Своя Игра

ГЛАВА 7. Простые страницы истории…

Сэм Винфорд

Сэм осторожно перелистнул несколько страниц дневника, а вместе с ними несколько месяцев чужой жизни. Ничего особо интересного там не было, обычная жизнь обычной научной станции. Эксперименты, семинары, диспуты, научные соревнования. Все то же самое, что и сейчас. Активная борьба за дополнительные очки для новых научных разработок, за госдотации и молодые перспективные умы.

И БиКор в этом соревновании однозначно лидировал. Аналоги созданной и протестированной здесь шагра-станции стали вводиться повсеместно, наращивая свои объемы и энергетический потенциал. К примеру, шагра-станция в том же Ди-Шалде была уже раз в восемь больше БиКора и обеспечивала энергией не только "сомнительные эксперименты сновидцев и прочих идиотов" и окружающий станцию городок, но и множество городов и предприятий поблизости.

БиКор был своеобразным полигоном для работы с "мирным шаграном", где шаг за шагом повышали эффективность и безопасность его использования. Рядом несколько предприятий, готовящих полученную энергию к транспортировке в удаленные регионы, где условия не позволяют строить станции. Разрастающиеся вокруг многоэтажки и объекты инфраструктуры. Причем, строили все это довольно компактно и в рекордные сроки.

Собэна, выросшего на подобной научной базе, всегда удивляло, что же так привлекает сюда простой народ, не имеющий никакого отношения ни к научному, ни к обслуживающему персоналу. Ответ оказался прост — дешевая жилплощадь, удобный подземный транспорт, без проблем и за относительно приемлемое время доставляющий к месту непосредственной работы. Да, опасно, но за те же деньги в крупных городах они могли бы разве что конуру купить. Так что желающие жить в рисковых, но комфортных условиях не переводились.

В Ди-Шалде тоже полно было постороннего, в общем-то, народа. На саму базу их, разумеется, не пускали, но городок быстро разрастался, так как эксперименты здесь были куда проще и безопаснее. Кроме сновидцев, работающих с мозгом, там обосновались ученые, проверяющие возможности человеческого тела — повышение болевого порога, продление срока жизни, имплантация органов, в том числе и искусственных, генетические модификации, способствующие развитию новых способностей.

А что, удобно, и подопытные всегда под рукой. Но Собэна Джо мало волновал этот вопрос, как и использование для достижения цели любых средств. Законных, естественно. Но законы в то время, впрочем, как и сейчас, были ориентированы на науку, и получить, к примеру, добровольцев для той же имплантации было не сложно. И все возмущение Собэна было направлено не на бесчеловечные опыты (хотя он и признавал, что ученые старались проводить их максимально безболезненно, да и оплачивали хорошо), а на объект приложения усилий, с его точки зрения глупый и бессмысленный. Практически каждая вторая встреча с Иванной заканчивалась именно этим спором. Каждая первая, впрочем, завершалась куда более приятным способом, описанным столь подробно, можно сказать, с педантичностью истинного ученого, что Сэму тут же вспоминалась незабвенная книга о прекрасной маркизе Лизазелле. Там, правда, эти подробности были поэтично сглажены, но кто знает… Дочитать-то ее мальчику не дали.

Не очень, впрочем, и хотелось. В данном же случае подробности этих встреч интересовали Сэма куда меньше последних страниц дневника и предшествующих тем дням событий. Авария на реакторе, к примеру.

В том вечер, обозначенный Запись в дневнике, Собэн Джо по выработанной годами привычке сидел в подвале, в секретной лаборатории, и, потягивая виски, кропал свои заметки. Дневники хранились здесь же, в ящике стола. Доступа в это небольшое помещение, где кроме миниреактора, рабочего стола, кресла и полок с приборами и реактивами, ничего не было, имели только сам Собэн и его непосредственный начальник.

Собственную лабораторию молодой перспективный студент получил еще на первом курсе. В те времена Айран и Севария еще не заключили дружеского союза, и весьма недружественные шпионы только так сновали по чужим научным центрам и воровали секреты. Поэтому основные лаборатории были ничего не значащими пустышками, а все ценное тщательно пряталось. Иванна, как и все гениальные ученые, тоже начинала с подвала. Потом вражда вроде бы поутихла, и шпионов поубавилось, но привычка все пихать под землю осталась.

Собэн как-то раз даже побывал в Ди-Шалде и посещал комнату с прототипом — кресло оказалось весьма удобным, и Лизазелла обзавидовалась бы, узнай она о той ночи. Оригинал вариатора, установленный в соседнем здании в более комфортных для ученого условиях, был эффектнее прототипа, но использовать его не по назначению Иванна отказалась, да и народ, снующий по лаборатории, этого бы не понял. Но даже продемонстрированные возможности вариатора и подсмотренная в голове одного безумного ученого формула не поколебали уверенности Собэна, что госпожа Белых занимается псевдонаучными глупостями. Формула? А что формула? Он бы и сам не сегодня, завтра, додумался бы до этого решения.

В свою же лабораторию пэр Джо никого не пускал, предпочитая в тишине и покое отключенного реактора предаваться размышлениям. Никто его не беспокоил. У начальника были свои дела, и пользоваться спрятанным в шкафу лифтом он не спешил. А запасной выход, обозначенный как склад и украшенный знаком опасности, отпугивал случайных прохожих, и так редко посещающих небольшой тупик в подземных тоннелях.

Дописав очередную заметку, Собэн и не заметил, как задремал. Разбудила его сирена, заставив подскочить, удариться головой о стол и рухнуть на пол.

Сирена продолжала орать. Дико. Надрывно.

Авария? Да не может этого быть. Он ведь все просчитал.

Запись в дневнике

Тяжело все это писать. Да и не уверен, что нужно. Вряд ли бумага сможет передать мои чувства. Или это я сам не смогу…

…Вокруг творилось нечто невообразимое. Дико вопила сирена, сообщая всем и каждому об аварийной ситуации. Но трясущиеся стены и пол опровергали все ее усилия. При аварии такого быть не может. Вернее, может, но следом или одновременно с этим должен последовать взрыв. Но пол продолжал ходить ходуном, мебель плясать, пробирки рассыпаться на мелкие осколки. А взрыва не было.

И счетчик, между прочим, норму показывал.

Проклятая сирена. И голос до чего противный.

"Внимание. Аварийная ситуация. Всем покинуть опасную зону"

Вот ведь врунья. Нет никакой аварии.

Неужели нельзя прямо сказать, что это землетрясение.

Хотя откуда… этот район асейсмичен, его проверяли и очень тщательно. Правда, строили все равно с учетом максимального уровня сейсмичности. И теперь я понял, почему.

К чертям это. Надо добраться до реактора. И побыстрее.

Лифт оказался заклинен, и так капитально, что не было смысла и пытаться им воспользоваться. Был и другой выход. Ведущий в подземные тоннели.

Память послушно подсказала код. Дверь отъехала с жутким скрипом.

Надо было чаще ей пользоваться. Или хотя бы приглашать обслугу, чтобы смазывали механизмы.

Рабочими тоннелями я пользовался и того реже, разве что в тот день, когда приехал в БиКор. Даже не представлял, сколько здесь народа.

Люди суетились, бездумно бегали туда-сюда.

А нет, не бездумно. В соседнем тоннеле стоял пассажирский сине-зеленый поезд, уже забитый до отказа.

— Внимание. Эвакуация закончится через пятнадцать минут. Внимание. Эвакуация закончится через пятнадцать минут, — противно верещал голос.

Лучше бы Иванну попросили эти слова записать. Хоть приятный голос перед смертью послушали бы.

Но слушать народ не собирался. Их интересовало другое — могут ли забиться в вагон для сорока человек все шестьдесят? Оказалось, могут. При должном стимуле можно и на законы физики наплевать. Хотя та толстая тетка с баулом и орущим пацаненком на прицепе вряд ли знакома с физикой, зато знает волшебные слова, помогающие попасть в переполненный вагон:

— Поберегись. А то зашибу.

Растолкав мчащуюся к поезду группу рабочих, я направился к вентиляционной шахте. Если я правильно помню план базы — а на память я никогда не жаловался — то она выведет меня на поверхность.

— Профессор? — меня перехватили буквально в пяти шагах от цели. — Вы куда? Отдан приказ об эвакуации.

