Туман

Глава 5

До субботы Ацер поливало дождем. Струи воды, сначала тоненькие, похожие на морскую пыль, потом мощные, как горный поток, лились с неба сутки напролет, утихая лишь на несколько минут, чтобы потом заново начать свой дробный перестук.

В пятницу я начала всерьез опасаться за грядущий праздник – из-за погоды его могли отменить. Однако ближе к вечеру дождь, наконец, прекратился, а утро субботы и вовсе выдалось теплым и солнечным, совсем как неделю назад.

Эдуард привез меня в Хоску в одиннадцать часов утра.

– Радож начнется после полудня, однако тебе потребуется время, чтобы оглядеться, – сказал он, останавливая автомобиль возле шлагбаума, которым жители поселка отгородили проезжую часть от пешеходной зоны. – На центральной площади наверняка развернулась ярмарка. Обычно на ней бывает много интересного.

– Ты уверен, что не хочешь пойти вместе со мной?

– Уверен, – кивнул барон. – Когда надоест гулять, позвони. Отвезу тебя обратно в Ацер.

Судя по всему, праздновать день памяти предков в Хоске начали с раннего утра. Вдоль тротуара были развешаны яркие полотнища-растяжки с затейливыми узорами, а откуда-то издалека доносились звуки музыки. Фасады, двери и окна домов оказались украшены пышными венками из сухой травы, разноцветных лент и листьев – золотых и багряных, которые наверняка были собраны и засушены еще в октябре, специально к нынешнему торжеству. Рядом с каждым крыльцом стояли большие оранжевые тыквы, выдолбленные изнутри, и будто котлы, наполненные до верха всевозможной едой.

– Здравствуйте, София.

Я обернулась и увидела Руфину Дире.

– Доброе утро, – кивнула ей.

– Рада вас видеть. Вы приехали на праздник?

– Да.

– Здорово, – госпожа гид улыбнулась. – Идемте, я вам все здесь покажу.

Нашу встречу можно было считать большой удачей. Право, кто как не профессиональный экскурсовод сможет лучше других объяснить суть будущего действа? Однако присутствие Руфины напрягало – она ведь наверняка захочет поговорить об Эдуарде. Мне же обсуждать его не хотелось, по крайней мере, не теперь. Между тем, конкретно сейчас госпожа гид выглядела расслабленной и доброжелательной, поэтому была надежда, что, если она действительно поинтересуется делами своего работодателя, я смогу просто сменить тему разговора.

– Какие забавные венки, – сказала Руфине, когда мы пошли вперед по улице. – В первый раз вижу, чтобы дома украшали травой. Это часть сегодняшнего обряда, верно?

– Верно, – кивнула та. – Обратите внимание, София, все венки разные. В этот вплетены листья клена, в этот – дуба, а в тот, дальний – веточки рябины. Согласно обычаю, такие гирлянды надо делать из тех растений, которые живут рядом с конкретным домом. Это нужно, чтобы духи, которые в Радож навестят жителей Хоски, не заплутали в пути и не попали по ошибке в чужое жилище. Но это не все. Травяные венки несут еще и защитную функцию – указывая умершим дорогу домой, они не дают им проникнуть дальше порога. Дом – обиталище живых, мертвым в него входить нельзя. А чтобы предки не обиделись и не посчитали, что их не помнят и не уважают, родные оставляют у крыльца особое угощение. Видели тыквы с едой? Это оно и есть.

До центральной площади мы добирались добрых полчаса – шли медленно, останавливаясь у каждого дома и внимательно разглядывая обрядовые украшения.

На площади же веселье шло полным ходом. Вместе с ярмарочными рядами – шумными, пестрыми, многоголосыми, там развернулась большая концертная площадка, на которой пели и плясали местные артисты. Неподалеку от нее были организованы специальные места для народных игр и забав, а также мастер-классов по изготовлению деревянных игрушек, глиняных сувениров и соломенных салфеток – неизменных спутников любого фестиваля традиционной культуры.

– Я думала, Радож начнется позже, – сказала я своей спутнице. – А он в самом разгаре.

– Это все для туристов, – махнула рукой она. – Праздник стартует в полдень. Он длится не так уж долго, поэтому для гостей была придумала большая развлекательная программа, чтобы они не заскучали и не разъехались.

И чтобы оставили жителям Хоски побольше денег. Что ж, подобные мероприятия наверняка неплохо кормят местную казну. И, надо признать, кормят не напрасно. Организаторы предусмотрели все, чтобы приезжим было уютно, интересно и весело – от удобного расположения локаций до четко отработанного времени выхода каждого артиста. На таком празднике раскошелиться не грех.

Туристов на площади было много. Эдуард оказался прав – чтобы здесь осмотреться действительно требовалось немало времени.

Так, мы с Руфиной и кучей другого народа посмотрели музыкальное представление, продегустировали местные напитки (четырнадцать разновидностей компота, отличавшихся сочетанием ягод, из которых они были сварены, и количеством добавленного в них меда), накупили самодельных булочек и сушек.

