Страсти Челси Кейн

ГЛАВА XVII

В тот же день, приехав из больницы вместе с Джаддом, Челси впервые увидела Лео Стриттера. Она не ожидала, что тот окажется таким невысоким и щуплым. Но, приглядевшись к старику, она поняла, что спину его согнули горе, пережитое в ранней молодости, и годы непосильного труда. В юности же он наверняка был не ниже Джадда. Она подумала, что редко видела лица, исполненные такой доброты и кротости, какими лучилось лицо больного Лео, по-детски бесхитростное и беззащитное, хотя и обрамленное седыми волосами и изрезанное морщинами.

Стриттеры жили в небольшом домике, мимо которого Челси часто проезжала по дороге домой, но в который она еще ни разу не заходила. Это был аккуратный кирпичный коттедж, стоявший в самом конце улицы и окруженный столь же скромными, непритязательными строениями. Челси окинула взором тихую улицу, расположенную в отдалении от аристократического центра города. Большинство соседних коттеджей срочно нуждались в окраске и ремонте. Исключение составлял лишь домик Стриттеров. Челси с удовлетворением отметила, что он содержится в образцовом порядке и чистоте. Крыша коттеджа была недавно заново покрыта черепицей, ставни и двери выкрашены. Вокруг дома тянулась невысокая изгородь, много лет назад сложенная из камня самим Лео.

Выйдя из машины, они застали старика сидящим в кресле на маленькой веранде. Он был одет в теплую фуфайку с эмблемой "Ред Сокс", ноги его покрывал клетчатый шерстяной плед. Он рассеянно глядел куда-то вдаль, почесывая затылок Бака, который положил голову ему на колени. Его сиделка, Гретхен Свиллер, выбежала из дома навстречу приехавшим. Она изменилась в лице, увидев Джадда на пассажирском сидении «патфайндера» с повязкой на плече. Уверив ее в том, что ничего страшного с ним не случилось, Джадд вышел из машины и направился к отцу.

Склонившись над стариком, он ласково улыбнулся ему, превозмогая боль.

– Как твои дела, отец?

Лео окинул его растерянным взглядом и слабо улыбнулся в ответ.

– Это я, Джадд.

Бак, радостно повизгивая, терся о ноги хозяина.

– Джадд, – повторил Лео. На секунду глаза его вспыхнули радостью, но тут же снова погасли. Он положил узловатую руку на плечо сына.

У Челси перехватило дыхание. Лео прикоснулся к раненой руке Джадда, которая, хотя и была забинтована, наверняка отозвалась на это прикосновение. Однако Джадд не подал вида, что ему больно.

– Как ты провел день? – мягко спросил он.

Лео недоуменно взглянул на Гретхен, затем его растерянный взгляд скользнул по лицу Челси и снова обратился к Джадду. Старик выглядел озадаченным и совершенно сбитым с толку. Готовясь к ответу на вопрос Джадда, он уже успел забыть сам вопрос.

– Как ты провел день? – терпеливо и все так же мягко повторил Джадд.

Лео радостно улыбнулся.

– Ходил на прогулку в лес.

– С Гретхен? Вот и хорошо. Тебе всегда нравилось гулять по лесу с Гретхен, – отозвался Джадд, но он мог с таким же успехом обращаться к любому неодушевленному предмету. Лео уже забыл о его присутствии и не сводил глаз с Челси.

– Эмма?

– Нет, отец. Это Челси. – Кивком головы он велел ей приблизиться. Его левая рука была стянута тугой повязкой, правой он опирался на спинку отцовского кресла.

Челси поняла, что от потери крови он едва держится на ногах и с готовностью подошла к нему вплотную. Улыбнувшись ему ободряющей улыбкой, в которой сквозили сочувствие и понимание, она взяла своей теплой ладонью неподвижную руку старика и, сжав ее, раздельно произнесла:

– Я очень рада познакомиться с вами, мистер Стриттер!

– Когда же придет Эмма? – с надеждой в голосе спросил Лео.

– Не сегодня, – ответил Джадд.

Лео недоверчиво взглянул на него и тихо спросил:

– А кто же тогда эта леди?

– Челси – моя знакомая. Помнишь, я тебе о ней рассказывал. Она живет в Болдербруке.

– Болдербрук, – безучастно повторил Лео. Тут лицо его просветлело, и он радостно кивнул головой. – Так значит, Эмма скоро придет?

Силы, которые к недоумению Челси все еще поддерживали изможденное тело Джадда, теперь, похоже, оставили его. Качнувшись, он потрепал отца по плечу здоровой рукой и пообещал:

– Она придет как-нибудь в другой раз. – Он выпрямился и пробормотал: – Я, пожалуй, немного отдохну в доме.

Челси, все это время старавшаяся стушеваться и отойти на задний план, поняла, что Джадд не рассчитывает на ее присутствие. Но она собиралась остаться с ним, если только он самым решительным образом не воспротивится этому. Нейл больше часа зашивал его разорванные мышцы, не считая времени, которое он потратил на нее. Он объяснил ей, что рана глубока и что ему пришлось накладывать швы слоями, в несколько этапов. Зная, что Джадду будет трудно обойтись без посторонней помощи, Челси решила не покидать его. Он может почувствовать сильную боль, ведь действие местного наркоза рассчитано на непродолжительное время. Ее присутствие в таком случае окажется совсем даже не лишним.

Джадд вошел в дом в сопровождении Бака. Миновав скромную гостиную и коридор, он переступил порог одной из двух расположенных близ друг друга спален. Челси, молча следовавшая за ним, остановилась и быстрым взглядом окинула небольшое помещение. Убранство комнаты Джадда оказалось более чем скромным. На стенах цвета охры отсутствовали какие-либо украшения, всю мебель составляли просторный платяной шкаф, старый стул с кожаным сидением и кровать, которая занимала собой больше половины всей комнаты, ведь такому крупному мужчине, как Джадд, подумала Челси, требовалось просторное ложе.

Джадд со стоном опустился на кровать, лег на спину и прикрыл глаза здоровой рукой. Челси затаив дыхание ждала, что он будет делать дальше. Бак, почувствовавший, что с хозяином что-то неладно, подошел к Челси и ткнулся мокрым носом в ее ладонь, словно выражая ей благодарность за то, что она не оставила их. Прошло несколько томительных минут, но Джадд по-прежнему лежал не шевелясь, и Челси, несмело подойдя к нему, осторожно дотронулась до его руки.

