Спой мне колыбельную

Глава 8. Выпускной

Выпускной с нашим концертом в один и тот же вечер. Какая «радость»! Скотт пришел в своем черном смокинге, и выглядит не слишком похожим на моего старого школьного приятеля. Мы уезжаем сразу после концерта. Школа Порт Хай традиционно празднует выпускные вечера в местном клубе. Мы немного припозднились и это к лучшему. Вечеринка продолжится, и мы сможем скрыться где-то на задворках в течение нескольких песен, а потом спокойно уехать.

Мэдоу украдкой смотрит через боковую дверь храма перед тем, как начнется концерт и замечает в зале Скотта. Она приняла его за шпиона из Эмебайл, окидывая взглядом толпу в поисках Дерека.

— Нет, это мой друг Скотт.

— Твой партнер на выпускном?

— Ага. Мы друзья уже много лет.

— А он — сексуальный, — вникла в разговор Сара. — Познакомь нас потом.

Не в этой жизни. Я бы никогда не пожелала Сару для моего бедного, беззащитного Скотта.

Терри выходит из боковой двери и кланяется. Она выглядит великолепно в своем черном наряде. Догадываюсь, что мама Мэдоу добралась и до нее. Она приветствует публику, говорит пару слов о золотой Олимпийской мечте в Лозанне, и затем мы поем. Все начинают суетиться. Каждый аплодирует изо всех сил. Публика — это наши семьи и друзья. Они будут аплодировать всему.

Наша финальная песня — «Забери меня домой». Я начинаю своё соло. Зал буквально сходит с ума, когда я заканчиваю партию. Они стоят и хлопают в ладоши, пока мы кланяемся на сцене. Сначала Терри делает поклон. Потом пианист. Затем я должна выйти вперед и поклониться. А потом мы кланяемся все вместе. Аудитория все еще аплодирует. Они не замолчат, пока мы не споем снова.

Я окружена толпой, когда выступление заканчивается. Моя мама расталкивает всех, пробивая себе дорогу, и крепко меня обнимает.

— Ты — красавица. И не только снаружи. — Это её подарок, который заставляет меня сиять. Это единственная стоящая прекрасная вещь, которая у меня есть. Она снова стискивает меня в объятиях. — Я так тобой горжусь.

Скотт ждет где-то позади толпы. Он и правда выглядит шикарно в своем смокинге. Он подчеркивает его плечи. Та-дам! Снова эти плечи. И почему они меня так привлекают? Скотт собирался пойти к парикмахеру сегодня вечером, но я сказала, что не пойду, если он подстрижется. Ему это почему-то очень понравилось. Надеюсь, я смогу контролировать себя сегодня вечером. Мне не хочется совершить что-то глупое и опозорить его. Он был так мил со мной, пригласив на вечер.

Я пожимаю последнюю руку, обнимаю какую-то старую леди и сбегаю, чтобы переодеться.

Моё выпускное платье — кремовая шелковая материя, почти в том же стиле, что и наши платья для выступлений, кроме юбки, которая отрезается в нескольких сантиметрах над коленом и выреза, который немного открывает ключицы. Это Мэдоу настояла. Я рада, что прыщи на моей груди канули в лету. Но не думаю, что этот боекомплект полностью сработает. Я израсходовала целую бутылку лосьона для загара на свои ноги. Они выглядят неплохо. Моё платье делает их нереально длинными.

Мама и Скотт ждут снаружи моего выхода из раздевалки. Она разражается слезами и говорит Скотту, чтобы мы были дома к часу.

К часу? Будто мы собираемся пробыть там до такого времени.

— Конечно.

— И что ты водишь? — Она становится близко настолько, что ощущает его дыхание.

Я становлюсь такой же малиновой, как наши платья для выступлений.

— Мам. Это же Скотт. Остынь.

Он смеется.

— Папин БМВ. Не беспокойтесь. Я буду осторожен.

