Соперники

Глава 13

Шику не пришлось вымаливать у Жулии прошение за тот скандальный эпизод с «гейшами» — она уже привыкла к выходкам Лусии Элены и Жудити, поэтому всего лишь посочувствовала ему, и на том инцидент был исчерпан.

Однако объявление, сгоряча отправленное Жулией в газету, было напечатано, и в квартиру Жудити сразу же валом повалили мужчины всех мастей и национальностей, но преобладали среди них японцы.

Первым клиентом, позвонившим в дверь указанной в объявлении квартиры, тоже был японец. Он белозубо улыбнулся Жудити и вежливо осведомился, действуют ли сегодня скидки.

— Какие еще скидки? Что вам нужно? — уставилась на него Жудити.

— Я гражданин Японии, еще шире расплылся в улыбке посетитель.

— Ну и что? А я — гражданка Бразилии, — только и могла сказать на это Жудити.

— Очень приятно, — поклонился он. — Можно войти? Тут Жудити осенило, что Лусия Элена, вероятно, не полностью расплатилась за кимоно и прочий реквизит, купленный в японском торговом центре для недавнего спектакля, устроенного здесь в честь Шику.

Она позвал невестку, и та спросила у японца, что ему надо. Посетитель вновь заговорил о скидках на услуги, и Лусия Элена обрадовалась.

— Так вы пришли, чтобы вернуть мне часть денег за покупку? Это замечательно! Я не знала, что можно было воспользоваться правом на скидку, и заплатила сполна. Давайте ваши деньги, точнее — мои!

— Да-да, деньги вперед, — согласился с таким требованием клиент, по-своему поняв Лусию Элену. — Сколько?

— Ну откуда же мне знать? — Удивилась та. Вы сами должны были сосчитать.

— С учетом скидки? — уточнил еще раз японец.

— Ну конечно, вы же сами сказали.

— Хорошо, я сосчитаю, — произнес он тоже с некоторым недоумением. — Назовите только ваш тариф и процент скидки. Я — гражданин Японии.

Услышав это еще раз, Жудити не выдержала:

— По-моему, у этого гражданина не все дома. Где ты его откопала, Лусия Элена?

— В торговом центре, где же еще! — бросила та раздраженно и вновь обратилась к японцу: — Я не совсем вас поняла. Вам нужен чек на покупку? А я его уже, наверное, выбросила.

— Я тоже вас не совсем понимаю, — признался он. — Мне нужен приятный массаж, а чек выдавать не обязательно.

— Какой еще массаж? — грозно произнесла Жудити. — Ты что себе позволяешь, Лусия Элена? Завела шашни с этим узкоглазым?!

— Да вы что, с ума сошли? — закричала та. — Я его в первый раз вижу. Или, может, во второй. Кто их разберет — они все на одно лицо!

— Ладно, я разберусь! И с тобой, и с ним! А ну-ка, выметайся отсюда, гражданин Японии, пока я тебе не врезала, как следует, по твоей наглой физиономии!

На сей раз, посетитель понял все безошибочно и поспешил унести ноги.

А Лусия Элена и Жудити продолжали ругаться я уже готовы были вцепиться друг дружке в волосы, но тут опять раздался звонок в дверь.

— Добрый день! Я — гражданин Японии, предприниматель. Мне положена двойная скидка?..

Так продолжалось до тех пор, пока один из посетителей не учинил скандал.

— Безобразие! — кричал он, брызжа слюной. — Я заявлю в полицию! Пусть вас привлекут за хулиганство!

— Эй, ты, не смей мне угрожать! — замахнулась на него кулаком Жудити. — Я сейчас сама вызову полицию! Как это до меня сразу не дошло? Их же целая шайка! Они хотят нас обчистить, а может, и убить. Лусия Элена, звони скорей в полицию! Я попробую его задержать.

Она железной хваткой вцепилась в клиента, оказавшегося на сей раз гражданином Бразилии. Тот безуспешно пытался вырваться на волю, выкрикивая при этом:

— Аферистки! Сумасшедшие! Дают объявление, а потом еще и бьют по морде!

— Что ты мелешь? Какое объявление! — заинтересовалась Жудити.