– Джадд, – тихо позвала она, надеясь, что звук ее голоса и это легкое касание не разбудят его, если он забылся сном.

Он убрал руку от лица и недоуменно посмотрел на Челси. Узнав ее, он снова прикрыл глаза тыльной стороной ладони.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, благодарю.

– Ты ведь, наверное, голоден?

– Я поем позднее.

– Дать тебе обезболивающую таблетку?

– Потом.

Челси не сомневалась, что местный наркоз уже перестал или вот-вот перестанет действовать. Она в таком случае не задумываясь приняла бы обезболивающее лекарство, но Джадд, по-видимому, смотрел на это иначе. После часа, проведенного на операционном столе Нейла Саммерса, он, возможно, чувствовал себя почти так же, как после обычного восьмичасового рабочего дня.

– Может, ты хотя бы снимешь башмаки?

Он начал было садиться на постели, но Челси опередила его. Она расшнуровала его тяжелые ботинки и, сняв их, поставила на пол у кровати. Джадд был без рубашки, которую пришлось выбросить в бак для отходов в операционной – Нейл срезал ее, окровавленную, с тела Джадда перед началом операции и после ее окончания одолжил ему свой жакет.

Челси была уверена, что шерстяная ткань немилосердно колет и царапает обнаженную кожу Джадда.

– Хочешь, я помогу тебе его снять и надеть что-нибудь другое?

– Не теперь. Дай мне немного отдохнуть.

Она простояла над ним еще несколько минут. За это время он ни разу не пошевелился, и Челси, осторожно ступая, подошла к старому стулу и присела на его краешек, зажав ладони между колен. Бак примостился на полу у ее ног.

Она уже решила было, что Джадд заснул или во всяком случае забыл о ее присутствии, когда он вдруг негромко произнес:

– Ты разве не можешь найти себе занятие поинтереснее?

– Нет.

– И долго ты еще собираешься здесь сидеть?

– До тех пор, пока тебе не понадобится моя помощь.

– Скоро тебе это надоест.

– Ничего подобного. Мне есть о чем подумать, пока я здесь сижу.

Он помолчал, а затем спросил нарочито безразличным тоном, словно лишь ради поддержания разговора:

– Например?

Челси была бы рада ответить на его вопрос откровенно. Ей хотелось бы узнать, как протекало детство Джадда в этом скромном домике, и каким был тогда Лео, и что побудило Эмму покинуть их, и была ли Челси похожа на нее, и не крылась ли во всем этом причина того упорного сопротивления, которое Джадд оказывал ее попыткам восстановить с ним доверительные отношения.

Вздохнув, она ответила:

– Например, как дела у бедняги Венделла.

– Ты можешь отправиться в Конкорд и узнать об этом из первых рук.

– Туда поехал Хантер. Он расскажет мне обо всем.

Они умолкли, и Челси перевела взгляд на небольшой коврик, лежавший на полу у кровати Джадда. Ей захотелось спросить, давно ли он здесь лежит, и служит ли он для Джадда источником воспоминаний о детстве или юности, давним старым другом, глядя на который, чувствуешь себя сильнее и увереннее. Сама она очень дорожила своими старыми вещами, которые были для нее подобны талисманам, приносящим удачу и отводящим беды. Не так давно она еще раз побывала в Балтиморе и, сложив большинство из оставшихся вещей в гараж, захватила с собой в Норвич Нотч несколько узорчатых восточных ковриков, которые украшали ее комнату много лет назад. Она отвела им в Болдербруке почетные места: один лежал перед камином в гостиной, другой – в ее спальне, третий – в небольшой комнате, которую она использовала как кабинет, если ей случалось работать дома. При взгляде на любой из них на душе у нее становилось теплее. Ей необходимо было окружать себя предметами, напоминающими ей о прошлом. Это хоть немного притупляло то чувство неприкаянности, которое снедало ее с тех пор, как она себя помнила.

– А о чем еще ты думаешь? – нарушил воцарившуюся тишину голос Джадда.

Она удивленно взглянула на него. В его голосе ей почудились прежние теплые нотки. Она не могла понять, почему ей так хотелось вновь быть с ним рядом, восстановить его утраченное доверие. Часто ночами она лежала без сна на своей широкой кровати, твердя себе, что у нее и без Джадда достаточно дел и забот, но не могла прогнать от себя мысли о нем. Ей недоставало тепла его тела, его запаха, нежных прикосновений его рук…

Она отвела глаза и негромко ответила:

– Я все время вижу перед глазами то, что случилось в карьере. Как жутко все это выглядело – вы с Венделлом недвижно лежите на земле, огромная глыба гранита…

– Тебе незачем было спускаться туда.

– Но мне так хотелось взглянуть на работы! Я чувствую себя не очень уверенно, не представляя, как на деле происходит добыча гранита, который наша компания поставляет найденным мною заказчикам. Джадд, – спросила она, набравшись смелости, – как ты считаешь, не послужил ли мой внезапный приход причиной происшедшего?

– Отверстия были пробурены не там, где следовало.

– А может быть, рабочие, занятые подъемом глыбы, отвлеклись, глядя на меня, и ослабили натяжение тросов? – мысль эта не давала ей покоя.

– Да нет, говорю же тебе, отверстия были проделаны слишком близко друг от друга, иначе крючья выдержали бы.

– Значит, это не из-за меня?

– Несчастные случаи в карьерах – отнюдь не редкость. Это известно всем и каждому.

– Как он? – послышался грубоватый мужской голос. Челси оглянулась и увидела в дверном проеме Мерфи, руководившего работами в карьере в отсутствие Джадда и Хантера.

– Есть надежда, что я выживу, – усмехнулся Джадд.

– Док заштопал тебя на совесть?

– Похоже, даже маленько перестарался, – и Джадд слегка поморщился от боли. – О Венделле что-нибудь известно?

– Пока нет. Слушай, а ты сможешь играть?

Челси, несказанно удивившись тому, что Мерфи в первую очередь тревожит баскетбол, а не работа, не сдержала легкого смешка.

Джадд повернул голову на подушке и взглянул на нее без тени улыбки.

– Представь себе, это очень важно!

– Я знаю. Знаю.

– Думаю, не раньше чем через месяц-другой, – ответил он Мерфи.

