Сороковник. Книга 4

Глава 10

— И больше я прошу не возражать!

Дон Теймур сердито поджимает губы. Взор его полыхает, ещё немного — и из глаз посыплются искры; впервые за время знакомства я вижу его столь рассерженным. Но кто же виновник его праведного гнева, кто попал под горячую руку?

Нипочём не угадаете.

Я. Та самая "дорогая донна", которую он обхаживает со всех сторон и не даёт пылинке упасть, лишь бы не сбежала с драгоценным грузом в животе.

В солнечной гостиной Каэр Кэррола тепло даже без зажжённых каминов, в высокие сводчатые окна ласково заглядывает вечернее солнце, но от колючего взгляда моего старшего родственника аж мурашки по спине разбегаются, такие же колючие.

— Никаких "только издалека и одним глазочком"! Никаких "за вашей спиной и под вашей защитой, дорогой дон!" Не пытайтесь мне льстить. Думаете, я не видел, как вы перешёптываетесь с девочками? Стыдитесь, дорогая донна, я так привык к вашему благоразумию, а вы ведёте себя как легкомысленная барышня!

— Но ведь…

Просительно оглядываюсь на суженого, однако тот лишь сурово сдвигает брови. Даже Николас, всегдашний мой защитник, качает головой. Нет, здесь мне поддержки не найти. Оба брата давно перестали притворяться, что заняты партией: отодвинули шахматный столик, скрестили руки на груди и посматривают весьма недружелюбно. Ник даже грозит пальцем:

— Ива, не вздумай. Ты отчего-то принимаешь нашу миссию за увеселительную прогулку, но там, куда мы едем, будет горячо. Забыла, каково тебе пришлось при открытии портала?

— На мне была защита!

— Донна, — Глава слегка притишает огонь в глазах. — Защита не уберегла вас от последующей потери ауры; о том же, как поведёт себя портал в Рай, можно только догадываться. Вы сами прочувствовали выброс иномирной энергетики, посланной матушкой Ангелики для вашей… куклы. Что же будет, если пробить дыру в этот мир? Прорыв, ударная волна, цунами. Не только нам — всему Совету придётся ломать голову, как не просто прошить межмирье, но и притормозить рвущийся наружу поток. Возможно, понадобится несколько пространственных тоннелей или целый лабиринт, подобный тому, в котором мы однажды были… Безусловно, мы найдём выход. — Окончательно успокоившись, дон проводит рукой по волосам, откидывая со лба упавшие брутальные пряди. — Это в интересах и нашей безопасности, и целостности самой Гайи. Но женщинам и детям при данном эксперименте присутствовать непозволительно.

И почему я, взрослая женщина, каждый раз чувствую себя рядом с ним нашкодившей девчонкой?

— Но Гелю-то вы с собой берёте? — бурчит Машка. В возмущении не замечает, как лупит пяткой по моему креслу, на подлокотник которого недавно присела.

— С чего ты взяла, донья? — Дон Теймур демонстрирует преувеличенное удивление. Подчёркнуто поворачивается к Геле, кутающейся, несмотря на жару, в лёгкую шаль. Слабо улыбнувшись, девочка качает головой, что должно быть, означает: нет, я никуда не еду. Как? Почему? Моему изумлению нет предела.

— А как же тогда… — озвучивает мои мысли Соня, притулившись на другой половинке кресла. — Вы же сами повторяли то и дело — ключ, якорь… Как же без Гели? Ведь портал не откроется!

Уже полчаса мы пытаемся уговорить Дона и Компанию взять нас с собой, к Бусинам, но, судя по решительному настрою мужчин — спорить бессмысленно. И в какой-то момент я сдаюсь. Скорее всего, предстоящая миссия и впрямь опасна; допускаю, что мой свёкор намеренно преуменьшает степень риска, дабы нас не волновать… Судя по морщинке, залёгшей меж бровей хозяйки дома, её посещает та ж мысль. Украдкой она поглядывает на супруга. Тот едва заметно пожимает плечами, виновато улыбается, и на чело Золотой леди набегает облачко. Аурелия проходит мимо, вроде бы проверить, не предложить ли кому ещё чаю, вглядывается в партию, заброшенную братьями-некромантами, и… как бы украдкой касается плеча мужа. Тот ласково кладёт свою ладонь поверх её.

— Нам вполне хватит воспоминаний Витаэля, — поясняет тем временем сэр Майкл. — Он с радостью согласился помочь, сказав, что раз уж проторил дорогу в Гайю, то естественным будет разведать и обратный путь. У этого прекрасного молодого человека немало привязок в собственном мире, а потому — недостатка в якорях не будет. Что касается ключа…

Геля замедленно снимает с шеи шнурок с заветной куколкой. Принимая дар, паладин бережно целует кончики пальцев своей Прекрасной Дамы. Вот она-то, испытав на себе трудности перехода из мира в мир, всё поняла сразу и правильно, почему и оставалась строгая, печальная, ни проронив с начала нашего с Главой диспута ни словечка. И теперь должна отпустить своего рыцаря на подвиг. А это очень страшно.

— Ключ есть, — обыденно сообщает Глава. — Вернее, прообраз ключа, заготовка, но довести её до ума — дело техники, в этом Мага разберётся на месте. А сейчас мне бы хотелось расставить все точки над пресловутым "и". В первую очередь я обращаюсь к вам, маленькие шкодницы. От меня не ускользнуло, как вы перешёптывались с конюхами, пытаясь уговорить их оседлать ваших лошадок завтра утром. Не выйдет. Не надейтесь. Охрану с периметра Каэр Кэррола я не снимаю именно по этой причине: не хочу чрезвычайно неприятных сюрпризов в виде вашей случайной гибели. Что тогда будет с вашей матерью, об этом вы не подумали?

Леди Аурелия, вздрогнув, сильнее сжимает плечо мужа.

— Перестань, Тимур, ты их пугаешь. — "Ты н а с пугаешь", слышится явное. — Не такие уж они беспечные, как нам иногда кажется.

— Хотелось бы верить. Рейли, подростки в их возрасте обожают сбегать из дому навстречу приключениям. Иной раз это неплохо — для приобретения опыта, но сейчас не тот случай.

Сонька досадливо дёргает плечом.

— Мы поняли, дед. Езжайте спокойно.

— Да, мы поняли. — Машка берёт меня за руку. — И за мамой присмотрим. И не будем путаться у вас под ногами. Вы только Карыча с собой возьмите, он нам потом покажет, как всё было.