— Не прикидывайся дурочкой! — сказал ей клиент. — Сейчас приедут полицейские, и я покажу им газету! Увезут не меня, а вас, «массажистки»!

— Лусия Элена, оставь телефон и иди сюда! — скомандовала Жудити.

Так они узнали о том, что стали жертвой чьего-то жестокого розыгрыша.

— Не иначе, это дело рук Жулии Монтана! — сразу же взяла верный след Жудити. — Вот мерзавка отомстила нам!

— А что, если мы обернем это объявление в свою же пользу? — сказала Лусия Элена. — Почему бы нам и, правда, не заняться массажем? По-моему, неплохое дело! Заработаем кучу денег.

— А ты знаешь хоть какие-нибудь приемы?

— Знаю! Помять, похлопать, погладить… Но главное, надеть кимоно! Вы тоже наденьте, будете мне ассистировать

— Ой, я боюсь! — призналась Жудити, обряжаясь в кимоно.

— А я — нет! — расхрабрилась Лусия Элена. — С удовольствием разомну первого, кто войдет!

В этот момент раздался очередной звонок, и она, растянув губы в улыбке, пошла, открывать дверь.

На пороге, однако, стоял полицейский, а из-за его спины выглядывал еще один, в такой же форме.

— К нам поступил сигнал, что некие Лулу и Жужу устроили здесь притон, — сообщил полицейский. — Позвольте осмотреть квартиру и предъявите ваши документы.

Несостоявшиеся массажистки пустились в объяснения, но поскольку обе были одеты в кимоно, то полицейские поверили объявлению, а не Жудити и Лусии Элене.

Вы обе арестованы! За незаконное предпринимательство! — заявил полицейский и увез их в участок.

Уладив недоразумение в полиции, Шику отвез потерпевших домой, а оттуда поехал к Жулии.

Она уже сто раз пожалела о том, что дала это злосчастное объявление в газету, а когда Шику рассказал ей о последствиях, то и вовсе устыдилась своего поступка.

— Моя мать уверена, что это ты дала объявление, — сказал между тем Шику, — но решила не сознаваться в содеянном.

— Нет, я тут ни при чем.

— Ладно, как бы там ни было, но они свое получили. Может, в другой раз поостерегутся устраивать подобные мистификации.

— Нет, я так не думаю, — вздохнула Жулия. — Они неиссякаемы. Это будет продолжаться всегда!

— Но, согласись, мы сами их на это провоцируем. Если бы мы с тобой поженились…

— Шику, не надо об этом, — прервала его Жулия. — Сейчас не лучшее время для свадьбы. Папа совсем плох. Похоже, его рассудок и в самом деле помутился. Ты знаешь, что он ходил в полицию, просил арестовать его и посадить в тюрьму?

— Да, это уже серьезно, — сокрушенно покачал головой Шику. — Надо что-то делать. Я полагаю, мне следует сказать Отавиу о своих предположениях и подозрениях. Он должен докопаться до истинной причины этой странной агрессии. Понимаешь? Сам должен дойти! А то мы его щадим, а Сан-Марино — дезориентирует! Так любого человека можно свести с ума!

— Я уже не знаю, что для него лучше, что хуже, — сказала Жулия. — Поэтому поступай так, как считаешь нужным. Помнишь, когда-то ты догадался принести ему старые видеокассеты, и его память всколыхнулась, он сразу многое вспомнил. Может, и теперь твоя интуиция тебя не подведет. А я согласна на все, лишь бы вытащить папу из его жуткой депрессии.

С того дня Шику стал целенаправленно применять к Отавиу свою психотерапию.

Тот поначалу шел на контакт неохотно, твердил свое: «Я опасен», но Шику не отступал повторяя:

— Думай, Отавиу, думай! Ты должен сам нащупать источник своей агрессивности. У меня есть, на сей счет догадка, но я хочу услышать твою версию.

И однажды Отавиу попросил его:

— Расскажи мне о своей догадке. А то я все думаю, думаю, а мысли мои путаются… Может, мы вдвоем их распутаем?

— Я готов! — обрадовался Шику. — Давай начнем с того эпизода, что случился у меня дома. Помнишь, ты смотрел фотографии, а потом чуть не избил меня? Помнишь?