– Я передам ребятам, – пообещал тот и, отсалютовав Джадду, исчез так же бесшумно, как появился.

Джадд снова повернулся к Челси. С минуту он смотрел на нее молча, а затем, положив здоровую руку тыльной стороной на лоб, отвел взгляд и произнес:

– Он расскажет им и о том, что видел здесь тебя. К утру весь город будет уверен, что ты ждешь ребенка от меня.

В его голосе не было ни злости, ни обиды. Он звучал совершенно бесстрастно. Челси вгляделась в его лицо, но оно было непроницаемо. Не в силах вынести его холодности, она горячо заговорила:

– Неправда, вовсе не весь город. Донна знает, что это не твой ребенок. И Хантер тоже. Я скажу об этом всем, с кем мне доведется говорить в ближайшие дни. Так что тебе недолго придется краснеть из-за меня.

Джадд снова пристально взглянул на нее. Она не отвела взгляда. Ей незачем было повторять, что в ее намерения вовсе не входило объявлять его отцом своего ребенка.

– Это делает мне честь, – произнес он.

Челси подумала было, что ослышалась. Неужели подобное сказал человек, который еще недавно со злостью допытывался у нее, в самом ли деле она собиралась признаться ему, что беременна от другого?

– Что ты сказал?

– Прослыть этаким донжуаном, который в первые же дни после твоего приезда овладел тобой и сделал тебе ребенка.

Челси не могла не признать, что внешность Джадда как нельзя более соответствовала подобной репутации. Даже теперь, простершись на кровати в беспомощной позе, он являл собой образец волнующе мужественной красоты, против которой не устояла бы ни одна женщина. Все в нем – квадратный подбородок, темные курчавые волосы, выглядывавшие из V-образного выреза жакета, широкие плечи и узкие бедра, – говорили о силе и бесстрашии, о твердости характера и несгибаемой воле. Первое впечатление, которое сложилось о нем у Челси, оказалось безошибочным. Он действительно был и остался самым привлекательным мужчиной из когда-либо виденных ею.

Но она не могла не признать, что несмотря на разрыв их связи, ее влечение к нему нисколько не ослабело. Она по-прежнему с трудом владела собой в его присутствии. Ее дыхание учащалось, ладони становились влажными, и непреодолимое желание охватывало все ее тело. Ее врач в Балтиморе немного успокоил ее, сказав, что в этом нет ничего противоестественного. Небольшой процент женщин во время беременности испытывает повышенную потребность в сексе.

И ее угораздило попасть в их число!

Она возразила Джадду:

– Но ведь это не так! Ребенка мне сделал вовсе не ты!

– Но я спал с тобой!

Он холодно взглянул на нее и закрыл глаза. Челси не могла заставить себя не думать об их близости, о том, как упоительно она чувствовала себя в объятиях Джадда. Ей показалось несправедливым, что, узнав наконец истинную радость единения с мужчиной, который устраивал ее во всем, она так быстро лишилась этого драгоценного подарка судьбы.

Она спрятала лицо в ладонях, борясь с непрошенными слезами. Воистину, нет злейшего врага у женщины, чем она сама. Челси с трудом овладела собой и резко выпрямилась на своем неудобном стуле.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джадд.

– Нормально, – ответила она едва слышно.

– А почему ты упала в обморок в операционной?

– От вида крови.

– Кто тебя заставлял смотреть на все это?

– Я не смотрела. Просто увидела…

– Тебе незачем было стоять там.

– Я не могла не попытаться хоть чем-то помочь тебе.

– Нечего было держать меня за руку. Я уже большой мальчик.

– Это было необходимо мне самой, – сказала она и, вскинув голову, добавила: – Слава Богу, что все уже позади. И тебе незачем обо мне беспокоиться, я себя чувствую вполне хорошо.

– Ну что ж… – задумчиво протянул он, – а как вообще обстоит дело с твоим здоровьем?

Челси поняла, что он имеет в виду ее беременность, и ощутила огромный прилив радости.

– Очень хорошо!

– Устала?

– Не больше, чем обычно.

Некоторое время он пристально смотрел на ее живот, но вскоре этого показалось ему недостаточно, и он попросил ее:

– Сядь так, чтобы я мог лучше видеть тебя…

Она слегка отодвинулась от его кровати и, прижав пуловер локтями, обтянула трикотажной тканью грудь и живот.

– Пока еще мало что видно…

– Ты уже носишь специальный бандаж?

– Нет еще. Но скоро буду.

Джадд по-прежнему не сводил взгляда с ее живота. После недолгого молчания он спросил:

– Ребенок уже шевелится?

– Немного.

Время от времени Челси ощущала легкие толчки в глубине своего тела. Ребенок словно давал ей понять, что он здесь, что он растет и пробует свои силы. Мысль эта вызвала на ее лице легкую, мечтательную улыбку. Встретив вопросительный взгляд Джадда, она сказала:

– Но самое невероятное и волнующее – это слышать сердцебиение еще не родившегося ребенка. – Ей так хотелось рассказать ему об этом необыкновенном переживании, хотелось, чтобы он понял, какие чувства владели ею в больнице, когда Нейл передал ей стетоскоп. – Видишь ли, умом я сознаю, что беременна, и тело мое знает об этом. Оно реагирует на беременность едва заметными изменениями, самым серьезным из которых является тошнота по утрам. Но через некоторое время приступы тошноты проходят и, привыкнув к тому, что стала немного толще и неповоротливее, я с трудом верила, что во мне растет и развивается новая жизнь. И вдруг, – она перевела дыхание и снова улыбнулась ему, – я услышала негромкие ритмичные удары: тук-тук, тук-тук-тук и лишь в этот момент до конца осознала, что в моем животе находится маленький человечек, мой будущий ребенок.

Лицо Джадда снова приняло замкнутое, непроницаемое выражение.

– Похоже, тебя радует все, что связано с беременностью.

– Да. Очень. Ведь я уже говорила тебе об этом в августе. Впервые в жизни у меня будет кто-то, с кем меня свяжут узы кровного родства. Я с таким нетерпением жду, когда мой ребенок, моя собственная плоть и кровь, наконец появится на свет.

– А твой отец уже знает?

Живот ее непроизвольно вздрогнул. Она слегка помассировала его, подумав, что ребенок, скорее всего, реагирует на малейшие проявления нервозности с ее стороны.

