ГЛАВА 51

– У тебя нет никакой причины идти на эту экскурсию, Оливия, – сказал Пол.

Она прижала трубку плечом к уху, открывая банку с кошачьими консервами для Сильви.

– Да, я знаю, но Мери Пур отказывается вести экскурсию, если меня не будет.

Пол застонал.

– Господи, она такая, черт побери… самодурка. Как вообще она узнала о твоем существовании.

Оливия напряглась.

– Я познакомилась с ней, когда завозила в дом престарелых старые журналы Тома.

Пол немного помолчал.

– Это что, еще одно занятие Энни? – спросил он.

– Да, – она ничего больше не добавила. Сейчас он ей не понравился.

– Почему ты не перезвонила мне?

– У меня не было ни малейшего желания разговаривать с тобой.

– А твой друг Алек говорил мне совсем другое. Он сказал, что тебе нужно поговорить со мной о чем-то очень важном.

Оливия поставила миску Сильви на пол.

– Ну, на самом деле, мне и правда нужно о многом с тобой поговорить – выяснить отношения. Мы можем где-нибудь позавтракать с тобой завтра после экскурсии?

– Хорошо. Ты не собираешься завтра появиться с волосами, выкрашенными в рыжий цвет или выкинуть еще что-нибудь в этом роде?

Она стиснула зубы.

– Ты можешь быть очень жестоким. Он помолчал.

– Извини, – нерешительно произнес он наконец. – Просто у меня такое ощущение, как будто ты вдруг стала совершенно чужой. Ты жила жизнью, о которой я и не подозревал.

– Ты сам хотел этого.

– Я знаю, – он тяжело вздохнул. – Увидимся утром.

На следующее утро в девять часов Оливия въехала на маленькую стоянку у дома смотрителей. Пол и Алек уже ждали ее, прислонившись к «бронко». Ставя машину рядом с автомобилем Пола, она почувствовала на себе их взгляды и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Можно ли представить себе более несуразную группу, чем их трио? Она разгладила голубую трикотажную кофту, надетую поверх новых белых брюк, и вышла из машины.

Вид Пола и Алека, стоящих рядышком, раздражал ее. Оба – очень привлекательные мужчины. Когда она подошла к ним, у нее возникло ощущение, о котором говорил Алек той ночью – грязь! Она спала с ними обоими.

Алек выглядел немного усталым. Он приветственно улыбнулся, задержав на ней взгляд. Он был одет в джинсы и голубую рубашку с короткими рукавами. На шее фотоаппарат, а на плече – сумка от него. Из распахнутого ворота выбивались темные волосы, и Оливия торопливо перевела взгляд на своего мужа.

– Доброе утро, Пол, – поздоровалась она.

Он скованно кивнул. Ей казалось, она первый раз видит, чтобы Пол чувствовал себя так неловко.

К дому подъехал микроавтобус дома престарелых, и она облегченно вздохнула. Алек помог Мери выбраться из салона, поддерживая ее под локоть. На Мери было платье в бело-голубую полоску и белые тапочки.

Молодая светловолосая женщина выпрыгнула на песок, держа в руках книгу в мягкой обложке.

– Я спросила у Мери, можно ли мне поприсутствовать на экскурсии, но она сказала: – «Ни в коем случае», – девушка ухмыльнулась. – Когда Мери говорит «нет», спорить бесполезно. Так что я побуду снаружи, на берегу.

Мери подождала, пока ее юная водительница удалилась, направляясь к берегу, и повернулась к своим гостям.

– Доброе утро, мистер Маселли, миссис Маселли, – сказала она.

– Здравствуйте, миссис Пур, – ответила Оливия. Пол пробормотал еле слышное приветствие.

Мери перевела взгляд на дом:

– Прошло уже очень много времени с тех пор, как мои глаза видели это место. Я была уверена, что уже никогда больше его не увижу, – она посмотрела на один из бульдозеров у подножия дюны и покачала головой. – Ну, давайте заглянем внутрь.

Они медленно прошли к входной двери следом за Мери, которая двигалась, опираясь на трость. Мери оказалась выше, чем ожидала Оливия, и выглядела очень старой, гораздо старше, чем в доме престарелых.

Алек шел рядом с Мери; за ними Оливия, и замыкал шествие Пол. Оливия глянула на своего мужа, призывая его не отставать, но он смотрел сквозь нее. Казалось, эта экскурсия тяготит его, и она решила, что причина его состояния – она сама.

