Своя Игра

ГЛАВА 13. Дорога без начала и конца…

Барбариска

Пробуждения аркатов и тиаров мы (по крайней мере, я) ожидали с замиранием сердца, а все вышло до изумления буднично. Улицы медленно наполнялись народом (наши маги за два дня перенесли часть населения в Город, для большей достоверности, как говорится). Дети, завизжав от восторга, мчались за стену к многострадальной снежной крепости, взрослые озирались, как будто видели город впервые, тяжко вздыхали и отправлялись по своим утренним делам, не обращая практически никакого внимания на прогуливающихся по улицам иноземцев. На сами улицы, где мы почти заблудились, тоже реагировали почти спокойно: похлопывали осуждающе ладонью по бедру или пальцем по лбу, оценивая умственные способности того, кто все это построил, а иногда и обещали все припомнить, когда придет их очередь перестраивать Город. Жителям и Лиссу оставалось только посочувствовать. Но сам артефакт искренне радовался происходящему и о будущих перестройках не задумывался — слишком долго он прозябал вдали от своих любимых создателей. Интересно, через сколько лет (дней, месяцев) он запросится обратно в свое тихое и безмятежное прозябание? Хм, если наши политики здесь задержатся, то, боюсь, очень скоро.

Благодаря Службе открытых территорий, которая прочно вошла в новую жизнь Долины, наше присутствие в городе не особо удивляло ее жителей, но и не особо радовало. Смена памяти мало повлияла на изменение характера — кто ратовал за изоляцию, тот и сейчас злобно на нас косился. Но были и те, кто как Лидатей с командой понимали пагубность такого пути. И новые веяния легко прижились в их сознании, а нас встречали приветственные улыбки и кивки. Но чаще едва удостаивали взгляда, что нас вполне устраивало.

На площади наши дороги расходились: мы решили разделиться, чтобы охватить как можно больше объектов для проверки. Пока примеров столкновения новой памяти и внутреннего чувства жителей не наблюдалось. Надеюсь, что и в самой Долине, где работает своя группа проверки, тоже все в порядке.

Мы же с Умником и Бумером присоединились к Ша-Орану, решившему навестить брата. Ша-Никкей, как и предсказывали, до сих пор спал, даже наше появление не сразу его разбудило. Да и ругань едва проснувшегося тиара нас почти не удивила.

— Совсем уже в Службе охренели, — закончил он свои тираду, — теперь работу даже на дом присылают.

"Работа" хмыкнула сочным Умниковским баском и пояснила, куда следует пойти нашему дорогому другу. В шаффтскую деревню для ассимиляции жителей в культурную жизнь, естественно. Тот почему-то не пошел и, нехотя встав с кровати и одевшись одним щелчком пальцев, отправился пить кофе с пончиками. Даже нам предложил. Похоже, усовестился и решил начать работу по ассимиляции с одного отдельно взятого шаффта.

Ан нет, не решил. Подчиненного вызвал. Мы даже кофе не допили, как в дверь жуткой каморки, куда запихал Шестнадцатого любящий и смертельно обиженный братишка, осторожно постучали, и в комнату просунулась зеленая насупленная физиономия из того же числового ряда. Всю их шарашкину Партию Избранных целиком приписали к Службе открытых территорий, а что касается числительных кличек — не знаю, забыли ли их убрать при перекраивании памяти или они сами пробрались через все барьеры, но вошедший пользовался именно ими.

— Вызывали, господин Шестнадцатый? — с поклоном спросил он.

— Чего так долго, Двадцать четвертый? Я уже всю кружку выпил.

— Простите, — понурился тот, — штаны искал. Видимо, при переезде из Долины прихватить их забыл.

— Все? — изумился Ша-Никкей. — А в чем же ты тогда в городской дом приехал?

— Вот и я о том же думаю.

— А зачем вы его вызвали? — я поспешила сменить тему.

Интересно, сколько еще подобных ошибок мы насовершали? И не выйдет ли нам это боком?

— Ах да, — спохватился аркат. — Короче, Двадцать четвертый, мне плевать, есть у тебя штаны или нет. Хоть голым ходи, но чтобы шаффтов к концу недели в культурную жизнь ассимилировал.

— Есть, — вытянулся в струнку его подчиненный и мгновенно исчез.

Ух ты. Вот это дисциплина. Нам бы в России такую.

Правда, сомневаюсь, что Двадцать четвертый будет выполнять все это сам, наверняка спустит вниз, точнее вверх по числовому ряду. Но мне, собственно, никого из них не жалко. Кроме разве что Двести Восемьдесят седьмого, только он сейчас далеко и припахать его к работе вряд ли получится. Надеюсь, его поиски увенчаются успехом. Должно же парню, в конце концов, повезти.

"Ну, это как сказать. Если жрать не станет то, что ее меле готовит, то, может, и повезет", — раздался в голове голос Красной Шапочки.

Бумер подошел к делу проверки ответственно и сейчас, желая подразнить, дефилировал перед носом арката в так полюбившемся Двести Восемьдесят седьмому образе. Шестнадцатый же нагло его игнорировал, что бесило лингрэ еще больше.

— Так, — Шестнадцатый доел политый вареньем пончик и повернулся к брату, — а эти чего сюда приперлись?

— И я тоже рад тебя видеть, братец, — язвительно хмыкнул Ша-Оран.

— Ну и?

— Хотел узнать, чем ты намерен заниматься, раз проблему с шаффтами ты уже решил…

— Хм… — аркат задумчиво почесал затылок и, видимо, пришел к выводу, что из Долины пора сваливать, покуда какой-нибудь еще работки не добавили. — Думаю, послом куда-нибудь устроиться.

— Куда? — усмехнулась я, представляя эдакого посла.

— К вампирам, к примеру. Если я правильно помню, болтается тут где-то парочка. Думаю, мне удастся с ними договориться. Пусть замолвят за меня словечко перед их правителями.

Может, и замолвят. Только меня терзают смутные сомнения, что словечко это будет глубоко нецензурным.

— Посол ты на фиг, — прокомментировал его слова и мои мысли Бумер.

— Чего? — возмутился аркат, только сейчас заметив Красную Шапочку. — Посол куда?

— На фиг, — любезно повторил лингрэ.

— Это звание такое у послов в моем мире, — попробовала исправить ситуацию я.

— Ага, — кивнул Президент. — Можно сказать, высший ранг.

Вы не поверите, но он и впрямь уехал. Словно любовник из анекдота, которой ждал трамвая в шкафу чужой жены. Вот я, как и рогатый муж, не поверила. А трамвай-таки пришел. Вернее, вампиры. Попрощаться. Уж не знаю, как Шестнадцатому это удалось, но Ксан и Талл согласились принять в своем Доме нового посла. Даже высший ранг ему присвоили, злобно хихикая — общение со мной даром не проходит, и мои словечки намертво прилипли ко всем моим друзьям. Эх, жалко мне Ша-Никкея. Вампирчики наши — ребята не злопамятные, просто у них память хорошая. Аукнется еще тиару их путешествие в выжженные земли. А ведь он этого даже не помнит.

А вообще, так ему и надо. Слишком много он натворил, чтобы уйти безнаказанным. Может, перевоспитается. Хотя надежды на это мало. Но и Ксантай — парень не промах. Чувствую, найдет коса на камень. Эх, полюбоваться бы…

Но все-таки, зачем им эта зеленая обуза понадобилась? С Шестнадцатым-то все ясно — эта хитрая сволочь нутром чует, где работы поменьше. Послом к вампирам, пусть даже высшего ранга — это вам не грязь за шаффтами прибирать. Но как же он их обработал-то? Еще и полдня не прошло.

