Спой мне колыбельную

Глава 25. Реприза

Он не звонит. Прошло уже две недели. И ничего. Если мы расстались, он обязан сказать мне пару слов напоследок. Я сопротивляюсь желанию ему позвонить. Не собираюсь выглядеть дурой. В сети его нет. Думаю, он меня заблокировал. Он снова с ней, я это знаю. Небось, говорят обо мне. Смеются.

Вот песня, к которой я написала еще один абзац:

Для хора это не подходит. Время для костра. Мои глаза останавливаются на розе Дерека, лежащей на столе. Нет. Её я сжигать не буду. Просто не могу. Но весь мусор, дерьмовые, ужасные и глупые текста песен, написанные на клочках бумаги и оборотах тетрадей — все в топку.

Скотт продолжает флиртовать со мной в школе. Мое сердце разбито, но он не сбавляет обороты. Я ему, конечно, о сердце не сказала, иначе бы он воспользовался положением. Подлец. В школе он ведет себя мило со всеми, кроме меня.

Он разговаривает с ботаником, который выглядит как-то знакомо.

— Тогда увидимся на тренировке, — говорит парень и уходит дальше по коридору.

— Кто это? — Я наблюдаю, как тот исчезает в толпе, пытаясь вспомнить, кто же он.

— Ты не узнаешь его одетым?

— Этот тот самый пацан, которого приковали к моему шкафчику? — То ужасное утро до сих пор вызывает у меня отвращение. — Что тебя с ним связывает?

Скотт засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

— Я помог ему попасть в Квиз Боул (прим. перев. — викторина в школах и колледжах, проверяющая детей на знание предметов). Он намного умнее, чем выглядит.

— Я благодарна тебе за то, что ты спас нас обоих той весной. — Я прислоняюсь к своему шкафчику и смотрю на Скотта. — Собираешься еще кого-нибудь спасать?

Его уши краснеют.

— Надеюсь, ты позволишь мне снова спасти тебя.

— Да ладно тебе. Без Всадников школа в этом году не так уж страшна.

Мои глаза следят за притягательным движением мышц его рук, когда он тянется к учебнику на верхней полке своего шкафчика и я будто в трансе.

Он поворачивает голову и замечает, что я пялюсь. Его голубые глаза ловят мои и он не отворачивается.

— Ты нуждаешься в спасении.

Я отворачиваюсь.

— Дерек — не Колби.

Я забрасываю свой блокнот в шкафчик.

— Он хуже. — Скотт хватает меня за локоть и поворачивает к себе. — Он сделает тебе намного больнее… не надо…

— Заткнись. — Я высвобождаюсь и захлопываю дверцу шкафчика. — Ты ничего не знаешь. — Из меня льется гнев.

Кого я обманываю? Скотт все знает. Он видит как мне больно. Он видит все, как и тот пацан, бывший жертвой. Все, что я видела, было оружием Колби. Скотт же видел только человека. Он был убежден, что его ничтожность и униженная душа жаждала исцеления.

Звучит ужасно хорошо для меня. Даже красиво. Я помню, как танцевала с ним на выпускном. Помню его лицо на моей груди. И как он оттолкнул Колби. А еще наш поцелуй на крыльце. Я потрясающе себя чувствовала, когда, в итоге, узнала, что он хотел меня поцеловать. Так же я помню его лицо, когда рассказала ему о Дереке.

Дерек. Я привязана к нему. Я люблю его. И не готова от него отказаться. Он исцелил мое сердце. Мне не нужен Скотт. Вернется ли Дерек? Стоп. Думай о хорошем. Он обязательно вернется.

В понедельник после школы я поворачиваю на подъездную дорожку своего дома и Дерек паркуется позади на своем байке.

Я выхожу из машины и набрасываюсь на него, прежде чем он успевает снять свой шлем. Он меня обнимает.

— Ты меня напугал.

Он целует меня в ухо и шепчет:

— Прости.

Я целую его в щеку.

— Никогда так больше не делай.

— Мне нужно было уехать.

— На остров, где нет телефона или интернета?

Он кивает, и я верю каждому его слову, лишь бы поскорее прислониться к его губам.

— Думаю, я напортачил.

— Нам лучше уйти с улицы.

И я веду его в дом.

Мы целуемся, лежа в объятьях друг друга на кушетке, когда заходит мама. Я вскакиваю и бегу, задыхаясь и витая в облаках, чтобы поговорить с ней.

— Дерек тут. Можно ему остаться?

— На ночь? — На этот раз она обеспокоена.

— На обед.

— Разумеется.

Мы с Дереком возимся на кухне, готовя обед, пока мама смотрит новости. Он веселый и нежный, и готовит вкусную пасту. Никто из нас много не говорит. Слова приносят проблемы. Я настолько счастлива, что он вернулся, что мне плевать на все остальное.

