Стой, курица!, или глэмпинг «в гостях у сказки» (СИ)

Глава 12. Принцы и принципы

Хорошо, что я быстро пришла в себя, и ни Лев, ни бабушка не стали свидетелями неожиданной аварии. На лбу вполне могла вырасти шишка, затылку тоже досталось, но я куда больше переживала за курицу, хотя она вроде бы отделалась легким испугом.

— Василиса! Что за грохот?

— Все нормально, бабуль. В меня Глашка с перепугу влетела. И тут еще подарочек от нее.

Мне нужен был лед и желательно побыстрее, так что пришлось спускаться обратно. Голова гудела, на душе было паршиво. Я уже во всем сомневалась и очень не хотела сейчас объясняться с домашними.

Бабуля поняла это сразу, Лев и так никогда не лез ко мне с вопросами. Он лишь уточнил:

— Тебя никто не обидел?

— Нет, не переживайте. — Я улыбнулась как можно увереннее. — Просто период такой, мысли то в кучу, то врозь… Пойду отдохну.

— А с головой что? — не выдержала бабуля, когда я достала лед.

— Нормально все, это о мой лоб Глашка приложилась. Ее надо в качестве охранницы вместо собаки в будке поселить. — Я протянула бабушке яйцо. — Это мило, но я теперь странно себя чувствую. Интересно, курицы для высиживания какие места выбирают? Положительно или отрицательно заряженные? Мне там еще спать.

Мы рассмеялись, и боль в затылке стала острее. Второе недосотрясение за месяц? Мне бы хватило и одного…

Очень скоро я заснула, обняв ногами подушку. Внутри царила уже не путаница — опустошение, и мне ничего не снилось, а разбудил странный далекий звук.

Я села на постели: почему так темно? Пощелкала выключателем — не работает, и за окном тоже царил мрак: ни света из соседских окон, ни от фонарей…

Часы показывали десять, значит, Лев еще не спал. Как оказалось, не спала и бабуля.

— Света нет во всей деревне, — сказал мужчина, и напряжение в его голосе напугало куда сильнее темноты. — Вероятно, авария на линии. — Он посмотрел на бабушку. — Такое случалось прежде?

— Однажды, лет шесть назад, — кивнула она. — Во время сильной грозы. Тогда сутки света не было.

Снаружи и сейчас была пасмурная погода, завывал ветер, но без дождя.

— Аварийного генератора нет, — негромко сказал, словно обращаясь к самому себе, Лев.

— У меня свечи есть, — сказала бабушка. — Вечером, бывает, свет отключают на пару часов, вот и запаслась.

— Несите, — кивнул мужчина, – а я проверю, что снаружи делается.

Пока помогала бабушке зажигать свечи, я косилась на окна. Деревенская темнота была не похожа на городскую, там нет-нет да и проскальзывали отблески света даже в самых темных переулках. Здесь и в обычные ночи фонарей было по пальцам пересчитать, а теперь все тонуло в черноте, даже наш сарай едва виднелся.

— Хоть глаз выколи, — пробормотала бабушка. — Еще и дождь собирается. У нас такие ночи бедовыми называют.

— Да, я помню. Когда была маленькая, и еще рос на холме тот дуб… Жутко было, когда в него молния ударила. Как раз похожая ночь была.

Бабушка кивнула.

— Ты тогда сильно испугалась. Между мной и дедом тебя спать положили.

Стопятидесятилетний дуб на холме и правда когда-то рос, и в него действительно ударила молния. Прежде он считался символом Лузянок, но сейчас на том месте был только едва заметный пень, а самым высоким деревом округи стала полузасохшая сосна.

— Света нет ни у кого, — сказал вернувшийся Лев. — И связи тоже.

— В смысле сотовой? — Я схватилась за телефон. – Ничего себе!

— Говорят, что-то с вышкой. — Он бросил быстрый взгляд на кухонные часы, которые работали от батареек и всегда слегка опаздывали. — У Травниковых внук работает на подстанции, успел позвонить и рассказать про аварию. Когда починят неизвестно.