Затем госпожа гид потянула меня к одной из фотозон – дощатой избушке, внутри которой был воссоздан интерьер старинного дома. Возле ее входа стояла длинная штанга с плечиками, на которых висели всевозможные платья, кафтаны и жилеты. Судя по всему, здесь можно было не только сфотографироваться с деревянными ведрами и разрисованной картонной печью, но и облачиться в один из местных традиционных костюмов.

Порывшись среди вешалок, госпожа Дире извлекла из этого импровизированного гардероба красное домотканое платье, черную накидку-разлетайку и забавную шапочку, украшенную листьями и бутонами из разноцветных ниток.

– Двести лет назад в нашем поселке так одевались незамужние девушки, – объяснила она. – Примерьте, София.

Наряжали меня всем миром. В увлекательном деле завязывания бесконечных шнурков, призванных придать платью нужную форму, вместе со мной и Руфиной приняли участие две женщины, отвечавшие за эту локацию.

– С ума сойти, – удивлялась я, пока надо мной колдовали три пары рук. – Неужели это можно было надеть самостоятельно?

– Нельзя, – усмехнулась одна из дам, кругленькая и румяная, как яблочко. – На самом деле, этот костюм девушка надевала один раз в жизни – на помолвку, чтобы произвести хорошее впечатление на жениха и его родню.

– Такое платье девица должна была сшить самостоятельно, – подхватила другая дама, тоже пухленькая и рыжая, как огонь. – Этим она доказывала, что является искусной мастерицей, и ее будущая семья не останется раздетой.

– В день помолвки родители невесты выставляли напоказ самые лучшие и новые вещи, которые имелись в их доме, – заметила Руфина, прикрепляя к моим волосам шапочку. – Такие, которые подчеркнули бы их достаток. Здесь, к слову, как раз такие вещи и собраны. Садитесь на лавку, София. Сфотографируем вас, как богатую хоскинскую невесту.

Помогавшие нам женщины хихикнули.

– Тогда уж лучше сесть поближе к дракону, – заметила рыжеволосая. – Он у нас славный, фото получится замечательное.

Я окинула взглядом комнату, однако ничего похожего на крылатого ящера не нашла. Увидев мою растерянность, госпожа Дире указала рукой на декоративный цветок с широкими мясистыми листьями, стоявший на дощатом подоконнике.

– Это дракон? – удивилась я.

– Ага, – кивнула румяная тетенька. – Вообще, по науке его называют алоказия. А в народе – «драконья шкура» или просто «дракон». Видите, какие у него интересные листья? Точь-в-точь как крылья летучего чудища.

Мое сердце замерло от внезапной догадки.

– Странное растение, – пробормотала я, подойдя к нему ближе. – Такое… м-м… нехарактерное для ваших широт.

– Оно тропическое, – с готовностью принялась объяснять рыжеволосая. – Лет двести назад здесь о нем никто слыхом не слыхивал, а теперь оно в каждом доме растет. Его сначала в Ацере вырастили. Это замок, что стоит на дальнем холме. Видели его? Вот! Там когда-то были теплицы, в которых разводили разные диковинки. Потом, после эпидемии холеры, теплицы снесли, а все, что в них росло, садовник раздал жителям ближайших деревень. В том числе алоказию.

Я осторожно потрогала крупные зеленые листья. А ведь они и правда похожи на шкуру дракона. Гладкие, как кожа, а прожилки мощные, словно сухожилия.

Пока Руфина фотографировала меня на фоне цветка, печки, прялок и резных сундуков, я пыталась вспомнить, есть ли в замковой библиотеке ботанический справочник. Наверняка есть и, возможно, не один. Если Элеонора Солус любила растения, она должна была стремиться узнать о них как можно больше. В понедельник нужно порыться в библиотечном каталоге. Что если книга, открывающая путь к секретной нише, – это сборник рекомендаций для садовода или атлас экзотических растений?

Что же до дракона на обложке, то картинка может быть нарисована не снаружи, а внутри, на форзаце. Мне неоднократно попадались такие издания в книгохранилище университета и публичных библиотеках. Разрисовывать скучные тома читатели любили во все времена.

…Снимать платье оказалось гораздо легче и быстрее, чем надевать – на все про все у меня ушло не более двух минут. Это было очень кстати: стоило вернуть наряд на место, как над площадью раздался громкий перезвон колоколов.

– Полдень, – сообщила Руфина. – Сейчас начнется обряд. Поспешим!

Я думала, что госпожа гид поведет меня к сцене, но она направилась совсем в другую сторону, на пустырь – широкую круглую лужайку, обнаружившуюся за ближайшими домами. Собственно, конкретно сейчас пустырем его назвать было нельзя – народу там собралось видимо-невидимо.