Они вошли в просторную гостиную. Два плетеных кресла-качалки и кресло с подголовником стояли у большого кирпичного камина. Когда Мери встала посредине комнаты и повернулась к ним, Пол включил диктофон.

– Здесь нужно покрасить, – она ткнула своей тростью в тусклые серые стены. – Я никогда не доводила эти стены до такого состояния.

Алек сделал несколько фотографий, а Пол стоял столбом посреди комнаты, держа диктофон на вытянутой ладони.

– Ну, что ж, посмотрим, что я могу рассказать вам об этой комнате? – спросила Мери, обращаясь к самой себе. – Конечно же, здесь был центр дома. Когда Элизабет была совсем маленькой, она, Калеб и я играли здесь в разные игры по вечерам. Еще я могу припомнить времена, когда эту комнату заполняли люди, спасшиеся после того или иного кораблекрушения. Они жили у нас по несколько дней, пока не появлялась возможность перебраться на материк, – она опустила взгляд на кресло-качалку. – Могу сказать вам, что в этом кресле я разгадала много кроссвордов.

В гостиной было, пожалуй, немного прохладно, и все же Оливия заметила пот на лице Пола. Он достал из кармана платок и вытер лоб. Оливия засомневалась, что это ее присутствие согнало все краски с его лица. Она хотела спросить, не заболел ли он, но в комнате было слишком тихо, и едва ли он хотел, чтобы она привлекала к нему всеобщее внимание. Они прошли на кухню.

– В этой проклятой комнате я упала и сломала себе ногу, – Мери дотронулась до руки Алека. – Если бы не ваша жена, я все еще лежала бы здесь на полу.

Алек улыбнулся ей.

Мери рассказала им о ручном насосе, стоявшем в углу кухни, и о цистернах, в которые собиралась дождевая вода – ее потом использовали для хозяйственных нужд. Она показала им чулан и большую спальню на первом этаже, а также крошечную ванную, которая была пристроена в шестидесятые годы.

– Теперь наверх, – смотрительница указала своей тростью на узкую лестницу.

Алек с Полом почти несли Мери по ступеням. Они взяли ее под локти с обеих сторон и, поднимаясь наверх, почти не давали ей опираться на собственные ноги. Они зашли в первую комнату по правой стороне. Это была большая спальня с грубоватой мебелью и кроватью, покрытой простым одеялом.

Мери показала на него тростью.

– Его сделала мать Калеба своими руками.

Она начала рассказывать о комнате. Это была спальня ее дочери Элизабет, приятель которой приставил однажды ночью лестницу к южному окну и увел ее с собой подальше от уединения Кисс-Ривер.

Пол выглядел ужасно. Он слушал Мери с закрытыми глазами и дышал часто и прерывисто. Оливии казалось, что она слышит, как колотится его сердце под рубахой с распахнутым воротом. Она наклонилась к его уху и спросила шепотом:

– Ты болен?

Он покачал головой, не глядя на нее, и она отошла. Мери еще несколько минут рассказывала о спальне Элизабет, и, прежде чем они направились к следующей комнате, Алек сделал несколько фотографий.

Они стояли в коридоре, заглядывая внутрь следующей спальни. Она была гораздо меньше первой. Оливия видела через окно белый шпиль маяка.

– А это комната Энни, – сказала Мери.

– Комната Энни? Вы хотите сказать… моей Энни? – переспросил Алек.

– Да, именно так, – подтвердила Мери. – Комната Энни, куда она приводила своих молодых людей.

– Куда она?.. – Алек нахмурился. – О чем вы говорите?

Мери повернулась и посмотрела прямо в глаза Полу:

– Вы знаете о чем я говорю, не правда ли, мистер Маселли?

Кадык на шее Пола подпрыгнул. Его лицо посерело, и пальцы тряслись мелкой дрожью, когда он выключал диктофон и прицеплял его к ремню на поясе.

– Понятия не имею, – пробормотал он.

– О, я думаю вы очень хорошо знаете, – сказала Мери. – Просто великолепно. Ей нравилось, как вы смотрелись в своем костюме. Ну, помните, из пьесы «Затерянное поселение»?

Алек обернулся к Полу:

– О чем она говорит? Пол покачал головой:

– Бог знает, – он перевел взгляд на Мери и громко произнес: – Вы меня с кем-то перепутали.

Оливия едва дышала. Ей хотелось что-то сделать, как-то разрядить напряжение, повисшее в коридоре. Ей хотелось остановить Мери Пур, не дать ей произнести следующее слово, но смотрительница уже открыла рот, уже показывала тростью на двуспальную кровать.