Сержант Нико покрепче схватил меня за руку и потащил к поезду. Представив, что меня сейчас впечатает дверью в толстый теткин зад, я мысленно содрогнулся и стал вырываться куда активнее.

— Что вы делаете, профессор? — опешил Нико, но рукав так и не выпустил. — В первом вагоне зарезервировано место для вас.

— Отвали, — не очень-то вежливо заявил я. — Мне надо на станцию. Надо предотвратить…

Что предотвратить, я договорить не успел. Землетрясению, видимо, надоело, что к нему столь несерьезно относятся, и оно разыгралось не на шутку, откалывая с потолка куски гранитной облицовки, обнажая бетонную основу и швыряя тяжеленые плиты нам на головы.

Одна плита пролетела буквально в паре сантиметров от меня, а вот Нико повезло меньше — эвакуация ему уже не понадобится. Вторая плита отрезала путь к вентиляционной шахте, ребром воткнувшись перед дверью. Третья раскрошилась прямо на рельсах. Кто-то из экипажа спешно расчистил дорогу, и состав рванул вперед, не обращая внимания на крики тех, кто не успел к нему добраться.

Далеко он не уехал. Сильный грохот и обвалившийся свод тоннеля выгнали его обратно. Запорошенный пылью, поцарапанный, ревущий на множество голосов, он напоминал огромного червя, дергающегося в агонии. Народ истошно бился в окна, пытался разжать так и не открывшиеся двери. Люди на перроне машинально сделали несколько шагов навстречу своему спасению, коим совсем недавно мнился этот поезд, испуганно замерли и попятились.

Спасением стал голос машиниста, с помощью громкой связи перекрикивающий грохот землетрясения и людской вой:

— Никто не выходит, — рявкнул он. — Сейчас загоним состав в резервный отстойник, а потом уйдем по второму пути.

Народ облегченно перевел дух. Кто-то с перрона даже попытался запрыгнуть на соединяющие вагоны крепление.

А вот дальше началось такое…

К законам физики происходящее имело весьма косвенное отношение, если не имело вообще.

Зал и прилегающие к нему тоннели сначала приподняло на сорок пять градусов, заставив и поезд, и стоящих на перроне людей покатиться кубарем в сторону завала.

И я, к сожалению, не избежал сего действия — прокатившись по земле метров пять, пребольно ударился головой об остановившую мое падение колонну. Когда же я смог разогнать муть перед глазами и кое-как стереть с лица кровь, зал качнуло в другую сторону, выровняло, позволив мне вцепиться в припаянную к колонне скамейку, и наклонило в противоположную сторону.

Поезд — хотя тормоза отчаянно скрипели — понесло вниз.

В самый центр прорезавшего дальний край зала серого марева.

Вслед за поездом серая мгла сожрала валяющиеся на полу потолочные плиты, позабытый впопыхах багаж тех, кому не повезло удержаться.

Вскоре наклон достиг почти девяносто градусов.

Разбитый затылок нещадно ныл, мешая думать.

Да еще и голос Иванны жалобно рыдал в моей голове, требуя немедленно приехать и спасти ее.

Говорить было тяжело.

Где ты? Я и сам понял, что в кресле. Что у вас? Землетрясение? Тоже? Но как?

Что? Какой еще овраг? Вместо жилого сектора? Целиком слизнуло?

А ты? Нет, не могу приехать.

Иванна, уезжай немедленно. У тебя же есть служебный скайдер?

Какие еще вещи? Какая документация? Хватай, что под рукой и беги.

Если любишь, беги. Да не меня, дура. Вариатор свой. Без тебя эта документация нафиг никому не нужна.

Ага, сработало…

Меня б так любили.

Теперь осталось немного — добраться от вентиляционной шахты. К счастью, мгла в числе прочего сожрала и перекрывшую проход плиту.

Еще на стадии проекта мою тайную лабораторию разместили в непосредственной близости от вентиляционной шахты, в которой был проложен запасной путь эвакуации на случай войны. Угрожал ли нам Айран, или какая другая страна, готовность к войне всегда была на первом месте. Кроме двух посадочных платформ, перегонных тоннелей, соединяющих БиКор с другими станциями и городами, подземные сооружения включали в себя складской этаж, рабочие коридоры для перемещения уборочной и прочей техники и убежище с изолированной системой вентиляции и запасом пресной воды и продуктов, размещенное на самом нижнем уровне, за прочными бетонными стенами.

И сейчас, чтобы подняться на поверхность, мне следовало спуститься вниз. Как же глупо звучит… Еще глупее это сделать. А сделать нужно, как бы не гудела за спиной серая мгла.

Свет давно погас, и аварийная система освещения погрузила зал в желто-багровые тона, что в сочетании с клубящейся в воздухе пылью и пульсирующим серым маревом смотрелось просто инфернально. Спасая людей, зажглись эвакуационные светильники, проложив по полу зеленую прерывистую дорожку к выходам и алые стрелки, ведущие к запасному пути эвакуации. Алым же выделился и пульт на стене, у нужной мне двери. Введенный код сработал лишь со второго раза — вообще удивительно, что электроника еще держалась.

Землю потряхивало, но угол наклона уменьшился, что позволяло передвигаться относительно быстро.

Небольшой узкий коридорчик вывел к ведущей вниз лестнице. Новая лестница и новый коридор, в несколько раз длиннее первого. Никакой отделки здесь предусмотрено не было, голый бетон, неровно замазанные стыки плит, пучки проводов вдоль стен, редкие желтые светильники и низкий потолок только усугубляли общее гнетущее впечатление. А пыхтящая за спиной мгла и вовсе заставляла поминутно вздрагивать. Не скажу, что я такой уж непроходимый трус, но обернуться и посмотреть назад просто не мог.

Когда же преследующая меня мгла принялась материться, я непроизвольно ответил тем же. Схватил позабытый строителями железный прут и резко развернулся. Ударить, к счастью, не успел. Спасающуюся тем же путем "мглу", состоящую из четырех человек, возглавлял толстячок в пропыленной униформе уборщика, живописно покрытый синяками и ссадинами. Его товарищи — две испуганные женщины и высокий подтянутый мужчина в штатском, но при оружии — выглядели не лучше.

Уборщик, в отличие от меня, был знаком с этим маршрутом не только по планам и фотографиям, так что скорость нашего продвижения значительно возросла. Поднявшись на уровень перегонных тоннелей, мы вышли к венткамере — огромному залу с двумя мощными вентиляторами. Сейчас неработающими. Почему-то стало трудно дышать, хотя я прекрасно понимал, что воздух не мог так быстро улетучиться. Взобравшись по маленькой лесенке на платформу с вентиляторами, опасливо заглянул сквозь затянутую паутиной решетку в тоннель. Поезда там не было, серой мути, к счастью, тоже.

Больше тратить время я не решился. Расположенная на противоположном конце зала внушительная металлическая дверь, предназначенная для герметичного перекрывания шахты во время войны, могла захлопнуться в любой момент. И не важно, программа ее закроет или трусливый идиот в штабе, для нас это одинаково хреново. Разумеется, дверь можно открыть прямо на месте, приведя в движение систему моторов, но я не очень хорошо с ней знаком.

Рисковать мы не стали — в рекордные сроки миновали конструкцию из железобетонных плит и небольшой тоннель и оказались на засыпанной гравием площадке, от которой на немыслимую высоту поднималась та самая вентиляционная шахта.

Подняться наверх без отдыха даже тренированному человеку было невозможно. А небольшой наклон и постоянный толчки, устроенные нам взбесившимся землетрясением, приятно щекотали нервы. К счастью, лестница была разделена на этажи, с ровными горизонтальными площадками, позволяющими перевести дух. Где-то на середине подъема удалось напиться — труба, проходящего по шахте водопровода, была перебита, и хлещущая струя оставляла на пыльных серых стенах шахты мокрые следы.

На поверхность мы выбрались еле живые от усталости. Но времени разлеживаться у меня не было. Собрав последние силы, я пошел к видневшимся вдалеке энергоблокам. Вернее, поплелся, придерживаясь за любые возвышающиеся над землей предметы. Трясло здесь ничуть не меньше, и постоянно меняющийся наклон никуда не делся. К счастью, большую часть пути приходилось идти вниз, будто с горки спускаешься.