Мы выходим, и я, наконец, могу расслабиться на фирменном ковшеобразном сидении. Кожа славно пахнет. И что-то еще тоже. Скорее всего, это Скотт. Гель после бритья? Этот запах слегка опьяняет. От меня разит лаком для волос или чем похуже. Концерт был слишком трудной работой. Такое ощущение, что Скотт не знает, что я в машине. Это его способ водить авто. Парням так легко угождать. Крутая тачка в его руках, и Скотт на седьмом небе от счастья.

— Эй, — он выравнивает руль, — дотянись, пожалуйста, до холодильника на заднем сиденье.

Я расстроена. Я не ожидала, что Скотт принесет выпивку. Он не такой. И он знает, что я не такая.

— Не могу поверить…

— Открой ее.

Я достаю охладительную камеру с заднего сиденья, ставлю ее на пол у своих ног и открываю крышку. Поверх всего лежит большая розовая тканевая салфетка.

— Моя мама положила это…чтобы не испачкать твое платье.

Я заглядываю под салфетку. Там лежит бутылка игристого сидра, пластиковые стаканчики, пара выпуклых оберток заключенных в пластик и два больших брауни.

— Что это?

— Исключительно куриная еда, как сказали мои старшие сестры. Я хотел вывезти тебя в какое-нибудь приятное местечко, но с этим концертом ничего не вышло.

Я сглатываю ком слюны, подступившей к горлу.

— Это так мило.

— Ешь. Ты должно быть проголодалась.

Я начинаю с брауни.

Мы добираемся до вечеринки как раз, когда делают фото.

— Вам лучше поторопиться! — Учителя, которые берут наши пригласительные, толкают нас в холл. — Они закрываются через 10 минут.

— Фотки? — Как Скотт может быть таким глупеньким? Даже я знаю про фотки.

— Мне нужно привести в порядок лицо.

Он смотрит на меня, нахмурившись.

— Нет. Не нужно.

Я быстро мажу губы новым слоем блеска, пока он платит фотографу.

— Если они не получатся, мы сможем заказать новые?

— Скотт!

— Просто интересуюсь. Может моя бабушка захочет копию?

— Она сможет забрать мою.

Его лицо грустнеет.

— Нет. Просто я отвратителен на фото. Через двадцать лет наши дети наверняка попросят фотографии в доказательство того, что мы действительно были на выпускном.

— Наши дети?

Он заметно краснеет.

— Наши дети. Мои дети. Будущим гипотетически отвратительным подросткам.

— Как мы?

Фотограф просит нас встать перед идиотской аркой, обернутой в шелковые ветви и гирлянду. Она переводит взгляд с меня вниз, на Скотта.

— Думаю, нам понадобиться стул. Тебе нужно присесть, милая.

Скотт смотрит на девушку фотографа.

— Нет. — Он смотрит на мои ноги. — Хочу, чтобы они были на фотографии.

— Ты — подлый засранец.

— Я никогда их до этого не видел. Неизвестно, когда ты покажешь их снова.

Фотограф смеется над нами, но Скотт все же стоит на своем. В итоге, она ставит нас лицом к лицу. Скотт обхватывает ладонями мою талию, фотограф оборачивает мои руки вокруг его шеи и согласно трясет головой. Мои руки параллельны рукам Скотта.

— Поверните головы. Опусти подбородок, дорогая. Встань прямо. Улыбнись. Мы же не на похоронах. Посмотри сюда. — Ее рука замирает в воздухе, шевеля пальцами. — Отлично! — Сверкает вспышка.

Чувствую себя неуклюжей, неловкой и часто моргаю.

Скотт украдкой щекочет меня. Я смеюсь, и фотограф делает следующий снимок.

— О, — говорит она, — хороший кадр.

Скотт держит одну руку на моей спине и ведет в голубую роскошную комнату с низко опущенными люстрами. Играет медленная музыка.

— Давай потанцуем?

