Соперники

Глава 29

Всю беременность Бетти чувствовала себя прекрасно, но в последний месяц ей стало тяжеловато ходить и особенно спать. Она никак не могла удобно пристроить свой круглый живот, в котором порой так активно брыкался малыш, собираясь выбраться на свет Божий.

Она стала чувствительнее, раздражительнее. Арналду тоже.

Но в целом Бетти была довольна первыми месяцами своей замужней жизни. Ей нравился большой дом, в котором она теперь жила на правах молодой хозяйки. Нравилось то особое положение, в котором она находилась. Все баловали ее, заботились о ней, и она, всегда помнящая о своей нищей и одинокой юности, наслаждалась комфортом и вниманием окружающих. Арналду, правда, довольно быстро наскучили заботы, он снова стал поздно возвращаться, ссылаясь на неотложные деловые встречи, но Бетти на него не сердилась.

Она слишком была занята устройством своего гнезда, магазинами, покупками. Она то меняла шторы в спальне, то покупала колыбельку, находясь в эйфории всемогущества и возвращаясь с полными руками пакетов и свертков. Арналду она была благодарна за то, что он не ограничивал ее аппетитов, и прощала ему поздние возвращения.

Но Гонсала, видя, как Бетти примеряет перед зеркалом только что купленное очень дорогое ожерелье, не могла удержаться, чтобы не спустить свою дорогую невестку с неба на землю. Она это сделала потому, что и вправду любила Бетти, всегда стояла за нее горой и хотела избавить ее от неприятностей с Сан-Марино, который только прикрывал фальшивой улыбкой свою неприязнь к снохе.

— Ты знаешь, дорогая, но Арналду пока не получает ни одного процента с прибыли, — сообщила она. — У него оклад, он немаленький, но больше того, что ему положено в месяц, он не получит.

— Вот как? — удивилась Бетти. — А я и не знала!

— Пройдет еще много лет, прежде чем Сан-Марино старший допустит Сан-Марино младшего к дивидендам, — прибавила Гонсала. — Так что лучше с самого начала укладываться в отведенную вам сумму, иначе у Арналду будут большие неприятности с отцом.

Подобное положение дел было новостью для Бетти, она-то думала, что загруженность Арналду на работе приносит им дополнительные деньги, и была благодарна мужу за то, что он берет на себя лишнее, обеспечивая ей беззаботное существование. Но если это не так, то… Об этом стоило подумать!

Бетти видела, как хлопочет Гонсала, занимаясь организацией собственного дела, и сообразила, что самое лучшее — это независимость, а значит, и Арналду должен будет сформировать свой собственный, независимый от отца проект, а может быть, и она, Бетти…

Но это было делом будущего, а сейчас ей было не до проектов, она готовилась стать самой любящей и заботливой мамочкой.

Когда Бетти отвезли в больницу, Арналду, как обычно, не было дома. Его искали по сотовому, но не нашли: он отключил его, чтобы хорошенько повеселиться в ресторане. И вместо Бетти, которая так мечтала, чтобы во время родов ее держал за руку Арналдинью, он держал за руку хорошенькую Софи.

Но хотя бы об этом Бетти не знала и думала, что муж, не щадя себя, зарабатывает деньги для нее и малыша.

Роды были трудными, потому что родившийся мальчишка весил почти четыре килограмма, вес для первых родов почти рекордный! Но зато, какой он был уже плотненький!

Усталая Бетти ощущала неземное блаженство, глядя на важного смешного крошку, который с закрытыми глазками потихоньку сопел рядом с ней.

Первой с поздравлениями прибежала Гонсала, потом Жулия.

Арналду все никак не могли найти…

Цветы, подарки, сыну, мамочке, но Жулия протянула сестре еще и письмо от отца, поразившись его прозорливости: он словно бы предчувствовал, что с ним должно случиться, и заранее сказал дочери все, что хотел бы сказать в этот торжественный момент.

Сейчас Отавиу был погружен в глубокий мрак и до него не доходили никакие известия из внешнего мира. Жулия уже сообщила в больницу по телефону о рождении внука, но Отавиу никак не прореагировал на известие.

Бетти читала письмо отца со слезами на глазах. Сколько в нем было мудрости, нежности, любви к ней и к маленькому! Он благословлял обоих и просил: «Мальчика назови Жоаким Франсиску — в честь твоего второго дедушки. Ты не знала его, но это был человек во всех отношениях удивительный».

— Я думаю, так и нужно поступить, — сказала Гонсала, подумав про себя, что по обычаю положено, чтобы имя мальчику давал отец, но отец, который не присутствовал при родах, не достоин этого права.

Но Арналду все-таки нашелся, он приехал с огромным букетом цветов, счастливый, что у него родился наследник

Бетти не могла не высказать ему все, что она пережила, перечувствовала.

— Как ты мог? Как мог оставить меня в такую минуту?

Но легкое чувство вины и приятно проведенная ночь делали Арналду необыкновенно сговорчивым и покладистым.

— Ты не можешь себе представить, как я переживал, — говорил он. — Я словно бы чувствовал все на расстоянии, но сотовый не работал, и у меня было такое ответственное совещание с такими важными людьми!.. Бетти, родная, как же я счастлив! Ты родила мне сына! Ты самая замечательная женщина на свете! Я обожаю тебя! Обожаю!

Какая женщина устоит перед потоком любви? Сдалась и Бетти, и счастливые родители, обнявшись, залюбовались своим первенцем.

Но и дома Арналду ждала головомойка. Гонсала подозревала правду и не могла простить сыну его безответственности, распущенности, эгоизма. Много горьких слов высказала она сыну. Упреки матери показались Арналду больнее, чем упреки жены.