По сторонам я старался не смотреть, особенно после того, как заметил серую стену, отрезавшую жилой район и скрывшую небо. Даже дым от бушующего на складе с химикатами пожара, словно издеваясь, был густым и темно-серым. Рядом суетился народ, пытаясь потушить пламя. Справятся и без меня — тем более что я не пожарный, мое место у реактора. Повернув голову влево — разрушенные вспомогательные помещения, зияющие разбитыми окнами, пугали куда как меньше — я упорно двигался к цели, не обращая внимания на резкий вызывающий удушье запах, принесенный пожаром. Оторванный от рубашки рукав, которым я замотал нос и рот, помогал мало.

Людей на улице было очень мало — хотелось верить, что не погибли, а борются с последствиями землетрясения. Сама станция, к счастью, успешно выдержала сейсмические толчки. Корпуса обоих реакторов не были разрушены, а незначительные повреждения внешней железобетонной оболочки можно было пока не принимать в расчет. Операторы, несущие вахту в центре управления, сообщили, что участок станции, где расположены энергоблоки, не подвергся таким разрушениям, как остальная часть. Сорока пяти градусного наклона защита реакторов бы не выдержала. Серая стена, окружающая нас с трех сторон и отделенная лишь большой забетонированной площадкой, не делала попыток приблизиться, так что я на время выкинул ее из головы. Вставшая передо мной проблема была куда глобальнее — как и Иванна, я не хотел гибели своему любимому детищу. А взрыв второго реактора на данный момент был весьма реальной перспективой.

Покопавшись в компьютере, я получил полную картину произошедшего.

Защитная программа среагировала на сигналы и запустила плавное отключение обоих реакторов. Но этого было недостаточно. Даже отключенные реакторы производят большое количества тепла — его, к сожалению, нельзя выключить одним желанием и нажатием нужной кнопки. Процесс должен закончиться сам по себе. Здесь и начинают действовать системы охлаждения, у которых одна цель — удалять тепло от шагран-топлива. Землетрясение лишило станцию внешнего энергоснабжения и разрушило большую часть льдистых кристаллов, основу систем охлаждения.

Вот никогда я не доверял этим кристаллам, найденным полгода назад на одной из лун и обладающим способностью поглощать тепло и охлаждать помещение. Буквально через месяц их стали применять в быту, еще через два, после ряда испытаний, ввели в систему охлаждения реакторов. Стоимость их была значительно ниже прежней системы, основанной на водном охлаждении, и "великие умы" приняли решение о замене. Мне стоило больших усилий отстоять прежнюю систему, сделав ее дублирующей. Но вот на всех ли шагран-станциях учли мои рекомендации, я не знал. На бумаге, конечно, учли. А вот на деле?.. И если в Ди-Шалде это произошло, то… даже страшно представить, что там сейчас творится.

Нас же могли спасти — и спасли — запасные генераторы, заставляющие охлаждающую жидкость циркулировать по реактору. Но разрезавшая землю трещина нарушила их работу. Высокая температура и концентрация пара могли привести к мощному взрыву водорода во втором энергоблоке. В первом сохранилась большая часть кристаллов, которые худо-бедно справлялись с ситуацией. Дежурившие на объекте инженеры вовремя взялись за ремонт генераторов, параллельно сбрасывая в атмосферу излишки пара. К моему приходу почти все было готово, и мне осталось осуществить лишь общую наладку и пуск.

Общими усилиями ситуацию удалось стабилизировать. Охлаждающая система заработала в полную силу. Правда, потребуется не меньше недели, чтобы вновь запустить реакторы. И я не уверен, что стоит это делать — стена за последующие два дня никуда не делась, со всех сторон окружая оставшуюся часть станции и прилегающий к ней небольшой кусок леса. Из всего персонала базы выжило тридцать семь человек, обосновавшихся в чудом уцелевшем здании охраны. В основном все были заняты в обслуживании станции и разборе завалов, ведущих к складам с продовольствием. В последнем, впрочем, пока не сильно продвинулись. И голод замаячил где-то на горизонте.

Запись в дневнике

Давненько я не брался за дневник. Неделю, если быть точным. Собственно, как за него взяться, когда его просто-напросто нет. В лаборатории остался. Ну какой идиот станет во время катастрофы старые дневники спасать? Да и что там спасать? Парочка детских формул…

Если что и спасать, так документацию из сейфа.

Кстати, надо бы ее подготовить. Ребята, как вернутся, поднимут.

Ну да, как поднимутся, так и поднимут…

Черт. Мысли путаются.

Наверное, от голода.

Или от виски…

Да, не стоило эту бутылку допивать. Валялась бы себе в столе до следующего раза…Вместе с дневниками.

Нет, дневники мне еще пригодятся.

Надо же где-то этот бред писать, покуда наружу не вырвался.

А все Иванна…

Совсем меня с ума свела. Стерва.

Неужто нельзя хоть пару слов во сне сказать, коли обычная связь не работает?

"Я жива". И мне было бы достаточно.

Пока же остается только надеяться, что она успела уйти.

А как она тогда мне приснится, если ушла?

А это ее проблемы. Пусть думает. Зря ей, что ли, ученую премию выдали?

Или она в подвале с вариатором отсиделась? Я еще в прошлый визит подивился тамошней защите.

Было б что прятать. Пользы-то от их вариатора.

Голая Иванна во сне — это, конечно, хорошо. Но лучше бы землетрясение предсказали. Должно же их гребаное кресло будущее показывать?

Странное, кстати, землетрясение. Сразу на двух станциях.

Или не только на двух?

Война? Диверсия?

И где в этом случае наша армия? Спецслужбы? Спасатели, наконец?

Черт. Да хоть бы жратвы прислали. Или воды…

Кто бы знал, как надоело техническую воду пить… Я, конечно, очистную установку из какой-то рухляди склепал. Но ребята все равно ржут. Говорят, что воду лучше не из резервного бака брать, а с реакторов после охлаждения сливать. Тут тебе и сны на любой вкус, и лысина светящаяся вкупе с хвостом.

Хорошо еще, что не рвануло. А то б не хихикали мне тут, а по кустам лазали — руки-ноги свои искали.

Недалек, кстати, этот день. Запасы воды не безграничны. Кристаллов в тепличке тоже немного удалось набрать. А новые уже не вырастут — крышу в тепличке снесло, и тщательно поддерживаемый климат к псу под хвост улетучился.

Интересно, в Ди-Шалде как? Рвануло или нет?

Успели резервную систему охлаждения включить?

Спаслись?

Спаслась?

Так, стоп. Надо по порядку. А то потом фиг прочтешь. Хорошо еще, что я несколько пустых страниц оставил. Тот день я пока не в состоянии описать…

Короче. Станцию я спас. В последний момент.

А то б рвануло…

Пожары тоже потушили. Причем, всю приличную воду истратили, собаки лысые.

Уцелело не так уж много зданий. В основном, технические. Энергоблоки, цистерны с водой, склады с топливом.

Лучше б с тушенкой. Куда б полезней было.

Так, опять я куда-то не туда свернул. О чем я, вообще?..

Ага. Уцелело мало…

Жилой сектор с магазинами, ресторанами, кафешками… короче, все это серой стеной начисто срезало. Нам, собственно, и осталось-то всего ничего: практически нетронутая зона самой станции, лес, в котором ни хрена не растет и не бегает (двухголовых зайцев и тех нет), технические склады с разной хренью и кусок подземелья с моей лабораторией и убежищем на нижнем уровне.

Вот к нему-то мы и отправились, когда совсем уж невмоготу стало.

Если поначалу я возмущался, что охрана в своей дежурке, которую мы выбрали для жилья, целый бар отгрохала — на государственные-то деньги, — и минигостиницу на втором этаже (на фига, спрашивается, когда дежурство у них всего сутки и до жилого сектора час езды?), то потом был этому даже рад.

И вообще, уроды они. Не могли, что ли, побольше воды запасти. Еды, опять же. А то выпивка одна.

Выпивка, кстати, тоже пригодилась. Надо же было стресс снять. Правда, пить неудобно было — трясло нас часов пятнадцать, изредка наклоняя пол почти на девяносто градусов. И не надо мне тут говорить, что это у меня от виски. Я ж не алкоголик какой. Соображаю еще.