– Пока нет.

– Когда же ты скажешь ему?

Пожав плечами, она ответила робким, слегка дрогнувшим голосом, каким в последнее время говорила лишь с Кевином:

– Не знаю… – Она была взрослой, независимой женщиной, она собиралась стать матерью, она никого и ничего не боялась, и все же… – Мне так нелегко с отцом! Не знаю почему, но это так. С чужими людьми все обстоит гораздо проще…

Поразмыслив над сказанным, Джадд предположил:

– Ты просто боишься разочаровать его, поступая не так, как ему хотелось бы. Остальные не вправе ждать от тебя чего-либо и поневоле принимают тебя такой, какая ты есть.

Челси вздохнула и кивком головы дала понять, что согласна с ним.

– Я все время думаю о нем. Два-три раза в неделю я звоню ему в его новый дом. Но, как правило, его там не оказывается. И мне приходится общаться с автоответчиком. Иногда меня охватывает ужас оттого, что, случись со мной что-нибудь, известие об этом он получит со значительным опозданием, когда все будет уже кончено. Знаешь, мне кажется, что он просто вычеркнул меня из своей жизни.

– Но тогда он не стал бы так расстраиваться и негодовать из-за твоего переезда в Норвич Нотч.

Челси грустно улыбнулась.

– Поначалу мысль об этом служила мне очень большим утешением. Но прошло уже столько времени, а между нами не было ни одного нормального, откровенного разговора. Мы общаемся лишь урывками. Мне хотелось бы верить, что наши отношения восстановятся, но что для этого нужно? Что способно преодолеть растущее между нами отчуждение? Какая-нибудь трагедия?

Джадд глубоко вздохнул и слегка поморщился.

– Возможно. – Снова прикрыв глаза рукой, он медленно проговорил: – Мой отец ужасно гордился тем, что я хорошо учился в школе. Он все время твердил мне, что я должен достичь в жизни гораздо, гораздо большего, чем он сам. Я стал делать успехи в баскетболе, и он приходил по субботам к нам на тренировки, чтобы полюбоваться мной. Я получил стипендию и поехал учиться в колледж, но, стоило мне его окончить, как Лео стал требовать, чтобы я вернулся домой. Ума не приложу, в чем было дело. Я имел прекрасный диплом, передо мной открывались самые широкие перспективы, а ему вдруг захотелось, чтобы я вернулся в этот Богом забытый городишко и всю жизнь прозябал тут… Мы много спорили с ним об этом. И о Джанин. Он ее ненавидел. И она платила ему тем же.

Пока он говорил, Челси встала со стула и пересела к нему на кровать.

– За что же его можно ненавидеть? Он такой славный! Или до болезни мистер Стриттер не был столь безобидным? – с любопытством спросила она.

– Да нет, он всегда был добрым и сердечным человеком. Но при этом он обладал некоторой долей духовной прозорливости. И уверял меня, что Джанин – это воплощенное зло.

– Ты уже был женат на ней?

– Нет, помолвлен. Отец велел мне ни в коем случае не торопиться со свадьбой. Он все повторял свою любимую поговорку: "Кто ждет, тому Бог дает". – Нахмурившись, он едва слышно, словно через силу добавил: – В душе он считал Джанин такой же, как моя мать.

– Между ними и вправду есть сходство?

– Незначительное.

– А я похожа на твою мать?

– В строгом смысле слова – нет. – Он отвел руку от лица. – Но ты красива и эффектна. Моя мать тоже была красива и эффектна. И Джанин. Отец мой знал, что она, подобно моей матери, привыкла жить в большом городе. И это его настораживало. И он дал волю чувствам, которые подавлял на протяжении многих лет. Ведь Лео воспитал меня, не жалуясь на судьбу и ни разу не помянув мою мать недобрым словом. А тут, видя, что я вот-вот повторю его ошибку, он больше не смог сдерживаться. Его словно прорвало. Хотя, признаться, для меня вовсе не стало открытием, что Эмма бросила нас с ним, когда я был еще малышом. Некоторые из жителей нашего городка позаботились о том, чтобы я получил представление, кто такая моя мать. – Голос Джадда был полон невыразимой печали. – Одному Богу известно, как я страдал, что расту сиротой, что Лео воспитывает меня один. Но в свои двадцать два я был уверен, что прошлое не имеет ко мне никакого отношения, что я поступаю совершенно правильно и близок к осуществлению заветной мечты Лео, а если на него вдруг нашла блажь, то это его, а не мои проблемы. – Помолчав, Джадд грустно добавил: – И лишь много позже я понял, что старик просто панически боялся одиночества.

– И поэтому ты вернулся?

– Нет, я вернулся, потому что он заболел и некому было ухаживать за ним. И потому, что мой брак не удался. И потому, что разочаровался в своей работе. И соскучился по ребятам, с которыми играл здесь в баскетбол и которые не задирали носа, когда выигрывали, и не вешали его из-за проигрышей.

– А Лео был очень рад, что ты вернулся?

– Да. К тому времени он успел позабыть о наших былых спорах и разногласиях. И, поскольку Джанин со мной не было, он о ней больше не вспоминал.

Челси решила, что должна воспользоваться его неожиданной разговорчивостью, чтобы узнать о нем как можно больше.

– А из-за чего распался твой брак? – спросила она.

– Он просто сгорел дотла, вот и все. Отец был прав насчет Джанин. Ей быстро надоело выполнять обязанности жены и хозяйки. Совсем как когда-то Эмме.

– Ты любил ее?

– Да, любил. Страстно, но недолго.

Челси подумала, что этими же словами можно охарактеризовать ее непродолжительную связь с Джаддом. Возможно, и он придерживался того же мнения об их коротком бурном романе. Он был по натуре добрым, внимательным и заботливым человеком. В пользу этого говорили его беззаветная преданность старому больному Лео, его внимательное отношение к рабочим, которыми он руководил, наконец, то внимание и поддержка, которые он оказывал Хантеру. Но с женщинами ему, по-видимому, просто не везло. Джадд убрал руку со лба и попросил:

– Принеси мне, пожалуйста, таблетку аспирина.

Челси быстро прошла в ванную, достала из аптечки лекарство, наполнила стакан водой и вернулась к Джадду. Подав ему аспирин и воду, она спросила:

– Можно, я займусь обедом?