Мы, правда, за это время тоже много всего провернули. Обошли почти всех числительных (высшего порядка или особо активных), проверили, остались ли у них какие-либо воспоминания о Многоликом и убедились, что заклинание работает четко. Да, были некоторые нестыковки, вроде исчезнувших штанов и поисков отсутствующей двери в собственной спальне — и вовсе мы не подсматривали, та дамочка на всю улицу орала, обещая выдрать сопернице все кудри за такие шуточки — но все постепенно налаживалось. Даже улочки почти выровнялись — младшие числительные не зря ели свой хлеб. Ошейники с бывших рабов исчезли, хотя некоторые девушки по-прежнему носили их, как дорогое украшение, а может и в силу привычки. Кольца же остались у всех, но больше не несли угрозы жизни их носителям, а выполняли роль накопителя и стабилизатора, наравне с черными лентами, как и было задумано их создателями.

Заглянули мы и в больницу, куда с самого утра приходили больные тиары, более не считающиеся выродками. Лаборатория в эльфийском замке исправно поставляла вакцину, но вот с катализатором вышла заминка. Император и Оппозиция тратили слишком много силы, и на всех больных ее не хватало. Звать же сюда прочих нарханов советники не хотели, чтобы не открывать Долину для нечисти. Наивные. Так что пока Джанайя составляла списки больных, выделяя тех, у кого болезнь зашла слишком далеко и долго ждать он не может, Хе-край успокаивал пациентов, убеждая их в безопасности данного метода.

Покинув больницу, мы отправились в гости к Лиссу, который обсуждал с Императором внешний вид памятника Сердце города. Со слов Шррррра выходило, что он должен походить на кота. Ну, в крайнем случае, на мышь. А что? Дамы, как увидят, сразу за сердце хвататься будут, оправдывая название памятника. Дослушать этот занимательный диалог нам не удалось — нас вызвали на ковер к Со-Основателю.

Симпатичный такой ковер, светлый, пушистый. Был. Пока господин Со-Основатель основательно его не прожег. Вместе с потолком и стенами. Светло-бежевые обои покрывал плотный слой копоти, с потолка свисало нечто черное, некогда бывшее лентами и драпировками, а в полу зияла огромная дыра с рваными краями. Вокруг нее бегал разъяренный Лидатей, пытаясь надрать уши господину Со-Основателю. На правах практически родственника, так сказать. Его собственный сын робко жался к стене, прикрывая спиной еще одну дыру — на этот раз в картине в чудом сохранившейся деревянной рамке. Похоже, защиты от вандалов — то бишь, юных экспериментаторов — в кабинете не предполагалось.

Грай, безуспешно пытавшийся отбиться от столь почетной должности, решил, что раз почета в ней больше, чем реальной власти, так как он во всем должен слушаться своих советников, Лирэя и Хе-Стара, то не будет большого греха, если он вернется к ранее прерванной работе. То бишь, экспериментам. Они с Катеем даже шкаф из лаборатории в Янкаре сюда перетащили. Только стазис сняли, а оно как бабахнет. Видать, при транспортировке через миры и зеркала что-то пошло не так. И сейчас Лидатей объяснял "безответственным мальчишкам", что именно не так, и куда он им это "не так" запихает, если они через десять минут не восстановят кабинет и нижний этаж ратуши.

Хм, это мы вовремя зашли. Правда, успокоить Лидатея оказалось ничуть не проще, чем убедить Эдигорана приостановить ненадолго свои эксперименты, или хотя бы перенести лабораторию из кабинета в… в… к аражу в задницу?

Эх, пэр Лидатей, лучше бы вам последить за своим языком. Особенно, когда рядом нарханы шныряют. Аражи нам здесь точно не нужны. Ваше счастье, что Император занят. А Оппозиция, наверняка, втихаря голоса собирает. Иначе зачем детишки к снежной крепости с какими-то бумагами приходят?

Задерживаться и проверять мы не стали — отправились спасать Лисса и город от нового памятника, но нарвались на очередной скандал. На этот раз Лисс ругался с Ильсаном, заявляя, что Динь он, конечно, любит и очень рад бы ее сюда телепортировать, даже башню приготовил, но, пока Динира не прекратит заниматься дрессировкой, Лисс ее сюда не пустит. Ему в городе тараканы не нужны. Пусть вон лучше нарханов дрессирует.

Эх, зря он это сказал, зря. Теперь придется и его спасать.

И Ксана с братцем. Наверное. И все-таки, что же им такое пообещал Шестнадцатый?

Сэм Винфорд

Пэр Шей'тар мог найти общий язык абсолютно с любым. И не раз хвастался, что и короля Тертена в два счета обработает. Будет у него с рук есть, как миленький.

И надо же, не соврал. Ест, и еще как. Прямо с рук, как и было обещано.

Утро началось с истошного детского визга.

Блин горелый, неужто опять проснулся? Всю ж ночь паскудник орал благим матом, назло всем мамкам и нянькам. Покуда Шей'тар не соизволил к нему явиться. Король тут же уцепился за его палец, затих, зашлепал губами, доел подогретую магом кашу и наконец заснул. Ну и остальные с ним. И вот опять с утра пораньше.

— Получилось. Ура. Получилось.

Ну что еще у него там получилось? Обделаться в очередной раз?

Араж бы побрал этого Айверина. Какого нархана ему вздумалось на балу у герцога с королями знакомиться? Лучше бы на Камеди обратил внимание, когда герцога об аудиенции с Тертеном просил. Не зря она страшные глаза делала, а после хихикала втихаря. На ужине они причину столь странного поведения юной контрабандистки и поняли.

Аудиенцию Шей'тару, как спасителю герцогского сыночка и святому человеку, таки дозволили. Аккурат между бутылочкой с молоком и погремушкой. Даже речь, тщательно репетируемую весь день, произнести разрешили. Только мало что поняли.

И не мудрено. В семь-то месяцев. Ему что прибыль, что положительный имидж, все едино. Стоит дядька, болтает что-то, руками машет. Весело же. Покруче любого шута будет.

А Хитрец знай старается. Выкладки раскладывает, графики на принесенном стенде рисует, кружки-стрелочки, погремушкой вместо указки размахивает — королю очень нравится. Улыбается, слюни пускает, лепечет что-то. С Хитрецом, видать, соглашается. Или спорит, свое монаршее мнение высказывает. Неа, все-таки соглашается. С Хитрецом все соглашаются.

Даже королева-регент. Ее убедить оказалось не так и сложно. Особенно, когда Айверин ей про подгузники напел. Вспомнил, как Барбариска всю дорогу плакалась, что в их лесах такие не продаются. А то с Заром пригодились бы. Так и Зар — парень понятливый, зря не гадил, просился, все честь по чести. А этот… Третий раз уже пеленки меняют. Хотя Сэм короля понимает. Ему бы тоже такие пеленки не понравились — шелковые, в кружавчиках все. Мерзость, короче. А один раз даже королевскому платью досталось. Но что поделаешь? Оно ж тоже шелковое и кружавчатое. Король его поди с пеленками перепутал.

Так регентша как про подгузники услыхала, тут же велела Шей'тару мастеров и магов выделить. Вот как утром он патент оформит, так пусть сразу к делу и приступают. И советник, который первый, согласно кивает, хлопает пустыми синими глазищами. Интересно, а не от него ли Тертен-второй будет? Тертен-первый, со слов Камеди, давненько пропал. Еще до рождения сына. Говорят, Сдвигом унесло. И чего его, спрашивается, за пределы Белой зоны понесло? Не второй ли советник постарался?

