Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ)

Глава 10. Полевик, Леший и Водяной в придачу

Василиса

— С днем рождения, лапушка моя!

Когда только она успела испечь этот торт? Я проснулась в восемь, а у бабули уже были готовы и пирожки, и салат, и творожная запеканка… Ещё и это медовое великолепие!

— Спасибо, бабуль! — улыбнулась я, крепко ее обнимая. — Люблю тебя! Какое все аппетитное на вид! Но я ведь просила тебя, не заморачивайся…

— Как это? — делано возмутилась она. — Внучке двадцать восемь исполняется! К тому же, мне Лев помогал рано утром.

— Значит, он еще и готовить умеет? — улыбнулась я, и бабуля тепло улыбнулась в ответ.

— Он вообще рукастый. Плохо, что бессонница его мучает, но я уже у Степаниды трав попросила успокаивающих. — Он нахмурилась. — Вот только он пить их отказывается. Сидит там ночью с этими мониторами… Глаза еще испортит!

— Да, глаза у него часто усталые, — вздохнула я, сдерживая улыбку: бабушка так мило заботилась о Льве, а он так мило принимал ее заботу! Изо всех сил изображал сдержанность, но я-то видела — сердце оттаяло.

— Ну хоть днем немного спит, уже хорошо, — кивнула бабуля.

Со Львом нам было гораздо спокойнее, да и бандиты вроде как притихли. По крайней мере, по деревне их джип больше не колесил. Что касается поджога — личность злоумышленника участковый установить не смог, но наши жалобы выслушал.

— Что вы от меня хотите? — развел он руками. — Никаких доказательств причастности Кощеева нет.

Было понятно: он или боится с ним связываться, или тоже получил взятку.

— Толку от него не будет, — сказал Лев. — Сами справимся.

Он справлялся отлично. Лев бы внимателен, строг к себе, всегда спокоен. Он полюбил сидеть на лавочке у сарая — непременно в компании Бени и кур: от его пристального взгляда и тонкого слуха не ускользали никакие, даже далекие разговоры. Плюс, он постоянно ходил по деревне и округе, оставив нам рацию для связи и взяв телефон.

В это утро мы вместе пили чай с тортом и отмечали мой праздник. Ничего шумного не хотелось, и я смутилась, когда Лев подарил мне мощный шокер для самозащиты. Он также показал, как им пользоваться, и посоветовал не медлить в случае чего.

— Если бить — то сразу. Засомневаешься, промедлишь — и его могут использовать против тебя.

— Поняла. Спасибо вам, Лев Викторович! У меня была пищалка и баллончик, но я так ни разу ими и не воспользовалась.

— Надеюсь, и этим не придется, — сказал он.

После обеда и всех переделанных дел, включающих готовку, стирку и уборку в курятнике, я пошла прогуляться по деревне и полям. Было достаточно свежо, но не холодно, и длинные перистые облака красиво размыло по небу.

Я надела бежевый льняной сарафан с расшитым верхом и распустила волосы. Настроение было мечтательным, хотелось чего-нибудь волшебного, и я решила, что соберу домой букет полевых цветов. Их здесь росло в избытке по всем холмам, у ручьев и озер, и было несколько особенно уютных мест. Своими любимыми я считала земляничную поляну у огромного бревна из тополя, заросли чертополоха, через которые невозможно было перебраться, и колокольчиковый холм: фиолетово-синий, яркий, нереально красивый. Правда, было еще лесное озеро, куда мы с Елисеем не дошли, и Чертова тропа — не слишком милое место в старом ельнике, где за каждым стволом мерещилась неведомая сила, а в рисунках мха на камнях проступали лица и фигуры. Еще на западе, за двумя холмами, была тополиная роща, особенно прекрасная осенью. Тогда она становилась ярко-желтой, и трава тоже желтела, желтели у тропы лютики, и хотелось улыбаться, глядя в особенно яркое на фоне желтизны синее небо.

Прежде чем нарвать ромашек, я склонилась, пытаясь найти особенный листик клевера. Вдруг на этот раз повезет?

— Еще немножко, — донесся женский голос.

Степаниду я узнала сразу, но не сразу поняла, кто идет рядом с ней. Оказывается, это был алабай: огромный, мрачный и грязный.

— Давай, Громушка, — уговаривала собаку женщина. — Еще немножко — и отдохнешь. Ветеринара тебе вызову, лапку подлечим.

Я не решилась шагнуть собаке навстречу.