Дабы участники ритуала не месили ногами грязь, образовавшуюся после затяжного дождя, местные жители покрыли лужайку тонким слоем кварцита, от чего шагать по земле оказалось очень удобно. Также посреди лужайки находилось кострище с большой кованой чашей, в которую были сложены дрова и сухая трава. Рядом с ним стояли пожилые мужчины и женщины в национальных нарядах. В одной из них я узнала Зариду Мотти – старушку, которую посетила в Хоске неделю назад.

Когда туристы разместились у кострища полукругом, откуда-то из толпы неожиданно раздался нежный голосок свирели. Ее мелодию тут же подхватила домра, а затем скрипка – томно и тягуче. Старики же затянули песню, такую же тягучую и печальную. Очевидно, они пели на каком-то неизвестном мне наречии, потому как я не поняла из нее ни единого слова.

Одновременно с этим к кострищу подошел высокий крепкий мужчина в традиционном жилете и с большой деревянной палкой, к которой была привязана тлеющая тряпочка. Резким движением он скинул тряпку в чашу, и в тот же миг над ней взвился высокий столб пламени.

Старики продолжали петь, однако с каждой минутой их песня становилась веселее и веселее, пока не превратилась в задорную плясовую.

– Это ритуальная песня, – зашептала мне в ухо Руфина. – Ее исполняют старейшие жители поселка. Сначала они сообщают духам предков, что родные по-прежнему их помнят и любят, а потом – что живут дружно и по совести, дабы духи не переживали за своих потомков и не вмешивались в их дела.

– А пламя? Тоже ориентир, как венки на домах? – спросила я.

– Огонь нужен, чтобы отогнать нечистую силу. Считается, что ее в этот день особенно много. И да, кроме костра нечисть принято пугать смехом и позитивным настроением – там, где есть радость, демонам места нет.

С этими словами госпожа гид взяла меня за руку и решительно потянула к костру. Вслед за нами к нему вышли еще несколько человек.

– Давайте сделаем хоровод! – крикнула Руфина.

Бабушки и дедушки запели громче, туристы, моментально откликнувшиеся на зов, взялись за руки, и у пылающей чаши начались танцы.

Сначала все мы кружились в одном большом круге, потом хоровод распался на несколько других, поменьше. В центре каждого из них стоял свой заводила в народном жилете и с каким-нибудь музыкальным инструментом, на котором он выводил задорную мелодию.

Устав от плясок, туристы потянулись к мастерицам, что расположились неподалеку на раскладных стульях и плели из шерстяных ниток маленьких кукол. По словам госпожи Дире, эти фигурки полагалось сжечь в радожском костре, пожелав умершим родственникам мира и покоя.

Я тоже взяла себе нитяную куколку, а потом, подумав, прибавила к ней еще четыре. В огонь их бросила по очереди, одну за другой – в память о своей матери и о каждом из членов семейства Солус. Пусть на небесах им будет так же легко и радостно, как мне на сегодняшнем празднике.

Отойдя от пылающей чаши, вдруг вспомнила, что забыла кинуть в костер еще одну фигурку – для Эдуарда Солуса. Однако возвращаться не стала – туристы взяли кострище в такое плотное кольцо, что пробиться к пламени стало нереально.

Затем был обед с булочками, карамельными яблоками и горячим травяным чаем. После этого наша сытая довольная толпа вернулась на площадь – смотреть спектакль труппы баденского самодеятельного театра.

Для удобства зрителей перед сценой были установлены скамейки (лично у меня после радожских плясок ноги устали так, что стоя наслаждаться искусством я была не в состоянии), а тем, кто озяб на ноябрьском ветру, выдавали теплые пледы.

Я смотрела представление и думала о том, что, согласившись на поездку в Ацер, приняла правильное и полезное решение. В здешних местах так много интересного и такая подходящая моему характеру атмосфера, что я смогла бы прожить тут не только две-три недели, но и целую жизнь.

Спектакль окончился как раз в тот момент, когда на Хоску начали опускаться сумерки. После него нас с Руфиной поймала госпожа Мотти. Старушка уже сменила свой роскошный костюм на привычную современному взгляду одежду, и теперь поджидала нас у домика-музея.

– Как вам наш праздник? – спросила она у меня.

– Потрясающе, – с чувством ответила я. – Мне понравилось все – и обряды, и ярмарка, и угощение.

– Приезжайте почаще, еще не то увидите, – улыбнулась бабушка. – Знаете, София, а ведь у меня к вам дело. Помните, вы спрашивали про вампирские сказки? На днях я была в Бадене у своей двоюродной сестры. Ее дочка Танита трудится в городской библиотеке, и я рассказала ей о вас. Танита мне сообщила, что в их фондах есть много старинных книг, в том числе со сказками и преданиями. Правда, из библиотеки их выносить нельзя, поэтому она пообещала сделать с них копии. Вам это интересно?

– Очень интересно, – кивнула я.