— Смутно, — признался Отавиу. — Кажется, я тогда что-то напугал? Со мной это часто случается.

— Точно! Ты перепутал Жулию с ее матерью Евой.

— Нет, о Еве мы говорить не будем, — Нахмурился Отавиу.

— Почему?

— Не будем, и все. Я не хочу о ней говорить!

— Нет, Отавиу, так у нас ничего не получится. Ты же сам хотел, чтобы я помог тебе «распутать» твои мысли.

— Да, хотел.

— Ну, в таком случае нам придется говорить и о Еве. Потому что в тот раз ты полез в драку из-за нее. Подумал, будто я целовал Еву, а не Жулию.

— Прости, я ошибся. Надеюсь, ты не очень от меня пострадал?

— Нет. Мы с Раулом тебя сразу же и остановили. Потом ты вспомнил, что Евы нет в живых, и я попросту не мог ее целовать…

— Да, Ева умерла! Теперь она для меня — умерла!

— Извини, если я окажусь не прав, но мне показалось, что ты вкладываешь в это слово какой-то дополнительный смысл. Я не ошибаюсь?

— Ты заставляешь меня говорить о том, что причиняет мне боль, — поморщился Отавиу.

— Поиск истины — вообще болезненный процесс, — философски заметил Шику. — А если ты вознамерился вынуть из себя такую страшную занозу, как твоя загадочная агрессивность, то могу сказать, что сделать это без боли тебе, вряд ли удастся.

— Да, ты прав, я должен вытерпеть эту боль, — согласился Отавиу, и на его лице отразилось такое страдание, что Шику предпочел на время отступить:

— Если для тебя это трудно, то мы можем отложить наш разговор до другого раза.

— Нет-нет, — сказал Отавиу, — лучше уж сразу!

— Я всегда знал, что ты человек мужественный, — поддержал его Шику.

— Только пообещай мне, что не расскажешь об этом моим дочерям!

— Обещаю.

— Ну, тогда слушай… Мой брак с Евой не был счастливым. Я ее очень любил, а она меня, видимо, нет. Ева мне изменяла с другим! У нее был любовник, она даже хотела с ним бежать… Вот почему я вычеркнул ее из своей жизни!

Он умолк, и Шику далеко не сразу решился нарушить это молчание.

— Мне очень жаль, Отавиу, что все так сложилось, — сказал он. — Я тебе сочувствую, но, раз уж мы затронули эту тему, то я, с твоего позволения, продолжу. Не возражаешь?

Отавиу молча кивнул, и Шику продолжил:

— Суть моей догадки как раз в этом и состояла. Я нащупал одно повторяющееся звено в двух разных эпизодах: ревность! А теперь, когда ты мне все рассказал, я окончательно убедился в своей правоте. Твоя агрессивность вовсе не беспричинна, Отавиу! По крайней мере, в двух случаях она была вызвана ревностью. И эта ревность тоже, как выяснилось, возникла не на пустом месте, не оттого, что ты монстр или, по мнению твоего друга Сана, буйно помешанный…

— Не надо плохо говорить о Сане! — прервал его Отавиу, я от него никогда такого не слышал.

— Но ведь это с его подачи ты уверовал в то, что будто бы способен бросаться на людей без какого-либо, пусть даже ложного, повода!

— Я хотел убить Сана, — мрачно произнес Отавиу, — Убить, представляешь? Разве тут может быть какой-нибудь повод, кроме безумия?!

Он заострил этот вопрос риторически, заведомо уверенный в том, что Шику не предложит другого ответа, а тот с такой же уверенностью произнес:

— Может. Все та же ревность!

Отавиу протестующе замахал руками:

— Нет! Нет! Убить Сана из ревности?! Нет. Теперь ты что-то напугал, Шику.

— Я не берусь это утверждать, я только высказываю свое предположение, — внес уточнение Шику. — А основание для такого предположения мне дает второй эпизод, который случился на серебряной свадьбе Сан-Марино. Помнишь?

— Я тогда опять перепутал Жулию с Евой?