Громкий хлопок напугал и меня, и бабушку до чертиков.

— Оставайтесь в доме, — приказал Лев. — Я посмотрю.

У него было оружие, теперь я это точно знала. Бабушка схватилась за сердце, и я, как могла, принялась ее успокаивать.

— Это просто что-то упало или врезалось, не переживай. Выстрел ведь иначе звучит.

Беня снаружи громко залаял, и я пошла его успокаивать. Как выяснилось, это пришли и хлопнули калиткой соседи — и дальние, и ближние, и даже те, кто жил на другом конце деревни. На нашей террасе получилось целое негласное собрание, председателями которого стали Лев и двое старожилов деревни. Мужики были крепкие и суровые, и я начала успокаиваться, как вдруг с центральной улицы донесся отчаянный вопль, и вскоре к дому подбежала женщина — я от страха даже забыла, как ее зовут.

— Варя! Ой, Миша… Наташа… Ой, скорее! Звоните в полицию!..

Дядя Игорь крепко взял женщину за плечи и мягко встряхнул.

— Маш, говори внятно: что случилось?

— Варенька пропала! — всхлипнула женщина. — В девять она легла уже, уснула… А сейчас я заглянула: нету! Ни в доме нет, ни во дворе! У Надьки спрашиваю: когда ушла, ты видела? А та спросонья не знает ничего, не говорит!

— Далеко уйти не могла, — сказал Игнат, работавший прежде лесорубом. Насколько я знала, у него самого уже были взрослые дети. — Разделимся на группы и будем искать.

— Может, игры у них, еще что… — сказала одна из бабушек. — Страшилок понапридумывали, да на спор взяли малявку…

— Ой, она у меня такая непоседа! Я вас прошу, умоляю… люди… Давайте кричать, ну откликнется же! Дочка! Варя-я-я!

От ее крика у меня сердце сжалось, и, когда старшие стали быстро обсуждать план действия, я подошла к мужчинам.

— Беня умеет брать след. Если дадите вещь Вари, я могу помочь.

— Давай собаку, — сказал Игнат. — Тебе лучше остаться дома.

— Он пойдет только со мной, и вы это знаете. А остальные деревенские, хоть и славные псы, но таким командам не обучены.

— Василиса, — нахмурился Лев, — я тебя не отпущу.

— Я совершеннолетняя, Лев Викторович. И могу сама принять решение. Ну, – и я посмотрела на мужчин, — идем?

— Ладно, — кивнул Степан. — У меня был опыт поисков. У кого есть рации, несите. Еще нужны фонарики и теплая одежда.

Мы стали готовиться, и Лев с бабушкой насели на меня с двух сторон.

— Бабуль, пожалуйста… Я понимаю, у тебя давление… Но Варя… Каждая минута промедления может стать роковой. И я ведь не одна иду, со мной будут мужчины!

— Ни шагу от них в сторону! — впервые слегка повысил голос Лев. — Вот, держи. Будешь со мной на связи. И это не забудь.

Теперь у меня была и рация, и шокер, и отличный мощный фонарик. Я оделась, взяла рюкзак и обняла бледную бабулю.

— Все будет хорошо. Мы скоро вернемся с Варей, уверена. Пожалуйста, бабуль… Ну не расстраивайся! Ты же понимаешь, что я не могу остаться в стороне…

— Конечно, — и она слабо мне улыбнулась. — Этим ты в деда, я-то сама трусиха... Ну, с Богом! Смотри мне, не рискуй, и одна никуда!

Я пообещала.

— Беня, след! — Я сунула псу под нос футболку Вари, принесенную Марией, которая тоже шла с нами. Отца у Вари не было.

Как же хорошо, что я в свое время не пожалела денег на кинолога! Да и гены овчарок в Бене были сильны: он взял след уверенно. Остальные группы на всякий случай остались прочесывать деревню, огороды, дома и сараи, а мы почти сразу выбрались на тропу, ведущую через поля.