– Гретхен приготовит что-нибудь.

– Я с таким же успехом могу это сделать.

– Я плачу ей, чтобы она готовила.

– Ты платишь ей, чтобы она смотрела за Лео. А готовить все-таки придется мне.

– Я имел счастье пробовать твою стряпню…

– Так то были завтраки. Сознаюсь, что по части завтраков я не сильна. Но ведь моих обедов ты еще ни разу не отведал! Я недолго. Скоро я еще загляну к тебе! – И она вышла из комнаты, чувствуя себя намного легче и увереннее, чем прежде.

Она потратила бездну денег сначала в супермаркете Фарра, потом в булочной. Понимая, что столь безудержная щедрость с ее стороны не совсем уместна, она все же не могла остановиться. Большую часть купленных продуктов она собиралась отвезти семье Венделла.

Картерс Корнер был расположен неподалеку от больницы, в пятнадцати минутах езды от центра города. Но все, что предстало здесь перед взором Челси, разительнейшим образом отличалось от фешенебельных и даже относительно скромных кварталов Норвич Нотча. Дороги на этой рабочей окраине были замусорены и покрыты выбоинами, ветхие домишки, выстроившиеся вдоль узких улиц, выглядели по большей части неопрятно и даже убого. Стены их нуждались в окраске, крыши – в ремонте. Открытые веранды, пристроенные почти ко всем этим жалким хижинам, выглядели скорее как огороженные крылечки. На некоторых их них едва умещались два-три грубо сколоченных деревянных стула, прочие были кое-как остеклены и таким образом, согласно замыслу владельцев, превращались в дополнительные жилые помещения. В тесных дворах, среди неухоженных чахлых кустов и зарослей крапивы, стояли малолитражные автомобили, большинство из которых было едва ли не старше своих владельцев, валялись ржавые велосипеды и детские игрушки. Трава, которой кое-где чудом удалось прорасти сквозь утоптанную, твердую как асфальт почву, была выжжена дотла летним солнцем и походила теперь на беспорядочно разбросанные повсюду клочья соломы.

Но несмотря на все это, жизнь здесь била ключом, и Челси с огромным интересом оглядывалась по сторонам. Когда она неторопливо ехала вдоль фешенебельных улиц центральной части Норвич Нотча, взгляд ее радовали ухоженные особняки с просторными зелеными лужайками, дорогие автомобили, видневшиеся на подъездных дорожках, натертые воском дубовые входные двери с блестящими медными петлями и ручками, изящные ограды. Но улицы эти оказывались по большей части безлюдны, словно обитатели их навсегда покинули свои жилища. Здесь же, при такой чудовищной скученности, жизнь поневоле выплескивалась за пределы крошечных домишек, и потому во дворах и на улице было чрезвычайно людно и оживленно. Дети шумно возились близ своих или соседских жилищ, их матери развешивали выстиранное белье на веревки, протянутые от столбов веранды до ветхих заборов. Некоторые из этих женщин выглядели еще слишком юными, чтобы иметь детей, другие, напротив, казались совсем старыми и дряхлыми, однако их округлые животы красноречиво говорили о том, что сами они так не считают.

Челси испытывала теплые чувства ко всем этим людям, она с улыбкой смотрела на жен и детей рабочих "Плам Гранит" – то ли потому, что сама ждала ребенка, то ли из-за непоколебимой уверенности, что родители ее, или по крайней мере один из них, происходили отсюда. Что-то безусловно роднило ее со здешними жителями. Но мысль о том, как они отнесутся к ней, беспокоила ее все сильнее. Она не моргнув глазом разговаривала с Джемиссоном и Эмери Фарром, спорила с Оливером Пламом и противоречила Маргарет, но, остановившись у жалкого домишки Венделлов, почувствовала, что ладони ее взмокли от волнения.

Девочке, которая открыла дверь на стук Челси, на вид было не больше десяти лет. Она была просто, но опрятно одета, миловидна и не по годам серьезна. Она молча выжидающе смотрела на Челси. За спиной ее прятались двое других детей. На миг перед Челси мелькнули их личики, похожие друг на друга как две капли воды, и тут же снова исчезли.

– Привет! Я – Челси Кейн. Твоя мама дома? Девочка покачала головой. В ее темных глазах мелькнул страх.

– Она в больнице. Папу ранило в шахте.

– Я знаю, – мягко произнесла Челси. Она не ожидала, что застанет дома одних детей. – Поэтому я здесь.

Побледнев, девочка с усилием произнесла:

– Он умирает?

– Нет, что ты! Его скоро вылечат, и он будет совсем здоров. Просто я подумала, что вас некому будет покормить, раз ваша мама уехала в больницу, и принесла вам кое-какой еды. – Она взглянула на ручку входной двери, о которую опиралась ладонью. – Можно мне войти?

– А что у тебя в сумках? – спросила одна из младших девочек.

– Очень вкусные вещи, – с улыбкой ответила Челси. – И среди них – жареный цыпленок, и желе, и фрукты.

– Это вовсе невкусно! – огорченно заявила вторая малышка.

– И кексы, – продолжала Челси, – и шоколадные медали, и пряничные мальчики, и печенье в форме маленьких тыкв!

– Тык-вы? – с любопытством спросила первая из близнецов.

– Печенье, похожее на тыквы, – терпеливо пояснила старшая сестра.

Преодолев робость, вторая малышка выскочила из-за спины старшей девочки и распахнула входную дверь. Придержав ее локтем, Челси вошла в дом. Она без труда нашла дорогу в кухню, но стол оказался занят грязной посудой, оставшейся после обеда, и она поставила сумки с продуктами на табурет. Порывшись в одной из них, она вытащила три сдобные «тыквочки» и протянула их детям. Близнецы с жадностью набросились на угощение, но старшая девочка покачала головой и спрятала руки за спину.

Челси огляделась вокруг. Раковина была завалена грязной посудой. Поэтому-то, подумала она, со стола до сих пор не убрано. Несчастье, случившееся с мужем, заставило миссис Венделл покинуть свой дом, бросив дома детей и все недоделанные дела.

Положив руку на плечо старшей девочки, она мягко произнесла:

– Твоя мама вернется из больницы усталая и расстроенная. Давай вымоем посуду, чтобы она могла отдохнуть, придя домой, и не заниматься уборкой?