Короче, пока на станции все проверили, пока пожары ликвидировали, пока часть энергии генераторов на все нужные помещения перекинули, быт худо-бедно наладили, несколько дней прошло. А как запасы охраны стали к концу подходить, так об убежище и вспомнили. И раньше вспоминали бы, конечно, но желающих лезть под землю не было. Трясти к тому времени уже перестало, и лестница в шахте выровнялась, но смельчаков все равно не находилось. Пришлось желающих жребием да пинками выбирать. Я ж, как-никак, старший по званию получаюсь. Еще рыжий, но он по снабженческой части. Вот пусть сам вниз и лезет. И меня не волнует, как они коробки по чертовой лестнице потащат.

"Желающие" предприняли попытку спуститься, уткнулись в закрытую гермодверь и вернулись ни с чем.

Был еще один путь — через мою лабораторию. Но… колебался я недолго. Пока под ложечкой от голода не засосало. Кому нужны эти секреты, когда жрать хочется… хм, когда соотечественники в столь бедственном положении.

Полдня ушло на разбор завалов, ведущих к подсобному помещению, где за одной из стенок шкафа с униформой размещался лифт. Его тоже пришлось чинить.

И вот мы здесь.

Вернее, это я здесь. Пью… Тьфу ты, документы собираю.

А они внизу. Продукты ищут. И воду.

…Ага, нашли.

Немного.

На пару месяцев хватит. А то и дольше, если экономить.

А все хренова мгла.

Нет бы склады с оружием отрезать. Или с медикаментами. А еще лучше с инструкциями по выживанию. Нет, ей продукты подавай.

Ребятам вообще почти вплотную к ней пришлось подбираться, чтобы те ящики вытащить. Так что у нас теперь целая куча оружия, таблеток, и как бы нам это боком не вышло. Воды тоже вполне прилично удалось поднять.

Продержимся. Исчезнет же когда-нибудь эта чертовая стена.

Ах да. Коридор, ведущий от моей лаборатории в подземелья, мы перекрыли. Каменщики из нас так себе, но уж лучше что-то, чем ничего.

Непонятное там что-то в подземелье творится…

Проходы новые появились. А света в них нет. Кольца металлические для факелов на стенах имеются, а самих факелов нет. И вообще, что за прошлый век? Где хотя бы одна приличная лампочка? И сами стены ничем не обработаны — голый, кое-как обтесанный камень. Потолки низкие, будто и не для людей сделанные. И рельсы тоже странные — темные, не блестят совсем, и колея узкая. Кому ж такие поезда нужны? В такой вагон разве что по одному влезать, и то потом развернуться не сможешь.

Короче, замуровали мы проход от греха подальше. Рыжий предлагал и лифт отключить. Но я не дал. Не хотелось ко всему прочему еще и лабораторию потерять.

Так что мы сигналки на запасной вход повесили, датчики движения по углам рассовали, на том и успокоились.

Запись в дневнике

Все было почти хорошо. Наладили систему охлаждения ректоров, нашли продукты и воду, даже свежее мясо раздобыли. На охоте в горах.

Что за горы? Вот и меня очень интересует этот вопрос. Откуда они взялись на месте пустыря, где детишки — вот тоже глупость, привозить детей на шагра-станцию — играли в свои дурацкие игры. Горы бы им тоже понравились.

А вот нам нет. Вернее, не сами горы — в них-то не было ничего необычного, а вот их появление пугало. Особенно с учетом того, что остальные три стороны до сих пор сжимали серое полукольцо вокруг нашей станции. Изредка серая мгла шла красивыми радужными волнами, но ничего не менялось. Абсолютно ничего. Целых пять дней.

А на пятый день пришли они. Маги.

Мы сначала даже не поняли, что серые стены исчезли. Да, землю в том момент слегка тряхнуло в последний раз, и все успокоилось. На время. А потом маги устроили нам наводнение.

Со стороны бывших жилых кварталов, где непонятно с чего теперь плескалось огромное озеро, хлынули потоки воды, сбивая все на своем пути. Четверо погибли, захлебнувшись или ухнув вместе с остатками воды в зияющую в земле трещину. Или в лесу сгинули, который вырос по ту сторону трещины. Я же успел взобраться на вершину ретрансляционной башни. И страшно вспомнить, чего мне это стоило. Вода рвала из моих рук ставшие вдруг скользкими ступени наружной лестницы, спасало только ограждение, о которое я периодически прикладывался спиной, ставшей вскоре одной сплошной раной. Там же, где ограждения не было, становилось совсем хреново. Подниматься на одних руках, когда тело расположено практически параллельно земле, причем, на высоте более чем тридцати метров. А вода все прибывает, принося с собой прихваченные по дороге предметы. Довольно тяжелые, надо признаться. И голове моей это на пользу не пошло.

Остановилась вода на тридцати шести метрах. Я же, не иначе от страха, взобрался на все пятьдесят. На широкую смотровую площадку, где и просидел часов пять, мокрый, испуганный и побитый, пока чертова вода не спала. Частично поглощенная бездонной трещиной, частично затопив лес и что там за ним дальше. С моей башни это видно не было.

Озеро. Далекий берег за ним. Высоченные горы.

И лес. Чужой. Не наш. Густой, дремучий, как в сказках.

Скорее, как в кошмарах.

Толстенные стволы, поваленные и поломанные словно спички. Вода во всех больших и малых углублениях. Покореженные здания. Выбитые стекла (те, которые устояли во время землетрясения). Разнесенный повсюду мусор. Подштанники рыжего на верхушке березы.

И уцелевшая часть жилого сектора. Ну как уцелевшего… Полностью разрушенного, если быть точным.

Короче, полный кошмар.

Одно хорошо, реакторы выстояли. И охладились на славу.

И консервы всего лишь в соседнюю комнату смыло. И большая часть группы успела спрятаться в командном центре, герметично-запираемом, с автономной системой вентиляции. Кто-то, как я, закрепился на высотных зданиях. А техник Эйфер вообще на верхушке реактора оказался. Еле его потом сняли. Меня, впрочем, тоже. Сил на спуск просто не было.

Хуже было другое. Вода хлынула и в подземелье. И хотя основной водный удар был направлен на центральную часть станции, находящийся на небольшой возвышенности вход в шахту тоже получил свою долю, оказавшись полностью затопленным. Нам оставалось только надеяться, что автоматика успела захлопнуть гермодверь и подземелья не пострадали. Впрочем, шахта — не единственный путь для воды. Так что, скорее всего, уцелело только само убежище.

Если вода начнет размывать основание станции… страшно даже подумать, что будет.

Пришлось задействовать насосы. И благодарить паранойю строителей и проектировщиков станции, предусмотревших такое, совершенно не свойственное этой местности, стихийное бедствие.

Моя лаборатория тоже уцелела. А я даже не знал о столь мощной изоляции и лифтовой шахты, и кладовки, в которой она расположена. Об автономной вентиляции и системе жизнеобеспечения, впрочем, знал. И перетащил сюда, на всякий случай, часть продуктов.

Не знал, что понадобится так быстро…

На этот раз негативные последствия мы устранили всего за два дня. Похоже, опыт, сказывается. Не все, конечно, но жить и ждать помощи можно.

Дождались на свою голову.

Первым их заметил Эйфер, собравший из хлама неплохую систему видеонаблюдения. Первым и погиб, получив стрелу в глаз. Неизвестные лучники сняли еще шестерых, пока охрана сумела сориентироваться и дать нужный отпор. К сожалению, наших солдат, коих после землетрясения выжило всего восемнадцать, не учили воевать в лесах. В чужих лесах, в которых, казалось, каждый куст помогает врагу. Но наши снайперы и автоматчики ценой своих жизней отогнали врага. И наша группа уменьшилась еще на четыре человека. Еще двое были тяжело ранены, и без спецоборудования, которого у нас не было, выжить не могли. Опытных хирургов, впрочем, тоже не было.

Силами двадцати человек, из которых почти половина мирные ученые, патрулировать всю границу не получилось бы. Так что весь периметр мы заминировали, почти полностью истратив запас мин и колючей проволоки.

И все-таки жаль, что у нас не военная база.

Целые сутки ничего не происходило.