– Сегодня утром Тани привезла мне папку с бумагами. Сказала, там все, что она смогла отксерокопировать. Папка сейчас у меня дома. Если хотите, зайдите ко мне на минутку, я вам ее отдам.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметила Руфина. – Девушке нужно возвращаться в Ацер, Зарида. А последний автобус прибудет в Хоску уже минут через десять.

– Ничего страшно, – я махнула рукой. – Меня обещал забрать господин Солус, поэтому я могу немного задержаться.

При упоминании Эдуарда госпожа Дире заметно напряглась. Забавно. За весь день она ни разу о нем не вспомнила и, похоже, вовсе не собиралась заводить о нем беседу.

– В таком случае, сообщите барону, что скоро будете свободны, – сказала она. – Вряд ли Зарида надолго вас задержит.

На телефонный звонок Солус почему-то не ответил. Поэтому, шагая к дому старушки, я написала ему смс. Каково же было мое удивление, когда, подойдя к калитке знакомого аккуратного домика, я обнаружила рядом с ней не менее знакомый шоколадный кроссовер.

Его хозяин стоял рядом, прислонившись к капоту, и что-то внимательно читал в своем телефоне. Должно быть, мое сообщение.

Заметив нас, Эдуард спрятал телефон в карман пальто.

– Добрый вечер, – он вежливо склонил голову. – Я не стал дожидаться твоего звонка, София. Скоро совсем стемнеет, и я решил приехать в Хоску сам.

О!..

Видимо, шлагбаум с проезжей части уже сняли, и Солус увидел, как наша компания направляется к дому госпожи Зариды. Я посмотрела на Руфину. Она казалась строгой и невозмутимой.

– Мне нужно забрать у госпожи Мотти кое-какие бумаги, – сказала я Эдуарду. – Это быстро. Подождешь?

– Конечно, подождет, – ответила за барона старушка, открывая перед нами калитку. – И не на улице, а в доме. Проходите, молодой человек. Становится холодно, нечего на ветру сопли морозить.

Мне отчего-то показалось, что Солус откажется, однако он промолчал. Немного помедлил, а затем шагнул во двор вслед за нами.

– Право, мне очень неловко, – сказал он, когда мы дошли до крыльца. – Будет лучше, если я подожду Софию здесь.

– Ни в коем случае, – покачала головой Зарида. – Прошу вас, проходите в дом.

– Вы уверены? – с улыбкой уточнил барон.

– Конечно, – кивнула женщина.

Эдуард ступил на нижнюю ступеньку крыльца, но путь ему внезапно преградила Руфина Дире.

– Зарида, сегодня Радож, – сказала она, глядя почему-то не на старушку, а на барона. – Надо соблюсти все приличия, которые завещали нам предки. Подайте гостям воды. Как можно войти в этот день в чужой дом, не омыв рук?

Мы с Солусом переглянулись. Госпожа Мотти стрельнула в нашу сторону растерянным взглядом, однако ж юркнула за дверь и вернулась с деревянным ковшиком и маленьким полотенцем, с которыми неделю назад встречала на своем пороге меня. Помнится, согласно местным обычаям, гость должен вымыть на крыльце руки, чтобы оставить за дверью все обиды и злые мысли.

Эдуард опустил ладони в прохладную воду первым, затем его примеру последовали остальные. И если в прошлый раз сей ритуал казался забавным и даже милым, то сейчас, окуная в ковшик и без того замерзшие пальцы, я чувствовала себя ужасно глупо. Учитывая, что в доме гостеприимной бабушки мы пробыли не более пяти минут, обряд омовения и вовсе выглядел нелепо.

Между тем, было в этом коротком действе нечто странное. Нечто, не дававшее мне покоя до самой ночи, заставлявшее мысленно возвращаться к домику старой сказительницы и искать в требовании госпожи Дире логику и скрытый смысл.

И только лежа в постели, я, наконец, поняла, что именно меня зацепило. Эдуард переступил порог Зариды Мотти лишь после того, как хозяйка трижды пригласила его войти…

***

Ксерокопии книг баденской библиотеки я читала до глубокой ночи. Поначалу планировала отложить их изучение на потом – день, проведенный на свежем ноябрьском воздухе, здорово меня утомил, но любопытство оказалось сильнее.

Переодевшись ко сну, я открыла папку с бумагами, намереваясь лишь взглянуть на них одним глазком. Бумаг было немного – всего-то девять листов, при этом качество текста оказалось ужасным. То ли оргтехника книгохранилища оставляла желать лучшего, то ли сами издания находились в состоянии полураспада, а только заляпанные чернилами странички дневника маленькой Аннабель были в разы понятнее того, что передала мне пожилая сказительница.

Я неторопливо разбирала плохо пропечатавшийся текст и понимала: мне нужно в баденскую библиотеку. Потому что в ней хранятся сокровища, с которыми надо познакомиться лично.