Хитрый он. Одного короля спровадил, вместо второго командует, пока его мамуля с первым развлекается. То бишь, советуется.

Ого. Шей'тар не был Шей'таром, если бы и на второго советника управу не нашел.

В библиотеке и нашел. В гоблинской. Свиток старый, подтверждающий право собственности на землю. Еще до Катастрофы писаный. А советник давно с графом одним за земли судится. А тут такой аргумент.

Короче, Святого официально признали святым. Король, который мелкий, души в нем не чает — ни кушать, ни спать, ни пеленки пачкать без него не хочет. Всю ночь им концерты устраивал. И кто Ая за язык тянул? Оставайтесь, дескать, здесь ночевать. Пока вы с первым дела делаете, мы со вторым посовещаемся. И герцог, главное, не отказался. Да как Святому-то отказать? И что в итоге? Его сопливое монаршество, как мамаша совещаться удалилась, концерт им закатил. Ни на нянек не отвлекался, ни на Лерку и Кэри с песенками, ни на Диниру с ее банкой. Хотя нет, на банку отвлекся. Но тут няньки так развизжались, что Сэм с Леркой Динирку сами выгнали. Какая разница — рев или визг — все равно спать невозможно. И только святое явление могло эту мелочь успокоить.

Охрана-то его привычная уже, а вот Сэм с товарищами только под утро заснули.

Араж. Надо было в соседнее крыло дома уходить. Куда заранее удрали все более-менее знакомые с его соплившеством.

И вот опять вопли.

Ну чего ему на этот раз нужно-то?

Пришлось вставать.

— Ну чего вы спите-то? Получилось. У него получилось.

И чего он так орет-то?

Стоп. А вчера вроде не орал. Вернее, орал, но не так. Нечленораздельно.

Так быстро говорить научился?

— Да что здесь, в конце концов, происходит? — громким шепотом рявкнул Сэм.

— Сэм, это же так здорово, — радостно завопила Динира, с разбегу запрыгивая мальчику на шею.

— Аааааааа, — король в соседней комнате тоже возмутился происходящим. Громко так возмутился. Пронзительно.

— Динирочка, ты не могла бы радоваться чуточку тише? — охрипшим голосом попросила Кэрлин, выглядывая из королевской спальни.

Вслед за ней вышел взъерошенный и злой Сейфиттин с Его Величеством на руках.

— Аааааа, — негодующе заявило Величество.

— Аааарааааж, — вторил ему сквозь зубы оборотень. — Напомните мне после завтрака прибить эту святую сволочь.

— Напомнить после завтрака или прибить после завтрака? — влезла с уточняющим вопросом Лера, которая, собственно, и должна была приглядывать за малявкой, но, похоже, халатно отнеслась к своим обязанностям. Или, скорее всего, просто вырубилась, умотанная, как и все, его деятельным Величеством.

Высказав свое мнение, Тертен принялся изучать своего носителя… носильщика… таскальщика… няньку, короче. Первым нападению повергся нос, в который впился единственный королевский зуб — или два, судя по перекошенной физиономии оборотня — затем Его Соплийшество заинтересовался изрядно отросшими лохмами Мейра, обычно собранными в хвост на затылке.

— Да чтоб тебя, — сердито прошипел Сейфи, с трудом удерживая безмятежно-счастливое выражение лица. — Чтобы я когда-нибудь детей заводил. Да ни в жизнь.

— Я тебе заведу, — пригрозила ему устало вздыхающая Кэрлин. — Только со мной. И только после свадьбы. Будешь на других смотреть, хвост оборву. И как мне потом Дариону объяснять, почему у его папаши хвоста нет?

— Аааа, — взвыл от ужаса оборотень.

А нет, не от ужаса, это Тертен наконец дотянулся до темно-серых прядок Мейра и старательно за них тянул, радостно пуская слюни.

— Мама, — горестно взмолился Сейфи.

— Не, это не мама, — поправила его виновница этого переполоха, — это Его Величество.

— Я знаю, — отрезал парень, вытягивая из цепких пальчиков свои волосы. — Где Айверин? Пускай сам с этим нянчится.

— А кстати, — вмешался Сэм, оглядываясь. — Няньки-то где? И охрана?

— Спят, — завистливо отозвался Мейр. — На них-то, в отличие от этого королевского чудовища, магия пэри Хорн действует.

— Не магия, а ментальное воздействие, — поправила Лера.

— Вы меня с ума свести хотите? — огрызнулся оборотень, старательно натрясывая весело хохочущего короля.

— Нет, не хотим, — озадаченно сдвинула бровки Динь.

— Не злись, — Кэрлин примирительно положила руку ему на плечо. — Хочешь, я и тебе колыбельную спою. У тебя-то амулета нет.

— А у кого есть? А почему тогда я не уснул вместе со всеми? — одновременно спросили Динирка и оборотень.

— У Тертена есть, — вздохнула им в ответ девушка. — Чуть не охрипла, пока его защиту пробила. А тебя, — повернулась она к Сейфи, — я прикрывала. Не одной же мне мучиться.

— Вот и я про то же. Где, интересно, этот Шей'тар шляется? Какая нам от его патентов польза?

— Огромная, — жизнерадостно отозвался появившийся в коридоре Хитрец. — И нам не только патент выдали, еще и свободный пропуск через границу Белой зоны. Надо же как-то бизнес развивать.

— Класс, — восхитился Сэм.

— Лучше бы ты уделял побольше внимания королю, — злорадно ухмыльнулся оборотень, впихивая счастливо гыкающего Тертена прямо в руки опешившего Айверина.

Хитрец заозирался, выискивая кому бы перепоручить младенца, но желающих не было, а Мейр даже малодушно спрятался Кэрлин за спину. А вот Его Соплившейство времени даром не терял: радостно вцепился обеими ладошками в пухлые щеки отъевшегося за последние дни Хитреца и не менее радостно обделал его же рубашку. Подгузники-то, несмотря на патент, никто еще не создал. Оказалось, что изобрести их было куда проще, чем сделать.

— Хм, — Хитрец на миг призадумался. — А может, мы того…

— Чего того? — язвительно фыркнул Сейфиттин. — Устроим им досрочную смену власти?

— Ты чего? — возмутился Шей'тар. — Я ж только-только связи наладил. А ты мне предлагаешь все заново начать? Давайте просто амулет снимем, — он подцепил пальцем небольшую черную жемчужину на прочной заговоренной веревочке, висящую на шее малыша.

— Не смей, — испуганно округлила глаза Кэри, — иначе здесь не продохнуть будет от разъяренных боевых магов. Хочешь, чтоб тебя ненароком поджарили?

— У меня прикрытие, — ухмыльнулся Ай, выставляя перед собой ребенка, будто отгораживаясь им от предполагаемых магов.

— Скорее, мишень, — вернул ему усмешку Мейр. — Сразу видно, кто на их драгоценное Величество покусился. Так что иди, дорогой друг, укладывай.

— А может, ему того…

— Чего того?

— Вставать пора? — с надеждой спросил Шей'тар.

— Ему может и пора, — припечатал оборотень, — а нам точно нет.

— И няньки с охранниками раньше, чем через три часа, не проснутся.

— Мне с ним три часа сидеть? — пришел в священный ужас Святой.

— Мы всю ночь сидели. И ничего, — рявкнул оборотень. — Короче, мы спать. Раньше обеда не будить.