А потом начали рваться мины. Атака врага захлебнулась в самом начале. Но ликовали мы недолго. Мины продолжали рваться, но никого рядом не было. А затем в нас полетели… гранаты, наверное. Наши вояки не смогли опознать этот вид оружия. Огромные огненные шары, уничтожающие все на своем пути. И скачущие от дома к дому электрические разряды. А самое странное, что все они давно и полностью обесточены. Ветви деревьев и корни хлестали и душили всех, кому не повезло оказаться поблизости. Иногда люди падали и просто гнили заживо, или рассыпались прахом.

Маги…

Так их назвали те, кто пришел с ними. Солдаты в странной форме под странными знаменами, вооруженные луками и мечами. Огнестрельное оружие было им в новинку. Но разбираться с ним они не стали — свалили в кучу, а маги своими гранатами все уничтожили.

Наших охранников, выживших бою, и всех, кто взял в руки оружие, убили на месте. Пятерых уцелевших заперли. А вскоре сожгли на костре, объявив виновниками произошедшей катастрофы.

Каким образом инженеры, повар, уборщик и фельдшер могли уничтожить целый мир — вернее, несколько миров, так как пришельцы были с Мэйдеса, одного из миров нашей звездной системы — я понять не мог. Но их сожгли. Не дав даже объясниться.

Мы взорвали миры? Но взрыва не было. Реакторы мы спасли.

А если не мы… Ди-Шалд? Другие?..

Нет, не может быть. Даже если бы взлетели на воздух все сорок семь шагра-станций одновременно, Сантеро не был бы уничтожен. Страны — да, народы — да, а вот сам мир — нет. И через время смог бы восстановиться. Шагран-излучение опасно, но не долговечно.

Нет, это не мы. Не мы погубили миры.

Мы не убиваем всех просто потому, что они на нас не похожи.

Маги. Это они виноваты.

Это у их в руках огромная сила. Наверняка не смогли ее удержать.

Маги и их прихвостни захватили всю станцию. Чтобы спастись, мне пришлось укрыться под землей, в своей лаборатории. Эйфер еще при первом спуске подключил мой компьютер к общей системе видеонаблюдения и связи, чтобы я мог явиться по первому зову рыжего. И сейчас я был в курсе всего происходящего.

Как я выжил? Мальчишка спас. Рыжий и голубоглазый, как Иванна. Чужак. Разведчик. Он меня отпустил.

Почему? Из благодарности, наверное… Я тоже его спас.

Зачем? Не знаю. Может, потому что Иванну напомнил. Если бы она меня не бросила, наш сын мог быть таким же.

Тогда я еще не представлял, на что способны эти люди. Надеялся, что отступят. Зря надеялся.

Мальчишка запутался в колючей проволоке, рванулся, разодрав руку до крови, и шлепнулся прямо на мину. Хотел вскочить, но я не позволил. А парень, к моему удивлению, послушался.

Дурак благородный… Нашли кого в патрулирование ставить.

Мой напарник из охраны еще не подошел. И я успел объяснить мальчишке, что будет, если он сдвинется с места. В минах я разбирался плохо, а вот в электромагнитных импульсах получше. Отключить ее удалось всего за десять минут. Рыжик подозрительно на меня зыркнул и скрылся в лесу. А меньше чем через два дня, прочесывая станцию, заметил меня, затаившегося среди развалин, и не выдал.

Пробраться к моей бесценной кладовке удалось просто чудом — везде сновали чужаки и проклятые маги. Спустившись, заблокировал лифт, чтобы никто не смог за мной последовать. Наши все мертвы, а этим нечего делать в моей лаборатории.

Я понимал, что отсиживаться здесь вечно, не выйдет. Тем более что маги принялись рушить оставшиеся здания. Так недалеко и до отключения энергии. И до взрыва реактора.

В последней отчаянной попытке запустил поиск, который на этот раз дал результаты — связь работала. Плохо, с перебоями, только в одну сторону, но работала. Кто-то из наших выжил. В коротких передачах говорилось о катастрофе, нападениях магов. О всеобщей мобилизации. О создании защитных антимагических систем. Севария готовилась к войне.

Вернее, уже ее вела.

Узнать про Ди-Шалд не удалось, как и сообщить о себе — обратную связь наладить никак не получалось. Эйфер бы смог, но не я. Зато выяснилось, что Ланкай — ближайший к базе город — жив и сопротивляется. Если удастся до него добраться…

Дышать стало тяжело. Маги уничтожили почти все внешнее энергоснабжение. А мой личный генератор был слаб, и все что он вырабатывал, тратилось на связь и систему видеонаблюдения. Еще день или два… Силы уходят, как и вода. Продуктов тоже немного осталось. Если уходить, то сейчас. Пока эти идиоты не взорвали реактор.

Не знаю почему, но знак шагран-опасности пугал и чужаков. Вряд ли они понимали его значение, но подходить близко к зданиям, где он стоял, боялись. Даже маги.

А вот система охлаждения начала сбоить и требовала срочной наладки.

Если бы дело было только во мне и магах, я бы не стал даже переживать. Разве что рыжика жалко. Но его никто не звал сюда. Они сами на нас напали…

А вот Ланкай слишком близко. Сам взрыв их не заденет. А вот зараженный воздух или вода…

Во время войны ликвидировать последствия такого взрыва вряд ли смогут. А маги, поди, и не сумеют.

Запись в дневнике

Сегодня я поднимусь на поверхность. Показания стабильности реактора на грани.

Не знаю, удастся ли незамеченным пробраться в командный пункт. Там есть резервная система управления станцией. Он должен был уцелеть. Его стены, как и стены моей лаборатории и убежища, должны выдержать не один взрыв, что уж говорить, про магов и их гранаты.

Короче, налаживаю систему и ухожу в Ланкай. Надеюсь, наши войска сумеют захватить БиКор до того, как она снова слетит. Или пока чертовы маги что-нибудь еще не порушат, жизненно-важное.

Если схватят… Не хочу об этом думать. Может, я сумею их убедить, что без меня реактор взорвется.

Нет. Не схватят. Должно же мне, в конце концов, хоть раз повезти. И Иванну нужно найти.

Документацию я спрячу, лифт заблокирую, активирую аварийную защитную систему. Теперь даже мне не спуститься в лабораторию без специальных средств и допусков.

Если я вообще сюда вернусь.

Ну, с богом.

Пожелайте мне удачи.

Барбариска

Тиары уверенно расправили крылья, готовясь к взлету. И, что меня изумило, не особо оглядываясь по сторонам.

— Мы что, так просто полетим? — спросила я, отклоняя потянутую мне руку Лирэя. — А ловушки?

— Какие ловушки? — беспечно отмахнулся Вест, выбирая в наездники Ильсана. — Дальше должно быть чисто. К чему дополнительные ловушки, если магия заблокирована?

— Вот именно что должно, — возмутилась я. — А как же прогрессирующая паранойя аркатов? Неужели ничего не придумали? И даже сигнализацию не поставили?

— Сигнализацию? — нахмурился Алоэй, машинально поглаживая ленту.

— Мы их антимагический узор разрушили, и никто этого не заметил?

— А ты видишь здесь аркатов? — насмешливо фыркнул Вестэй.

— Не вижу, — согласилась я, — и это странно.

— Вовсе нет, — покачал головой Лирэй. — Паранойя паранойей, но ты не учитываешь еще один фактор. Самомнение. Это уже тридцать четвертое поколение аркатов. И если их предков можно назвать хитрыми и острожными, то современных…

— Тупыми и наглыми, — закончил за него Вест.

— Можно и так сказать, — улыбнулся старший тиар. — Тупыми, правда, они не так давно стали. И не все. А вот наглость и самоуверенность только прогрессируют. Потому никто сюда и не явился.

— Мы выбрали очень удачный момент для нашей операции, — поддержал его Алоэй. — Охота. За водопадом, естественно, следят. И если честно, я только сейчас понял, для чего. И не уверен, что аркаты это знают. По крайней мере, большинство. Этот пост уже давно стал чем-то вроде почетной, но не особо нужной обязанности. Мой хозяин, к примеру, частенько отправлял на дежурство меня. И другие аркаты, насколько я знаю, также поступают. Ну кому хочется сидеть в душном зале, когда можно неплохо отдохнуть и повеселиться?

— Ну здорово, — опешила я. — То есть вы все знали, и даже не сказали, что за нами следят?