– Сколько вечеров вы провели на этой кровати вдвоем? – спросила она Пола.

– С меня достаточно, – Пол направился к лестнице, но Алек поймал его за руку.

– Что происходит, Пол? – спросил он. – Думаю, вам лучше рассказать мне все.

Пол снова повернулся к ним лицом, но закрыл глаза. Он снял очки, растирая красные следы, которые они оставили на переносице. Когда он снова взглянул на Мери, у него был жалкий вид.

– Зачем вы делаете это? – спросил он смотрительницу, его голос звучал очень тихо. – Кому это может принести пользу?

Мери пожала плечами:

– Думаю, вы это заслужили.

Он некоторое время колебался, прежде чем снова надел очки и перевел взгляд на Алека:

– Я знал Энни еще в Бостонском колледже.

– Пол! – воскликнула Оливия, она была потрясена.

– На самом деле, – продолжал Пол, обращаясь к Алеку, – я познакомился с ней гораздо раньше, чем вы. У нас был роман. Очень серьезный роман. Мы были вместе два года – до того, как вы познакомились с ней, когда вы еще даже понятия не имели, что она существует. – В его голосе звучала странная гордость. – Она уже была моей задолго до того, как стала вашей. Помните голубую лошадку «клуазоне» у вас на кухне? Это я подарил ей. Она любила ее. Она дорожила ею.

Пол какое-то время смотрел себе под ноги, словно собираясь с силами, решая, что говорить дальше. Оливия не осмеливалась поднять глаза на Алека, но слышала его тяжелое дыхание.

– Мы строили планы, как поженимся, – продолжал Пол, – как будем воспитывать наших детей, – слабая улыбка играла в углах его губ, – мы даже придумали для них имена. Но потом, летом, после окончания второго курса, она познакомилась с вами и порвала со мной. К сожалению, я так и не смог выкинуть ее из головы, – он умоляюще посмотрел на Алека, как будто был уверен, что тот сможет его понять. – Как мог кто-нибудь, зная Энни, просто так взять и забыть ее?

Алек едва заметно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Пожалуйста, не говорите мне, что вы…

Его голос прервался, и Оливия положила руку ему на спину. Ей хотелось поддержать его, закрыть его уши руками, не дать услышать того, что Пол собирался еще сказать.

– Пол, – сказала она. – Может быть достаточно? Казалось, он не слышит ее.

– Много лет назад летом я приехал сюда. – Пол сложил руки на груди и уронил вниз, затем сунул их в карманы брюк и снова вынул. – Я снял квартиру и получил роль в пьесе «Затерянное поселение», – он больше не смотрел Алеку в глаза. Теперь он разглядывал пол в маленькой спальне. – Я увидел Энни и понял, что наши чувства живы, взаимные чувства. Мы… мы несколько раз встречались здесь, – он поднял глаза на Алека и кивнул в сторону спальни.

– Энни не стала бы… – Алек посмотрел на Мери. – Это правда?

Мери торжественно кивнула, и Оливия наконец поняла, что именно она спровоцировала это признание. Она была здесь дирижером.

Алек злобно глянул на Пола, но когда заговорил, его голос звучал почти как шепот.

– Ублюдок, – сказал он.

– Мне кажется… – Пол быстро моргнул и снова уставился в пол. – Я всегда думал, что тогда, когда я уехал из Аутер-Бенкс, Энни могла быть беременной – уж очень она была расстроена. А потом, когда я брал у нее интервью для статьи в «Сискейп», она намеренно уменьшила возраст Лейси. – Пол взглянул на Алека, на щеках у него выступили малиновые пятна. – Мне очень жаль, Алек, но я думаю, что Лейси, возможно, моя дочь.

Неожиданно Мери раздраженно прервала его:

– Лейси – твоя дочь не больше, чем я. Энни избавилась от твоего ребенка.

У Алека глаза поползли на лоб.

– Избавилась?.. – В его голосе уже закипала ярость. – Это невозможно! Энни никогда не сделала бы аборт!

Мери посмотрела на Алека, и Оливия увидела в глазах смотрительницы сочувствие и даже симпатию.

– Она сделала это, – подтвердила Мери, – и в любом случае, для нее это было непросто. Она избавилась от ребенка Пола, а позднее еще от одного.

Алек шагнул к Мери:

– Какого черта вы…

– Алек, – Оливия схватила его за руку и притянула к себе.