Ухватив Кэрлин за руку, он потащил несопротивляющуюся девушку за собой.

— А как же "только после свадьбы"? — понимающе хихикнул Сэм.

— Поговори мне тут, — пригрозил ему Сейфи, но было поздно, Кэри вырвала свою руку и подошла к ним.

— Я уложу девочек. Пойдем, Динирочка, расскажешь, что там у тебя получилось.

— Не у меня, — качнула головой малышка, — у Лисса.

— А что там у Лисса? — спросил Сэм, проскальзывая в комнату.

— А ты куда? — нахмурилась пэри Хорн.

— Девочек укладывать, — невозмутимо ответил ей Сейфиттин, увязавшийся за ними под горестные стенания Айверина.

Дверь с щелчком захлопнулась, отрезая их от перешедшего к угрозам Святого и восторженного пищания Тертена. Сэм понадеялся, что история Лисса окажется короткой, а то уж очень спать хочется.

В уютной спальне, окрашенной в нежные желтые тона, царила удивительная тишина. Даже вопли Тертена были почти не слышны, что уж говорить про горестные стенания Айверина. Растянувшись на кровати, Сэм едва не провалился в сон, совершенно машинально, но был зверски разбужен — Динира недолго думая прыгнула на ту же кровать, приземлившись ему прямо на живот, пребольно врезавшись в него локтем. С огромным трудом удержавшись от сказанной недавно Хитрецом фразы, которую королям слышать не положено, причем, в любом возрасте, Винфорд, сжав зубы, отполз в самый угол, обложившись подушками. Лерка последовала его примеру. Это Сэм про подушки, а не про ругань. Правда, самих подушек уже не осталось, а потому хайта использовала вместо них Сэма.

Привычно обняв девчонку, технарь приготовился слушать. А глаза закрыл, чтобы ничего не отвлекало от рассказа.

Храпит? Он? Да это просто звуковое сопровождение рассказа. Для пущего эффекта.

— Ну, как хотите, — фыркнул мальчишка. — Можно и без эффектов обойтись.

Динира, подпрыгивая на кровати и шмякаясь на нее всей попой, наконец угнездовалась и соизволила ответить, какого аража она всех перебудила:

— Лисс собрался.

— Куда собрался? — непонимающе нахмурился Сейфи, расположившийся вместе с Кэрлин на диванчике, который подтащил поближе к кровати.

— Ни куда, а где, — обиженно надула губки Динь.

— Ну и где? — терпеливо повторил оборотень.

— Ой, а я не знаю, где, — малышка часто-часто захлопала ресницами, собираясь зареветь.

— Так что там у Лисса получилось-то? — поспешила ее отвлечь Кэри.

— Собраться получилось.

— С кем?

— Мейр, будь любезен, не перебивай ребенка, — провидица исподтишка показала ему кулак.

— Ну вы дураки, — Динира сердито пнула ни в чем неповинную кровать. — Ни с кем он не собирался. Он сам по себе собрался. Один.

— И что он собрался делать один-то? — спросил Сэм.

— Сэм, — зашипела на него пэри Хорн. — Помолчи.

— Помолчи, дурацкий Сэм, — повторила за ней Динира, показывая мальчику язык.

— Динирочка, продолжай.

— Лисс один все сделал, — гордо произнесла малявка. — Сам все свои части нашел, и новый город построил. Он даже для меня башенку сделал. Красивую. И скоро я… — она перебралась к Кэрлин на колени, — мы скоро туда поедем.

— Обязательно поедем, — улыбнулась девушка. — Но не сейчас. Сначала проводим Джинхора в Счастливый город.

— Точно, — в дверь просунулась взлохмаченная голова Святого. — Заодно в тамошних горах клад поищем. Я тут такие отличные карты нашел.

— Думаешь, гномы позволят тебе в их горах копаться? — насмешливо фыркнул Мейр.

— Мне? — с наигранным изумлением вопросило тот. — Святому Праведнику и лучшему другу короля Тертена?

— Кстати, — нахмурилась Кэри, — а где сейчас твой лучший друг?

— С няньками, где же еще?

— Как это? — опешила провидица. — После моего воздействия так просто не просыпаются.

— Ха. Для Святого Праведника нет ничего невозможного.

Такин ал'Ферьон

Свободного времени Такину выпадало не так уж много. Но сегодня повезло. Координатор, желая покрасоваться перед Тигарой и Луитти, организовал званый обед с экзотическими блюдами Калейдоскопа. Вернее, велел Ферьону его организовать. Зря он это сделал. Хотя Координатора можно понять — он же не знает, кто Такину в этом помогал. У этой милой девушки просто уникальнейший талант в изготовлении экзотических блюд. Не за красивые же глазки Тэмию эльфы и технари хвалят. Вот и Ферьон обратился, через Неор. Блюда уже сам забирал. Пробить тайный лаз стоило большого труда, но с тех пор телепортация в Калейдоскоп перестала быть для него проблемой.

Нарвис по такому случаю принарядился — официальный костюм, маска, которая уже никого не могла обмануть. Дорогой племянничек выдал его со всеми потрохами. Брать его на Игру было большой ошибкой. А если учесть то, чем сейчас Умник занимается — просто огромной ошибкой. Уверился Координатор в своей исключительности и неуязвимости. Ну и ладно. Пусть сами в своей семье разбираются.

Хотя лично Ферьон выбрал бы Умара. Оказывается, он не такая уж сволочь. Как и Ферьон. В последнее очень хотелось верить.

— Ну все, — прикрикнул на себя Такин, — хватит самокопаний. У нас же сегодня праздник. Вернее, у меня.

Девицы так расфуфырились, что и мама родная не узнает. Думают, если распушить хвост перед Координатором, он им подскажет, где последний планшет искать?

Ну и араж с ними. Пускай себе обедают. Итог этого банкета все равно не изменишь. И главное, оно никакими заклинаниями не выявляется. Такин сам проверял. Заклинания, естественно. Что он, идиот, что ли, Тэмину стряпню есть? А проверочные заклинания Ферьон специально помощнее сделал, чтобы след поярче остался. Если что, он ни при чем. К тому же, у каждого из этой троицы есть свой собственный подозреваемый, на которого можно свалить эту диверсию. Даже у Координатора. Ал Нарвис явно обвинял кого-то другого в учиненном в его доме обыске. А если бы бубнил чуток погромче, Ферьон и имя того гада услышал бы.

На званый обед Такина не пригласили. Потому как рожей не вышел. Ну, ладно-ладно, потому что уже выбыл из Игры. И это Ферьона вовсе не расстроило. Наоборот. Это ж просто здорово, что он наконец свободен. На ближайшие несколько часов.

А не сходить ли ему на свидание?

Бездна Рувала. Сходил, называется, на свидание.

Да нет, оно, можно сказать, практически состоялось. Если бы не три зеленые наглые рожи, рассевшиеся вместе с его девушкой на какой-то рваной тряпке и самозабвенно режущиеся в карты на раздевание.

Что? Это он играть не умеет?

Ну, может, и не умеет. Но быстро учится.

А главное, Такин тоже принарядился. И лент в волосы вплел. Штук двадцать, как минимум. Так что играть можно смело.

Орки как-то странно переглянулись, и грейм с ужасом подумал, что лент у него явно маловато. Парни же, как и Сарана, не отличались особым избытком одежды, разве что яркие цветные платки, повязанные на шею, и множество украшений в волосах в виде разномастных деревянных бусин. Правда, за предположение, что они будут мухлевать и снимать оные бусинки, Такин без каких-либо предисловий получил в глаз. Если опустить неприличные слова, то объяснение этого поступка было весьма коротким и сводилось к простой фразе: "Настоящий воин к уловкам не прибегает, к тому же мухлеж — это вовсе не уловки, это важная военная стратегия". И ниссы — это святое. За такое и не только в глаз получить можно.