Вздохнув, девочки вроде бы смиряются с неизбежным. Ничегошеньки они не поняли, им кажется, что дед преувеличивает опасности, не желающя, чтобы дети случайно прищемили пальчик. Но спасибо и на этом.

— Теперь вы, дорогая донна…

Глава пристально смотрит мне в глаза.

После паузы отвешивает лёгкий поклон.

— Так я и думал. Пожалуй, часть охраны можно снять, нам понадобятся хорошие маги с хорошим резервом. Я доверяю вам, мои дорогие дамы. — Он посылает ободряющую улыбку леди Аурелии, отвечая на невысказанный упрёк. — Рейли, ещё немного — и ты испепелишь меня взглядом, оставь что-нибудь для Мирабель. Кстати, я рассчитываю, что ты найдёшь и для неё занятие, что-то она в последнее время хандрит…

Этот вечер дался мне нелегко. Вроде бы чаепитие завершилось в тёплых тонах, дружелюбных, почти лирических, и всё же — в сумерках, рассеиваемых первыми свечами, так и разливалась тревожность, дрожала нагретым воздухом над канделябрами, отзывалась в рояльных струнах, сгущалась багряными закатными пятнами на светлом паркете… Вот тогда я оценила по достоинству воспитание "настоящих леди": именно благодаря стараниям Аурелии и её прекрасных дочерей, их неторопливо журчащим беседам, вниманию вечер был не тягостно-прощальным, а всего лишь с лёгкой грустинкой. Наверное, так и надо… Чтобы, вдали от дома, мужчины помнили не слезы и упрёки, а тепло, уют, ласку, к которым так и хочется вернуться.

После чая и бесед у камина вся наша тёплая компания высыпала на галерею, а затем спустилась к небольшой набережной — освежиться, и как-то сама собой распалась на мелкие группки. Сэр Майкл с юной Ангеликой оказались в лодке, под предлогом посмотреть ночное озеро, ибо, в самом деле, зрелище открывалось завораживающее, а прогулка вдоль берега, да при лунном свете, обещала быть восхитительной. Дон Теймур, улыбаясь нашёптывая что-то увлёк на ухо донне Мирабель, увлёк её к большим каштанам, к уже известной мне скамейке. Николас же послал детишек за Рориком, с самого часа приезда не вылезающим из библиотеки и даже отказавшимся от обеда. Родственник строго-настрого приказал волочить обережника на поляну перед фонтаном, причём вместе с посохом: самое время для неких пиротехнических опытов, в темноте будет смотреться очень эффектно и показательно. Старшее и среднее поколение Кэрролов исчезло незаметно, по-английски, когда и как — я не успела заметить.

Мага, обняв меня за талию, подталкивает к дорожке в парк.

— Пойдём, Ива, пойдём… Да не верти головой, ты не поняла, что нас специально оставили одних? Мы же молодожёны, в конце концов… Смотри, какая чудесная ночь, ничего не напоминает?

— Лазаревское, — шёпотом отвечаю. — Только вместо моря озеро. Мага, куда ты меня тащишь, там же темно?

— Мы же не читать собираемся… У меня хорошее ночное зрение, не бойся, доведу. Ива… — Притягивает к себе, целует в шею, щекоча дыханием. — Ну, что ты, как маленькая… Я соску-учился…

Щеки мои начинают пылать.

"Я соску-учился!" — ласково тянул он, заманивая на расстеленный на гальке толстый плед, или прижав спиной к толстому стволу белого клёна, или бережно увлекая на диванчик в мансарде. Ох, что мы тогда творили, как сорвавшиеся с цепи юнцы… Но почему-то от этого кусочка воспоминаний не стыдно, только опаляет знакомый жар, и вновь, как когда-то накатывает волна возбуждения, смешанная с азартом и толикой страха быть обнаруженными

— Но не здесь же… — пытаюсь воззвать к его рассудку. Конечно, мы не маленькие, но не к лицу "молодым" в возрасте пускаться в безумства. Но он лишь посмеивается, затаскивая меня в самую чащобу. Только этого не хватало, тут наверняка сплошные кусты и сучья! Но деревья расступаются — и мы оказываемся в уютной беседке. Россыпь светлячков под самой крышей тускло освещает простой деревянный диван с несколькими подушками и оставленным кем-то вязанием, столик на витой ножке, щетину из тёмной листвы, пробивающуюся сквозь прорези ажурных стен… Повинуясь жесту моего спутника, живые огоньки снимаются с места и чинно, светящимся ручейком, вытекают вон.

— Целомудренная моя…

Он притягивает меня к себе на колени.

— Я же ни на чём не настаиваю, давай просто посидим. Вместе, понимаешь? Вместе. — Обнимает, трётся щекой о мою щёку. — Помнишь, как нам было хорошо даже без э т о г о?

Ты удивительна, говорил он когда-то. Раньше я считал, что одно из достоинств женщины — что с ней можно поговорить и быть понятым, а с тобой — уютно даже молчать, и ты всё понимаешь… Невольно подаюсь к нему, но, несмотря на романтичность обстановки, слова, давно просящиеся наружу, так и срываются с языка.

— Мага, это ведь опасно, да?

Он ласково поглаживает мне спину, проходится от лопаток до копчика, и вслед его ладони идёт горячая согревающая волна. Ох… Плевать, что сейчас он что-то магичит, мне нравится…

— Звезда моя, не опаснее наших обычных походов. Мне довелось побывать во многих квестах, уверяю, они были далеко не просты. Да и не один же я, в конце концов! Будет кому прикрыть хребет.

Немного отстраняюсь.

— А что, если у вас не хватит сил на защиту? Я помню, как горел Рориков портал, это же ужас что такое! А если вы просто не успеете…

— Женщина, — с досадой прерывает он. — В такой момент — и о какой-то прозе! Если тебя это успокоит — скажу, что у меня хорошая реакция, раз уж я до сих пор жив. А уж у отца-то с его опытом…

— Но ведь вас всего… — Упорно не замечаю его попыток расстегнуть в темноте пуговки на моей блузке. Ага, сам выбирал, что мне надеть, пусть теперь помучается. — Вас пятеро, Витаэль не в счёт…

— Виташа? Он тот ещё маг, просто ты видела самую безобидную его ипостась. Твой… — Мага на миг сбивается, но вдруг его ладони оказываются под блузкой и начинают исследовать моё тело. — Твой Васюта, — шипит сердито, видимо, на миг взревновав, — тоже с виду был добродушным трактирщиком… Мы займёмся делом, в конце концов, или нет? — Я едва не сваливаюсь с его колен, ахнув при особо чувственном поглаживании, и он со смешком меня поддерживает. — Да и кто тебе сказал, что нас будет шестеро? Спасение миров — не для одиночек. Будет Совет, будет Симеон, стихийники… Всё, успокоилась? Ну-у, Ива-а…

— Подожди, а если кто пройдёт мимо? Или услышит? — шепчу, поддаваясь. — А вдруг тут поблизости кто-то из этого, как его… резерва?