Я колеблюсь. Он знает, что я никогда раньше не была на танцах. Это вражеская территория. Скотт ходил туда в младшей школе. Может быть, несколько раз в старшей. Парням это позволительно — наблюдать со стороны. Может, он даже танцевал. Не знаю. Я тогда была дома, писала грустные песни, рвала их на мелкие кусочки и выбрасывала в окно.

— Давай же, Бетти. — Он снимает свой пиджак и вешает его на спинку стула, стоящего у пустого стола позади него. — Медленные песни — самое простое. — Он смотрит на блестящий клатч, который Мэдоу дала мне. — Там что-то ценное?

— Только моё лицо, — Кто знает, сколько он стоит? Сотни. Тысячи. Я бросаю сумочку на стол и оглядываюсь вокруг. Здесь несколько учителей-сопровождающих, которые присматривают за вещами на столах. Один из них кивает мне.

Скотт хватает меня за локоть и подталкивает на танцпол. Он обхватывает мою талию. Я кладу руки на его плечи, едва касаясь. Он пялится прямо на вырез моего платья.

— Прекрати туда смотреть.

— Разве ты надела его не для того, чтобы я мог туда смотреть?

— Я надела это платье, потому что Мэдоу заставила меня.

— Спасибо, Мэдоу.

— Это раздражает. Прекрати.

— И куда же мне смотреть?

— Как насчет моего лица?

Он отклоняет голову назад, и мы медленно движемся по кругу.

— Так ничего не выйдет. Шея начинает болеть. — Его глаза снова опускаются к моему декольте.

Я сильно наступаю ему на ногу.

— Тогда смотри в сторону.

— Эй. Все глядят на нас.

— Вот черт! — Жар растекается по моему телу и проявляется на моем лице.

— Просто продолжай танцевать.

— Нет. Давай сядем. Я очень хочу пить.

— Ты только что выпила целую бутылку газированной фигни.

Я осматриваю комнату поверх светловолосой макушки Скотта.

— Они не пялятся. — Я смотрю на него сверху вниз. — Здесь ты единственный, кто неуместно пялится.

— Тогда подойди ближе, потому что я не могу. — Он сильно прижимается ко мне и кладет свое лицо мне на грудь, при этом, не теряя ритма.

— Там все очень мягко.

— Ты можешь многому научиться, наблюдая со стороны.

— Тебе там удобно?

— Черт, Бет! Заткнись и танцуй.

Я кладу подбородок на его макушку. Боже, он так приятно пахнет. Я закрываю глаза. Мы впадаем в медленный, обольстительный ритм песни.

Я стискиваю плечи Скотта. Так приятно трогать его. Мои руки двигаются то туда, то сюда исследуя его мышцы, они движутся вместе, также как и мы. У моего платья низка спинка, так что одна рука Скотта лежит на моей обнаженной коже, а другая на талии.

Я наслаждаюсь этим больше, чем следует другу. Я прижимаюсь к нему ближе, глажу его спину, запускаю руки в его волосы и глажу их — вроде по-матерински, вроде нет.

— Это мило. — Его дыхание щекочет кожу.

Снова краснею. Он чувствует жар?

— Заткнись и танцуй!

Играет припев, завывает и повторяется. Скотт и я не разговариваем остальное время песни. Мы оба вовлечены в физиологию наших тел, задевая друг друга, двигаясь в такт. Зачем он так со мной? Почему я ему это позволяю? Песня плавно переходит в другую, а потом еще в одну, и я плавно растворяюсь в Скотте.

Потом резко начинает играть быстрая мелодия, и мы отстраняемся друг от друга, словно просыпаемся ото сна. Конфуз.

Он смотрит на часы — почти полночь, затем смотрит на меня.

— Хочешь уйти сейчас?

Я киваю головой.

— Я хотела бы потанцевать медленно еще. Думаю, я освоила эту технику.

Он улыбается и берет меня за руку.

— Конечно.