Правила игры оказались простыми, и Такин быстро втянулся. А после шестой ленты даже выигрывать иногда начал. Правда, до безобразия мало. Такое чувство, что зеленые всерьез вознамерились полюбоваться на голых греймов. И если желание Сараны было вполне понятно, объяснимо и даже приятно, то намерения парней, мягко говоря, пугали. Неужели, все дело в расовой солидарности? Или цеховой? Должны ведь понимать, что голая Сарана смотрится куда лучше голого же Такина.

Похоже, Ферьону удалось донести до парней эту простую мысль. А небольшое магическое воздействие — это вовсе не мухлеж, а важная военная стратегия. И вообще, они ему еще спасибо скажут. О том, что скажет сама Сарана, думать не хотелось. В конце концов, почему он один должен в кружевах ходить?

Ферьон не знал, заметила ли Сарана смену стратегии, но одежда на ней стремительно таяла. Сначала шейный платок, потом жилетка, оба ботинка, носки, верхняя рубашка и резинка, стягивающая волосы. Последний раунд поставил девушку перед выбором — штаны или нижняя, нательная, рубашка, весьма соблазнительно обтягивающая роскошные формы. Пэри О-Тха колебалась недолго — с усмешкой глянула на хихикающих дружков, на Ферьона и сняла… кольцо.

Ильсар ал'Руот

В кои-то веки происходящее в голове Ильсара пришло в полное соответствие с тем, что творилось этим вечером в Городе. Кавардак здесь был едва ли не большим, чем в его перепутанных взбесившимся котом нитях-воспоминаниях. Кстати, коты и здесь постарались. А виной всему его племяшка. И какой араж ее за язык тянул? Взяла и сказала перед ужином, что сегодня тринадцатый день, как они с Лиссом познакомились, к тому же пятница. Пятница тринадцатое. Их национальный праздник. Когда все ходят, крестятся и уступают дорогу черным котам.

Последнее последним очень даже понравилось, и Пятница тринадцатое тут же была объявлена всенародным Имперским праздником. Проводимым с особым размахом. Прямо сразу же. Даже пожрать гады не дали толком. За полдня к шныряющей по городу нечисти привыкли (а может, кое-кто в чужом заклинании поковырялся, чтобы его любили и помнили), и к вечеру вокруг башни собралось довольно много народу. В основном, конечно, детишек, но и взрослые встречались. В отличие от молодежи уступать дорогу они считали ниже своего достоинства, поэтому, стоило показаться кому-то из политиков, аркаты небрежно воспаряли в воздух и перелетали преграду, тиары же раскрывали сверкающие минипорталы. Нечисть притворно (или нет?) этим возмущалась, и порталы сбоили, выкидывая магов кому-нибудь на голову, тиарам, к примеру. Те в свою очередь возмущались еще больше, и веселье только набирало обороты.

Если честно, Ильс не понял, в чем прикол. И зачем нужно туда-сюда ходить и рисовать повсюду кресты. Но уже через полчаса втянулся, пытаясь пометить крестом нос Кссейны, попутно отбиваясь от занимающейся тем же самым Суиссы. Барбариска поначалу с удивлением взирала на это безобразие… то бишь, праздник — видимо, праздновать надо было как-то не иначе, но потом с радостным визгом удирала от племянничка, сверкавшего огромным белым крестом чуть пониже спины. Политики же не были бы политиками, если бы не успевали во всеобщей суматохе подсовывать жителям Долины свои подписные листы. А то и устраивать драки за электорат, который встречал все это счастливым хохотом и сыплющимися с неба лепестками четырехлистного клевера. Черного, естественно.

Пока Ильсар отвлекался на влюбленную чету — и как они только сошлись? — его лоб украсился зеленым крестом, а шея парой укусов. Нежных таких, ласковых. Когда же какой-то бестолковый тиар в шутку предложил покусать и его в обмен на полет, в ответ раздалось весьма грозное шипение. Интересно, из-за чего злятся? Неужто из-за того, что белобрысый их крылья обругал?

Или дело в другом?..

В Ильсаре?

Тигара бы так никогда не сделала. Не стала бы из-за него отказываться от чего-либо. Вроде полета в приятной компании. Да и в неприятной тоже (если бы она сулила выгоду этой стерве). И как Ильс раньше этого не замечал? Она ведь всегда такой была. И пусть его воспоминания обрывочны и невнятны, но есть и свои плюсы — можно увидеть любое событие из прошлого словно со стороны и заново его оценить.

Да и целуется она не так, как крошассы. Нагло, требовательно. И глаза холодные. Пустые. Когда смотрит на него и думает, что Ильсар этого не видит. А ведь он видел. И тогда видел. Но не замечал.

Как и в тот день. Видела, как Ильсар пьет, и не остановила. Даже тогда, когда он непонятно зачем отправился искать Нарвиса. А нет, знает. На дуэль хотел вызвать, чтобы не смел пялиться на его девушку. И не смел ей докучать. Ти так плакала, так плакала… И он как полный… хм, герой поперся бить Нарвису морду. Причем, кулаками. Про магию Ильс на тот момент почему-то забыл. Вазу с розанами со злости разбил, швырнув ее об стену и обрызгав ал Кима с ног до головы. А он, странное дело, даже не обругал его толком. Спешил куда-то, чуть в столб не врезался. Куда это он? Отца же нет дома. И мамы тоже. Иначе бы они с ребятами ту вечеринку не устроили бы. А Ильсар не разбил бы миры…

Дальнейшие воспоминания терялись, скрываясь в сером тумане, как и помутненное вином сознание.

Стоп. А ведь ал Ким-то трезвый был. Может быть, он помнит, что тогда произошло? Он ведь не мог далеко уйти. Наверняка ведь отца ждал, чтобы обсудить выборы нового члена Совета. И должен был услышать шум в Зале Жизни.

Шум. Шум… Шум?

Араж. Нельзя было отвлекаться. Таким количеством крестов в отдельно взятом месте ни одно кладбище похвастаться не может.

— Блин горелый, — возмущенно воскликнул мальчишка. — Да мне ж это всю ночь оттирать.

Как все-таки это сложно — стать самим собой. Когда твою память переполняют чужие воспоминания, мешаясь с твоими собственными. Хотя… это ведь тоже ты. Тот ты, который ничего не знал ни о греймах, ни о катастрофе, в которой тебя обвиняют, ни о чертовой Игре, устроенный на руинах Калейдоскопа твоим братом. Тот ты, что жил, иногда счастливо, чаще не очень. Тот ты, который перед самой смертью все вспоминал, но не имел ни малейшей возможности что-либо исправить. Тот ты, который не имел семьи. Семьи, готовой принять тебя любым, даже зная о тебе самое худшее. Такой семьи, что поддержит тебя даже в борьбе против богов. Да, собственно, она тебя туда и втянет, не особо церемонясь и спрашивая, а хочется ли тебе тягаться с могущественным Советом. Такой семьи, которая за тебя готова покусать кого угодно.

— Вот еще, — со смешком бросил мальчишка. — Я им покусаюсь. Дополнительных мужей в нашей семейке мне точно не нужно.

Как это все-таки тяжело — выискивать в калейдоскопе, нагло поселившемся в твоей голове, нужное воспоминание. Особенно, когда оно не имеет ни начала, ни конца. Как дорога, о которой любит петь Барбариска.