Первые шесть страниц содержали в себе отрывки из некого сборника сказок. Судя по всему, Танита нарочно копировала те из них, в которых говорилось о вурдалаках. Ничего нового из этих историй я не узнала – их сюжеты перекликались с другими преданиями о кровососущих мертвецах. Однако сборник все равно стоило увидеть вживую – хотя бы для того, чтобы уточнить составителя. Включать его работу в свой труд я не стану, зато могу упомянуть во вступлении.

Оставшиеся три страницы, выглядевшие лучше других, принадлежали какой-то иной книге и рассказывали уже о вампирах. Судя по всему, это были не сказки, а некое исследование – его автор явно пытался систематизировать имеющуюся у него информацию об этих существах.

«…выглядят сии адовы бестии, как люди, однако ж не люди вовсе. Но и к мертвецам их также относить не надобно, ибо нет у них ни могилы, ни склепа. Солнечного света они не боятся, а потому кочуют с места на место. Делают это для того, чтобы добывать себе пропитание, не вызывая гнева честных горожан. Пропитание ж их – кровь свиная, коровья, козья, человечья. Могут закусить и мясом, и редиской, и любыми другими харчами, но едят их мало, ибо не чувствуют от людской пищи ни вкуса, ни насыщения. Кровь же для них, особливо человечья, – лучшая еда…

…предпочитают нападать на тех, кто пред ними беззащитен – младенцев, стариков, юных невест. Но ежели до первых добраться им мешают домовые, то девиц могут похитить прямо со свадьбы, пользуясь тем, что духи родительского дома невесту больше не берегут, а духи мужнего дома под защиту еще не взяли.

Пятого месяца прошлого года вампир увел со свадьбы дочку Марьяны Снурой из деревни Гоммат, что в десяти верстах от Хоски. Постучал вечером в дом и, трижды испросив позволения войти, сел с другими гостями за праздничный стол. Улучив минутку, вывел молодайку во двор. Хватившийся жених отыскал девушку у сарая – мертвую и совершенно обескровленную…

…отличить вампира от человека почти нет возможности, окромя того, что лицом и телом вампир не стареет и не меняется. Также он быстр, силен, не знает боли, однако оборачиваться вороном, совой, нетопырем или туманом не умеет. И хотя во многих селах твердят, что сии умения ему подвластны, верить сему не надобно.

Убить вампира тяжело, потому как опасность он чует нутром, тут же срывается с места и исчезает. Ежели все ж случится прямой бой, супротив него не поможет ни один нож, даже серебряный, ибо движется он подобно ветру. Жители поселка Милис, что за горным хребтом, свалили вампира сообща и умертвили, отрубив голову, после чего сожгли, а пепел развеяли над рекой.

Старые же люди наказывают не вступать с вампиром в бой, а разойтись миром, или вовсе избегать с ним встречи. Для этого можно смастерить оберег из чертополоха, полыни или зверобоя…»

Внизу последней страницы чьим-то быстрым угловатым почерком было написано, что оригиналы книг, с которых сняты копии, находятся в читальном зале баденской библиотеки, и, если они меня заинтересовали, я могу ознакомиться с ними в любой день, кроме понедельника, с девяти часов утра и до семи часов вечера. Для этого нужно иметь при себе документ, удостоверяющий личность и обратиться к старшему библиотекарю Таните Суррен.

Конечно, мне бы хотелось навестить госпожу Суррен уже завтра, однако возникло подозрение, что это может обидеть Эдуарда. Наша поездка задумывалась, как развлекательная, и вряд ли барону будет приятно, если я на весь день засяду среди книжных стеллажей.

То, что изучение старых фолиантов займет немало времени (возможно, пару-тройку дней), не вызывало сомнений. А еще подстегивало профессиональный интерес: уж очень многое из того, что я сейчас прочла, перекликалось со «Сказками нянюшки Матильды» и с дневником ее юной воспитанницы.

Больше всего в этих текстах мне нравилось то, что баденские вампиры не попадали ни под одну известную классификацию. Ну правда: ни тебе гробов, ни осиновых кольев, ни чеснока, ни серебряного оружия. Да, я в курсе, что большая часть руководства по общению и борьбе с кровососами придумана сравнительно недавно (если верить людям, жившим двести-триста лет назад, нечисти было абсолютно все равно, из какого дерева будет сделан кол, которым ей пронзят сердце, и из какого металла отлит меч, которым ей отрубят голову). Однако у настоящих фольклорных персонажей – азем, асвангов, ламий, вурдалаков и толпы их родственников – имелось много общих черт, которых местным вампирам явно недостает.

Здесь мы имеем неизвестных, особенных существ, не живых и не мертвых, почти не отличающихся от обычных людей. Они хоть и питаются кровью, однако не являются привередами, ведут себя сравнительно мирно и почти всегда готовы к диалогу.

Учитывая ту искреннюю уверенность, с которой Аннабель Солус и неизвестный «вампиролог» описывают свои наблюдения, невольно закрадывается мысль – быть может, баденские вампиры действительно существовали? Вот только они были не вампирами, а… кем?