После обеда он подходит к роялю. Эмебайловская папка лежит на лавочке. Он её отодвигает и смотрит на меня.

— Я хотела этого. Очень хотела.

Он кивает, садится и начинает играть. Его пальцы ласкают клавиши, и звучит изящная мелодия. Я уже слышала эту песню. Я сажусь на диван, закрываю глаза и вспоминаю, как он напевал мне её на нашей скамейке в Лозанне. В этот раз он не останавливается на половине. Целиком она звучит очень богато и ошеломляюще.

— Ты все же её закончил.

Мама стоит в кухне с грязной тарелкой в руке.

— Изумительная мелодия. Никогда её не слышала.

Дерек встает из-за рояля.

— Это кое-что над чем я работаю.

— Прекрасный отрывок.

— Спасибо. — Он задумчиво смотрит на меня. — Только слов не хватает.

— Дерек сочиняет и делает аранжировку для своего хора.

— Существует что-нибудь, что Дерек не делает? — Мама смотрит сначала на него потом на меня. Она кладет последнюю тарелку в посудомоечную машину и уходит в свою берлогу. — Ведите себя хорошо, — кричит она из коридора через плечо.

Мы включаем телик, находим старый фильм и стараемся его посмотреть, то целуясь, то прерываясь, пока мама нас не видит.

— Завтра в школу, Бет.

— Знаю.

Я провожаю Дерека до байка.

— Почему ты вернулся?

— Я не оставлю тебя, Бет. — Он обнимает меня. — Честно. Я собирался позвонить на следующий день. — Его слова пронизаны искренностью.

И я верю. Не должна, конечно, но в его словах слишком много любви, чтобы сомневаться.

— Итак. — Я выдыхаю. — Что дальше?

— Не знаю, когда смогу снова приехать. У нас впереди несколько интересных концертов. Может, ты сможешь прийти на парочку? — Он гладит моё лицо.

Я буду там. Я киваю, пока он говорит, но затем вспоминаю.

— Черт. Мы записываемся на следующих выходных.

— Тогда, думаю, мы сможем обойтись и одним интернетом. — Он целует меня в висок. — Спасибо за обед. Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебя увидеть.

— Я тебя тоже.

— Не могу поверить, что ты не прогнала меня.

— Я тоже.

Он целует меня, и я цепляюсь за него. Когда я теперь его увижу? Я не могу отстраниться от его губ. Я сумасшедше и отчаянно целую его и прижимаю к себе.

Он стонет, хватает меня за руки и трясет.

— Ты хоть представляешь, что со мной делаешь?

Я снова его целую.

Он крепко держит меня. Его поцелуи становятся тяжелыми и всепоглощающими. Он больно сжимает мои руки. Что случилось с моим нежным парнем?

Я должна ответить, сказать ему, что мне больно, но молчу. Я с трудом двигаюсь, полностью подчинена ему. Меня пугает его дикость. Он всегда был таким нежным, таким осторожным. Но думаю, так мне тоже нравится. Я не хочу, чтобы он останавливался. Мое чудовище проскальзывает в его поводок. Я становлюсь такой же страстной, как и он. Черт. И почему мама сейчас где-нибудь не в другом месте?

Она мигает фонарем на крыльце.

Голова Дерека отрывается от моей шеи. Он отталкивает меня. Я спотыкаюсь, но не падаю.

Утром у меня на руках будут синяки. Его шея тоже будет выглядеть не презентабельно. Мы тяжело дышим.

Он кашляет, когда садиться на свой байк. В мою сторону он даже не смотрит.

Что я сделала?

Неужели мы облажались?

Я — Чудовище.

Он заводит свой мотоцикл и уезжает. Никаких «Прощай». Никаких «Увидимся позже».

Никакого «Я тебя люблю».

Неожиданно октябрьская нежная ночь становится холодной.

Я плотно запахиваю куртку, медленно иду по тропинке к крыльцу, поднимаюсь по лестнице и толкаю дверь.

Мама ждет меня в гостиной.

— Нужно поговорить, Бет.

— Не сейчас. — Я разбита, мам. Не надо. Я плетусь по лестнице в свою комнату и падаю на кровать лицом вниз.

Она следует за мной, садится на край кровати и гладит мои волосы.

— Я за тебя волнуюсь.

Не хочу разговаривать на эту тему.

— Дерек сильно напоминает мне твоего отца.

Я поворачиваю голову и смотрю на неё.

— Как ты можешь так говорить?

— Но это правда.

Она сводит меня с ума.

— Дерек не похож на него. — Я вздрагиваю от этого. — Он идеальный.

— Я тоже думала, что твой отец идеален.

— И ты ошибалась, а я — нет. Иди. Хватит. — Я натягиваю подушку на голову.