— В том то и дело, что не следят, — хмыкнул тиар. — Сейчас не следят. Все на Охоте. Кто участвует, кто смотрит. А не сказал, чтобы вас не пугать. Иногда неведение только на пользу. Думаешь, было бы лучше, если бы вы вздрагивали и оглядывались на каждый шорох?

— Может быть… — протянула я. — Но любые недоговорки рушат дружеские отношения. И много у вас еще тайн?

— Предостаточно, — рассмеялся Алоэй. — Вот доживешь до сорока девяти, и сама тайнами обрастешь.

— Сорока девяти лет?

— Тысяч, — одними глазами улыбнулся он.

— Ого, — только и выдавила я, сгорая от стыда за свое поведение.

Это ж надо так раскомандоваться… Дура малолетняя.

— Ну я же сказал, что и неведение иногда полезно, — мужчина по-отечески положил руку мне на плечо. — Не переживай. Всю нужную информацию вы получили. А что касается нашей истории… Похоже, мы и сами ее не знаем. За этим мы сюда и явились.

— У нас еще будет время это обсудить, — перебил нас Лирэй. — Ты нам лучше скажи, откуда ты про этот узор узнала?

— Его Катей рисовал, когда в деревне шаффтов от Числительных прятался.

— Ух ты, — восхитился Половиныш. — Он такой же большой круг нарисовал?

— Нет, — растерянно пробормотала я, — маленький, на стене ямы, где его держали. Странно, узор одинаковый, а там на всю деревню работало.

— Думаю, там был другой узор. Отличия у них незначительные, а действие немного иное, вернее, иная направленность заклинания — не внутрь, а вовне по определенному радиусу. Согласись, что та деревня куда меньше нашего водопада.

— Ну, еще бы, — фыркнула я.

— Мы дело будем делать, — возмутился Вест, — или теорию магии изучать?

— Вам бы с Катеем не помешало, — язвительно ответил старший тиар, — знали бы, что внешний узор недолговечен. Еще и фонит порядком. Не удивительно, что его нашли.

— Да и прятаться у шаффтов, предел глупости, — добил парня Алоэй.

Огрызаться Вест не посмел, лишь спросил, склонив голову:

— Так что, взлетаем?

— Взлетаем, — кивнул Лирэй.

На этот раз его руку я послушно приняла, на всякий случай зажмурившись. Высота нас ждала приличная. Земля плавно ушла из-под ног, а ветер донес звонкий голос Ильсана:

— Эй, Вест, а тебе сколько?

— Двадцать семь.

— Тысяч?

— Лет.

Вопреки опасениям полет прошел нормально. Я бы даже сказала, шикарно, подарив незабываемые ощущения. Как при затяжном прыжке с парашютом. Нет, руки Лирэя были вполне надежны, куда надежней купола, но червячок сомнений все же грыз. Не сильно, но чувствительно. С драгоценным было бы спокойнее, только летать он не умеет. И такие виражи делать.

Чудеса высшего пилотажа начались с Веста, решившего попугать Ильсана. В итоге не только не напугал, но и Половиныша впечатлил, а его нытье Алоэя. Лирэй, посмотрев на собратьев, вздохнул и присоединился к веселью. Эх, все-таки жаль, что Ксан меня огненной магией уколол, нет бы какой-нибудь полетной.

Так что не без приключений, но долетели. Еще несколько минут потратили на полировку камня и деликатное разглядывание кустов, пока Грай с Маэйей не соизволили нас позвать. И вот мы все столпились у камня, не зная, что делать. Использование магии мы на всякий случай решили ограничить, что очень расстроило Половиныша, желавшего лететь самостоятельно. И способного вытворить бог знает что еще.

Спецназ аркатов так и не появился, но это не означало, что они не почуют, стоит нам применить что-либо сильное. А как его не применять? Ломиком, что ли, этот камень сковыривать? Или лучше двумя, как сказал бы драгоценный.

Да и двумя дюжинами вряд ли выйдет. Камень, вернее, его вершина, на которой даже трава не росла, не говоря уже о вездесущем мхе, представляла собой относительно плоскую площадку радиусом метров в шесть или семь. Основная же часть огромным треугольником уходила в гору, а угловатый валун в центре, заглаженный до зеркального блеска, был похож на ручку гигантской крышки, закупорившей второй водопад.

А не в ней ли дело? Вот бы потянуть. Главное, чтобы паром из этого котла не шибануло. Или чем похуже.

Я дважды обошла валун, удостоившись насмешливого комментария Веста, что человечкам нет смысла гладить этот камень, разве что только с ним. В ответ получил подробный отчет об его умственном развитии и отстал.

Пока тиары запускали разные зондирующие заклинания, проклятая мысль про крышку не давала мне покоя и распугивала дельные соображения. И замучила настолько, что удержаться было невозможно. Хорошо, что под рукой есть такой чудный ребенок, открытый для любых экспериментов и не выпучивающий на тебя изумленные глаза. Да, с тиарами каши не сваришь. Попробуем с аркатом. К тому же, против тиаров может стоять блокировка. Вряд ли паранойя их хозяев ограничилась бы отключением магии.

Половиныша не надо было долго уговаривать, наоборот, пришлось сдерживать, чтобы не рванул каменюку со всей дури, а поднимал плавненько.

Получилось. Блин горелый. Получилось.

Нет, камень-крышка не исчез и бурные воды не хлынули в озеро. Зато из-под зависшего в воздухе валуна в сторону первого водопада протянулась широкая призрачная дорожка. Ни перил, ни какой-либо опоры у нее не было, но вес тут же вскочившего на нее Пола дорожка выдержала. Мой, впрочем, тоже.

Не знаю, правильно ли мы действуем, но почему бы не прогуляться, когда так любезно приглашают.

Идти, чего греха таить, было страшно. Даже мысль, что идущие следом тиары умеют летать, не спасала. Но отступать некуда, за нами… эх, не отказалась бы сейчас от Москвы, но за нами были только тиары. И всего лишь миры Калейдоскопа.

Где-то ближе к середине я уже попривыкла, и обратный путь показался не более чем легкой прогулкой. Но дойти обратно нам не дали.

— Ну и зачем мы здесь ходим? — спросил Ильс где-то над центром озера. — Чего ждем?

Он уже задавал этот вопрос, когда мы вплотную подошли к первому водопаду, даже воды коснулись, разом промокнув насквозь и чудом не свалившись вниз. Но в тот раз ему не ответили. Да и сейчас не знали, что сказать.

— Вечного счастья, — невпопад буркнула Маэйя.

— Чего? — не понял мальчишка. — Вроде ж память ищем…

— Подожди, — остановила его я, подозревая, что мне опять много чего важного не сказали, про вечное счастье в том числе. — А можно поподробнее по этот ваш ритуал с поглаживанием?

— В смысле? — недоуменно похлопала ресницами девушка.

— Погладь камень, и будет тебе вечное счастье, — пропела я, передразнивая Веста.

— И что?

— Примета только об этом говорит? Или есть что-то еще?

— Нет, — пожала плечами тиара.

— Есть, — вдруг перебил ее Лирэй, практически ровесник Алоэя (подумаешь, жалкие три тысячи лет). — Правда, эта часть давно не используется. И это была вовсе не примета, если я правильно помню, и даже не предсказание. Мне, тогда еще мальчишке, один из стариков говорил, что это были всего лишь слова его хозяина в личной беседе. Не поручусь за точность, но говорили они о том, чтобы не допустить тиаров к водопаду. Прикоснувшись к камню и отдав всего себя водной стихии, тиары обретут то, что потеряли, и будет им вечное счастье.

— И что это значит?

Лирэй лишь плечами пожал, а ответ неожиданно нашелся у Пола.

— Всего себя, значит, целиком, — глубокомысленно изрек он и… спрыгнул с моста.

Пытаясь его перехватить, мы с Ильсаном не удержались и рухнули следом.

Не знаю, что там вообразили себе тиары, но вместо того, чтобы нас спасать, они послушно сложили крылья, камнем падая в воду.

Это была грандиозная афера. Настолько, что Остап Бендер удавился бы от зависти. Мавроди же и вовсе нервно курит в сторонке.

Поначалу я думала, что аркаты врут, что это не они, а тиары построили Долину, создали живые артефакты и Зеркальный коридор. Но все оказалось не так. Долину действительно создали аркаты, как и все артефакты, включая того же Лисса. И тиаров создали. Верили им безоговорочно. На свою беду. Те же в благодарность провернули всю эту мистификацию с водопадами.