Повесив свой жакет на спинку стула, Челси закатала рукава свитера и подошла к раковине. Девочка молча наблюдала за нею, и лишь когда сушилка заполнилась вымытой посудой, она взяла в руки кухонное полотенце и принялась вытирать тарелки и вилки.

– Сколько лет твоим сестренкам? – спросила Челси.

– Четыре.

– Они близнецы?

– Да.

– Наверное, здорово, когда есть с кем поиграть.

– Наверное.

Девочку явно смущало присутствие Челси, она не знала, как себя вести с этой незнакомой женщиной. Челси не оставляла попыток вызвать ее на разговор, чтобы хоть немного разрядить возникшее между ними напряжение. Она понимала, что творится в душе у этого испуганного ребенка.

– Как тебя зовут?

– Кэролайн.

– А твоих сестренок?

– Шарлотта и Клер.

– Шарлотта? Не слишком ли это большое имя для такой маленькой девочки?

– Чарли.

Челси улыбнулась. Чарли звучало гораздо более уместно. Она оглянулась, ища глазами малышей. Те стояли возле сумок с продуктами, доедая шоколадки, которые им удалось выудить с самого дна.

– Эй, вы двое! Не довольно ли с вас?

– Я хочу шоколадную медаль! – ответила одна.

– А я – еще одну тык-ву! – подхватила другая.

– Сначала помогите нам справиться с посудой! – потребовала Челси. – Принесите мне все тарелки, что остались на столе. Я их буду мыть. Вы справитесь с этим? Только осторожно! Берите по одной! Вот спасибо! Что бы я без вас делала?

Покончив, наконец, с посудой, Челси открыла холодильник, ожидая обнаружить там такой же беспорядок, какой царил в раковине и на кухонном столе. Но там было почти совсем чисто и… почти совсем пусто.

Она протерла полки и подносы влажной тряпкой и принялась заполнять их принесенными продуктами. Близнецы крутились возле нее, болтая без умолку. Кэролайн держалась поодаль, и во взгляде ее чувствовалась прежняя настороженность.

– А это что?

– Сыр.

– А там чего?

– Ветчина.

– А я не люблю ветчину.

– А где ты живешь, тетя?

– Чарли измазала твой свитер.

– Неправда, это не я!

– А я в Канун Дня всех святых буду мышкой!

– Мама тоже носит брюки.

– Можно мне еще печенья?

Не видя другого способа добиться доверия Кэролайн, Челси обращалась к ней как к старшей в доме.

– Вот здесь апельсиновый сок и газированная вода, – говорила она, расставляя бутылки, коробки и пакеты в кухонном шкафу. – Цыпленок уже поджарен, и вы, если захотите, можете есть его холодным, а можете разогреть. Я купила питы и белого хлеба, можно сделать сэндвичи. А теперь надо бы помыть фрукты и ягоды. Потом, когда проголодаетесь, вы их с удовольствием съедите. Ты любишь клубнику?

Девочка молча кивнула.

– Вот и хорошо. Дай-ка мне какую-нибудь миску или глубокую тарелку. Я положу туда ягоды.

Кэролайн, встав на цыпочки, вынула из навесного шкафа небольшую миску и, передав ее Челси, отошла в сторону.

– Я не люблю клубнику, – сообщила одна из малышек.

– А это что? – спросила другая, вынимая из сумки две небольших головки сыра.

– Смотри-ка, Кэролайн, – сказала Челси, – здесь в сумке несколько пачек крекеров. Если вашей мамы долго не будет, а вы уже успеете съесть все остальное и снова проголодаетесь, то ты нарежешь сыр, и вы сможете делать сэндвичи с крекерами вместо хлеба.

– О них есть кому позаботиться! – уверенно произнес громкий голос позади Челси.

Оглянувшись, она увидела в дверях крупную, полную женщину, к которой со всех ног бросились обе младшие девочки.

– Она принесла печенье…

– И тык-вы…

– И шоколад…

– И ветчину…

– А я не люблю ветчину!

Челси вытерла руки и, неуверенно протянув правую для рукопожатия, сказала:

– Я – Челси Кейн.

– Я знаю, – ответила женщина. – Ее жидкие волосы неопределенного цвета были стянуты в пучок на затылке. Одета она была в вылинявшие джинсы и темный свитер. Склонившись над близнецами, она обняла их за плечи, делая вид, что не замечает протянутой Челси руки.

– Это Глэди Бемис, – произнесла Кэролайн, стоявшая в дальнем углу кухни.

Челси, благодарно улыбнувшись ей, обратилась к Глэди:

– Вы живете неподалеку?

– Совсем рядом, – ответила та, выпрямляясь.

– А-а-а, ну вот и замечательно. Мне просто хотелось убедиться, что в доме достаточно еды…

– Мы и сами об этом позаботились бы.

– Я не сомневаюсь в этом, и все же мне хотелось хоть чем-то помочь…

Глэди с любопытством взглянула на живот Челси.

– Это от Джадда?

Широкий и длинный джемпер Челси надежно скрывал ее округлившийся живот. В кухне Венделлов не было ветра, и следовательно, узнать о ее беременности Глэди могла лишь от одного из мужчин-каменотесов. Выходит, новость эта настолько овладела всеми умами, что рабочие поспешили поделиться ею со своими женами, едва вернувшись домой, хотя, видит Бог, несчастный случай на шахте мог бы послужить достаточной темой для разговоров на ближайшие несколько дней. Тем более, что происшествие это непосредственно касалось каждого из них, тогда как ее беременность…

Прервав ход своих мыслей, она вздохнула и произнесла:

– Нет. Я забеременела еще до приезда сюда и собираюсь родить в конце января. – На самом деле она и доктор были уверены, что роды ее произойдут не раньше начала февраля. Но Челси хотелось, чтобы утверждение о непричастности к этому Джадда звучало убедительнее.

– Январь – скверный месяц. На дворе мороз, ветер, снег да лед. Рожать лучше весной или летом.

– По-моему, мне уже поздно что-либо менять, – хихикнула Челси.

Близнецы вновь овладели всеобщим вниманием. Схватив Глэди за руки, они наперебой затараторили:

– Я люблю снег!

– Особенно лепить ангелочков!

– Особенно играть в снежки.

– Когда я родилась, а, Глэди?

– А я?

– У меня болит коленка!