– Лейси – дочь того молодого человека, с которым Энни делала витражи, – сказала Мери. – Том, как-его-там?

– Что? – воскликнул Пол.

– О Боже, нет, – Алек закрыл глаза и прислонился к дверному косяку, как будто у него не осталось больше сил держаться на ногах. Он снова посмотрел на Мери: – Откуда вы можете это знать? Как вы можете быть уверенной?

– Энни была уверена, – ответила Мери. – Я видела ее расстроенной гораздо чаще, чем вы, но никогда она не была так удручена, как в тот день, когда поняла, что беременна от Тома. Она сказала, что не может делать еще один аборт, хотя потом и изменила свое мнение. Но тогда прошло еще слишком мало времени после первого раза. Все это еще было живо в ее памяти. Поэтому она оставила ребенка. Она ни разу не говорила Тому, что это его, и я думаю, к тому моменту, когда родилась маленькая девочка – Лейси, – она почти убедила себя, что это ваш ребенок, Алек. Мери хмуро посмотрела на Пола.

– А думал, ты один такой? – спросила она. – Ты думал, что был каким-то особенным, и поэтому Энни не смогла перед тобой устоять? Ну, тогда позволь мне объяснить тебе. Ты был всего лишь одним из многих, кого Энни приводила в эту постель. У нее были туристы летом, рыбаки осенью, строители весной. Энни не могла сказать «нет» не только спортсменам и работникам Красного Креста, она не могла отказать никому, кто хотел получить частичку ее души.

У Пола был такой вид, как будто его сейчас стошнит. Он развернулся на пятках, и они услышали на лестнице дробный стук его каблуков. Оливия продолжала сжимать руку Алека, но тот отвернулся от нее, прислонившись к дверному косяку, прикрыв глаза рукой.

Оливия посмотрела на Мери. На лице старой смотрительницы вдруг проступил каждый прожитый год. Казалось, она вот-вот упадет прямо здесь, на лестничной площадке, и лишь тонкая трость продолжала удерживать ее в вертикальном положении. Оливия отпустила Алека и прошла в спальню, чтобы принести стул с жесткой спинкой. Она подставила его Мери, та с тяжелым вздохом опустилась на него и потянулась, чтобы взять Алека за руку. Он посмотрел на нее, его веки покраснели.

– Послушайте меня, Алек, – сказала Мери, – слушайте внимательно, хорошо? У Энни была потребность в том, чтобы ее все время кто-нибудь любил, и для любого мужчины оказывалось непосильной задачей удовлетворить эту ее потребность хотя бы в малой степени, но я точно знаю, что вы – единственный мужчина, которого любила она. Энни ненавидела себя за то, что делала, а я ненавидела себя за то, что помогала ей в этом. Затем она преодолела себя и последние несколько лет не встречалась ни с кем и не приводила сюда никого. Для нее это было очень трудно – ей приходилось сражаться со своей собственной природой, и время не помогало, ей не делалось легче. Однако она побеждала в этой битве и гордилась собой, пока он не вернулся, – Мери кивнула в сторону лестницы, по которой скрылся Пол.

Оливия снова положила руку на спину Алека. Он оцепенело смотрел на Мери, но не было никакой уверенности, что слышит слова старой женщины. Его глаза остекленели, мышцы спины под рукой Оливии напряглись.

– Насколько я знаю, с Томом она была всего один раз, Алек, – продолжала Мери. – Их отношения не были долгими, и Энни сильно переживала, что это вообще произошло. Ужасно переживала. И она всегда желала рассказать вам правду о Лейси, но просто не знала, как это сделать. – Мери облизнула губы. – Помните, ту операцию, когда она давала свой костный мозг? Тогда она чуть не рассказала вам все, потому что боялась, что может умереть, а вы ничего не узнаете. В конце концов так оно и вышло. Она не хотела причинять вам боль, не хотела, чтобы вы страдали из-за ее слабости.

Алек освободился от рук Мери, прошел мимо Оливии и направился вниз. Оливия смотрела ему вслед, а Мери откинулась на спинку стула с длинным вздохом. Казалось, она тает, ее тело уменьшается в объеме, пока, наконец, Мери не стала на несколько дюймов ниже. Она подняла глаза на Оливию:

– Я сделала нечто ужасное?

Оливия опустилась рядом на колени, накрыв ладонью руку Мери.

– Я думаю, что вы оказали всем нам огромную услугу.

Загрузка...