И сейчас взбешенные аркаты метались по убежищу, выказывая свое нецензурное почтение предкам и такую же оценку их умственным способностям, мрачно смотрели в одну точку, удрученно покачивая головами, или горестно всхлипывали на плече Эдигорана. А единственный в нашей компании тиар откровенно рыдал, используя в качестве подушки весьма недовольных этим меховриков. Я же металась от одного к другому, не зная, кого успокаивать, но вскоре плюнула на это дело, забравшись на колени к драгоценному и уткнувшись носом в его рубашку. Трепыхнувшаяся совесть была бессовестно послана, куда подальше — я же не железная леди, в конце концов. И пусть меня не окатило жуткой правдой, как бывших тиаров и Половиныша, но тонуть в озере, когда все маги в полном шоке и не собираются тебя спасать, знаете ли, тоже мало приятного.

Пока тиары, изумленно распахнув глаза, замерли в толще прозрачной искрящейся воды, не испытывая никаких проблем с дыханием (Половинышу вода тоже не причиняла вреда, если не считать открывшейся ребенку правды), я камнем шла на дно. Высота, с которой мы рухнули, и удар о воду, выбивший воздух из легких, свели на нет все попытки спастись. Мои меле были слишком далеко, и не уверена, чтобы смогли бы хоть что-то предпринять, находясь в совмещенном пространстве.

Умирать не хотелось. Да мне и не позволили. Ильсан ухватил меня за руку и втянул в золотистое облако, окутывающее его с ног до головы. В надежных объятиях и поблескивающем золотом тумане дышалось на удивление легко, да и погружение остановилось.

Так мы и стояли (висели, плавали?), наблюдая за нашими друзьями. Они же не замечали ничего вокруг, изредка вздрагивая всем телом, будто получив разряд электрического тока. Вмешиваться мы боялись — мало ли как это заклятие работает, как бы хуже не сделать. Ждали, сами не зная, чего. И дождались на свою голову. Шестнадцатого собственной зеленой персоной. Во главе аркатского спецназа. Видать, риелторы не очень черными оказались, раз этим гадам удалось вырваться живыми.

Повторять их ошибку, Шестнадцатый не собирался, и в нашу сторону, вспарывая вскипающую на глазах воду, помчались огромные огненные шары. Тиарам и Полу они не причиняли вреда, врезаясь в их серебристую водяную защиту и рассыпаясь алыми искрами. Те, что летели в нас, ловко отбивал Ильсан, подпалив двоих подручных Ша-Никкея. Сам же он, узнав брата, пришел в еще большую ярость, что негативно сказалось на общей тактике боя, и часть боевых заклятий уходила, как говорится, в молоко.

Но долго так продолжаться не могло. Аркатов было больше, а наши маги, за исключением одного, в трансе. Да и тот не в полной мере владеет своей силой, вернее, совершенно не владеет — она сама просыпается в нужный момент и спасает мальчишку и тех, кто ему дорог.

Шары и пришедшие им на смену молнии закончились, и в атаку пошли синие полупрозрачные скользкие даже на вид змеи, обвивающиеся вокруг нас и пытающиеся удушить в тесных объятиях. И это им почти удалось. В последний момент золотое облако, отчаянно сопротивляющееся змеям, налилось силой и гигантской взрывной волной рвануло во все стороны, сжигая синих тварей и заставляя контуженных аркатов кувыркаться в толще воды.

Нужно было выбираться, пока охотники не пришли в себя. Но как это сделать. Кричать, звать тиаров? Пробовала. Не работает. Только Ильса чуть не оглушила. Трясти за плечи, пытаясь разбудить? Тоже пробовала. Никакой реакции. Звать меле? Зачем? Они и так все прекрасно чувствуют. А Президентскую ругань я даже слышу. Ого. Похоже, Половиныш тоже. Иначе с чего бы ему кого-то дураком блохастым называть?

Когда под нашими ногами открылся уже знакомый водоворот, ведущий, надеюсь, в подполье, я чуть не разрыдалась от счастья. Или от ужаса. Если это не Половиныш, а его братец устроил.

Очнулась я уже в подполье от острой нехватки воздуха.

— Отпусти ее, черт зеленый. Задушишь, — орал взбешенный лингрэ, оттягивая за ухо тяжко вздыхающего Умника.

Мне это, правда, не сильно помогало, но драгоценный и сам соизволил взять себя в руки и выпустить меня из объятий. Шестнадцатому, которого затянуло в воронку вместе с нами, повезло меньше: его Умар приласкал куда существенней — кулаком в лоб.

— Он просто устал, поспать лег, — пояснил Ильсан, оттаскивая от него Половиныша. — Сейчас дядя Ксан его отнесет в кроватку и уложит, как следует, — закончил мальчишка, выделив голосом последние слова и протянув Ограничитель, который до сих пор таскал в кармане в качестве сувенира.

Вампир, как и я, скептически хмыкнул, сомневаясь, что эльфийская магия удержит арката, тем более что и действие у браслета вроде бы иное.

— Там камровые вставки, — сказал Ильс, — чтобы при необходимости можно было остановить… — он оборвал объяснение на полуслове, заметив, как жадно прислушивается к его словам Пол, но мы уже и сами поняли, что жертвой проклятия мог стать и сильный маг, а тура-найлис, не находя выхода, может сделать Орудием и своего носителя.

Прихватив с собой Юсвея для моральной и магической поддержки, Ксан подхватил с земли тело Шестнадцатого и отправился в одиночную… хм, спальню. Мы же собрались в гостиной, где хозяйничающие в подполье тиары накрыли к нашему приходу стол и даже успели его частично оприходовать. Но есть никому не хотелось, все выжидательно уставились на Лирэя, единодушно назначив его рассказчиком.

Вот тут-то и выяснилось, что аркаты — это вовсе не аркаты, и соответственно, тиары раньше тиарами не были. Чья-то злобная воля и не менее злобная магия исковеркала судьбу и память двух народов, поменяв их местами и сделав рабами тех, кто никогда и никого не порабощал и созданную ими новую расу считал своими младшими братьями.

— Плюм, — падает на мокрый скользкий камень очередная капля.

— Плюм, — подхватывает через миг ее товарка.

— Плю-ю-ю-мм, — хором звенят паршивки, сбиваясь в водяную стаю.

Вот уж не думал, что буду ненавидеть капель.

Красиво?

О да. Красиво. В лесу или парке после теплого дождика, когда солнце золотит капли, а ветерок, срывая их с листьев, заставляет петь.

Но не в узкой тесной пещере, похожей на гроб, когда, стоит только лечь, голова упирается в ребристый жесткий камень, а ноги почти касаются холодной, покрытой мхом стены, в выщерблине которой течет ручей, а на извороте капли срываются и гулко бьют о стылый каменный пол.

Ну что? Красиво? Давайте, любуйтесь. Что ж замолчали? Я же знаю, что вы здесь. Я же знаю, что он не оставит меня одного.

Я не один. Не один. Нет. Есть еще, есть…

Нет, я не сумасшедший. Сами вы…

Следите, подсматриваете… Молчите.

А чего молчите? Вот он я. Никуда не сбегу.

А куда бежать, когда все предали? Меня? Да если бы только меня. Всех. Друг друга.

Нет, я не один такой. Не один…

Или один? Ну как они могли в такое поверить? Как?

А стихии? Почему предали они? Почему молчит камень моей опостылевшей клетки, не позволяя мне пройти? Почему воздух воротит свой нос, не желая передать мою просьбу о помощи? Огонь и вовсе пропал. Про воду уж я не говорю — эта предательница только и может, что раздражающе зудеть над ухом.

О нет. Не уходи. Прости. Я не выдержу тишины. Пусть будет хотя бы капель. Хотя бы…

Я знаю, что ты не враг мне, но почему же ты молчишь? Почему?

Ша-рион? Опять Ша-рион?

Но его силы не хватит зачаровать сразу все стихии.

Или теперь хватит?

Или это тот… кого старик назвал Создателем?

Нет, Создатели на это не способны. Старик ошибся. Ведь он всего лишь человек. Игрушка Биаты.