— Да. Тебе показалось, что Сан-Марино целует Еву, и ты его ударил. Улавливаешь? Опять поцелуй, Ева и — тот, кто, по твоему мнению, на нее покушается. В первом случае — с фотографиями — это был я, во втором — на свадьбе — Сан-Марино. И в третьем — снова он! Так не по той же ли причине ты на него бросился с кулаками? Подумай, Отавиу! Хорошенько подумай. Может, ты там увидел какую-то фотографию или что-то другое напомнило тебе Еву…

— Я очень устал, — неожиданно произнес Отавиу, прервав Шику чуть ли не на полуслове. — Мне надо отдохнуть.

— Конечно, отдыхай. Мы и так с тобой сегодня многое обсудили, — сказал Шику. — Прости, если я тебя слишком утомил.

После его ухода Отавиу сразу же погрузился в глубокий сон, а, проснувшись через несколько часов, обескуражил Алекса своим заявлением:

— Вся моя агрессивность идет от нее — от этой распутницы Евы! Наконец-то я понял это!

Шику же, придя, домой, поделился своим открытием с Раулом:

— Я почти уверен в том, что Сан-Марино был любовником Евы Монтана! И Отавиу это знал, да забыл. Но когда в его памяти всплывает что-то, связанное с изменой жены, тут— то и возникает повод для агрессии!

— Кстати, об Отавиу, — вспомнил вдруг Раул. — Тебе тут звонили, просил передать. Найден труп Элиу Арантеса. Его убили примерно месяц назад тремя выстрелами из пистолета и закопали на заброшенной стройке.

— Спасибо. Завтра я доложу об этом Сан-Марино и внимательно посмотрю в его глаза.

— Ты и в этом деле его подозреваешь? — улыбнулся Раул. — Сегодня у тебя урожайный день!

Утром Шику попросил аудиенции у Сан-Марино и сказал, что хочет провести журналистское расследование по факту убийства Элиу Арантеса.

Ни один мускул на лице Сан-Марино при этом не дрогнул.

— Я счел необходимым заручиться вашим согласием, — продолжил Шику, — потому что Арантес был тесно связан с семьей Отавиу Монтана.

— Да, он был адвокатом старика Григориу, — подтвердил Сан-Марино бесстрастным тоном. — Но это было много лет назад.

— А у меня есть сведения, что он незадолго до своей гибели искал встречи с Отавиу. Не с этим ли связано его убийство, как вы думаете?

— Нет, это исключено, — ответил Сан-Марино, по-прежнему сохраняя хладнокровие. — Возможно, Арантес знал кое-что из жизни Отавиу и пытался его шантажировать. Но у Элиу было достаточно врагов, которые могли его убрать. Этот человек всегда был не в ладах с законом — держал подпольное казино, отмывая грязные деньги… Но ты, если будешь о нем писать, не упоминай имя Отавиу и его покойного отца. Не надо бросать тень на людей уважаемых и достойных.

Как только Шику вышел из кабинета, Сан-Марино сразу же позвонил комиссару Таваресу:

— Сегодня к тебе приедет мой репортер Шику Мота, будет расспрашивать тебя об Элиу Арантесе, так ты проинформируй его соответствующим образом. Ты меня понимаешь?

— Не волнуйся, все сделаю как надо, — с полуслова понял его комиссар.

Казалось бы, уладив эту неприятность, Сан-Марино должен был успокоиться. Но он теперь вообще не знал покоя. Он был банкрот!

Почти все, что правдами и неправдами было нажито им за долгие годы, теперь стало собственностью Гонсалы — верфь, фамильный особняк, прочая недвижимость.

— Ты сам себя перехитрил, Антониу, — сказала она, когда Сан-Марино принес ей на подпись бумаги, с помощью которых намеревался перевести всю собственность на свое имя. — Верфь, дом и многое другое принадлежит мне по закону, и я не собираюсь ни от чего отказываться. А эти бумажки можешь сжечь!

Сан-Марино понял, что он проиграл. А точнее — потерпел полный крах!

Но пока дело о разводе еще не дошло до суда, он продолжал на людях сохранять прежнюю невозмутимость.

Лишь по вечерам, дома, он позволял себе расслабиться, напившись допьяна, и в такие минуты всегда обращался к той единственной, которую не смог вытравить из своего сердца в течение всей жизни:

— Ева! Ты не оставила мне выбора! Зачем ты ушла от меня. Ева?! Прости меня, прости!