— Нет. — Она стягивает с меня подушку и обхватывает её, словно нуждается в поддержке. — Послушай, я вижу, что ваши отношения становятся все серьезнее. Может, вам следует подумать о…

— Не хочу об этом говорить.

— Как и я.

— Ты не эксперт в таких вопросах.

— Справедливо. Но мы должны были уже давно поговорить об этом.

— Мы должны были поговорить о многих вещах. — Но мы не говорили, я просто не хотела её расстраивать. Она всегда казалась мне такой хрупкой.

— Мы с Линдой были лучшими друзьями в средней и старшей школах. Твой отец же был на пару лет старше. Я всегда была в него влюблена. Он был таким классным: длинные волосы, электрогитара… По-своему неотразимый, как и Дерек. И у него было много девушек. У него была такая репутация, что он получал все, что только мог пожелать.

— И тебе это нравилось?

— Я понимала, что он был диковатым, но это делало его еще более привлекательным. А я, как ты понимаешь, была совсем не дикаркой. Он даже не подозревал о моем существовании. Мы тусовалась с Линдой так долго, как могли, чтобы просто мельком на него посмотреть.

Без понятия, куда она клонит. На нас с Дереком даже отдаленно не похоже.

— Летом, после того, как мы с Линдой окончили школу, он приехал домой из колледжа. Думаю, ему было скучно. Так вот, в один прекрасный день мы с Линдой загорали на заднем дворе. Я пошла выпить воды, и он меня заметил. На мне было новое бикини. «Смотрите-ка кто повзрослел!». Не думаю, что он даже мое имя помнил. «Имеется ли для меня еще что-нибудь клевенькое?».

— Он знал о твоих чувствах?

— Линда, должно быть, ему рассказала. Я покраснела, он протянул руку и следующее, что я знаю, так это то, что мы очутились в моей спальне. Он расстегнул мое бикини, прежде чем я поняла что происходит.

— Не хочу об этом слушать.

— Все, что я помню о своем первом разе, так это то, что было больно и еще много крови…

Ужасно не хочу слушать об этом.

— Так он тебя изнасиловал? — Да как она могла такое подумать о моем Дереке?

— Нет. Воспользовался ли случаем? Да. Но я не пыталась его остановить.

— И ты забеременела с первого раза? — Весь её рассказ о браке — миф?

Она смотрит на подушку.

— Нет.

— И вы встречались?

— Все лето. Там была и физическая и эмоциональная сторона. Он сказал, что любит меня и я…

— Разве тебе того раза не хватило?

— Я думала, что теперь ты поймешь. Ты так же относишься к Дереку, не так ли?

Я киваю. Начинаю понимать, куда она клонит. Дерек не похож на моего отца. Но я похожа на неё.

Теперь я хочу услышать конец истории.

— И что дальше? После того, как лето кончилось?

— Он вернулся в колледж, а я узнала, что беременна. Когда я позвонила и сообщила ему, он дал мне адрес клиники, где делали аборты. Я не могла этого сделать. Не с моим ребенком. Не с нашим. Я до сих пор его люблю.

— И что ты сделала?

— Я не выдержала, и рассказала родителям. Они поговорили с ним и заставили жениться на мне.

— А потом родилась я и он меня возненавидел. — Стал отцом ужасно уродливой дочери.

— Он тебя не любил. И меня он не любил. Он был поглощен только собой.

— Дерек совершенно не такой.

— Ты уверена? Потому что я не уверена, нравится ли мне то, что между вами происходит.

Она видела намного больше, чем я ей позволяла. Не хочу идти вместе с ней по этой дорожке. Я стараюсь держать оборону.

— Сколько мне было лет, когда мой отец от нас сбежал?

Она теребит подушку, поворачивается и нежно разглаживает её, положив на место.

— Он не сбегал от нас. — Она убирает мои волосы со лба и сглатывает. — Это мы от него ушли.

— Что? — Не могу поверить. — Я всегда думала…

— Ты была очень красивым ребенком. Очень милым. Очень нежным. Меленьким ангелом у меня на руках. Я не могла растить тебя в такой атмосфере. Я пыталась, на многое закрывала глаза. Я его любила. Потом, наконец, поняла, что есть только один выход. Я вернулась домой, поступила в колледж и…

— Вот мы где. — Я вижу, как вокруг меня все приходит в движение. Эти внезапные изменения заставляют мою голову кружиться.

Она кивает головой.

Я изучаю её лицо, наконец, понимая, кто она на самом деле.

— Я люблю тебя, мам. — Я обнимаю её. — Спасибо, что заставила меня выслушать.

У меня на глаза наворачиваются слезы. Я всегда думала, что она слабая, а она оказалась сильнее, чем я могла себе представить.

Мне следует переписать старую песню о них. Написать правду.