У меня бешено стучало сердце. Я молилась, чтобы Беня не ошибся. А если девочка в воду полезла?.. У деревенских были свои игры и страшилки, и Варя здесь считалась одной из самых безбашенных девчонок, даром что ей едва исполнилось девять.

Но у озера пес внезапно свернул в сторону и потрусил к лесу.

— Нет свежих следов у воды, — сказал бывший охотник. — А вот здесь трава смята… Эх, не пошел бы дождь! Варя!

— Варя! — дружно подхватили мы. — Ау! Ты где? Варя!

Не могло случиться столько совпадений сразу: две серьезные аварии, исчезновение ребенка, да еще и председатель накануне в город укатил…

— Так, Василиса, придержи своего зверя, — сказал Степан. — Давай, чтобы я тебя видел и слышал, вперед не убегай.

— Хорошо. Беня, рядом.

Псу явно что-то не нравилось. Он почему-то оглядывался, потявкивал коротко, волновался… Варя была уже близко? Мы так кричали, что, наверное, разбудили всех белок в округе.

Беня вдруг резко свернул и попер напролом через кусты. Хорошо, что у меня были закрыты руки и ноги, потому что ветви били наотмашь, и в какой-то момент мне досталось по щеке. Я вдруг поняла, куда пес нас ведет. К тому самому лесному озеру, где мы совсем недавно купались с Елисеем. Но если днем было волшебно и романтично, сейчас в лесу царил ледяной пронизывающий ужас.

— Варя! — отчаянно крикнула женщина. — Дочка!

Мы с Беней преодолели овраг и корягу, заросли то ли малины, то ли еще чего-то колючего, и пес, оказавшись на берегу у черной воды, вдруг резко сел и завыл…

Подошедшие мужчины быстро осмотрели следы, переглянулись, и под пробирающие до костей вопли женщины стали раздеваться, чтобы по очереди залезть в воду. Только Игнат остался на берегу: он прочесывал камыши и подлесок, потому что пес больше никуда идти не желал. Беня бросился было в воду за мужчинами, но передумал, а я попыталась успокоить женщину.

Это было невозможно. Она рвала на себе волосы, металась, то забегая по колено, то возвращаясь на берег. Потом дернулась было к камышам, передумала, снова закричала… у меня на глазах выступили слезы, стало трудно дышать. Хоть бы ничего страшного не случилось с девочкой!

Вдруг Беня резко развернулся, показал клыки и ринулся в лес. Я, так как все еще сжимала намотанный на руку поводок, полетела за ним, врезалась в дерево, поняла, что почти цела, и крикнула:

— Стой! Нельзя!

Но его было не остановить. Неужели он взял новый след? Или в чаще было что-то опасное, например, кабан?

— Беня, чтоб тебя!

Поводок опутал запястье, и там наверняка уже остался синяк, но волновало меня не это. Я боялась потерять Беню и лишиться глаз, а еще упасть. И конечно упала в ту же секунду, когда подумала об этом.

— Отлично, — негромко сказал сумрак, и стало трудно дышать.

Тьма душила меня, я не могла ни подняться, ни закричать, но расслышала глухое утробное рычание. А затем удар, и еще один… Кто-то совсем рядом вскрикнул, донеслись звуки борьбы.

— Ублюдская псина!

Я приподнялась на четвереньках: Беня драл мужика, который явно не ребенка в лесу искал. Этот человек пытался меня утащить, ударил, придушил… А если у него оружие?!

— На п… – успела глухо крикнуть я, и оказалась снова повалена на землю.

Бандитов было двое. Беня не мог справиться с обоими, хотя защищал меня отчаянно и яростно. Здоровенная рука прижала к моему лицу какую-то тряпку…

— Быстрее! — сказал тот же голос.