— Из охраны? Звезда моя, я же не новичок какой-то, над нами давно уже полог. Просто он над беседкой, чтобы тебя не тревожить. Ну же…

А потом, спустя часа два, когда мы, уставшие и пересмеивающие, тишком, дабы не потревожить покой уснувшего замка прокрадываемся к Магиной обители и открываем дверь, и супруг затепляет свечи… Я фыркаю, еле сдерживаясь от смеха.

Потому что в его постели — теперь уже нашей, супружеской — мирным сном почивают Машка с Сонькой, а у них в ногах дрыгают во сне лапами с тёмными подушечками щенки. Бедняги. Пришли пожелать нам спокойной ночи, возможно — наговориться с перед отъездом, да не дождались. Может, и Николас умотал их своими фокусами…

— Не буди, — шепчет суженый, — нам и так хватит места.

Не могу удержаться от хихиканья.

— Ты как знал…

— Не знал, более того, скажу честно — хотел здесь продолжить. Но всё равно, Ива, мы не в обиде, нам досталась прекрасная беседка, замечательная беседка… Лучшая в мире. Вернусь — обязательно её проведаю, вместе с тобой.

… Я просыпаюсь, когда небо за окном едва начинает светлеть в предвкушении рассвета. Мага накидывает свой знаменитый Ван-Хельсинговский плащ, быстро прохлопывает карманы, проверяя, всё ли на месте…

— Без меня! — сердито шепчу, выпрыгивая из кровати. — Как ты мог! Я же хотела вас проводить!

Он прикладывает палец к губам, глазами показывая на спящих дочек. Перехватывает меня, босую, затягивает под плащ, обнимая.

"Не хотел будить", — отвечает мысленно, без тени раскаянья. "Ива, да что тут такого? Я же не на войну собрался, через несколько дней вернусь. А тебе надо высыпаться как следует. Ну, Ива… Не люблю долгих проводов. Иди, спи".

А сам не размыкает объятий. Целует меня в лоб.

Тягостное предчувствие камнем ложится на сердце. И так ощутимо, что невольно прикладываю руку к груди.

"Что?" — требовательно спрашивает Мага. "Ива, что ты почувствовала? Почему побледнела?"

Оглядываюсь на детей. Отчего-то уверена, что с супругом ничего не случится, а вот с оставшимися… Нехорошо мне.

"Мага, помнишь, у меня было охранное кольцо? То, что в пещере выручило?"

"Ива, здесь, в замке безопасно. Мимо наших рыцарей и комар не проскочит".

"Мне что-то неспокойно. Ты можешь поставить детям дополнительную защиту? У тебя ведь всегда в запасе кольца, я помню".

Он медлит с ответом, издалека вглядываясь в спящих чад.

"Собственно, усиливать там нечего. У них остались амулеты на запястьях, да ещё по кольцу от Ника. И кое-что я сам навесил, было дело… Просто сейчас тебя может взволновать малейший пустяк. Не придумывай мифических бед. Живи, отдыхай, жди нас. Мы всегда возвращаемся, когда нас ждут".

Вздохнув, обнимаю его сильнее.

"Несколько дней?"

"Максимум неделя. Это при условии, что придётся всё же строить Лабиринт".

"Зачем он? Я так и не поняла…"

"Сеть разветвлённых тоннелей, объёмистая, полная отводов-порталов во все уголки Гайи. Чтобы смягчить ударную волну энергетики Рая и перенаправить равномерно по всему нашему миру".

Трансформатор, вот он что. Как у нас — постоянный ток преобразуется в переменный и разносится по проводам в тысячи и тысячи квартир, ослабленный и вполне годящийся для бытового… волшебства.

"Умница. Какая ты у меня понимающая…"

"Мага… До сих пор не верю, что у нас с тобой получилось. Почему?"

"Наверное, потому, что я однажды умер… Всё, зовут. До встречи, моя маленькая жёнушка. Ма-аленькая…"

И тут уж я не возражаю против "маленькой", ибо для того, чтобы поцеловать меня в губы, ему приходится изрядно пригнуться.

Так мы и расстаёмся. Присаживаюсь на край постели и осторожно трогаю Машкино запястье. Оно до сих пор перевязано белой атласной ленточкой, выплетенной однажды их косы. Вот оно что…

Это же они деда с Ником к себе привязали, провожая на войну, чтобы те вернулись, целы и невредимы! Выходит, господа некроманты не растерялись — и сделали привязку взаимной? Впервые меня не раздражает их привычка держать всё под контролем. Сердечная мышца утихомиривается. Нет, в самом деле, с чего это я вдруг завелась?

Успокоившись, ныряю под одеяло. Я не стану махать платочком из окна, потому что окна комнаты выходят совсем не на ту сторону, в которую вот-вот тронется кавалькада. Я не буду припадать к мужниной груди у всех на виду и ронять слёзы. Хочет уехать спокойно — пусть едет, и помнит при этом, что у жены, наконец, всё в порядке. Второго Рахимыча не предвидится. Точно.

Только почему-то нет-нет да и кольнёт под ребром…

— Ма-ам, ну сколько их ещё ждать? Сил никаких нет!

— Машка, да ты что, они уехали только вчера. Это тебе не мышкой щёлкнуть на карте и сменить локацию. — Поправляю моток шерсти, распяленный на вытянутых дочкиных руках. Осталось немного, клубок почти смотан. — Не дёргайся… И терпи. Привыкай, что этот мир живёт гораздо медленнее.

В гостиную, где мы с сестрицам дорогого сэра коротаем вечер, впархивает Золотая Леди, радостная, порозовевшая и малость запыхавшаяся от… неужели от бега? Ну, конечно! На плече у неё — довольный Абрахам. Наш добрый вещун прилетел с новостями, очевидно, хорошими, и теперь Аурелии не терпится поделиться. Вот она и торопилась, но, очевидно, перед самыми дверьми перешла на степенный шаг, как и полагается леди, солидной матери благородного семейства.

Все взоры — вопросительные, обрадованные, умоляющие — обращаются к ней.