— Мой сынок должен был появиться неделей позже, — огрызнулся он, напирая на слово «мой».

Гонсала задохнулась от возмущения и чуть ли не с кулаками набросилась на сына.

— Только посмей! Только посмей сказать еще и такое! Кто и когда мог приказать ребенку, в какой час появиться ему на свет?!

Арналду стало стыдно, он и в самом деле воспользовался запрещенным приемом и совсем по-детски попросил прощения:

— Я больше не буду, мам, ладно тебе! Честное слово больше не буду!

И в последующие дни у Бетти не было оснований жаловаться на мужа, каждую свободную минуту он проводил с ней.

— Если бы ты видела, как он ласков с малышом, — радостно рассказывала она Жулии, — а у меня очень много молока, так что я буду примерной мамочкой!

— Звонила Сели, поздравляет тебя, но приехать не может, ухаживает за матерью-настоятельницей, дни ее, похоже, сочтены, она стала кашлять кровью… Да и наш папочка…

Жулия не стала расстраивать сестру последними вестями из больницы. А они были крайне неблагоприятными. Первым принес ей эти вести Шику, усомнившись в правильности методов лечения в этой больнице. Жулия не стала его слушать и прогнала. Она так и не избавилась от ощущения, что именно из-за Шику отец и загремел в клинику. Но его слова все-таки врезались ей в память. При посещениях она стала замечать то, что прежде не бросалась ей в глаза. Главное, что она увидела, и что ее поразило: все до одного пациенты были совершенно в том же состоянии, что и ее отец. Вялые, с мутными глазами, они как тени появлялись в коридоре, держась за стенку. И при виде этих теней Жулии становилось жутко.

Молодая женщина тяжело вздохнула, увидев перед собой тяжкую картину больницы… Но тут малыш закряхтел, запищал, вновь обращая ее мысли к совсем иным заботам и к совсем иному будущему.

Жулия привстала и крепко поцеловала сестру.

— Какая ты умница, что родила нам этого малыша! Почему-то я надеюсь, что он поможет выздороветь и папе!

Бетти в ответ счастливо и горделиво улыбнулась.

— Да, папа очень ждал его и будет очень любить, — сказала она.

Через неделю Бетти отпустили из роддома домой, она полюбовалась красивой спаленкой, которую приготовили маленькому Шику бабушка и папа, но сказала твердо:

— Сын будет спать в нашей спальне! Он еще слишком маленький! Колыбельку поставим рядом с нашей постелью.

— Да ты что? — тут же принялся возражать Арналду.

Он же будет орать всю ночь напролет, и с какой головой я буду отправляться на работу?

— Если он будет рядом с мамочкой, он не будет плакать, — проворковала Бетти, прижимая к себе запеленатого крошку.

— Завтра же наймем няньку, и она будет им заниматься, — решил Арналду. — Не собираешься же ты с утра до ночи слушать его писк?

— Что ты такое говоришь. Арналду? Я тебя не понимаю, — рассерженно сказала Бетти. — Мне не нужны никакие няньки, я сама буду за ним смотреть! Это же человек! Мы с тобой растим мужчину! Нас теперь трое, запомни это раз и навсегда!

— Да, сынок, запомни это, — присоединилась к Бетти Гонсала, — Нелегкое дело — вырастить настоящего мужчину. Это я тебе говорю как мать двух сыновей.

Арналду не захотел ссориться с матерью, в ее словах он уловил скрытый упрек и недовольство собой. Недавняя ссора была еще жива в его памяти, и он покорился.

— Делайте, как считаете нужным, — сказал он. — Если понадобится, я тоже могу менять ему подгузники.

Женщины переглянулись со счастливой улыбкой.

— Малыши, они такие, кого хочешь, к рукам приберут, — пропела Бетти, глядя, как Арналду берется за колыбельку, чтобы собственноручно водворить ее в спальню.

— Рядом с кроватью, рядом с кроватью, — руководила Бетти.

— А не лучше ли к окну, дорогая, там ему будет светлее, — предложил Арналду, представляя себе, сколько неприятностей его ждет.

— Нет-нет. Ребенок должен быть рядом с матерью, — присоединила Гонсала свой голос к голосу Бетти.

— Да я смотрю, вы всегда заодно, — недовольно пробурчал Арналду, придвигая колыбель вплотную к кровати.

— Именно, и тебе придется потерпеть это и еще многое другое, — улыбнувшись, сказала Гонсала, принимая от Бетти сверточек в кружевах и давая возможность невестке застелить постельку.

Женщины, казалось, понимали друг друга с полуслова, и Арналду чувствовал себя лишним в этом женском царстве.

Малыш ему нравился, как может нравиться милое беззащитное существо, котенок или щенок. Он охотно готов был позабавиться с ним и так же охотно оставить, как только почувствует, что тот ему поднадоел. Этому безответственному чувству приязни было еще очень далеко до подлинной любви взрослого человека к человеку маленькому, отца к сыну.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что, тяготясь ежедневной кропотливой заботой, Арналду исчезал по вечерам из лома, возвращаясь, порой только к утру.

Бетти, ослабленная после родов, изнемогала под гнетом невыносимой ответственности, которую неизбежно ощущает каждая мать, как только берет на руки ребенка. Нервы молодой матери всегда напряжены до крайности многочисленными страхами и опасениями за жизнь ребенка, Бетти не была исключением, она часто плакала и упрекала Арналду в нелюбви к ней и малышу.

Слезы только еще больше раздражали Арналду.

— Ты ревешь даже чаще, чем Шикинью, — недовольно говорил он ей, а про себя добавлял: не случайно я не хотел жениться! Я предчувствовал, что моя жизнь превратится в ад!