Другой голос коротко вскрикнул, и меня вновь отпустили. Голова кружилась страшно, я не могла понять, куда бежать, слепо шаря вокруг и натыкаясь на корни деревьев. Беня вдруг жалобно, по-щенячьи заскулил, и все внутри оборвалось, когда услышала:

— Так его!

— На помощь!.. — Получилось слабо, жалко, испуганно.

— Беня...

Я не слышала его рыка или лая. Меня снова схватили. Фонарик окончательно потух. Издалека раздался детский плач, радостные возгласы, знакомый голос назвал мое имя…

Лес поглотил меня, окутав напоследок холодными и колючими каплями хлынувшего дождя.

Очнулась я от того, что неподалеку кто-то громко ругался. Или от холода: в конце концов, лежать на холодном полу даже летом не очень приятно. Спасало только то, что камень выстилали доски, но из-за сырости и недавно прошедшего дождя меня все равно колотило так, что зуб на зуб не попадал. Голова кружилась, как будто я танцевала безостановочно, мутило, как после неудавшейся вечеринки. Или после удавшейся, это как посмотреть. В конце концов я встала на четвереньки: попытка резко подняться грозила мне новой потерей сознания.

В памяти мелькнул жалобный скулеж, и сердце болезненно сжалось. Но я приказала себе не раскисать: не время сейчас, в конце концов, мне нужны силы. Судя по маленькому окошечку под самым потолком, находилась я в подвале какого-то дома. Именно благодаря этому окошечку, в которое могла пролезть разве что кошка и сквозь которое сейчас лились холодный лунный свет и сырость, я могла рассмотреть сваленный здесь всякий хлам: доски, стремянки, мешки, видимо, с остатками стройматериалов.

Осторожно, чтобы не шуметь, я подползла к двери и прислушалась:

— #$@%$#! Это же надо быть такими тупыми! — донесся из-за двери поразительно спокойный для таких эмоциональных высказываний голос. Я даже поразилась тому, как он вообще может звучать так при том, что говоривший ругался. — Вам что было сказано? Напугать деревенских посильнее! Напугать! А не похищать ребенка и уж тем более эту… Василису.

У него даже Василиса прозвучало как ругательство.

— Так она сама… это не мы…

— Сама! Это не мы! — передразнил тот самый спокойный «голос». — И что вы Кириллу Кондратовичу скажете? То же самое? Тогда сразу готовьте себе мешки, в них вас и закопают.

— Глеб, ну серьезно…

— Гле-еб, ну серьезно, — перебил тот. — Думайте, пока время есть. Завтра утром он вернется, и хорошо бы вам до этого времени найти адекватное объяснение тому, что вы тут учудили.

— А не много ли ты на себя взял, тощий? — вступил третий голос.

— Бык, заткнись, — осадил его второй.

Раздались удаляющиеся шаги.

— Не, ну а чо он?

— Чо он! Прав он, надо было ее в лесу бросать! Эта мелюзга расскажет как за лешим побежала, чтобы ее хомячка с того света вернул, а девка с собакой мало что видела. Нас уж точно не описала бы, там темно было. Тучи. Так что никаких доказательств…

— Стой, Темыч, только не надо сейчас всех собак на меня вешать! Ты ж сам сказал «забирать». Потому что психанули мы оба. Откуда ж я знал, что эта псина натаскана след брать? Думал, обычная деревенская тварюга, которая куриц охраняет.

Эти двое тоже куда-то утопали, а я приникла к двери, чтобы понять, далеко или нет. Судя по характерным звукам, бандиты поднимались по лестнице, хлопнула дверь, и все затихло. Только тогда я решилась подергать дверь в слабой надежде, что меня забыли запереть.

Увы. Мало того, что дверь была заперта, так она еще и выглядела весьма основательно, такую плечом не выбьешь. Хотя мне, как мне кажется, это грозило вывихом плеча в лучшем случае.

Закусив губу, я подошла к строительным козлам и потянула их в сторону окошечка. Они были тяжеленные, но я старательно тащила, тащила и тащила их к стене. До тех пор, пока не стало понятно, что у меня получится прямо с них дотянуться до единственной возможности осмотреться. Отдышавшись и справившись с головокружением (меня все еще продолжало слегка тошнить), я влезала на деревянные козлы и встала на цыпочки.