— Совет в сборе, — торжественно сообщает она. — Более сотни человек, представьте себе! Михель, бедняга, смог разместить только Глав и Старейшин, остальные разбили лагерь по соседству, в степи. Ничего, наши мужчины не неженки, им не впервой жить в полевых условиях, тем более что стихийники приглядят за погодой…

Машка, подпрыгивая в нетерпении на месте, косится на меня, я поспешно снимаю с её лапок недоразмотанный моток, и дочи наперегонки мчится к обожаемой внучатой тётушке. Уж как они её обхаживают, как обхаживают, и подыскивают местечко, и воркуют, и гладят довольного ворона. Щенки басовито лают и подпрыгивают, виляя хвостиками, Геля, раскрасневшись от волнения, молитвенно складывает ладошки, Абигайль-младшая подтаскивает скамеечку для ног, Абигайль-старшая с Викторией укоризненно качают головами, наблюдая весь этот переполох, а сами скрывают улыбки, помогая дражайшей матушке устроиться на лучшем месте — у камина.

— Так вот, дорогие мои…

Аурелия устраивается в кресле и нежно обнимает пристроившуюся возле её ног малышку Абигайль.

— Не суетитесь, а то я растеряю все мысли. Вы же знаете, что у нашего Абрахама довольно специфичный способ передачи новостей, а я — не маг, чтобы… как это… — Прищёлкивает пальцами. — Ах, да! Чтобы транслировать то, что он видел. Поэтому — не торопите меня, не хочу ничего упустить…

Итак, по словам крылатого вестника и Золотой леди, сбор Совета состоялся, причём в расширенном составе, как и хотел дон Теймур. Около часа велись переговоры Глав Орденов и Старейшин: скажем так, сугубо вводная часть, во время которой члены Совета были повергнуты в шок: с т а к о й проблемой им ещё не приходилось сталкиваться! Только-только задвинули за угол недоученного демиурга — честно задвинули, даже Книга Откровений это признала — и сразу, как обухом по голове: спасти целый мир!

К чести Совета — ни один из его представителей не высказался в тему "А оно нам надо?" Равнодушных не было.

Отчасти — сыграла роль некая цеховая солидарность. В беду попала планета магов — а подобных миров во Вселенной мало, приблизительно в том же соотношении, в каком среди обычных планет попадаются обитаемые и с разумной жизнью. Не говоря уж благородной цели — спасении людей — сохранить этот мир как таковой было всё равно, что сохранить редчайший заповедник, раритет, единственный и пока неповторимый. К тому же, хитроумный дон Теймур изящно намекнул, что Совет от решения простых конфликтов поднялся до уровня межмирных проблем, а это — рост, удивительный рост в нашем развитии, коллеги…

Есть ли план у вас план, дорогой дон? — спросили его. Есть костяк, честно ответствовал Глава Тёмных. Основа. Случай как вы понимаете, сложный, требует изучения, многое придётся додумывать прямо здесь. Будем импровизировать, дорогие доны и доньи.

Не обошлось и без взаимных выпадов. Впрочем, более прощупывающих, нежели агрессивных. Аккара так и заявила прямым текстом: мол, дорогой Теймур, ты не находишь, что твоё семейство изрядно нам задолжало? Благодаря дель Торресам, Совет за последние три недели собирается внепланово уже в третий раз, да ещё в расширенном составе. И все заседания — выездные. Правда, стоит отдать тебе должное: ты великолепно выбираешь декорации…

Конечно, дорогая донна Аккара, ответствовал дон, я в бесконечном долгу у Совета Я виноват в том, что помог покончить с агрессивным кланом, что поддерживал портал, выведший на свободу целый народ… И сейчас — мой долг перед вами огромен, ибо в ответ на снятие угрозы уничтожения новый мир готов расплатиться с нами не золотом, а всего лишь залежами чистейшего сапфирита, да ещё заряженного до предела. Мне нет прощенья, уважаемые члены Совета, ибо решение, как перераспределить этот драгоценный минерал между кланами, я безответственно собираюсь взвалить на ваши же плечи. Не отрицаю. Да, сапфирит. Да, не оговорился — чистейший, монолитные плиты, огромные глыбы, лежащие в основании гор, поэтому, естественно, дробить их нельзя, но и те сколы, которые попадаются в пустой породе при бурении, могут обеспечить нашу насущность в сапфирите на столетия вперёд. К тому же, есть уникальные пещеры с целыми друзами в стенах… Гарант? Безусловно. Видите вот этого юношу? Да, вы хорошо его знаете. Сей молодой человек — отпрыск одного из Семейств, голоса которого достаточно весомы в Совете, аналогичном нашему. Витаэль Айсолль — совершеннолетний, полноправный представитель Рая, и согласен стать посредником в переговорах между Советами миров…

(Впервые я увидела, как блестят от удовольствия глаза прекрасной Мирабель. С каким упоением она внимает каждому слову кузины! Чёрт, да она… она гордится своим благоверным, право же!)

Хм. Сапфирит. Лавина свежей дополнительной энергетики, проходящей транзитом через Гайю… а это — новые возможности, развитие, процветание… Хм. Сотрудничество с магами на много уровней выше. Хм…

Что могла сказать на это Аккара, выражая мнение всего Совета?

Только одно: не будем считаться, дорогой дон. Полагаю, мы, старые товарищи и коллеги, выше этого. Пожалуй, мы возьмёмся за это дело.

(- Ур-ра! — завопили девочки и захлопали в ладоши. — Мы победили!

Погодите, детки, не спешите. Помнится, ваш папочка говорил что-то о неделе, не меньше… Впрочем, пока помолчу, не буду огорчать раньше времени).

Итак, подытоживает леди Рейли, лагерь в степи разбит, Бусины — во избежание неожиданных сюрпризов — огорожены специальным барьером, стихийники и Мастера по порталам приступили к разведке на местности. Данных понадобится много. Ибо… попытка на спасение Рая будет единственной. Вложится столько сил и магии, что не пробить проход будет невозможным (при этих словах Геля бледнеет и прикладывает руку к сердцу), но вот последствия этого действа нужно будет тщательно просчитать — и сделать всё, чтобы не повредить обоим мирам.

…Подперев подбородки ладонями, девочки задумчиво глядят в огонь. А я — перехватываю взгляд донны Мирабель, устремлённый на них, несколько растерянный и… взволнованный. Сейчас, в этот момент, Машка и Сонька наверняка так похожи на маленьких Ника и Маркоса… Донна, словно спохватившись, прикрывает веки — и ныряет в недра объёмистого кресла, словно желая спрятаться.