Что ж, ответ, как и всегда, нужно искать в библиотеке.

***

Приехав в Баден, мы сначала отправились в кинотеатр. Билеты на сеанс Эдуард купил еще вчера, пока я веселилась на празднике.

– Я взял на себя смелость выбрать фильм самостоятельно, – сказал мне барон, когда мы прибыли в город. – Хотя вариантов было не так уж много. Историческая драма, мультфильм про мышей и какая-то подростковая комедия.

– Ты ведь выбрал историческую драму?

– Именно ее.

– Чудно, – кивнула я. – Хотя, знаешь, я так давно не была в кино, что с удовольствием посмотрела бы и мультик про мышек.

– Сходим на него в следующий раз, – кивнул Солус. – А как ты относишься к театру?

– Обожаю всей душой.

– Я тоже его люблю, однако баденские постановки посещать не советую. Местная труппа любительская, и ее актеры играют из рук вон плохо.

– Правда? – удивилась я. – А мне они вчера показались очень милыми.

– Это от усталости, – фыркнул Эдуард. – Впрочем, сельские зарисовки господам лицедеям удаются недурно. Но и только. Более сложные спектакли им не под силу. Знаешь, мы могли бы отправиться в соседний город, он крупнее Бадена, и тамошний театр гораздо лучше местного.

– Было бы здорово, – улыбнулась я. – Ох и балуете вы меня, господин барон!

Солус улыбнулся в ответ.

– Это доставляет мне радость, госпожа Корлок.

От похода в кинотеатр я осталась в восторге. Мне понравилось решительно все. И мягкие кресла небольшого зрительного зала, и приятный объемный звук, и сам фильм – легкий и интересный. Эдуарду же картина явно пришлась не по вкусу. Барон невозмутимо наблюдал за развитием действия отведенные девяносто минут, затем еще четверть часа слушал мои восторги по поводу отличного сценария и прекрасной актерской игры, однако на вопрос, что он думает о сюжете, только махнул рукой.

– Сюжетная линия действительно хороша, – согласился Солус. – Но в ней столько фактических ошибок, что приятное впечатление сходит на нет.

– Ошибки? – удивилась я. – Ты имеешь в виду исторические неточности?

– Да, причем, вопиющие. Помимо того, что сценарист перепутал имена и титулы почти всех политических персонажей, он переврал половину реалии той эпохи. Взять, к примеру, беседу героя с советником короля. Выражения, которые употребляют эти господа, в те времена были допустимы разве что в узком семейном кругу. С официальными лицами надлежало разговаривать более сдержанно. Героиня же и вовсе ведет себя, как базарная девка. Двести лет назад воспитанная девушка не могла явиться в мужскую компанию в платье, из-под которого были бы видны щиколотки ног. Даже если эту компанию составляли ее отец и братья. А ее рассуждения? Современный человек не найдет в них ничего особенного, тогда как в обществе позапрошлого века они звучали бы пошло. Про костюмы я и вовсе молчу. Но в целом – да, фильм неплох.

Я приподняла бровь.

– Он выполнил свое предназначение – понравился тебе, – пожал плечами Эдуард. – А значит, стоил того, чтобы его посмотреть.

Как это у него получается – говорить комплементы так непринужденно, будто это и не комплементы вовсе, а констатация факта? Нечто само собой разумеющееся? А еще смотреть в глаза так прямо и серьезно, что мои щеки заливает румянцем, а на губах появляется глуповатая улыбка.

Обсуждение фильма мы продолжили в кофейне – маленьком уютном заведении на три столика, в котором витал божественный запах кофе. Я пила капучино с пирожным, Солус нюхал ореховый эспрессо и продолжал разносить работу киношников в пух и прах, так уверенно оперируя историческими фактами, что я сделала себе мысленную пометку перепроверить указанные им сведения в библиотеке или в интернете.

– Ты здорово разбираешься в истории, – заметила ему. – Есть вообще что-нибудь, чего ты не знаешь?

– О, без сомнения, – усмехнулся Эдуард. – Все изучить, конечно, невозможно. Но я стараюсь.

– У тебя есть на это свободное время?

Солус улыбнулся.

– У меня есть для этого целая жизнь.

Как и всегда, в его словах не было ни капли пафоса или самодовольства. Только уверенность и непоколебимое спокойствие.

Можно было, конечно, развить тему и напомнить: еще великие мыслители прошлого указывали, что каждый прожитый день – это урок, который должен подарить человеку тот или иной опыт. Однако мне отчего-то показалось, что барон имеет в виду вовсе не это образование, а другое, академическое или самостоятельное, дающее конкретные знания в области конкретной науки.

Если это так, то действительно лучше промолчать, ибо здесь Солус может дать мне серьезную фору.

– Что ж, – я допила последний глоток кофе и отставила в сторону пустую чашку. – Театр и кино мы обсудили, теперь давай поговорим о местных библиотеках.