"Кто породнил нашу жизнь с дорогой без конца? Только любовь"

— Не знаю, не знаю… — вздохнул своим мыслям Ильсан.

Лично ему дорогу без конца дорогой братец устроил. Что его аражи драли. Каждый день да без перерывов на обед.

Но если посмотреть с другой стороны — любовь-то она разная бывает. Любовь к власти, к примеру. И тогда песня права на все сто процентов.

Только Ильс сомневался, что Барбариска поет именно об этом.

"Дорога без начала и конца — всегда в толпе, всегда один из многих…"

Словно о нем. Всегда один…

По крайней мере, последние четыреста лет. Один. Не ждал Ильса никто. Точно, как в песне. Силы лишили. Памяти. Сделав одним из многих.

Ильсар и раньше был одним из многих. Только это было совсем не так, как сейчас. Тогда он ощущал себя частью чего-то целого. Сейчас же мелкой песчинкой ничем не связанной песчаной горы, рассыпающейся от малейшего воздействия.

Ильсар не знал, чувствовали ли его новые родители и окружающие люди, что он не такой как все. Наверняка чувствовали. Раз не принимали. Терпеливо (или не очень) растили. Но единения, как тогда, дома, не было.

Не было, до самого последнего времени. Похоже, те, кто окружает Ильсара сейчас, сами не такие как все, потому и выходит из них очень даже отличное целое. И кто только собрал их вместе? Судьба? Любовь? Только любовь…

"Дорога без конца,

Она когда-то выбрала тебя,

Твои шаги, твою печаль и песню.

Только вот идти по ней

С каждым шагом все больней,

С каждой ночью все светлее,

С каждым словом все смертельней,

С каждой песней все трудней"

Действительно, труднее с каждым шагом. Но не сдаваться же в одном шаге от победы.

И вообще — русские не сдаются. А Ильсар, можно сказать, русский — со стороны племянницы.

Эх, что-то его на философию пробило. А все племяшка. Не могла, что ли, что-нибудь веселое спеть. Про подштанники, к примеру. Или про доброту. Эти их пельмени — прикольные ребята, однако. Вот бы к ним на концерт сходить. Потом. Когда с Советом разберутся. И Ильсар даже знает, кто им в этом поможет. Ким ал'Мунсо. Лучший друг отца.

Отпихнув девиц, стирающих с его лица кресты (и попутно кусающихся), мальчик вскочил на ноги и решительно шагнул к камину, где, в глубоких креслах устроились его родственники, распевающие всякую печальную муть. Музыкальные шедевры, он хотел сказать. А они за ухо.

— Злые вы. Уйду я от вас, — заявил Ильс, для пущего эффекта обиженно шмыгнув носом.

— Да куда ты денешься, — фыркнул племяш, отпуская-таки его ухо, — с подводной-то лодки.

— Ты что-то хотел сказать, Ильсан? — жена дернула Умара за рукав, заставляя упасть обратно в кресло.

— Я знаю, кто нам поможет, — торжественно провозгласил Ильс. — Ким ал'Мунсо. Он лучший друг моего отца. И он был в нашем доме в тот день. Он может знать, что тогда произошло.

— Ну-ну… — насмешливо протянул кто-то за его спиной. — Тогда я знаю, кто нам мешает. Ким ар'Мунсо. Злейший враг твоего отца, заполучивший его место в Совете.

Барбариска

После бурно проведенной ночи… тьфу ты, дня захотелось чего-то тихого и спокойного. Вечер у камина — самое то. Осторожно потрескивает огонь в камине, украдкой пуская вверх яркие сполохи. Обнаглевшие после отъезда Ксантая саламандры, не обращая внимания на блокирующий магию амулет на моей руке, греются на раскаленных камнях, изредка пускаясь наперегонки по небрежно брошенной у камина кочерге для углей. Нежно и печально поет гитара, которую раздобыл мне Половиныш. Сам он уютно устроился прямо на полу, на белоснежном лохматом ковре, подложив под спину подушки. Тихонько хихикают в углу на диване крошасски, притворно бурчит что-то себе под нос Ильсан. Бумер, свернувшись пушистым клубком на коленях драгоценного, вторит гитаре.

Эх, давненько я не брала ее в руки. Пою я, конечно, не столь нежно, зато вполне себе печально. Впрочем, никто не жалуется. Может, терпят из снисходительности? А и араж с ними. Пусть терпят. В кои-то веки мне попеть захотелось. К тому же про любовь.

Не успела я в третий раз затянуть свою любимую песню, как над ухом раздался недовольный голос:

— Хватит всякую муть петь. Ааааа. Мама.

— Не мама. А любимый племянник, — наставительно заявил Умник, выкручивая по-эльфийски острое ухо мальчишки.

— Ладно-ладно. Племянник.

— Неа. Не просто племянник. Слово "любимый" пропустил.

— Да чтоб тебя, любимый племенник.

— Ну ладно, — вздохнул драгоценный, — не совсем точно, но для первого раза сойдет. Итак, продолжим воспитательное мероприятие.

— Ааааа. Так нечестно. Я тебя старше.

— А я умнее.

— Вы еще подеритесь, — хихикнула я.

— И подеремся, — согласился мальчишка, — если кое-кто ухо не отпустит.

— Кое-кто отпустит, если кое-кто извинится.

— А чо я сделал-то?

— Песни моей драгоценной ругал.

— Ничего я не ругал, — Ильс возмущенно вывернулся из цепких пальцев Умара. — Это я хвалил так. Это ж музыкальные шедевры. Я ж сразу и сказал. А вы за ухо. Злые вы. Уйду я от вас, — мальчишка повторил мою любимую фразу, надувшись, будто мышь на крупу.

— Да куда ты денешься, с подводной-то лодки.

Эх, мне аж стыдно стало — сунулась в чистую реку со своими словечками, замутила всю, загадила. Теперь вон и дети за своим языком не следят.

— Ты что-то хотел сказать, Ильсан? — я поспешила исправиться, старательно подбирая слова. А драгоценного в кресло толкнула — пусть посидит, подумает. Не смущает ребенка своими выходками.

— Я знаю, кто нам поможет, — торжественно заявил Ильс, гордо задрав голову. — Ким ал'Мунсо. Он лучший друг моего отца. И он был в нашем доме в тот день. Он может знать, что тогда произошло.

— Ну-ну… — насмешливо протянул показавшийся в дверях Такин. — Тогда я знаю, кто нам мешает. Ким ар'Мунсо. Злейший враг твоего отца, заполучивший его место в Совете.

— Как это? — растерялся мальчишка, попятившись от неожиданности, и чуть не полетел на пол, запнувшись за край кресла. — Нет. Это неправда.

— Ну да, ну да, — фыркнул грейм, подкидывая на ладони что-то маленькое и блестящее. — Конечно, неправда. Ар Ким — просто святой человек.

— Эй-ей-ей, — возмутился Бумер, взбираясь на спинку кресла. — Титул Святого уже занят.

— Вот видишь? Титул Святого уже занят, — виновато развел руками Ферьон, пряча в глазах улыбку. — Значит, будем считать, что ар Ким — гад.

— Но как… — Ильсан присел на подлокотник стула, сжав в руке не вовремя свесившийся хвост. А лингрэ даже не стал его вырывать, лишь вздохнул печально и глаза закрыл. — Ведь он же… И отец…

— А что отец? — пожал плечами грейм. — Моя мать вон тоже думает, что мне нравится с той толпой невест встречаться, которую она регулярно в наш дом притаскивает. Но я-то из самозащиты притворяюсь. А вот зачем это нужно было ал Киму, еще вопрос.