— А вам, Иоанна, особо несколько слов, — ласково улыбаясь, говорит Аурелия. — Должно быть, это о том, что знаете только вы с Магой…

Карыч перепархивает ко мне на плечо и трётся головой о висок. Прижмуриваюсь, ожидая удара клювом, но вместо этого — отчётливо слышу голос суженного.

"Милая, сделай мне приятное, почитай на досуге ту книжечку… Ты знаешь, о чём я. Это может быть важно".

… А я, значит, гадай, зачем это ему нужно…

На меня находит какой-то иррациональный страх: не могу заставить себя взять в руки подарок старичка-профессора. Рассказы о живых Книгах впечатлили настолько, что от этой я так и жду подвоха, будто она укусит… Хорошо, если не затянет, как игра Джуманджи, а то всякое в этом мире может случиться.

Поэтому, несмотря на вопросительные взгляды, кидаемые время от времени девочками в мою сторону, я упорно игнорирую просьбу дражайшего супруга. Уж мне эту заветную книжечку и из дорожного сундука извлекли, и бережно подсовывали на глаза — я старательно её не замечаю. В конце концов, сказано: "Почитай на досуге", а его у меня как раз и нет. Я постаралась загрузить и себя, и дочек как следует: прогулками, купанием, занятиями по местной истории и географии — тут, надо сказать, нам изрядно помогли и Виктория, и Абигайль-старшая. К своему немалому удивлению я узнала, что сэр Джонатан, коего я с самого начала невольно сравнила с Индианой Джонсом, знаменитым профессором археологии, на самом деле и впрямь был прекрасным историком и археологом-любителем, и дочери нередко помогали папочке в его исследованиях. Они организовали для племянниц Мари и Софи целый курс лекций, да настолько интересный, что я, поначалу пристроившись в уголке библиотеки с вязанием, "просто послушать", сбилась со счёта петель и далеко не сразу обнаружила, что вместо задуманного получается чёрт-те что… Пришлось потом распускать и перевязывать, но больше такой глупости я не делала, а слушала, не отвлекаясь.

Мы с удовольствием собирали целебные травы — и в теплицах и саду леди Рейли, и в лесу — той безопасной его части, что была огорожена заговоренной чугунной решёткой в фамильных вензелях. Время от времени кое-кто из оставленной доном Теймуром охраны давал о себе знать, но ненавязчиво, глаза не мозолил. Мы учили всю женскую половину замка — начиная от леди Кэррол и заканчивая юными посудомоечками — делать обережных куколок: Крупеничек для достатка в доме, Лихоманок для сведения злых болезней, Шестиручек — чтобы в хозяйстве поспевать, а также Чучундриков и Чувырликов, забавных друзей, привлекающих удачу и веселье. Мы с удивлением узнали, что здесь тоже водятся брауни, просто они не любят показываться людям, а больше общаются с собаками и лошадьми, это у них от природы заложено — любовь ко всем братьям меньшим. И тут-то от души порадовались, что не оставили Дорогушу одного. На бедного нашего старичка-доможила перед нашим отъездом больно было смотреть, он совсем пал духом, глядя на наши сборы, и всё вздыхал, вздыхал… Пока мы не окружили его, заставили говорить и вывели на чистую воду. Очень, оказывается, дедушка боялся оставаться один в пустом доме. Устал, натерпелся, пока тот много лет стоял без хозяина, а потом, как появился Мага — так привык к нему, так прикипел… И к нам тоже. А теперь — все его покидают. Он, хоть и понимает, что однажды хозяева вернутся — но такая тоска берёт, как вспомнит, что остаётся без живых голосов, живых людей…

У меня тогда даже руки опустились. Взять его с собой? А приживётся ли он в чужом доме? Положение спас сам Дорогуша. Заглянул в глаза просительно.

— Котика хоть бы оставили, хозяюшка, а? Привык ко мне котик-то… Не больно ему охота снова куда-то в дорогу, ему мой дворик понравился, и каморка, и тёплая подушка у камина. Ему хорошо, мне веселей, и поговорить есть с кем. Я ведь их понимаю, зверей-то, мы подолгу беседуем. Уважьте старика, госпожа…

Малявка крутился вокруг его сапожек, обвивая колени длинным хвостом, не хуже обезьяньего. И что удивительно — Нора, моя Норушка, которая вроде бы за мной всегда по пятам ходила — сейчас дружески завиляла хвостом, подбежала к домовушке и растянулась у ног. Я только вздохнула. Чем уж он покорил собачье сердце…

… Здесь, в Каэр Кэрроле, тоже оставляли угощение для брауни. Но местный маленький народец в основном предпочитал жить в окрестных деревушках и фермах, к земле поближе, светлые залы старинного замка были для него чересчур огромны и парадны. А мы — мы изучали их с удовольствием, основательно, до самых потаённых уголков. Каждый чулан или тупичок, или ответвление в коридоре — всё обещало раскрыться сюрпризом или загадкой, памятным происшествием или рассказом. Пользуясь случаем, я попросила леди Рейли ещё раз провести меня по галерее с портретами предков — помнится, во время оно один из них я так и не я так и не разглядела толком, мешали головная боль и некое заклятье… Сейчас — я наконец увидела его целиком: прекрасного златокудрого маленького паладина, а рядом с ним — юного черноволосого некроманта, хмурого и серьёзного. А чуть подальше, верхом на пони — ещё одного, хулигана и задиру. Нетрудно было догадаться, кто есть кто. Не будучи готовой к тому, что увижу, я точно приняла бы юных Тёмных за своих девчонок, нарядившихся в камзольчики и ботфорты.

Неудивительно, что в прошлый раз я не смогла их разглядеть. Иначе многое поняла бы, а этого заклятье забывчивости как раз не могло допустить.

— Удивительно! — в который раз тихо восхищается Золотая леди. — Нечасто встретишь подобное фамильное сходство. Сами мальчики взяли всего понемногу от обоих родителей, а вот девочки — вылитые копии отца! Это так трогательно — видеть в детях своё повторение! Как вы думаете, а ваши будущие…

Она вдруг осекается.

— Да, мам, — теребит меня Машка, чуждая условностей, — а вот интересно, наши братья какими будут, а?

— Пока ещё не знаю, а вот сестрёнка будет рыженькой. И сероглазой. Да ведь я уже говорила однажды, помнишь?

Она хлопает в ладоши.

