Туман

Глава 6

В понедельник я осталась в Ацере одна. Утром Эдуард объявил, что ему необходимо уехать по делам в соседний город, и вернется он только поздно ночью или даже на следующий день.

– Тебе придется провести в одиночестве сутки, – сказал он. – Не испугаешься?

Это прозвучало так забавно, что я хихикнула.

– Не переживай, – ответила ему. – Я уже большая девочка и могу совершенно спокойно переночевать в большом страшном замке. У тебя же здесь есть сигнализация?

– И сигнализация, и надежные крепкие замки.

– А днем в Ацере и вовсе полно народу – твои экскурсоводы едва справляются с наплывом туристов. Бояться нечего.

Солус кивнул.

– Что ж, в таком случае я могу отправляться в путь со спокойной душой.

Он уехал в девять утра. Я дождалась, когда его шоколадный кроссовер скроется из вида, и пошла в библиотеку. Раз Эдуард так удачно решил отлучиться из дома, сам Бог велел совершить набег на книжный каталог и поискать в нем ботанические справочники. Не то чтобы я так уж надеялась обнаружить таинственные дневники таинственного барона, однако найти секретную полку хотелось, как минимум, из любопытства.

Еще меня по-прежнему ждали чертежи. Собственно, именно с них я работу и начала. Если завтра мне снова предстоит поездка в Баден, нужно отснять и отправить Алексу еще десяток-другой фотографий.

За съемку взялась с огоньком, но хватило меня ненадолго – примерно через час я отложила фотоаппарат в сторону и направилась к каталогу.

Он был большой – ящики с карточками целиком занимали длинную нишу у входа. При этом оказалось, что люди, ремонтировавшие библиотеку, поленились обновить на них таблички с литерами, поэтому начинать его изучение пришлось с самого начала, ибо было совершенно непонятно, где находятся нужные мне буквы.

В процессе знакомства с каталогом выяснилось следующее: а) ботанические справочники в Ацере есть и их очень много, б) книжные стеллажи систематизированы не номерам, а по группам, в зависимости от области знаний.

Получалось, что та нумерация, которой изначально пользовалась я, была ошибочна, так как в библиотеке имелось несколько шкафов, обозначенных одинаковыми цифрами, – те, которые входили в состав той или иной группы, и те, которые стояли сами по себе.

С хитростями местного книгохранения я разбиралась до обеда. От умственной работы и сотни кругов по библиотечному залу, что я сделала, считая стеллажи, у меня разыгрался зверский аппетит. Любопытство, к слову, разгорелось еще больше, поэтому очередную порцию вкусностей от господ Мун я проглотила, почти не жуя.

Вернувшись в центральную часть замка, плотно закрыла за собой дверь и приступила к поискам. Отсчитывать стеллаж, о котором писала Аннабель Солус, я не стала, сразу пошла в ту часть библиотеки, где хранились книги по растениеводству. Коллекция этих справочников, атласов и альбомов была столь внушительна, что занимала сразу три книжных шкафа. Тома стояли в них плотными рядами, и чтобы отыскать тот, который открывает путь к тайнику, пришлось бы потратить еще кучу времени.

Если мыслить логически, где удобнее всего расположить рычаг, раздвигающий полки? Наверняка в таком месте, чтобы его можно было найти, не прилагая особых усилий. То есть, примерно в середине одного из стеллажей – на уровне опущенной руки или на уровне глаз.

Осмотрев еще раз книги, наугад вытащила одну из них. Это оказалось старое издание с рекомендациями по обработке садовых деревьев. Шкаф на его отсутствие не отреагировал, поэтому я поставила книгу на место и начала выдвигать ее соседок, одну за другой.

Очевидно, небесная канцелярия постановила сделать мне сегодня щедрый подарок – уже на третьем томе за шкафом что-то тихонько щелкнуло, и часть полок отъехала в сторону подобно приоткрывшейся двери.

Мое сердце сделало кульбит. Неужели нашла?..

Чувствуя, как внутри зарождается приятное волнение, распахнула дверь шире и обнаружила глубокую нишу, выложенную узкими деревянными панелями.

Как и следовало ожидать, никаких тетрадей, писем или даже отдельных листков бумаги там не было. Вместо них в тайнике обнаружился некий прямоугольный предмет, прислоненный к стене и накрытый куском плотной серой материи.

Что это такое?..

Потянула за ткань, и она легко соскользнула вниз, открывая моему взору раму небольшой старинной картины. От неожиданности я охнула и попятилась – из темной глубины на меня поднял взгляд Эдуард Солус.

Он был одет в черный камзол с серебряными вставками, из-под рукавов которого виднелись манжеты тонкой нарядной сорочки. Глаза барона, темные, как бездна, казалось, смотрели в самую душу, а точеные губы изогнулись в холодной усмешке.

Судя по всему, это был тот самый портрет, который несколько лет назад отправился на реставрацию. Вот только до мастерской он так и не добрался. И, кажется, я знаю почему.

Дрожащими от волнения руками вынула картину из ниши и осторожно, едва дыша, перенесла ее на стоявшую у окна тумбу – поближе к свету.