Все его прикосновения сегодня вечером… Становится всё сложнее и сложнее для меня помнить, что он всего лишь друг. Мы подходим к столу с нашими пожитками. Скотт отпускает мою руку и выдвигает стул. Я присаживаюсь.

— Я пойду, возьму немного пунша. Ты, должно быть, хочешь пить.

— Убедись, что он годен для питья. — Мне не нужен нафаршированный алкоголем пунш. Во мне уже достаточно всего.

— Хорошо.

Он исчезает. Я верчу в руках сумочку. Мои губы пересохли. Выуживаю свой «Арбузный лед» и наношу немного.

— Извините, могу я присесть?

Я знаю этот голос. Превращаюсь в камень. Не могу развернуться. Как я могла подумать, что он может просто так от меня отстать хотя бы на одну ночь? Бросаю взгляд в противоположном направлении, ища кучку парней, следящих за тем, куда сели тупицы. Не могу их найти. Они, должно быть, за моей спиной.

Колби садится.

Я не смотрю на него. Не привлекаю внимание. Это первое правило защиты от издевательств.

— Так ты здесь со Скоттом? Как так получилось?

Тишина.

— Я имею ввиду: какая ужасная вещь произошла с такой красоткой как ты, которая заставила тебя прийти на наш выпускной со Скоттом? Ты его кузина? Друг семьи?

Я не сдерживаюсь:

— Разве у тебя не свидание? — Я выплевываю слова в его отвратительное, красивое лицо.

— Она выпила много пива перед танцами. — Колби кивает на девушку, спящую за столом рядом с нашим. — Так что я могу спасти тебя. — Он пододвигает свой стул ближе ко мне.

Я отодвигаюсь от него.

— Ты должна быть благодарна.

— Оставь это, Колби. Переходи уже к главному.

— Откуда ты знаешь моё имя?

Я неотрывно смотрю на него. Мой мозг, наконец, осознает, что тут происходит.

— А ты мое — нет?

— Если бы мы были знакомы раньше, куколка, — он обводить меня взглядом сверху вниз так, что я хочу его ударить, — я бы тебя запомнил. Эти ножки ни один парень не забудет. — Его голос понижается. Он так старается быть сексуальным. Колби наклоняется вперед и смотрит вниз на мое платье.

— Мои родители тут главные. Мы можем пойти в бассейн. — Он смотрит мне в лицо и его брови дергаются вверх. — Не хочешь понежиться в горячей ванной?

— Все же ты должен знать меня. Я хожу в школу Порт Хай.

— Как долго?

— Всегда. Я — Бет.

— Бет?

Я встаю и медленно поворачиваюсь к нему полностью.

— Ты называешь меня «Чудовище».

Нет причин, чтобы оставаться.

Скотт подходит именно в этот момент, держа по стаканчику малинового пунша в каждой руке. Я беру оба стакана и выплескиваю их на Колби.

— Спасибо, Скотт, но я не хочу пить.

Колби подскакивает, готовый меня убить. Скотт появляется между нами, с силой отталкивая его. Теперь Колби хочет убить Скотта. Я хватаю Скотта за руку и тащу на танцпол. Колби не сможет напасть здесь, у всех на виду.

Он стоит и смотрит на нас, скрежеща зубами и сжимая руки в кулаки, а затем удаляется из комнаты.

Несколько человек смотрят на Колби и смеются, но большинство слишком пьяны, слишком заняты, чтобы крутиться по кругу на танцполе, а остальные торчат на задворках, целуясь. Учителя делают вид, что ничего не произошло.

Скотт движется из стороны в сторону. Деревянный. Напуганный.

— Он, должно быть, пошел в туалет, чтобы отмыться.

— Давай уберемся отсюда по быстрому?

— Нет. — Он прекращает пытаться танцевать. — Я не позволю этому придурку испортить наш выпускной.

— Ты шутишь? Это сделало мой вечер! Спасибо.

— Я не боюсь его.

— Что докажет выбивание из тебя всего дерьма на пути к машине? Осталось-то всего пара песен.