— Как дедушка?

— Ваш дед брюнет, — резко обрывает её Мирабель из-за наших спин. Она, вроде бы и с нами, но держится в отдалении. — Могли бы и запомнить!

— Наш дед Слава был рыжий, пока седым не стал, — ничуть не обидевшись, отвечает Сонька. — Ба, ты забыла? Вы у нас не одни, между прочим.

"Ба…" От этого короткого словечка донну передёргивает.

— Вы — дель Торресы! И я бы советовала не забывать, доньи, о том, к какому роду в ы принадлежите!

И смеряет меня в упор таким взглядом, что всем, и леди Кэррол, и Геле, и юным доньям становится ясно: уж меня-то, худородную выскочку, здесь терпят только из-за косвенного родства с ними, блистательными дель Торресами.

— Мири! — в кротком голосе леди Аурелии упрёк. — Как ты… как ты можешь? Что за бестактность? Сейчас же изви…

— И не подумаю, — холодно прерывает свекровушка. Бросает уничижительный взгляд, который, очевидно, по её мнению, должен вбить меня в землю по самые брови. Пока я решаю, стоит ли отвечать на провокацию, меня удивляет Сонька. Сложив руки на груди, уставившись на грозную донну, у которой того и гляди волосы на голове зашевелятся и зашипят, моя старшая дочь выдаёт безукоризненно вежливо:

— Мы очень хорошо помним, к какому роду принадлежим, дорогая бабушка. — Мирабель морщится, словно от уксуса. — К твоему сведению, дель Торресами в ы нас признали совсем недавно. А до этого…

— … и сейчас, кстати, — невинно поддакивает Машка.

— Да, и по сей час…

Соня до странности вдруг становится похожа на дона Теймура, как раз в тот момент, когда он делал мне выговор. Точно-точно, это его манеру распекать она копирует!

— … мы, между прочим, Первушины — и по отцу, и по деду, и по прадеду. И у мамы, к твоему сведению такая фамилия. А что она означает, ты знаешь?

Глаза благородных леди загораются жгучим любопытством. Мои, наверное, тоже.

— Даже не собираюсь узнавать, — шипит "бабушка". — Меня не интересует дикарская генеалогия!

— Так я поясню, дорогая донна. Первушины, Первунины, Первухины, Первунские — это всё фамилии, образованные от имени одного из первобогов — Перуна.

— Высшего божества славянского пантеона, — безмятежно льёт в огонь маслице моя младшенькая. — Так что зря ты, бабуль, так по-простецки… Фигассе — дикари… Эти дикари, между прочим, ещё пятьдесят тыщ лет назад города строили, когда в Гайе, наверное, ещё на мамонтов охотились.

Лицо свекровушки покрывается пятнами. Интересно, что она на это ответит? Растеряна. Не ожидала отпора. Скорее всего — просто нагрубит.

— Мне всё равно, — цедит сквозь зубы. — Можете придумывать каких угодно благородных предков, хоть богов. Достаточно, что вы — дети моего сына. Но никогда, слышите — никогда я не признаю других детёнышей вашей матери своими внуками!

— Мири! — одёргивает леди Рейли. — Это переходит все границы. Ты забываешься!

Останавливаю её жестом. Иногда конфликту надо дать разгореться. Главное — самой не завестись.

— Донна Мирабель дель Гарсиа дель Торрес да Гама, а позвольте поставить вас в известность о некоем положении вещей, которое вам пока неизвестно. Дело в том… — Выдерживаю многозначительную паузу. — …что я — не безответная девочка Элли, убитая горем настолько, что даже не замечала ваших эскапад… — Вот чёрт, и откуда я это слово выудила? — И не глупышка Изабель, запуганная до смерти родственниками и вами. Я — не они, смею заверить. В мои сорок два у меня жизненного опыта куда больше, чем в ваши… м-м… шестьдесят пять?

— Шестьдесят семь, — с готовностью подсказывает Аурелия.

— Да, спасибо, я запомню… У меня под началом, в моём отделе, работают семеро таких особ, как вы, столь же… непосредственных и несдержанных… — "Кобр", добавляю мысленно. — Но я — женщина умная, спокойная, а главное — коммуникабельна. Вы не поверите, но я со всеми срабатываюсь. Сработаюсь и с вами, не переживайте.

За спиной леди Аурелии мне бесшумно аплодирует Абигайль младшая. Машка тишком показывает большой палец: молодец!

— Ты! — бессильно отбивается свекровь. — Я не отдам тебе Эль Торрес! Даже и не думай!

Это что — наболевшее? Пожимаю плечами.

— Так я на него и не претендую. У него уже есть своя хозяйка, а, как у нас говорят — две медведицы в одной берлоге не уживутся. Не нужен мне ваш…

У моей оппонентки начинают дрожать губы. Ноги подламываются, она оседает прямо на каменные плиты галереи и горько рыдает. Вздохнув, Золотая леди спешит к ней, успев пожать мне руку и одобрительно кивнуть. Она утешает двоюродную сестрицу ласково, словно обиженного ребёнка; дрогнув, к ней на помощь кидаются Машка с Сонькой. Бормочу растеряно:

— Вот честное слово, не хотела…

— Чшшш, — меня подхватывает под локоть Виктория и подталкивает к выходу. — Пойдёмте, дорогая, оставим их. Пойдёмте, девочки. Ничего, Иоанна, она сейчас поплачет — и успокоится, она всегда так делает, когда нечем ответить. К тому же, вы разбередили старую рану…

Несмотря на трагизм ситуации, меня охватывает жгучее любопытство.

— Какую же?

— Чшшш, — сестра прекрасного сэра Майкла оглядывается — плотно ли прикрыты за нами двери галереи? И поясняет: — Дело в том, что… Как бы вам сказать… В общем, хозяйка Эль Торреса вовсе не она.

— А кто?

— Её свекровь, — с коротким смешком отвечает Вики. — Заправляет всем хозяйством в отсутствии сына — дядюшки Теймура, да и в присутствии тоже, не особо заботясь тем, что об этом думает Мири. О, бабушка Софи — выдающая женщина! Вы знаете, что она… Ах, наверняка не знаете, вряд ли Мага успел рассказать о своей семье слишком много. Давным-давно именно она, Софья-Мария дель Торрес да Гама, была Главой клана некромантов и сберегла его, насколько могла, а это было время страшных гонений на Тёмных. Только благодаря ей всё утряслось, и клан получил равные с прочими Орденами и Кланами права. А когда Теймурчик прошёл третью инициацию и получил кольцо Мораны — бабушка сама передала ему дела, объявив, что вот, наконец, вырастила достойного наследника. И удалилась на покой.