— А может, он не притворялся? — упрямо возразил Ильсан. — Я же помню. Он часто у нас бывал. Улыбался всегда.

— Вот так? — Умник, хихикнув, кровожадно оскалился.

— И вовсе не смешно, — обиделся мальчик.

— Умар, ну ты, действительно, как здрасьте, — укоризненно покачала головой я, заставив Ильсана улыбнуться.

— Ильс, ты это… извини.

Мальчишка со вздохом кивнул, но руку Умара со своего плеча скинул.

— Ну, ты сам подумай. Как часто появлялся в вашем доме господин Ким после смерти дедушки? Почему не помог тебе во время следствия? Или дружба — это нечто такое, заканчивающееся со смертью друга? И на его семью хорошее отношение не распространяется?

— Наверно, не смог…

— Да все он смог, — излишне резковато перебил его Такин. — Все, что задумал. Сомневаюсь, что такое можно провернуть на чистой импровизации.

— Может, перейдем от предположений к фактам? — предложила я.

— Точно, — поддержал драгоценный, — чем докажешь?

— А я и не собираюсь ничего доказывать, — одними губами улыбнулся белобрысый, кидая ему блестяшку, — сам смотри.

Блестяшка, с которой столь небрежно обращался Ферьон, оказалась простоватым колечком с большим светлым камнем, напоминавшим кристалл.

— Нашей магией пахнет, — сощурив глаза, протянул драгоценный. — Причем, очень знакомой магией.

— Вот-вот, — хмыкнул грейм, — и Луитти это почуяла. Чуть не увела у меня из-под носа колечко. И еще хорошо, что я загодя спрятал мысли Сараны за зеркальным омутом, и Тигара в нашу игру не вмешивалась. В игру, ага, — вдруг хихикнул он.

— Ух ты. Классная игра, — восхищенно мявкнул Бумер. — И чего мы в нее раньше не играли? Жаль, Двести Восемьдесят Седьмой удрал, а то бы сыграли.

— Не понял, — нахмурился драгоценный. — Во что вы там играли?

— Кажется, я догадываюсь, — засмеялась я, заметив, как слегка покраснели щеки парня, а уши и вовсе полыхнули. — Это явно что-то не совсем приличное.

— Я бы даже сказал, совсем неприличное, — вновь вмешался Президент.

— Ах ты, гад блохастый, — взревел Такин, запуская в кота сверкающую голубоватую молнию. — А ну пошел вон из моей головы.

— Бе-бе-бе, — абсолютно невредимый лингрэ высунул голову в пробитую молнией дыру в спинке кресла и насмешливо показал магу язык. — А Сарана все равно без штанов классно смотрится.

Ферьон собрался было швырнуть в наглого котяру огненный шар, но, видимо, согласившись с его словами, оный погасил и просто показал Президенту импичмент в виде угрожающе сжатых в кулак пальцев.

— На раздевание, что ли, играли? — догадалась я.

— Ага, — улыбнулся он. — Там я этот колечко и прихватил в качестве трофея.

— Погоди, — я озадаченно сдвинула брови, — так одежду же просто снимают, отбирать ее не принято.

— А я и не отбирал, — самодовольно ухмыльнулся грейм. — Я произвел равноценную замену. Бедная матушка, — он демонстративно смахнул несуществующую слезу, — куда ж она теперь такую ораву невест денет?

— Слышь ты, — сердито рявкнул Умник, — кончай про своих невест трепаться, чертов собственник. Про ар Кима давай. И не болтовню какую. А факты.

Ильсар ал'Руот

Да что ж за день сегодня такой? А ведь как все хорошо начиналось. Сейчас же…

Если на то пошло, лучше бы эта память совсем не возвращалась. Не очень-то приятно вдруг узнать, что друзья, которые тебя окружали, и не друзья вовсе. Нарвис, Тигара, ал Ким… И пусть последний был не его другом, а отца, но Ильсару от этого не легче. Вот так вот узнать, что его все обманывали.

А с другой стороны, он бы и Иришаль не вспомнил. И с сыном ее не познакомился. По-настоящему не познакомился, как с родственником. Да и миры… Может, Барбариска права, и Ильсар не имеет никакого отношения к катастрофе. Но ведь вполне может эти миры собрать. Раз уж ему это поручили, не стоит разочаровывать Совет. Правда, проснувшаяся вместе с памятью сила пока нестабильная, и пользоваться ею рискованно, можно навредить еще больше. Но может, все вместе они придумают, что делать. Или Ильсару меле себе завести, как у племяшки, они очень даже неплохо магические поля стабилизируют. Правда, и наглеют сверх всякой меры… Или воспользоваться помощью Грая и его брата, которые решили перенастроить черную ленту, чтобы она синхронизировалась с силой греймов? Правда, еще не приступили, потому как слишком заняты, разнося ратушу по камушку.

Эх, вот бы присоединиться. А то он давно уже не веселился, как следует. Груз прожитых лет не дает…

— Слышь ты, — раздался над ухом голос Умника, выдергивая из тягостных размышлений, — кончай про своих невест трепаться, чертов собственник. Про ар Кима давай. И не болтовню какую. А факты.

Ферьон же совершенно не впечатлился его грозным рыком и, криво усмехнувшись, заявил:

— Факты у тебя в руках. Неужто, мозгов не хватает, самому посмотреть?

— Щас как дам в ухо, у самого мозгов не останется, — любезно отозвался племяш.

— А я помогу, — поддакнул перебравшийся на его плечо Президент, демонстративно оскалив зубки.

— Забыл, как включать? — пошел на попятный грейм.

— Забыл, что я сейчас шаффт? — столь же язвительно улыбнулся Умар.

— Ладно, давай сюда. Сам включу.

Кольцо вновь поменяло владельца, одним щелчком греймовских пальцев взлетело под самый потолок, закружилось, пуская блики во все стороны, и брызнуло вниз столпом яркого голубоватого света, в котором проявились знакомые черты, становясь все четче с каждым мгновением.

Зал Жизни. Лаборатория отца, которая разрушила четыре мира и жизнь Ильсара.

Ильс не знал, что покажет кольцо, но не был уверен, что хочет это видеть.

Разве что теплые руки, обнявшие за плечи, и ласковый шепот на ухо: "Все будет хорошо" — позволят ему с этим смириться.

Несколько минут ничего не происходило. По высокому потолку-небу плыли причудливые облака — в детстве Ильсар любил превращать их в целые облачные картины. Хотя отец и не позволял Ильсу появляться в Зале Жизни без разрешения, но удержаться было выше его сил.

Но наказание… Не слишком ли оно сильное для простого любопытства?

Ведь не мог же Ильсар разрушить миры…

Или мог?

Время тянулось жутко медленно, разрывая и без того издерганные нервы Ильсара в клочья.

Все также легко колышутся драпировки на стенах, за которыми Ильс частенько прятался, медленно вращаются окутанные магической дымкой Отражения миров, заходящее солнце, еще заглядывающего самым краешком в огромное арочное окно, украшенное витражом, золотит центральную спираль, позволяющую работать с нужным отражением. Или баловаться, рассматривая чужую жизнь.