Луна освещала какой-то газон и высокие ворота, за которыми ничего не было видно. Получается, что дом стоял вплотную к этой стене, поэтому обзор был не айс. «М-да, влипла ты, Василиса. Влипла по самое не балуйся», — подумала я. И, похоже, с этим пока ничего не поделать. Из положительного — я жива. Из минусов… все остальное. Но, как говорил мой дед, «Пока ты жив, ничего еще не кончено».

Я спрыгнула на пол, стянула с мешков прикрывающий их брезент, постелила на козлы, залезла обратно и завернулась в него. Что-то мне подсказывало, что завтра мне предстоит совершенно ужасный день, и чтобы его выдержать, стоило поспать. Хотя весь мой организм противился этому: начиная от сердца, которое колотилось так, как будто собиралось выпрыгнуть из груди и заканчивая трясущимися руками (я уже не была уверена, что это от холода), я пообещала себе, что не умру здесь. И вообще в ближайшее время не умру, мне вон с Елисеем еще глэмпинг надо обустраивать.

При мыслях о Елисее мне мгновенно стало теплее, как будто вместо брезента было теплое одеяло. Потом я начала считать от одного до ста и обратно и глубоко дышать. И вот где-то посреди этого я и заснула, а проснулась от странного ощущения, что надо мной кто-то стоит.

Ощущение оказалось не ощущением, а очень даже реальностью: распахнув глаза, я увидела застывшего рядом со мной мужчину в возрасте. Подтянутого, сухопарого, в глазах которого плескалась опасность.

Каким-то образом я сразу поняла, кто передо мной, и быстро села, стянув брезент у себя на груди, как щит. Как будто он мог меня защитить. Сквозь окошечко просачивался дневной свет, но не совсем рассветный, когда солнце только-только встает. Значит, сейчас уже не раннее утро. По меньшей мере, часов восемь.

— Ну здравствуй, Василиса, — произнес Кощеев. — Рад наконец-то познакомиться с тобой лично.

— Не уверена, что могу ответить тем же, — холодно сказала я.

Стоявший передо мной мужчина был больше похож на дикого зверя, а любой деревенский знает, что показать зверю свою слабость — значит, умереть.

— Понимаю. Понимаю, — заложив руки за спину, кивнул он, — мои подчиненные вышли за рамки.

— За рамки? — почти искренне изумилась я. — Это вы похищение ребенка называете «выйти за рамки»? Или то, что вы меня тут удерживаете?

— Я вас еще нигде не удерживал, — улыбнулся Кощеев, но в этой улыбке не было веселья, как будто он и впрямь был уже мертв при жизни. — И я уже принес свои извинения.

— То есть я могу идти?

— К сожалению, не все так просто, — покачал головой он. — Понимаете ли, Василиса, я — деловой человек, и я предложил вашим односельчанам крайне выгодную сделку. У меня строительный бизнес, новостройка скоро сдается, будут жить и ни о чем не думать в новом ЖК. А здесь все загнивает, тухнет… да вы и сами все понимаете, верно?

«Сами вы уже протухли от жадности», — подумала я. А вслух сказала:

— Меня уже ищут, и скоро найдут. Вы правда считаете, что это вот так просто сойдет вам с рук?

— Да нет же. Я хочу предложить сделку и вам. В качестве извинения за необдуманные поступки тех, кому я доверился. Например, элитную трешку с видом на реку в центре города. Что скажете?

Я заморгала.

— Подумайте, Василиса. Для вас это будет отличный новый старт. Еще могу взять вас дизайнером к себе, да хоть начальницей отдела поставить. Навыки у вас что надо, я видел ваши кейсы.

От такого заявления по спине пробежал неприятный холодок: он что, все обо мне знает? Похоже, что так. И его взгляд говорил о том же самом, как будто Кощеев изучил мою жизнь вдоль и поперек, разобрал по косточкам.