– О библиотеках? – удивился Эдуард. – На что они тебе? Неужели не хватает книг Ацера?

– Не хватает, – ответила я. – В них нет того, что мне нужно. А в баденских есть. Помнишь папку с бумагами, которую вчера вечером дала госпожа Мотти? Там были ксерокопии, снятые с любопытнейших изданий. Теперь мне необходимо увидеть оригиналы.

– Библиотек в Бадене несколько, но тебе, очевидно, нужна главная городская, – задумчиво сказал барон. – Ее однозначно стоит посетить. И не только из-за книг. В здании, где она расположена, сохранились прелестные барельефы и несколько витражных окон. Но, если быть честным, мне не хотелось бы идти туда именно сегодня. Я попросил бы тебя выбрать для экскурсии какой-нибудь другой день. Если ты не против.

– Конечно, я не против. Библиотека подождет до вторника. К тому же, есть вариант, что мне придется побывать в ней не один раз, а несколько.

– О! – на лице мужчины появилась хитрая улыбка. – Выходит, у тебя уже есть планы на следующую неделю. А ведь в замке все еще дожидается фотосессии гора чертежей. Сдается мне, госпожа Корлок, чтобы все успеть, вам потребуется задержаться в моем замке еще на некоторое время.

– Что поделать, – я шутливо развела руками. – Придется вам, господин Солус, потерпеть меня еще десять или даже пятнадцать дней.

– Поверьте, это не доставит мне никаких неудобств.

Он склонил голову и чинно коснулся губами моей руки, а я снова почувствовала, как щеки заливает румянцем.

После кофейни мы отправились на прогулку. В этот раз Эдуард свернул с улицы в парк, и мы долго бродили по его узким облетевшим аллеям. Настроение было отличным, но говорить почему-то не хотелось, поэтому каждый молчал и думал о своем.

Я держала Солуса под руку, а он двигался неторопливо, в такт моим шагам. В какой-то момент я с удовлетворением обратила внимание на то, что повисшая тишина никого из нас не тяготит. Мы просто шли рядом, дышали воздухом, и от этого становилось необыкновенно хорошо.

Потом Эдуард привел меня к высокому каменному мосту через узенькую речушку и принялся тихо рассказывать сказку о русалке, которая в стародавние времена жила в этом ручье. Его голос был мягче бархата и обволакивал со всех сторон, будто дивная воздушная шаль. Слушая его звучание, я невольно потеряла нить повествования и смогла сосредоточиться на сюжете только в самом конце.

– …с тех пор речная дева спит на дне, и проснется лишь тогда, когда ее снова позовут на землю. Однако звать ее некому – все, кто знал имя утонувшей красавицы, давно покинули наш мир. Поэтому русалку можно не бояться и свободно ходить по этому мосту.

Я улыбнулась. Красивая, наверное, была история.

– Ты, конечно, же спросишь, не перекликается ли эта сказка с каким-нибудь событием или народным поверьем, – продолжал Эдуард. – А я отвечу: конечно, перекликается. Старая няня, которая рассказывала мне о речной деве, утверждала, что в появлении нежити нередко виноваты ее родственники. В народе верили: если скорбеть о покойном дни и ночи или, еще хуже, звать его обратно, он может взаправду встать из могилы и вернуться домой – чтобы забрать с собой горюющего родственника. А заодно и всю семью.

Похоже, история была не красивая, а страшная. Собственно, других в этом восхитительном месте не сочиняли.

– Мне часто встречались сюжеты, в которых героя поднимало из могилы неоконченное дело, – сказала я. – Невыполненное обещание, долг, который он не успел вернуть, или что-нибудь еще в этом роде. Правда, в таких легендах персонаж чаще всего возвращался домой в виде призрака. Мне неоднократно показывали дома, в которых якобы имелись привидения, и все они, как на подбор, были с длинной непростой историей.

Взгляд Солуса стал задумчивым.

– Несколько лет назад, когда я находился за границей, мне довелось побывать в одном маленьком неприметном городке. Его единственной достопримечательностью был музей, который располагался в старинном особняке, когда-то принадлежавшем богатому негоцианту. Про этого человека говорили, будто бы при жизни он был груб и жесток, а еще замучил собственную дочь. Вроде бы она страдала каким-то врожденным недугом, и отец из-за этого очень ее стыдился. Он не выпускал девушку из дома, не позволял принимать гостей и в принципе общаться с кем бы то ни было. А потом она куда-то пропала. Местные жители были уверены, что мужчина убил дочь, а тело похоронил прямо в доме. Вскоре негоциант умер тоже, а дом передали местному музею. Родственники не захотели там жить – уверяли, что по комнатам бродят два привидения – пропавшей девушки и ее жестокого отца. Знаешь, что самое интересное, София? Спустя несколько десятилетий во время перепланировки рабочие разобрали в особняке стены и в одной из них обнаружили женский скелет с переломанным позвоночником. После этого одним призраком в особняке стало меньше.