А теперь мы все игрушки. И я. И Биата. И даже старик…

Не могу вспомнить его имя. Биата притащила его еще ребенком, пожалела. А сейчас он, наверное, уже мертв. Кому нужен старый человек? Уж точно не новым аркатам. Ша-рион его поди и не кормит. А Биата…

Нет. Он обещал сохранить ей жизнь. В обмен на эту клетку. Ей и сыну.

Он скоро должен родиться. Грай Баратти. Мой сын.

Или уже родился…

Не знаю, сколько я здесь…

А вода молчит. И воздух. И… все молчат.

Молчите? Хорошо, молчите. Я не прошу вас отвечать мне. Я уже давно говорю сам с собой. Но передать послание вы можете? Биате. Моей Биате.

Я даже не надеюсь на ответ.

Просто послание. Прикосновение ветра. Каплю воды на щеке. Выросший у ног цветок.

Она увидит. Она поймет. Биата Баратти. Моя любимая арката. Или уже тиара?..

Просто послание. Разве я много прошу? Разве я не делился с вами своей силой, питая Долину? Как и все мы. Каждый день, каждый час, каждый миг. Разве не были мы единым целым — стихии, Долина и аркаты?

А что же теперь?

Он и не узнает. Не поймет. Не почувствует. Мой сын… Неужели он обречен до конца дней своих носить ошейник и созданный мною стабилизатор, превратившийся в капкан для моего народа?

Неужели никогда? Неужели он не узнает? Неужели она не вспомнит?

Рассказать?.. Но как? Из этой ловушки нет выхода. Я искал, долго искал. Пока силы были. И потом. До боли, до изнеможения, до потери самого себя…

Я почти исчез, почти растворился, стал просто воспоминанием о самом себе.

Воспоминанием?.. Памятью. Я должен стать памятью. Его. Ее. Всей нашей расы.

Не надеясь на помощь или хотя бы ответ…

— Грай, — гулко стучит по камню крупная капля.

— Люблю тебя, — раскатисто барабанит по полу плеснувший ручеек.

— Помню, — теплыми губами касается щеки легкий ветерок.

Помню. Я тоже помню. Я все помню.

И она вспомнит. И Грай узнает. И другие дети.

Как для воды не существует преград, так и моя память, будто вода, выберется на свободу из этой клетки. Как вечен и тверд камень, так и наша память устоит в веках.

Вы только испейте воды, почувствуйте мощь камня, и вы все вспомните. Отдайте стихии всего себя, и тогда вы поймете, что такое счастье.

Не знаю, было ли это ошибкой или изощренным издевательством, но я оказался единственным, кто в то утро ничего не забыл.

Ша-рион, упиваясь победой, даже милостиво позволил мне поваляться в моей же собственной кровати. В бреду и горячке, как он сказал. Целых три дня, как сообщил настольный календарь. Если, конечно, он не врет, как все вокруг.

О нет. Не врут. Разумеется, не врут. Ведь они свято уверены, что все это — чистейшая правда. А у меня просто помутнение рассудка из-за болезни.

Ша-Рион даже не пытался пресекать мои попытки поговорить с аркатами. Именно с аркатами. Не важно, что они перевернули все с ног на голову. Я знаю правду. И аркаты — это аркаты. Как и вчера, как и миллион лет назад, когда была создана наша раса. И кто бы что ни говорил, я буду называть вещи своими именами.

Да, именно. Своими именами. И никак иначе.

А имя… мое имя…

Не могу вспомнить…

А все проклятая капель.

Будто по голове стучит. Думать мешает. Вспомнить…

Имя…

Нет, не могу.

Это страшно. Кто бы знал, как это страшно — не помнить.

Они знают. Все знают. Но не помнят. Смешно.

Ша-рион тоже смеется. Он единственный, кто меня навещает. И смеется.

Зачем навещает?

Почему смеется?

Лучший друг… Злейший враг…

Зачем запихал меня в этот ледяной каменный гроб, где исчезают даже звуки собственного голоса?

Почему просто не убил? Не изменил мои воспоминания, как и всем прочим?

А ведь он не только аркатам перекорежил память, но и своих собратьев не пожалел.

Хотя, может, и пожалел. Тиары ведь теперь уверены, что они хозяева жизни. Хозяева Долины. Хозяева аркатов.

Хозяева… И рабы…

Раб. Я всего лишь раб. И каменная клетка самое то для раба.

Который даже не может вспомнить свое имя.

Как смешно…

Очень смешно. И холодно.

Есть не хочется. Уже давно не хочется. Голод давно стал частью меня.

А когда-то был мной. Но я справился. Забыл. Просто забыл. Отогнал подальше и забыл.

Оказывается, и потеря памяти иногда помогает.

И вода. Дает силы. Крохи, но все-таки…

А камень молчит. Даже когда с разбитых в кровь пальцев падают тягучие капли.

Да уж, глупая была идея. Недостойная Со-основателя. Не думал, что когда-нибудь опущусь до того, что буду в отчаянии бить стены.

И был бы результат… Хоть какой-то. Не считать же за таковой разбитые кулаки и шишку на лбу?..

Хотя нет, польза все же есть. Туман рассеялся. Туман в мыслях. Туман в чувствах.

Со-основатель. Почти равный Создателю. Правитель Долины. В сырой каменной клетке.

Ах, нет же. Раб. Обычный раб Грай Баратти. Ах нет, я опять ошибся. Грай-ир, конечно же. Сейчас нельзя опускать эту приставку, ранее выражающую всего лишь уважительное обращение к собеседнику. Теперь же нет ничего оскорбительней приставки "ир", и раб не смеет опускать ее, произнося свое имя. Ах да, Со-основатель Ша-Рион милостью своей позволил за особые заслуги перед новой властью отменять унизительную приставку.

Благодетель наш. Спаситель. Создатель Долины и Зеркального коридора.

Злейший друг… Лучший враг…

И ничего, что Долина была создана пятьсот тысяч лет назад, а ее "создателю" всего четыре тысячи.

А что? Все правильно. В мире без памяти возможно все.

Все, что пожелает Ша-Рион.

Лучший друг… Можно сказать, брат.

Мы росли вместе. Аркат и тиар. Сын Со-основателя и сын первого главы Службы открытых территорий.

Что же я не учел?

Может быть, то, что для арката четыре тысячи — это юность, а для тиара — почти половина жизни? Или то, что мой отец прошел Зеркальным коридором, хотя ему не исполнилось еще и ста тысяч лет?

Почему это не удивило меня тогда, шестьдесят лет назад…

Да многие аркаты уходили Зеркальным коридором, растворяясь в магическом поле Долины, когда их возраст достигал второй сотни. Говорили, что жизнь им стала в тягость.

Но не отец. Он был полон сил и желания жить. И не собирался уступать мне трон еще лет сто. Лет или тысяч?.. Не помню. Улыбающееся лицо отца помню, а слова нет.

Наверное, и это воспоминание уже хранит водопад…

Не самая лучшая моя идея. Но уж какая есть. Другой не дано.

Когда вода принесла ответ Биаты, а воздух ее дыхание и первый вздох моего сына, ко мне вернулась надежда.

Нет, не выбраться. Ша-рион не позволит мне это сделать. Ему хватило недели потешить свое самолюбие, наблюдая, как я метаюсь от одного арката к другому, и все, буквально все, принимают меня за безумца.

Неделя свободы. Относительной свободы, конечно. И следом клетка. На дни, месяцы. Может быть, уже годы…

Отсюда нет выхода. Я знаю, что закончу свою жизнь в этом каменном мешке.

Но меня пугает не это. Память… Потерянная память.

Они должны узнать. Биата. Грай. Мой народ.

Не поэтому ли Ша-рион упрятал меня сюда? Боялся, что я разрушу его новый мир?

А я разрушу. И не важно, что придется отдать все свои силы.

И всю память. По капле. По воспоминанию. В отчаянной попытке, что вода, единственная, кто еще откликается на мой зов, сумеет найти выход из этой ловушки и, соединившись с хрустальными струями Зеркального водопада, подарит правду всем, кто окунется в его воды.

К сожалению, отдавая силу и память, я теряю ее навсегда — лазейка в защите настолько мизерна, что другого выхода просто нет.

Но это не страшно. Ведь Биата останется со мной до конца. Ее улыбка будет самым последним моим воспоминанием.