— Инстинкт самосохранения — что-то вроде вины.

— Он очень пьян и зол. Мы не можем предоставить ему время, чтобы найти Трэвиса и Курта.

— Ладно. Ты победила.

Пока мы едем домой, Скотт говорит:

— Пообещай мне Бет. Следующий год. Давай обойдемся без Колби.

Я киваю головой на его безумную идею.

— Я серьезно.

— Конечно. Как пожелаешь.

Как только мы начинаем приближаться к моему дому, я начинаю тревожиться. Все внутри меня умирает от желания поцеловать его, когда машина остановится, но понравится ли это ему? Конечно, мы танцевали медленный танец и все такое. Он хотел избежать его так же, как я. Поцелуй кажется далеким от всего этого. Если я его поцелую, а ему не понравится, как мы сможем потом быть друзьями?

Мы заезжаем на подъездную дорожку.

— Не двигайся.

Он выходит из машины, обходит ее и открывает мне дверь. Он берет мою руку и помогает выйти. Ладонь не отпускает. Он стоит здесь, так близко, его губы чуть ниже моих.

Мне нужно остановиться.

Я опускаю голову.

Я быстро сжимаю его в объятиях и шепчу:

— Спасибо, Скотт. Все было отлично, — и сбегаю к входной двери.

Черт. Нет! Мама не заперла ее. Я заскакиваю внутрь и мчусь через две ступеньки все это время, ожидая, что Скотт побежит за мной в бессмысленной попытке. Включаю свет в своей комнате. Я вижу его машину в щель между занавесками. Почему он все еще здесь? Езжай домой, Скотт. Спасайся. Я бросаюсь в свою ванную, включаю душ, подключаю iPod к динамикам и включаю его.

Пока я моюсь в душе, осознаю, что iPod в середине моего «Дива-списка». Мне не нужно слушать сейчас медленные и страстные песни. Я засовываю голову под воду, чтобы не слышать музыки. Третья песня, которая начинает звучать — первая, под которую мы со Скоттом танцевали. Выключаю воду, чтобы слышать музыку. Я ставлю ее на повтор, пока одеваюсь.

Мельком смотрю в окно. Его нет. Мы в безопасности.

— Бет? — О, блин! Мама. Я ее разбудила. — Ты можешь это выключить?

— Прости. — Я отправляюсь в ванную, беру iPod, рыскаю по комнате в поисках наушников и плюхаюсь на кровать. Песня начинается снова. Я лежу с закрытыми глазами, позволяя музыке биться в такт моего сердца.

Я перекатываюсь, хватаю записную книжку и пишу новый куплет. Только для себя.

Начинается припев. Я перекатываюсь на спину, держа блокнот сверху, так что могу спеть свой куплет еще раз.

Я шепчу — пою свои слова поверх голоса дивы, вопящей в наушники. Почему Скотт делает это со мной? Я должна сказать ему, огородить его. Объяснить как он заставляет меня себя чувствовать. Если он заранее будет знать, что я потеряю контроль и атакую его, он сможет себя защитить. Он может подумать, что это шутка, так? Он просто помрет от смеха. Я могу фальшиво улыбнуться, свалить все на временное безумие и напомнить, что ему нужна девушка. В прошлый раз он ничегошеньки не понял. Он просто не может постоянно тусить со своей старой школьной подругой.

Песня начинает играть снова. Я кладу руку на грудь, туда, где находилась голова Скотта, когда мы танцевали. Я хочу этого снова. Не могу ничего поделать. Я хочу его губы. Я такая идиотка! Хочу собственного лучшего друга.

Это его вина. Он все это начал. Почему он делает это со мной? Как он посмел так хорошо пахнуть? Как он посмел так ко мне прижиматься, пока мы танцевали? Как он посмел позволить своим губам быть так близко к моим?

Я пою свой куплет в подушку, снова и снова и засыпаю, с включенной музыкой, видя во сне, как наклоняюсь и прижимаюсь губами к губам Скотта.