— Степанида Ивановна, здравствуйте! Не знала, что у вас есть собака…

— Здравствуй, Василиса, – кивнула женщина. – Не было прежде.

— Вам помочь? — нахмурилась я, когда пес поджал лапу. Вид у него был измученный.

— Вряд ли ты его подымешь, — усмехнулась женщина. — Тяжелее тебя будет. Дойдет сам, постарается.

— Может, мне за ветеринаром сбегать?

— А вот за это буду благодарна.

На луг я в итоге вернулась через двадцать минут, размышляя, откуда у женщины могла взяться эта суровая махина. Таких собак в деревне вроде бы никто не держит, уж больно серьезная и опасная была порода. Нападет — порвет на тряпочки, если вообще жив останешься…

Я посмотрела на цветы, что сплелись с травами, и решила, что букет подождет. Кажется, сто лет прошло с тех пор, как валялась в траве, глядя в небо. Муравьи, букашки, жучки — все расступитесь!

Я плюхнулась на спину, заводя руки за голову. Хорошо-то как! И мягко, и щекотно, и душисто! И не так уж далеко от дома, в относительно безопасной зоне, так что не пришлось брать ни баллончик, ни рацию. Вот в облаках появился спящий котик с пушистым хвостом, а потом и клубочек для него. Котики предвестниками плохого не бывали, и как никогда остро мне захотелось чуда — пусть маленького, но замечательного.

— Кыш. — Я лениво смахнула с коленки зеленого клопа. — А тебе можно.

Голубая тоненькая стрекоза довольно долго не улетала, и мне было приятно шевеление ее лапок. Там, возле озер, водились и другие стрекозы — настоящие жирные птеродактили, яркие, бирюзово-зеленые. Ни их, ни бабочек, ни радужных жуков я не боялась совершенно.

Издалека послышались то ли шаги, то ли просто шорох, и я встала: ко мне неспешно шагал Елисей. На нем была белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и простые джинсы, в руках — большой букет ромашек. От его улыбки захватило дух, и я покраснела.

Мелькнула мысль: вот и явило себя чудо — не маленькое вовсе, но замечательное точно.

— С днем рождения, Василиса Прекрасная! — громко сказал он.

— Спасибо! — Улыбнувшись, я шагнула к нему навстречу и приняла букет. — Я так рада тебя видеть!

Елисей наклонился и запечатлел на моей щеке нежнейший, целомудренный и очень приятный поцелуй.

— И я тебя. Будь смелой в своих мечтах.

— Спасибо, — повторила я тише. Помедлила пару секунд — и поцеловала его в ответ в щеку. — Цветы прекрасны, обожаю ромашки! Но они крупнее луговых, больше на садовые похожи.

— Так и есть, — кивнул он, внимательно изучая мое лицо. — Я их в городе купил. У меня есть еще подарок, но он остался в машине.

— Откуда ты знаешь про мой день рождения? — Я спрятала лицо в ворохе белых лепестков.

— Лев сказал еще вчера, — улыбнулся Елисей. — Что ты здесь делала? Неужели в траве лежала?

— Ага! — снова улыбнулась я. — Несмотря на ползающих и летающих, это весьма приятное занятие.

Он подмигнул мне.

— Надо тоже попробовать. — И растянулся во весь свой немалый рост, убирая руки за голову. Его взгляд нежной лаской прошелся по мне, словно Елисей смотрел и не мог на меня насмотреться.

Я снова улыбнулась и легла рядом, положив букет поближе к себе.

— Удобно, — сказал Елисей. — Но, кажется, я лег на что-то колючее.

— Ой! Это тебе Полевик, наверное, камушек или лопуховую колючку подложил. Здесь верят, что он любит так проказничать.

— Главное, чтобы он мне змею не подложил. Или ежа. Хотя, тут вопрос, кто больше пострадает: все-таки во мне веса под сотку.

Я рассмеялась, поворачиваясь на бок, и Елисей тоже повернулся, подпирая щеку ладонью.

— Ты замечательно выглядишь, Василиса.

— Спасибо. Ты тоже. — Я автоматически протянула руку, убирая из его волос сухой листик. Волосы у Елисея были жестковатые, но прикасаться к ним было приятно, и очень густые. — Ты надолго к нам?

— Хотелось бы, — сказал он, изучая меня взглядом. — Хорошо здесь.

— И тихо стало, никаких происшествий, слава богу. Правда, я сегодня Степаниду с алабаем встретила…

Я рассказала ему последние новости, а потом неожиданно для себя самой предложила:

— Хочешь, мы чай с тортом попьем и пойдем на лесное озеро? Ты его еще не видел.