— Не знаю, что вы себе возомнили, но у меня есть принципы, — я пожала плечами. — Поэтому можете засунуть свое предложение себе в…

Я вспомнила, что я вообще-то девушка, и не договорила.

— Да понял я, понял, — Кощеев пожал плечами и поднял руки вверх. — Ну что ж, тогда мне не остается ничего другого кроме как вас отпустить.

Что?

Вот так просто?

— Вы, конечно, можете остаться здесь и ждать, пока явится ваш принц Елисей и вас спасет, но принцы нынче не те пошли, Василиса. Никто не захочет собственной задницей рисковать.

— За себя говорите, — хмыкнула я, спрыгивая с моей импровизированной лежанки так, чтобы оказаться как можно дальше от него. — И что, вы даже не боитесь, что я всем расскажу о случившемся?

— А что вы расскажете, Василиса? Что переночевали в моем доме, а потом вернулись? — Кощеев смотрел на меня, не мигая. Реально какой-то Кощей, а не Кощеев!

— Что меня похитили ваши люди!

— Так они уже давно на меня не работают, — усмехнулся он. — Но если хотите получить встречный иск за клевету, удачи, рассказывайте пожалуйста.

Он нормальный вообще?

— Я провожу вас до выхода, — произнес он. — Еще упадете, сломаете себе что-нибудь, а мне потом за вас отвечать.

Рядом с ним действительно брала жуть, но, по крайней мере, он был настолько уверен в своей безнаказанности, что не сомневался: я против него не пойду. Поэтому отпускал. Мне бы радоваться, но не получалось. Даже несмотря на то, что мы действительно просто поднялись наверх, прошли через роскошные коридоры в его хоромах (иначе этот дом просто нельзя было назвать) и вышли на крыльцо. Каменная дорожка вела к воротам, которые сейчас были распахнуты.

Кощеев остался на крыльце, а помимо него здесь не было ни единой живой души. Я шла, стараясь не оборачиваться и не оглядываться, потому что само это место навевало похожие чувства, такие же, как и его владелец. Вот казалось бы просто дом, но…

Я только усилием воли заставляла себя идти спокойно, а не бежать как пуганый заяц. Ободранные коленки и локти саднили, но с этим тоже можно было справиться. Со всем можно справиться, главное сейчас добраться до бабули, упасть в ее объятия, и…

Я все-таки ускорила шаг. Места мне были знакомые, в детстве мы убегали далеко-далеко, за ольховую рощу, вот примерно здесь я сейчас и оказалась. Разве что в те годы здесь еще не стоял Кощеев замок, то есть тьфу, особняк.

Я как раз почти нырнула в рощу, а дом его уже совсем скрылся из вида, когда за спиной взрычал двигатель внедорожника. Тонированный, он затормозил неподалеку, задняя дверца распахнулась, и оттуда под команду:

— Взять! — вылетели три здоровые псины и с рычанием бросились на меня.

За одно мгновение в голове пронеслась сотня мыслей. Я знала, что делать, если встречаешься с агрессивной собакой, примерно знала, что делать, если она атакует, понимала, как действовать, если стая бездомных ведет себя враждебно… Но в ситуации, когда собаке дали команду напасть, когда псов несколько и они такие огромные, к тому же натасканные рвать человека — понятия не имела, как себя вести.

Сработал инстинкт: я со всех ног бросилась прочь. С этими громадинами явно не получилось бы договориться, средств защиты у меня не было… Может, хоть на дерево получится залезть?..

У меня была максимум минута на спасение с мгновения, как собаки ринулись следом. Хотя, если бы я даже чудесным образом куда-то смогла взобраться, разве не добили бы меня хозяева псов? Или Кощей не хотел рисковать и тратить пули, и собирался бросить мое изувеченное тело где-нибудь в лесу? При мысли об этом меня замутило.