Я поежилась. Боже, какие страсти!..

– А в Ацере есть привидения? – спросила у Эдуарда.

Он покачал головой.

– Нет. У его прежних обитателей не осталось неоконченных дел и им незачем беспокоить живых. А единственный член их семьи, задолжавший всем и вся, наверняка до сих пор бродит где-нибудь по свету…

Обед в этот раз оказался настолько поздним, что больше походил на ранний ужин. И мы снова провели его в «Орионе». Чета Мун встретила нас на пороге в полном составе, однако за стол усадили лишь меня одну. Николас что-то шепнул барону на ухо, и тот, попросив меня подождать его в зале, куда-то ушел вместе с ним.

Солуса не было долго. Пока он отсутствовал, я успела заказать еду, переслать Алексу фотографии чертежей, поесть и даже поболтать с Аникой, которая принесла для моего спутника большую чашку с травяным чаем.

– У вас чудесный ресторан, госпожа Мун, – сказала я ей. – Так вкусно, как вы, меня не кормила даже бабушка.

– Что есть, то есть, – важно согласилась хозяйка. – У нас по-другому быть не может. Большинство блюд нашего меню готовятся по рецептам, которые передаются из поколения в поколение. Вы ведь знаете, София, что Мун – потомственные трактирщики?

– Знаю, – кивнула в ответ. – Вообще, это здорово, когда людей объединяет общее дело. Да еще на протяжении стольких лет. Династия – это круто.

– Наш сын очень гордится «Орионом», – продолжила Аника. – Говорит, через три-четыре года он выйдет на рекорд – станет старейшим заведением региона. Если ж рассуждать по правде, гостиница все рекорды давно побила – она старше городской церкви и даже Ацера. Да-да! Ее построили еще в те времена, когда под порогом хоронили покойников, чтобы те защищали дом от ведьм и вампиров. Правда, потом она сгорела, и ее пришлось отстраивать заново, но это ничего не меняет. Заведение осталось прежним, и люди, которые в нем трудились тоже.

У меня внутри что-то екнуло.

– Скажите, Аника, когда «Орион» отстраивали после пожара, проводился ли в нем заново ритуал погребения? – осторожно спросила я у нее.

– Вряд ли, – трактирщица пожала плечами. – Зачем? Времена тогда были уже не такие темные, и нечистую силу было принято отгонять святой водой и распятием. Да и кто согласился бы закопать своего родственника под порогом, как собаку?

Конечно, никто. Это ведь действительно глупо и странно. А потому получается, что домового в нынешнем «Орионе» нет. Вздумай предок барона Солуса явиться в ресторан сейчас, разрешение на то, чтобы переступить порог, ему бы спрашивать не пришлось.

Стоило подумать об Эдуарде, как в глубине зала открылась дверь, и из нее вышел он, довольный и раскрасневшийся. Аника тут же откланялась, а барон уселся за стол и потянулся к своему чаю.

– Извини, я задержался, – сказал Солус. – Ты уже пообедала?

– Да.

– В таком случае, подожди еще пару минут. Я выпью свой напиток, и можно будет продолжить нашу прогулку.

– А как же еда? – удивилась я. – Ты за весь день не проглотил ни крошки.

– Я перекусил на кухне господина Муна, – отмахнулся Солус. – Этого вполне достаточно.

Голодным Эдуард действительно не выглядел, однако его заявление все равно показалось мне странным. Что же это за пища, которую нельзя съесть за столом, а можно лишь в компании трактирщика, да еще в самом дальнем углу ресторана?

Задавать этот вопрос вслух я, конечно, не стала. Молча дождалась, когда Солус выпьет чай и расплатится по счету. Когда мы надели куртки, в зал вернулся господин Мун, тут же вызвавшийся проводить нас к выходу.

Эдуард вышел на улицу первым, я же замешкалась у зеркала, поправляя сбившийся шарф.

– Приходите к нам еще, госпожа Корлок, – сказал трактирщик, открывая передо мной дверь.

– Непременно, – улыбнулась я. – Во вторник я планирую заглянуть в городскую библиотеку, а потом зайду к вам на обед.

– Мы угостим вас нежнейшей домашней колбасой, – подмигнул Николас. – Сегодня мои ребята зарезали свинью, и мы с женой хотим приготовить из нее много вкусного.

– Здорово, – снова улыбнулась я. – Расскажу об этом Эдуарду. Быть может, он тоже захочет попробовать ваши лакомства.

– Это вряд ли, – усмехнулся трактирщик. – Господин Солус свое уже получил, а мясо он и вовсе не ест. Но вы все равно предложите. Вдруг он все-таки решит составить вам компанию?

Я кивнула и уже собиралась сделать шаг за порог, когда Николас поднял руку и помахал мне в след. Этот жест отразился в зеркале, и я невольно вздрогнула – на белой манжете трактирщика отчетливо виднелось пятно, оставленное чьей-то кровью.