— С тобой — хочу, — серьезно сказал Елисей. — И торт тоже буду. А после — ко мне.

— Да, я помню, что мы договаривались на шесть, – кивнула я. Сердце от его взгляда стучало бешено. — Буду рада снова побывать у тебя.

Я не сожалела о своей порывистости. Хотелось просто радоваться этому дню и тем сюрпризам, что он готовил. Хватит с меня трудных мыслей! И так уже неделю перед сном постоянно размышляла про Валеру, пытаясь понять, как бы все вышло, не приди я к нему в кабинет. Как долго он бы меня обманывал? Каким был бы наш брак? Впрочем, теперь это было уже не важно, ведь мы поставили в наших отношениях жирную точку.

Оказывается, Елисей и для бабушки привез большой букет — из белых хризантем. Мне он подарил помимо ромашек невероятной красоты ежедневник, скетчбук и набор профессиональных акварельных карандашей. Я знала эту фирму, они были весьма недешевыми.

— В прошлый раз я заметил у тебя наброски, — улыбнулся он. — Подумал, что понравится.

— Обалденный подарок! — призналась я. — Я действительно много рисую, спасибо тебе огромное! Ой, а тебе есть, в чем купаться?

— А мы не просто смотреть на озеро идем? — хмыкнул Елисей.

— Можно и так, конечно. Там красиво, и оно довольно холодное из-за подземных ключей.

— Вот теперь это звучит как вызов, — сказал Елисей. – Ты-то сама хотела бы искупаться?

— Одна бы точно не решилась.

— Правильно, потому что далеко от дома. Одна туда не ходи, — строго сказал он, и я улыбнулась.

— Дело даже не в бандитах. Тут знаешь, сколько всяких преданий и верований? Полевик среди прочих самый безобидный, куда хуже Водяной или Леший, например.

–— Ты в них веришь? — без насмешки сказал мужчина.

— Ну… Трудно сказать. Есть у меня странные детские воспоминания… Хотя, наверное, они есть у всех. Например, однажды, когда мы с дедушкой по лесу гуляли, я видела на пеньке вдалеке какое-то маленькое мохнатое существо.

— Зайца?

— Если они бывают бородатыми.

Елисей рассмеялся.

— И что оно делало?

— Сидело и смотрело в нашу сторону. Оно было покрыто мхом и все такое зеленое. — Я задумчиво провела рукой по волосам. — Возможно, это был сон, который я спустя время стала принимать за реальность. Или дети смотрят другим взглядом, который мы, вырастая, теряем. Не знаю. Еще был случай, когда мою подругу в одном из озер что-то за ногу схватило. Как она орала! Мы потом в том озере неделю боялись купаться.

— Может, это был сом или коряга?

— Возможно. Но она до сих пор говорит, что чувствовала пальцы. Даже водолазов приглашали, думая, что это утопленник, но нет, дно оказалось чистое.

— Хм, — отозвался Елисей. — Интересно. Но, знаешь, у меня тоже есть одна история из детства. Когда я гостил подолгу у деда в его старом бревенчатом доме, то ночью в полудреме слышал топот, а иногда шуршание по краю одеяла. И бабушка мне говорила, что это домовой ходит, и что бояться его не надо. Главное, дом свой беречь и не совершать злых поступков.

— Иногда от такого жуть берет, а иногда как будто даже уютней, — улыбнулась я. — Или у детей просто богатое воображение, а взрослым не до сказок. Мне кажется, ты очень любил дедушку и бабушку.

Глаза его потеплели, губы тронула мягкая улыбка.

— Да. С дедом я был особенно близок. Он многому меня научил, многое помог понять. Он был из тех людей, кто дорожит родиной и довольствуется малым, был мастером на все руки и прекрасным супругом. Тогда и люди были другие. — Он задумчиво посмотрел в окно. — Более терпеливые, добрые. Хотя, сейчас таких тоже хватает.

Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза. Я не понимала всех своих чувств, не хотела признавать эту внезапно нахлынувшую симпатию, хотя от нее по телу бежала приятная щекотка.

Под наставления бабушки далеко в лес не уходить, мы покинули дом и прошли через деревню. Елисея местные уже приветствовали как своего, и мне это было приятно.

— Здесь направо, — показала я. — Тропинка узкая, и ветви низко расположены. Тебе, наверное, будет неудобно идти.

— Нормально, — произнес Елисей.