– Скоро ужин?

– А когда вернется мама?

– Она вам что-нибудь сказала о Венделле? – спросила Челси.

– Да. Ему собираются делать операцию. Будут сращивать кости.

– Ох, слава Богу! – вырвалось у Челси. Она так боялась, что бедняге придется ампутировать ногу.

– Мэри-Джо сказала, что не знает, когда вернется. Я беру девочек к себе. Они поужинают у меня и останутся на ночь.

Близнецов подобная перспектива привела в восторг.

– Я возьму свое одеяло! – крикнула одна и умчалась из кухни.

– Гровер! – выпалила другая, устремляясь вслед за сестрой.

– Собирайся, Кэри! – мягко сказала Глэди старшей девочке.

Челси внезапно обнаружила, что та стоит почти вплотную к ней.

– Можно я еще немного побуду здесь? – робко спросила она. – Я хочу все здесь прибрать. Маме и без того сейчас тяжело.

Челси немедленно пришла ей на помощь.

– Кэролайн и я решили навести здесь порядок. Она показала мне, где что лежит. Нам не хватило всего каких-нибудь нескольких минут, чтобы закончить уборку. Позвольте ей остаться, а потом я приведу ее к вам.

Глэди была явно не в восторге от подобного предложения, но не находила достаточного повода, чтобы ответить отказом.

– Это ведь совсем недалеко, – все так же робко вставила Кэролайн.

Наморщив лоб, Глэди о чем-то напряженно размышляла. Через несколько мгновений она неохотно кивнула.

– Ну что ж… Думаю, большого вреда от этого не будет. Но только недолго, Кэри! На ужин будет пицца! – и, кликнув близнецов, она вышла из дома Венделлов.

Кэролайн быстро расставляла по местам тарелки и пакеты с едой. Челси тем временем мыла ягоды. Покончив с уборкой, девочка присела на краешек стула, взяла в руку печенье и откусила маленький кусочек. Робко взглянув на Челси, она тихим голосом спросила:

– У вас правда будет ребеночек?

– Угу.

– В январе?

– Да, примерно в конце января.

Кэролайн задумчиво откусила еще кусок печенья, прожевала его и, краснея от собственной смелости, быстро сказала:

– Вы не слушайте Глэди! Она сказала неправду насчет января! Я сама родилась в январе. И это очень даже хороший месяц!

Челси улыбнулась девочке и, проведя рукой по ее длинным, блестящим темным волосам, обняла ее за худенькие плечи. Она взяла бы ее к себе, если бы ей не нужно было торопиться к Джадду, чтобы приготовить ему обед, как она обещала.

Она не сомневалась, что он ждет ее. Ждет, возможно, не отдавая себе в этом отчета.

Челси поджарила цыпленка и сварила рис – ни на что более изысканное у нее просто не хватило времени. За столом их было четверо – Джадд, Лео, Сара, заступившая на место Гретхен, и она сама. Она видела, что Джадда мучает боль. Он был бледен, двигался и разговаривал явно через силу. Не съев и половины того, что лежало на его тарелке, он пробормотал:

– Пойду-ка я, пожалуй, прилягу, – и вышел из столовой.

Челси хотела было последовать за ним, но Сара удержала ее за руку.

– Лучше оставьте его одного, – дружелюбно проговорила она. – Ему неловко выказывать слабость в присутствии посторонних. – Где-то в глубине дома хлопнула дверь. – Он пошел в ванную. Значит, ему не так уж и плохо, – улыбнулась Сара.

Слова ее не убедили Челси, но она заставила себя снова сесть за стол. Сара, как и Гретхен, была уже немолода и, вероятно, знала Джадда с давних пор. В том, что сильные мужчины не любят выглядеть слабыми и беспомощными, она была совершенно права. Джадд наверняка сейчас испытывал неловкость и хотел побыть один. Но все же самочувствие его всерьез беспокоило Челси.

– Он очень хороший человек, – сказала Сара.

– Я знаю.

– Это от него у вас будет ребенок?

Челси бросила взгляд на Лео, но тот задумчиво почесывал Бака за ухом.

– Нет. Не от него.

– А вы хотели бы, чтобы это был его ребенок?

У Челси запершило в горле. Она с трудом вдохнула теплый воздух и беспомощно подняла глаза к потолку. Ребенок от Джадда. Эта мысль почему-то ни разу не приходила ей в голову. Теперь же, услыхав подобное из уст Сары, она поняла, что действительно хотела бы этого. Покраснев, она прошептала:

– Это было бы замечательно… – и опустила голову.

– Вы любите его?

Этот, казалось бы, вполне уместный вопрос пожилой женщины снова застал Челси врасплох. Любит ли она Джадда? Да ведь она едва знакома с ним! Но откуда тогда это страстное желание быть рядом с ним, ощущать возле себя его крепкое, мужественное тело? Любит ли она его?

– Я не знаю.

– Ему нужна верная, достойная женщина, – мягко проговорила Сара. То, что она коснулась столь частных, интимных вопросов, не показалось Челси бесцеремонностью со стороны пожилой женщины. Сара, как и Гретхен, была исполнена доброты и участия к людям. Она несомненно любила Джадда и была привязана к старому Лео. Джадд сделал хороший выбор, наняв ее в сиделки для своего отца. – Такая, которая сможет окружить его любовью. Неважно, где он станет жить с ней – здесь или в другом месте, главное, чтобы она всей душой принадлежала ему и только ему одному! – воодушевленно заключила она.

– Моя Эмма – достойная женщина, – похвастался Лео. С радостной улыбкой он обвел глазами присутствующих и спросил: – Она скоро придет?

– Конечно, скоро! – заверила его добродушная Сара. – Ах, посмотрите-ка, на вашей тарелке остался еще кусочек цыпленка! Такой вкусный! – Нанизав кусок белого цыплячьего мяса на вилку Лео, она протянула ее старику, проследив, чтобы тот не забыл отправить пищу в рот, прожевать и проглотить ее.

Челси попыталась представить себе Кевина таким же беспомощным. Как тяжело было бы ей день ото дня видеть его в столь плачевном состоянии! Она понимала, как страдает Джадд, глядя в сияющие глаза Лео и слушая его бессмысленные речи.

Услыхав шум льющейся воды, она вопросительно взглянула на Сару.

– Душ, – сказала та и сделала предостерегающий жест рукой.

