— Мне понадобится нож, — наконец сказала она. — Его тоже нужно ошпарить кипятком.

Глаза Рейли расширились от боли, и сердце Кэссиди разрывалось от жалости к мукам мужа. Но ему предстояло перетерпеть еще более жестокую боль. В таком состоянии Кэссиди еще не видела своего мужа, и ее переполняла ярость, что доктор, которому так доверял Рейли, не сумел извлечь этот проклятый осколок и заставил его так страдать.

Кэссиди взяла нож и кивнула Оливеру, чтобы тот покрепче держал Рейли за голову. Потом она надрезала ножом шрам, и из груди Рейли вырвался глухой стон. Отбросив нож, она потянулась за зажимом и недрогнувшей рукой стала вытаскивать из раны крупный зазубренный осколок, который оказался длиной не менее дюйма.

Кэссиди положила осколок над ладонь Оливеру, а сама принялась промывать рану своими лечебными настоями.

Когда эта импровизированная операция была закончена, Кэссиди перевязала голову Рейли чистым бинтом и заставила его выпить стакан снотворного снадобья.

— Прости, что пришлось сделать тебе больно, — проговорила она, сжав его руку.

— Дайте мне сюда этот осколок, — попросил Рейли с усмешкой.

Оливер протянул ему кусочек металла, и Рейли повертел его в руках.

— Так вот что мучило меня все эти месяцы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Наверное, осколок задевал нерв. Теперь ты скоро забудешь о своей ране, но, боюсь, голова еще будет болеть несколько дней.

— Так кто ты — колдунья или ангел? — спросил Рейли, взглянув на жену.

Она собрала свои инструменты и, улыбнувшись, ответила:

— Это ты уж сам решай!

— Ты могла бы сделаться хорошим врачом, — заметил Рейли.

— У меня есть кое-какие другие обязанности. Я принадлежу одному надменному молодому герцогу, который очень не любит принимать чью-нибудь помощь!

Рейли взял ее за руку. Снотворное уже начало действовать.

— Спасибо тебе, Кэссиди! — прошептал он.

— Теперь засни, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра.

Рейли смотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты.

— Ее светлость храбрая женщина! — изумленно пробормотал Оливер.

— Да, — сонно согласился Рейли, — и боль уже утихает. Она — мой ангел-хранитель!

На следующий день Рейли проснулся рано. Он сел на кровати в ожидании, что боль снова вопьется в его мозг. Но он ощущал лишь слабость и головокружение. Потом Рейли осторожно пощупал голову. В том месте, где Кэссиди делала надрез и вынимала осколок, еще слегка побаливало.

Рейли встал и подошел к окну. Многие месяцы головные боли неотступно преследовали его. Иногда случались жестокие приступы. Сегодня боль исчезла вообще.

Он глубоко вздохнул. Кэссиди делалась для него слишком необходимой. Без нее он уже не мыслил свою жизнь. Все это нужно было хорошенько обдумать, а это, в свою очередь, можно было сделать лишь вдали от Кэссиди. И Рейли распорядился, чтобы Оливер собирался в дорогу.

— Мы едем надолго, ваша светлость? — поинтересовался бывший ординарец.

— Не меньше, чем на две недели, — ответил Рейли.

Кэссиди положила Арриан в кроватку. Удивительно, как быстро менялась девочка. Арриан уже научилась ползать, а сегодня впервые поднялась на ножки. Кэссиди спустилась в холл. На ней была зеленая амазонка, и, сбегая по лестнице, она чувствовала себя очень счастливой. Спустившись вниз, она немного постояла, размышляя о том, как прекрасна жизнь.

Ее взгляд упал на дверь в кабинет Рейли, и Кэссиди с трудом поборола искушение постучать к нему. Ей хотелось поделиться с ним новостями об успехах Арриан, но потом она решила, что лучше рассказать обо всем, когда девочка научится держаться на ногах более уверенно.

Она чувствовала, что муж начал привязываться к девочке. Возможно, это была еще не любовь, однако его уже тянуло побыть с ней, и малышка его забавляла. Кэссиди надеялась, что ребенок крепче свяжет их друг с другом.

В этот момент она увидела, что слуги выносят чемоданы, а Оливер распоряжается, чтобы их уложили в дорожный экипаж.

У Кэссиди сжалось сердце.

— Разве его светлость уезжает, Оливер? — сgросила она.

Слуга отвел глаза.

— Он уже уехал в Лондон, ваша светлость, — пробормотал он. — Он просил передать, что скоро вернется…

Кэссиди отвернулась, чтобы Оливер не заметил боли, отразившейся в ее глазах. Уверенными шагами она снова поднялась к себе наверх, чувствуя, что бывший ординарец мужа смотрит ей вслед.

Доктор Уортингтон заверил Кэссиди, что она беременна.

Новость о том, что она ждет ребенка, вызвала в душе Кэссиди противоречивые чувства. Это было так удивительно и странно — вынашивать в себе новую жизнь… Однако однажды ночью в памяти Кэссиди вспыхнуло воспоминание о том, в каких муках Абигейл рожала малышку Арриан, и сердце ее сжалось от страха. Как нуждалась она сейчас в поддержке мужа, как остро переживала свое одиночество, несмотря на присутствие подруги и племянницы.

Погода испортилась, и Кэссиди не выходила из замка. Время стало тянуться мучительно медленно. От Рейли не было никаких известий.

Проходили дни, недели. Кэссиди располнела в талии, и уже было заметно, что она ждет ребенка. Все слуги относились к ней с большим уважением и заботой, но от Рейли по-прежнему не было ни слова.