Я кивнула, выбирая нужную тропу: в эту часть леса я давно не ходила. Елисей же то оглядывался, то осматривался, и расспрашивал меня о лесе.

— Здесь грибов полным-полно, — сказала я. — Но места надо знать. Там дальше дубовая роща, и можно таких белых набрать — закачаешься! Ежевика есть, малина дикая, коряги, на которых опят по сто штук. Это щедрые места, красивые… Так, я, кажется, забыла, куда сворачивать.

— Все, мы уже попались Лешему? — улыбнулся Елисей, останавливаясь рядом. — Начинаем материться, снимать вещи и надевать наизнанку, правый башмак на левую ногу и наоборот?

— А ты хорошо осведомлен! — хмыкнула я. — Нет, просто здесь дерево было, а теперь пенек. Сюда.

— Места здесь дикие, — голосом ведущего «Битвы экстрасенсов» сказал Елисей, — непознанные. Местные рассказывают, что видели на болотах свечение, слышали голоса, говорящие на неведомых языках… Тени мелькали в зарослях папоротника, густели, дрожали средь тумана… Старые тропы пропадали и возникали новые, что вели в неизвестность…

— Тебе бы книги озвучивать! — восхитилась я. — Такой красивый тембр.

— Спасибо, — тем же зловещим голосом отозвался Елисей, и мы рассмеялись. — У меня тетя любит всякие передачи про сверхъестественное, ей бы здесь понравилось.

Мы свернули еще раз, и минут пятнадцать шли прямо, чтобы затем оказаться на маленькой поляне, возле которой и располагалось озеро. Оно было серо-бирюзовое, таинственное, спокойное. Только камыш негромко шумел, да дятел кричал где-то в чаще. Здесь будто бы иначе шло время, или тот, другой, более светлый и шумный мир, попросту не существовал в привычном измерении?

— А вода и правда холодная. — Елисей зачерпнул воду из озера и словно набрал в ладонь небо. — И чистая.

— Да. Там выше есть родник. Мы раньше, до артезианской скважины, оттуда воду носили. Она сладкая.

— М-м, — он загадочно посмотрел на меня.

— Купаться будем? — почему-то шепотом спросила я.

— Угу.

Он принялся раздеваться, и я, помедлив, тоже начала стягивать одежду.

— Только осторожно, здесь сразу глубоко.

Елисей, оставшийся в боксерах, усмехнулся:

— Тогда я первый на разведку. — И шагнул в воду, почти сразу уйдя по плечи. — Да, разгоряченным сюда лучше не соваться.

Он отплыл подальше, не сводя с меня глаз, минуя кувшинки и низкие ветви одинокой ивы. Я же решительно стянула брюки, выдохнула для храбрости, и чуть душу не отдала в ледяных объятьях озера!

— Ох, божечки!.. Ой, мамочки…

Я поплыла к Елисею, и он протянул мне руку.

— Пять минут, Василиса. Боюсь, как бы ты не простудилась.

Я вцепилась в его руки, хотела было также уверенно встать, но чуть не ушла под воду с головой: там, где он доставал до дна, мне не хватало роста.

— Держись, — мужчина мягко обнял меня за талию. — Не сводит ноги?

— Нет. — Я положила ладони ему на плечи, чувствуя приятный жар его тела. — А тебе не холодно?

— Сейчас точно нет, — хмыкнул Елисей, глаза которого из карих стали почти черными.

Удерживая меня, он сделал несколько шагов к берегу, чтобы я могла нащупать дно, но не отпустил — наоборот, притянул к себе, глядя все так же пристально. Я вдруг поняла, что с этого момента могу не бояться ошибиться в своих решениях. Пусть будет так. Пусть этим мигом правят чувства.

Я подалась ему навстречу, и Елисей привлек меня к себе плотнее, а затем, когда обхватила его руками и ногами, обнял действительно крепко. Это было мучительно: чувствовать его силу и твердость, быть такой слабой и жаждущей. Наверное, мы оба сошли с ума. Наверное, я сошла с ума чуточку больше, потому что, когда Елисей наклонился ко мне, потянулась к нему навстречу и закрыла глаза.

Мне нужен был этот поцелуй. Плевать на все! Меня впервые так тянуло к мужчине, которого я почти не знала или, кажется, знала всю свою жизнь. И, когда его губы едва ощутимо, ласково коснулись моих, пронзительное, горячее ощущение наполнило тело, сделав холодный плен озера незначительным. Про Водяного, если он здесь жил, я и думать забыла.