Но Челси все же вышла из-за стола и подошла к дверям ванной.

– Джадд? – позвала она, постучала в дверь и замерла, прислушиваясь. Ответа не последовало. – Джадд! – она подергала ручку, но дверь оказалась заперта изнутри. Она постучала еще раз, громче. Он или не слышал ее или не желал отзываться. – Джадд!

Бессильно прислонившись к стене, она не знала, что ей следует предпринять. Возможно, Джадд стоит под душем и скоро, кое-как вытершись и переодевшись, выйдет из ванной. Но ведь он мог потерять сознание, упасть и захлебнуться. Почему же он не отвечает?! Она изо всех сил стукнула кулаком в дверь.

– Джадд, открой!

Он приоткрыл дверь и спросил:

– В чем дело?

Голос его звучал безжизненно, лицо было белым, как мел.

Челси проскользнула в приоткрытую дверь.

– Тебе же ни в коем случае нельзя мочить плечо!

– Оно осталось сухим.

Челси потрогала бинты, которые и в самом деле оказались сухими. Видимо, прежде чем становиться под душ, он обмотал раненое плечо водонепроницаемой пленкой. По его спине и ногам катились капли воды. Тряхнув мокрыми волосами, он сказал:

– Там, в нижнем ящике шкафа, чистое белье. Достань мне трусы и майку, ладно?

Челси очень хотелось помочь ему вытереться, но, помня слова Сары, она послушно повернулась к шкафу и не торопясь вынула оттуда комплект белья. Когда она подошла к Джадду, тот уже успел наскоро вытереться. Он стоял, облокотившись о раковину. Махровое полотенце было обмотано вокруг его бедер.

Челси наклонилась, держа в руках белоснежные плавки.

– Я сам надену их.

– Позволь мне помочь тебе.

– Челси…

– Да брось, Джадд! Я столько раз видела тебя обнаженным! Мы только зря теряем время.

Он попытался было оттолкнуть ее, но силы его были явно на исходе. Борьба завершилась победой Челси, и она в одну секунду натянула плавки на его бедра. Майку Джадд решил не надевать, чтобы не беспокоить больное плечо. Челси собиралась помочь ему дойти до спальни, но он продолжал неподвижно стоять, опираясь о край раковины.

– Покажи мне свой живот, – тихо проговорил он. У Челси отчаянно забилось сердце.

– Ты уже видел его.

Он покачал головой.

Челси стало трудно дышать. Она глотнула и неуверенно произнесла:

– Тебе надо лечь в постель.

– Покажи.

Челси стояла у самой двери. Она могла бы повернуться и выйти в коридор. Но вместо этого она туго обтянула свитером свой слегка выступающий живот.

– Подними его, – попросил Джадд. Она задрала свитер до самых подмышек.

– Я хочу видеть твое тело, кожу.

Секунду помедлив, Челси подняла подол своей короткой нижней рубашки и приспустила трусы, обнажив округлый живот.

Он долго не сводил взгляда с этой небольшой выпуклости, затем, прежде чем Челси успела остановить его, осторожно погладил ее ладонью.

Челси часто, прерывисто задышала. Ее окатила волна знакомого тепла. Ноги ее сделались слабыми, и она ухватилась рукой за край раковины.

Джадд стал медленно водить по ее животу тыльной стороной ладони.

– О Боже! – прошептал он.

Челси хотелось большего, гораздо большего! Все ее тело охватила истома, оно жаждало его ласк, прикосновений обеих его рук, ее снедало желание обнять его, слиться с ним в упоительнейшем из поцелуев. Ей казалось, что она сейчас умрет от вожделения.

Сознание того, что сейчас все это невозможно, приводило ее в отчаяние. Не в силах дольше терпеть эту пытку, она схватила его за запястье.

– Не надо!

– Что – не надо?

– Дразнить меня!

– Но ведь это ты меня дразнишь! – возразил он и вышел в коридор.

На несколько мгновений Челси осталась одна. Едва справившись с охватившим ее волнением, она дрожащими пальцами поправила одежду и вышла из ванной. Желание охватило ее с новой силой, едва лишь она увидела Джадда, распростертого на кровати, полуобнаженного, с разметавшимися волосами, с напряженным членом, который плотно облегала тугая ткань плавок. Ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы не броситься на кровать рядом с ним и не дотронуться до этого вожделенного холмика.

– Чем же это я тебя дразнила? – спросила она, пряча ладони под мышки, чтобы хоть немного унять дрожь. – Ведь это ты попросил меня показать моего будущего ребенка.

Джадд молчал.

– Скажи мне, Джадд.

Но он не произнес ни звука. Челси несколько минут простояла у его кровати, затем тихо опустилась на стул. Она заметила, что выпуклость в нижней части его плавок стала гораздо менее отчетливой.

– Поезжай домой, – сонно пробормотал он.

– Позже.

– Тебе надо выспаться.

– Успею.

Джадд медленно погрузился в легкую дремоту. Немного погодя Челси укрыла его одеялом и тихо вышла из спальни.

К этому времени Сара вымыла посуду и навела на кухне порядок. Она проследила, чтобы Лео принял ванну, облачила его в полосатую пижаму и усадила в гостиной перед большим телевизором. Челси пожелала им обоим и Баку спокойной ночи, и отправилась домой.

Она почувствовала неладное, свернув с дороги на проселок, ведущий к Болдербруку. Все окна ее машины были плотно закрыты, и тем не менее в салоне сильно запахло дымом. Многие в эту осеннюю пору топили печи и камины, но запах, который уловила Челси, таил в себе нечто зловещее.

Где-то поблизости разгорался пожар.

У Челси отчаянно заколотилось сердце, и она прибавила скорость. Болдербрук был сложен из камня, но его увенчивала деревянная крыша, да и внутренняя отделка, на восстановление которой Челси затратила столько времени и труда, была почти сплошь из дерева. Дом изобиловал коврами, драпировками, одеждой. О, там было чему загореться!

Миновав ряд высоких деревьев, Челси наконец увидела старый фермерский дом. Его окутывал дым, но огонь пожара виднелся где-то неподалеку, на вполне безопасном расстоянии от Болдербрука. Она подъехала ближе и бросилась к старому амбару, который, ярко вспыхнув последний раз, сотнями тлеющих головней рассыпался по земле.