— На самом деле — в отставку такие леди не уходят, — подхватывает Абигайль. — Вы же сами понимаете — характер или есть, или его нет… У бабушки Софи он просто кремень. Вот и представьте, каково приходится Мирабель при такой свекрови!

Меня пробирает нервный смех.

— Ага. Действительно, что тут непонятного? Раз сама до сих пор невестка, значит, другой надо устроить весёлую жизнь, чтоб мёдом не казалось… Постойте, как вы сказали, её зовут?

— Софья-Мария-Иоанна дель Торрес да Гама, — с удовольствием озвучивает Вики. — Не правда ли, удивительное совпадение?

… Заветная книжечка лежит на прикроватном столике, и будто кто её намагнитил: меня к ней так и разворачивает. Уж я и с девочками попрощалась, наговорившись на сон грядущий, и выдворила их, а то они опять норовили ко мне завалиться спать со щенками вместе… Пришлось объяснить, что мамина и папина постель — не проходной двор, и пусть сперва отмоют лапы, уши, хвосты и приходят чистыми, а то набегаются за день по колючкам и муравейникам… И полистала старый альбом, прихваченный из дому, и поскучала, и поворочалась в постели… Спать не хотелось. Пришлось засветить оба ночника и спросить самоё себя, что же это мне так мешает. Эх…

Вздохнув, тянусь уже было к Книге, как в дверь стучат.

— Вы позволите, Иоанна?

— Конечно, Рейли. — Сползая с кровати, затягиваю потуже легкий поясок на пеньюаре. Спешу навстречу нежданной гостье. — Не спится?

— Простите за столь поздний визит…

Золотая леди с видимым удовольствием поправляет на плечах лёгкую шаль, окутывающую её почти до пят. Это же мы с девочками сваяли ей подарок буквально за три вечера; есть у нас такой секрет совместной вязки, когда над одной вещью могут трудиться сразу несколько мастериц. Первым нашим шедевром стала вот эта шаль, лёгкая, ажурная, пушистая, которую мы торжественно преподнесли хозяйке замка под восторженные аханья и постанывания Виктории и Абигайль. А вот не делали тут подобных вещей, в ходу было больше плетение и вязание тонкого кружева, а шали, шарфы, палантины предпочитали кашемировые и шёлковые… Естественно, мы страшно возгордились: оказывается, и нам есть чему поучить!

— Мне бы хотелось поблагодарить вас за удивительное чувство такта. — Леди Аурелия присаживается на край козетки, я опускаюсь напротив. — Мири, конечно, не привыкла к отпору; с одной стороны, ей и нужен был подобный урок, с другой — вы могли бы ответить намного жёстче, и были бы в своём праве. Её счастье, что рядом не оказалось Тимура и мальчиков, уж тогда не миновать беды. Поймите правильно, дорогая: в этом теле взрослой женщины до сих пор обретается душа…

— Ребёнка, — завершаю. — Бывает и так. И не только в вашем мире.

— Совершенно верно. Что поделать, к ней всегда относились с таким обожанием… Вы же знаете, женщина, подарившая некроманту дитя, для них почти святая, а Мирабель произвела на свет сразу двоих. Естественно, Тимур не мог на неё надышаться и привил то же отношение сыновьям. Надо сказать, несмотря на взбалмошность, Мири была образцовой матерью… до поры до времени.

— А потом дети выросли, и оказалось, что мальчики имеют привычку обращаться во взрослых самостоятельных мужчин?

— Ах, не только это…

Золотая леди отводит глаза. Её неловкость можно понять. То, что её самоё до сих пор обожают и муж, и дети, и зятья, и внучка, и прислуга читает мысли и повинуется мановению бровей, лишь бы угодить — заметно невооружённым глазом. Но не сказала бы я, что Рейли избалована и капризна. Её доброта беспредельна. Вот вам пример: не очаруйся единственный сын юной Гелечкой, не окажись мои дети её родственниками — она и без того приняла бы всех под своё крыло, как наседка цыпляток, не разбирая, свои или чужие.

— Мири сейчас в панике, понимаете?

Да. Понять могу. И первопричина страха свекрови очевидна: как бы обиженная невестка не пожаловалась донам на столь некорректное поведение, а проще говоря — наезды… Леди кротко вздыхает.

— Я пыталась её заверить, что вы выше мелочных обид, но тщетно. И знаете, положение спасли ваши девочки. Они, конечно, немного резковаты, но… — Виновато улыбается. — Мне, к сожалению, не даётся подобный тон, хотя и надо бы иногда поменьше церемониться, но не могу, увы… Вот Софи у вас молодец. Знаете, что она сказала? "Мири, ты взрослый человек, а не девчонка, прекрати реветь. Не бойся, мама не ябеда. Она и нас к этому приучила. Вот ты бы на её месте, может, и не смолчала бы…" Нет, как-то она иначе выразилась…

— Настучала, — невольно улыбаюсь, хорошо зная лексикон девиц.

— Да-да, такое интересное слово… Да ещё так выразительно сверкнула глазами — Мири даже покраснела. Но это в прошлом, сейчас её больше угнетает другое. Иоанна, я как-то не решалась сама затронуть эту тему, но раз уж вы сам упомянули об Элли… Мага рассказал вам о своих неудачных браках?

Тут уж отвожу глаза я.

— Случайно услышала его разговор с Ником.

— Понимаю. Он долго ещё хранил бы всё в себе. Так уж выходит, что нечто, весьма важное мы узнаём случайно, иногда в обрывках чужих разговоров. Ох уж, эти мужчины, как им трудно говорить о сокровенном…

Умолкает, задумавшись. Я не тороплю: ей нужно на что-то решиться.

— Вы сказали тогда, что бедняжка Элизабет была вне себя от горя… — Леди берёт меня за руки. — Иоанна, что вы об этом знаете? Для нас первая женитьба Маркоса до сих пор — тайна за семью печатями. Едва потеряв брата, он не придумал ничего лучше, как буквально через неделю привести в дом незнакомую заплаканную девушку и объявить её супругой, иначе говоря — просто поставил нас всех перед фактом. Потом, когда беременность её стала заметна, поспешность объяснилась, но почему об этом нельзя было сказать раньше? И эта странная смерть, тихое угасание… Кое о чём мы с Джонатаном догадывались, но Тимур тогда в своём предвзятом отношении к сыну ничего не хотел видеть и слышать. В чём только он его не обвинял, боже мой…

У меня щиплет в носу и подступают слёзы.