Собаки были уже совсем близко, когда я забежала за деревья, отчаянно озираясь. Вот и на какое из них лезть? Все гладкие, ни единой подходящей опоры! Еще десять или пятнадцать секунд…

— Василиса! — вдруг раздался совсем рядом громкий шепот. — Сюда!

Я сошла с ума или уже умерла. Как иначе можно было объяснить то, что земля открылась, и оттуда, из-под травы и листьев, меня звала Степанида? Пять секунд ушло на то, чтобы нырнуть под землю, кубарем, отшибив остатки коленей, скатиться вниз по лестнице и замереть в сырой пустоте.

Нет, здесь не царила кромешная тьма. В свете лучины я хорошо различала лицо женщины, приложившей к губам палец, и молчаливо сидящего рядом с ней огромного того самого раненого алабая. Глухо донеслись снаружи звуки шагов и собачий лай, а через пару минут долетели голоса. Я едва могла разобрать некоторые слова — в основном, матерные.

Меня искали и должны были найти, а иначе Кощеев бы своих подельников самих скормил собакам. Проблема для них заключалась в том, что снаружи почти сразу пошел дождь, и псы, хотя и чувствовали мой запах, не могли понять, куда я скрылась.

— Не переживай, — словно прочитав мои мысли, одними губами произнесла Степанида. — Травы у меня тут особые, собаки след не возьмут.

Мы долго сидели тихо, даже алабай застыл как изваяние, не выдавая себя ни единым звуком. Мне было холодно и больно, ноги онемели, шея (а я стояла, пригнувшись) затекла. Шорохи и звуки снаружи не стихали ни на секунду, бандиты были готовы сравнять рощу с землей, но непременно меня найти. И вдруг издалека донесся какой-то грохот.

Гром? Авария? Выстрел? Я осознала, что больше не могу стоять, и медленно опустилась на корточки, положив голову на колени. Все снова казалось нереальным, несмотря на боль. Сейчас отключусь — и окажусь в подвале Кощеева, и все повторится по кругу…

— Все, ушли, — негромко сказала Степанида. — Но мы не будем сразу вылезать, обождем чуток.

— Спасибо вам, — с трудом выговорила я. — Вы меня спасли. А мы где?

— Землянка у меня здесь, — пояснила она с улыбкой. — Неофициальная. Грибы храню, ягоды, кое-что особенное из микстур травяных. Вот, выпей. Полегчает.

Не знаю, что это было, но такое жгучее, что я с трудом поборола кашель.

— Надо решать, — сказала Степанида. — С Кощеевым. Он выбор сделал, и нам следует сделать свой.

— Не знаю, смогу ли что-то доказать. Я ведь и лиц тех, кто меня из леса утащил, не видела. А собаки… Скажут, мол, сама на частную территорию залезла — они и среагировали. Или еще что-нибудь придумают.

Я села на земляной пол, потому что уже даже на корточках не могла удержаться.

— Сама не дойдешь, — заключила Степанида. — Надобно помощь звать.

— Я попробую, спасибо… Просто боюсь, что бандиты где-то поблизости, и нас увидят. Тогда и меня, и вас тоже… собаки…

Наверное, на мгновение я потеряла сознание, потому что услышала лишь часть ответа Степаниды:

— …свела. Страшно им, вот и лютуют. Давай-ка я схожу, гляну, что там, а ты здесь побудь.

— Спасибо. Да.

Степанида, а за ней и пес, медленно поднялись по лестнице и вышли из землянки. По сути, это был погреб, причем, довольно уютный, но я не приглядывалась. Теперь, несмотря на холод и сырость, мне уже не сидеть хотелось, а лежать. Правда, тогда бы я примерзла к полу…

Я попыталась подняться, но голова так сильно кружилась, что пришлось опять сесть. Степанида и пес вылезли наружу — означало ли это, что там безопасно? Прошла минута или десять, и до меня донеслись знакомые голоса.

— Где она?