Секунды текли, складываясь в минуты, а картинка не менялась. И казалось, что вот-вот в зале появится отец, или мать вытащит Ильсара за ухо из очередного "надежного" убежища. Он даже дыхание затаил. Но…

Дверь бесшумно открылась, и незнакомый мужчина шагнул в комнату, безжалостно топча любимый мамин ковер, собранный травинка к травинке, с яркими пятнами цветов и журчащим вокруг постаментов ручейком. Подошел к ближайшему миру, хмыкнул, щелкнув пальцем по возмущенно загудевшей защитной дымке, и наконец развернулся.

Ого. Это же ал Ким.

Что он делает в лаборатории отца?

И как он вообще туда попал? Хоть он и друг отца, но вход в Зал Жизни закрыт и для него. Даже семье ни один день ныть пришлось, чтобы им туда доступ дали.

Мужчина, совершенно не замечающий слежки — интересно, а зачем Нарвис вообще эту слежку устроил? или за кем? — тем временем осмотрел остальные три постамента. Правда, слова, которые он бормотал, были весьма далеки от восхищенных или хотя бы цензурных. До любимых выражений Сейфи им, конечно, далеко, но за отцовское творение было обидно.

Как он может? Почему? Завидует отцу?

— Бездна Рувала, — ал Ким раздраженно повысил голос, словно услышал вопрос Ильсара и решил на него ответить. — Думаешь, ты лучше, раз владеешь магией созидания? Один из всех. И это причина, чтобы отклонить мою кандидатуру? Эти престарелые придурки чем там в своем Совете думают? Они должны были выбрать меня. И пусть у меня нет этой дурацкой магии созидания, я все равно лучше.

Презрительно искривив тонкие губы, грейм небрежно взмахнул рукой, и наполнявшая зал магия угрожающе заискрила. Она не терпела чужого воздействия.

Даже Ильсару пришлось очень долго подбирать к ней ключик, да и родственная кровь помогла.

Но ал Ким, похоже, и не собирался искать к ней подход. Защитная дымка поддалась не сразу — да и сил в нее было вложено куда больше, чем в ту же дверь — но уже после четвертого взмаха рассыпалась мелкими серыми песчинками, словно пеплом усеяв некогда роскошный травяной ковер.

Самодовольно ухмыльнувшись, мужчина подошел ближе… к Сантеро, кажется… нет, точно к Сантеро и резким взмахом раскрутил мир в другую сторону.

— Не так ты и силен, дорогой Клиар, — расхохотался он, наблюдая, как дрожит под его рукой целый мир. — А если…

На его раскрытой ладони заклубился туман, темнея с каждым мгновением. Хищным жгутом протянувшись к Отражению Сантеро, сгустившееся марево опутало его багрово-черными прочными щупальцами.

Несколько мощных рывков, и магический шар летит на пол, рассыпаясь на осколки.

Следом за ним Мэйдес и Варто.

— Красивый… — задумчиво улыбается ал Ким, и Эрл'лария со звоном приземляется на заботливо подставленный острый валун, которого еще минуту назад в комнате не было.

А лучший друг отца смеется. Долго. С издевкой и каким-то болезненным наслаждением.

И руки, обнимающие Ильсара, сжимаются крепче. Будто якорь в бушующем море. И он им благодарен. Как и мурлыканью Президента, взгромоздившегося на плечо мальчика. И комментариям Умника. После них ал Киму долго бы пришлось отмываться и объяснять окружающим, что ничего противоестественного в его рождении не было, а его семья не отличается таким видовым разнообразием. Нет, Киму ар'Мунсо нархански повезло, что Умара никто на Эршании не слышал.

Барбариска

Эффектное появление Такина надолго выбило всех из колеи, а история о героически проведенной операции по добыче особо ценного кольца была весьма феерической. Оказывается, между нашими мирами довольно много схожего. И найти общий язык не так и сложно. Если вдруг разговор не клеится по причине незнания языка, предлагаешь собеседнику игру на раздевание — и вуаля, все ясно без слов. Или это только с орками? Ах да, еще с одним продвинутым (в нужную сторону) греймом.

Но самым потрясающим оказалось кольцо. Не кольцо даже — компромат, который мы так долго искали. А Такин нашел. Зря его Умник ругает. Отличный он парень, добрый. С мамой вот не повезло, и с невестами. Хорошо еще, что он к крошассам не попал. Там бы его быстро обкусали, то бишь, оженили.

А вот картинка, которую нам показало кольцо… Эффектная? Еще бы. Просто араж до чего эффектная. Впечатляющая своей жутью, иррациональным отчаянием и пугающим в своей безграничности предательством. Небрежный взмах руки — и сотни… да какое, миллионы смертей. Горе. Боль. Безысходность. И как особый штрих — трагедия одного человека, вернее, грейма, попавшего в жернова чужих амбиций и получившего такое наказание, перед которым меркнет даже смертная казнь.

А он улыбается…

Закусив до крови губу и до синяков сжав мою руку.

Откуда только силы берутся. Я после такого слегла бы с сердечным приступом. И это в самом лучшем случае. И уж точно рыдала бы в три ручья. И ругалась бы на чем свет стоит. Зря, что ли, меня папины солдатики обучали, а потом Ай стажировал.

А он молчит…

Смотрит. И молчит.

Давно покинул Зал Жизни ублюдок, погубивший четыре мира и в дополнение несколько невинных жизней в собственном. Влетел и замер, будто натолкнувшись на невидимую стену Нарвис. Пробормотал что-то вроде: "Удачно складывается" — и, ухмыльнувшись, исчез. Вошел, ничего не замечая, Ильсар. Споткнувшись, упал. Недоумевающе посмотрел на свою порезанную осколками руку. Растерянно уставился на отца, вздернувшего его на ноги и отвесившего такую пощечину, что след на щеке, наверное, ни один день держался. Не мог отвести взгляд от слез матери, на зов которой примчался "заспанный" Нарвис. Пронесся по лаборатории мощный магический вихрь, так и не сумевший собрать и правильно скрепить все миры. Изумленный взгляд отца, который, казалось бы, смотрел точно в камеру… вернее, искал источник магической записи. И серое марево, эту самую запись оборвавшее.

И рука, которую мне вот-вот сломают. Вот уж не думала, что малолетние эльфы такие сильные. И спать их араж уложишь. Даже с учетом усыпляющего заклинания, щедро наброшенного на Ильсана Половинышем, но хрен подействовавшего. И девиц его еле от кровати отогнала. Остальные разогнались проще. Кроме Бумера. Но я этому оказалась только рада. Бараны, которых я предложила посчитать не желающему засыпать мальчишке, в исполнении лингрэ были просто феерическими.

Эффектное завершение эффектно начавшегося дня.

И кто виноват, что барашки эти весьма сильно смахивают на миниатюрных аражей — белых, с милым бараньим хвостиком? Боюсь, если и дальше так пойдет, то счет баранов вместо помощи засыпающему превратится в угрозу для малолетних детей. Что, малыш, спать не хочешь? Тогда берегись, а то как позову баранов. Или аражей? Или… баражей. И все, будет спать мертвым сном. Причем, в буквально смысле этого слова.

Ну вот. Уже улыбается. По-хорошему улыбается. Не так как раньше.

Ага, и снотворное подействовало.

Да что ж это такое? Ночь. Тишина. И только у меня сна ни в одном глазу.

Самой, что ли, баражей посчитать…

Один, два, три… восемнадцать…

Хм, может, они помогают только тем, кто лежит в кровати, а не тем, кто шляется как дурак по пустому коридору?

Двадцать один…

— Двадцать два, — продолжил считать чужой женский голос из спальни Ильса, — двадцать три, двадцать восемь.

— Эй-ей-ей. Неор, кончай мухлевать. Какое еще "двадцать восемь"? Целуй по порядку.