— И Мага так никому ничего не объяснил?

— Вы же знаете, как он упрям, иногда до абсурда. Видимо, у него были на то причины. Но если вам есть что сказать — умоляю, хоть вы-то не молчите!

Что же получается — за столько лет причину женитьбы никто не знал? И всё это время он упорствовал в молчании?

— И никто не подозревал, что Элли — девушка Ника? — машинально добавляю вслух.

Леди Рейли бледнеет и обращается в слух.

Вздохнув, я пересказываю подслушанный недавно разговор двух братьев. В конце концов, мы — семья… Да, семья, и секреты, подобные этим, рано или поздно должны разоблачаться. Потому что слишком много трагедий вырастает из-за умалчивания, недоговорённости, недопонимания…

— А она-то всё это время думала, что Мага просто-напросто наставил брату рога, — судорожно вдыхает Аурелия. — Понимаете… Ей и до этого докладывали, что старший сын встречается с какой-то девицей, тайно, поскольку она из семейства, не слишком дружественного клану. Не знаю, с чего она вбила в голову, что между братьями было соперничество… Ах, знаю! Начиталась этих глупых романов, в которых ни на гран реальной жизни, одни придуманные страсти. Подумать только: решила, что Мага захотел убрать с дороги брата и намеренно бросил его в чужом мире, а потом женился на его наречённой…

Оторопев, пытаюсь что-то сказать — но не в силах выдавить ни слова. Мага! Бросить! Николаса! Рейли торопливо промокает платочком уголки глаз.

— Простите, дорогая. Сдаётся мне, это была какая-то одержимость дурной идеей. И знаете, что я вам скажу? Простите…

Она высмаркивается, несколько раз глубоко вздыхает.

— Мне очень не нравится эта одержимость. Очень. Какая-то она подозрительная. Надо будет посоветоваться с Джонатаном, у него всегда бывает неожиданный взгляд на подобные вещи… Судите сами, дорогая: в одной и той же семье несколько случаев навязчивых идей: ослеплённая горем мать начинает обвинять уцелевшего сына в кошмарном поступке, ему совершенно не свойственном; первая жена — полностью уходит в себя и, наконец, из жизни… Такое впечатление, что она задалась целью перейти в мир иной, и даже напоминание о том, что надо жить ради будущих деток, её не сдерживало. Это… не нормально, скажу я вам. Вторая жена — также упорно цепляется за собственный страх умереть при родах, причём возводит его в такую степень, что забывает об осторожности, о здравомыслии, о том, что… Ох, простите, что я затрагиваю такую тему, Иоанна, но сэр Персиваль, как лечащий врач, должен был поставить вас в известность, что… что вы имеете право…

Киваю.

— И тем не менее — она обратилась не к специалистам, а к какому-то доморощенному знахарю, шарлатану. И погубила себя. Нет, такое впечатление, что в этой семье разом затуманили мозги всем женщинам! Женщинам… — задумчиво повторяет Рейли. — Не потому ли, что они более податливы на внушение? Неустойчивая психика, душевная травма, возможное непонимание окружающих — всё это способствует…

Мы испуганно смотрим друг на друга.

— Вы полагаете… — шёпотом начинаю.

— Очень может быть. — Леди плотнее запахивает шаль, будто ей становится зябко. — Непременно. Непременно нужно обсудить с Джонатаном. А уж он пусть посмотрит непредвзято, что здесь — наши выдумки, а что достойно пристального внимания. Он хладнокровен, у него безупречная логика. О, Джонатан до сих пор думает, что я считаю его слишком простым для себя, а я давно уже…

Щеки Золотой леди вспыхивают. А я — смотрю на неё едва ли не с нежностью. Как же отрадно — видеть, что с возрастом чувства не только сохраняются, но и крепнут!

— Мне предстоит нелёгкий разговор, — говорит она, поднимаясь. — Пожелайте мне удачи. Придётся растолкать Мири прямо сейчас и поговорить как следует, ибо… не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Я — не эти упрямцы Торресы. Молчание вовсе не золото, а в ряде случаев Зло.

Благодарно целует меня в обе щёки, щекоча прядками, выбившимися из-под ночного чепчика, и исчезает. Похоже, донну Мирабель ожидает нелёгкая ночка, полная прозрений, слёз и… надеюсь, раскаяния. Надо же, наконец, когда-то взрослеть. И жить в настоящем мире, а не придуманном…

В волнении расхаживаю по комнате. Не выдержав, отворяю окно — воздуху мне, воздуху! Только вроде бы всё улеглось, затихло — и опять какие-то подковёрные игры?

Неужели она права?

И если прибавить к странным навязчивым идеям ещё один факт, неизвестный леди: то, как однажды, пятнадцать лет назад, завёлся с полуслова, с пошленькой шуточки в мой адрес Мага… Намёки и предложения девушкам на курорте — не редкость, но довольно было цыкнуть на наглеца или осадить взором. Маркос дель Торрес, однако, до того пребывающий в прекрасном расположении духа, преподнёсший мне чудесный букет, вдруг на глазах звереет и разбивает в кровь лицо парню-альбиносу…

Было ли то, что случилось после — и мой провал в памяти, и Магины психозы, и смерти его жён, и остракизм со стороны родителей — частью какого-то изуверского плана или просто изощрённой местью? Об этом мог бы сказать только сам Игрок…

Задумавшись, едва успеваю отскочить, когда в окно, складывая крылья, влетает громадная чёрная птица. Не успеваю перепугаться и завизжать, как она уже рушится на пол, странно кувырнувшись через голову, и почему-то теряя перья…

Мага лежит на полу и блаженно смотрит в потолок. Грудь вздымается в учащённом дыхании, с тела… боже ж ты мой, да он абсолютно голый! — сползают остатки оперения.

Опрометью кидаюсь к нему.

— Помочь? Что сделать?

Он улыбается уголком рта.

— Нич…ничего, сейчас… Воды дай.

Из-за того, что дрожат руки, я расплёскиваю почти половину стакана. Маге хватает и этого. Присев, он жадно пьёт, и, оттерев ладонью губы, притягивает меня к себе.

— Соскучился. Чёрт, холодно, не стал одежду тащить, лишняя тяжесть… Ива, я же три дня тебя не видел…

И конечно, я затаскиваю его в постель под тёплое одеяло, с собой, тёплой, рядом. Надо же человеку согреться…