Я подняла голову и увидела в светлом проеме лицо Елисея. Из груди вырвался глухой жалобный стон, перед глазами все поплыло. Я смогла встать и сделать два шага к нему навстречу, и, оказавшись в теплых объятьях, разрыдалась.

— Я здесь, все будет хорошо, малышка. Не бойся, — пробормотал он, вытаскивая меня наружу и беря на руки. — Тебя больше никто не обидит. Ты можешь мне доверять, Василиса. Пожалуйста, просто верь мне.

На этих его словах меня отключило окончательно, и в себя я пришла в машине. Елисей сидел рядом, обрабатывая мои колени и с нежностью погладил по щеке.

— Лежи, не вставай. Сейчас закончу, и поедем домой.

— Где… эти? Которые… кощеевские. И собаки их… меня…

Я почему-то не могла нормально связать слова, и Елисей, склонившись, поцеловал меня в лоб.

— Поблизости никого, Василис. Не бойся. Даже если они появятся, я смогу тебя защитить.

— А Степанида?

— В лес ушла вместе с псом. — Он мягко промокнул ваткой мое колено и что-то к ране приложил.

— Это…

— Лежи, любопытная! Это губка специальная. Кровь останавливает.

— М…

Я крепко сжала его руку. В горле было сухо и болезненно, голос звучал глухо.

— Прости. Я была не готова. Не надо было убегать… Просто мне казалось, что так будет лучше… и твой вопрос… я не могла сразу ответить… потому что Валера, он…

— Я другой, Василиса, — тихо сказал Елисей. — И понимаю твои тревоги. Ты имеешь право сомневаться. — Он поднес к губам мою руку и поцеловал, а я вдруг поняла, что боюсь его потерять. — Не хочешь, не отвечай, но позволь о тебе заботиться.

Я потянулась к нему, и Елисей, отложив аптечку, усадил меня к себе на колени.

— Если бы мы решились… оба… попробовать заново? — прошептала я. — Ты совсем не боишься ошибиться?

— Могу поклясться, что не причиню тебе страданий, и откуда-то точно знаю, что ты тоже не сделаешь мне больно, — так же тихо ответил он, поглаживая мои волосы. – Вот так, теплее будет. — И укутал в свою куртку. — Я тоже сомневаюсь, Василиса. У меня тоже был печальный опыт. И некоторые вещи я не могу объяснить и до конца осознать — измены, предательство, попытки оправдать все это… и то, что меня к тебе тянет. Я мог бы справиться с этим, подавить желания, запретить себе чувствовать столь остро, но не избавлюсь от мыслей о тебе. Мне хочется быть с тобой честным. Быть с тобой, — повторил он, сжимая в ладонях мое лицо. — Если тебе нужно время — пожалуйста. Нужны доказательства серьезности моих намерений — они будут. Я слов на ветер не бросаю и готов работать над отношениями.

— У тебя почти нет недостатков, и это пугает.

— Есть, — усмехнулся он, глядя мне в глаза так нежно, что даже боль отступила. — Я тот еще командир, привереда, ворчун и упрямец. Ты просто со мной не жила.

— Ну, я тоже не сахар. Видишь вот, сколько нервничаю, выхожу из себя и плачу.

— Это период такой, — сказал Елисей. — Тебе нужно отдохнуть. Давай вот так устроишься поудобнее… Болит?

— Угу, но терпимо. Спасибо. — И я коснулась губами его щеки.

Сердце затопила густая, со вкусом меда, нежность. Не просто так судьба раз за разом сводила нас, давая шанс после падения подняться и идти дальше. То есть, ехать в нашем случае. Правда, далеко уехать мы не смогли – на очередном пригорке автомобиль намертво увяз в грязи, что в обычное время меня бы не расстроило…

Но когда Елисей вышел из машины, чтобы оценить обстановку, а я приподнялась, надеясь на недолгую задержку, то увидела мчащий в нашу сторону знакомый джип, и ужас, отступивший благодаря нежности и силе Елисея, снова охватил сердце.