Художнику, который написал этот портрет, хотелось аплодировать – стоя и сняв головной убор. Наверное, над ним трудился тот самый мастер, изобразивший на полотнах Антуана и Аннабель. Как и у них, фигура и лицо Эдуарда оказались прорисованы с фотографической точностью. Несмотря на сеть трещинок, характерных для старинных картин, можно было рассмотреть и морщинки в уголках глаз, и тоненькую прядку у виска, выбившуюся из аккуратного хвоста, в который были собраны волосы мужчины. А еще выглядывающий из-под шейного платка длинный полукруглый шрам с кучей мелких рубцов – точь-в-точь, как тот, что украшает мужчину, с которым я живу бок о бок третью неделю. Только у последнего отметина не столь яркая и почти не бросается в глаза.

Я нервно вздохнула, облизала пересохшие губы. Нет, это вовсе не гены. Не могут два разных человека быть настолько похожи друг на друга. И дело тут не только в шраме.

Крошечная родинка на скуле, и еще одна – на запястье левой руки, все та же упрямая прядка, постоянно выбивающаяся из хвоста, и взгляд – хищный, надменный – который я подглядела несколько дней назад из окна своей спальни…

Это был он. Барон Солус. Не тот, который жил в Ацере двести лет назад, а тот, который живет в нем сейчас. Неизвестный мастер изобразил Эдуарда именно в том виде, в котором я представляла его ранее – черный камзол, холодное высокомерие…

«У Эда теперь другие глаза. Из них пропали огоньки, они пустые и равнодушные, как у куклы. Или как у того гадкого господина, который едва не убил его на заднем дворе «Ориона»».

Мой взор скользнул по картине и наткнулся на надпись, оставленную тонкой кистью в правом нижнем углу.

«Барон Эдуард Эрих Солус, 1791 год. Портрет работы Карла Зиндера».

Из моей груди вырвался нервный смешок. А ведь Руфина была права. Вернее, не она, а ее покойная бабка. Эрих и Эдуард – это один и тот же человек.

Но как? Как такое возможно?!

Я взяла картину в руки и еще раз вгляделась в знакомые черты. Быть может, мне просто показалось? Готический замок свел меня с ума, и теперь я ищу подтверждение страшным сказкам, которые продолжают жить в этом странном туманном краю?

Боже…

Я смотрела в лицо Солуса, а в голове калейдоскопом кружились воспоминания, выстраиваясь, как пазл, в стройную картинку.

…Терпкий травяной чай и неизвестный напиток, отдающий чем-то металлическим. «У меня особый режим питания, София, и особая диета. Поверьте, я не голодаю…»

…Кровавое пятно на белой манжете трактирщика Муна. «Сегодня мои ребята зарезали свинью. Господин Солус свое уже получил, а мясо он и вовсе не ест…»

…. Хрупкая старушка указывает в сторону крыльца. «Прошу вас, проходите в дом». Точеные мужские губы трогает вежливая улыбка. «Вы уверены?»

…На позолоченном кресте баденского храма играют блики солнца. «Знаете, София, я, пожалуй, внутрь не пойду. Моя жизнь идет в разрез с тем, о чем говорится в религиозных текстах, а потому я предпочитаю смотреть на церковь со стороны…»

Первым моим порывом было сбежать. Запихнуть портрет бессмертного барона обратно в тайник, а свои вещи – в сумку, и просто сделать ноги, пока Солуса нет дома, и он не может мне помешать.

Собственно, примерно так я и поступила. Поместив картину в нишу и накрыв ее серой тряпкой, вернула на место книжные полки, а затем рысью кинулась в свою комнату и принялась поспешно упаковывать одежду и средства гигиены.

На улице еще светло, и до темноты я успею добраться до Бадена. На вокзале можно купить билет на поезд и куда-нибудь уехать. Например, домой. Да-да, именно домой! Бог с ней, с командировкой. Университетскому начальству скажу, что пришлось прервать поездку из-за болезни, а брату – что я скопировала все чертежи, которые были в замке, и в Ацере у меня не осталось никаких дел.

Солусу же можно оставить записку. Мол, появились важные дела, которые требуют моего немедленного присутствия. Спасибо, мол, за гостеприимство, однако больше оставаться в вашем доме у меня возможности нет.

Стоило подумать об Эдуарде, как в памяти всплыла еще одна картинка – долгий обеспокоенный взгляд из-под пушистых ресниц. «Тебе придется провести в одиночестве почти сутки. Не испугаешься?»

Я устало вздохнула и поставила на место тюбик с зубной пастой, который хотела засунуть в боковой карман сумки.

Господи, что я делаю? От кого собираюсь бежать?

От мужчины, который четырнадцать дней оберегал меня, как хрупкую драгоценность, развлекал, кормил вкусностями и ни разу не нарушил мое личное пространство?

Не я ли совсем недавно рассуждала о том, что каждый человек имеет право на личную жизнь, и что иметь секреты – это нормально?

Боже…

У него был миллион возможностей причинить мне вред, но ни одной из них он не воспользовался. Что стоило Солусу, скажем, прийти ночью в мою спальню, и сделать со мной все, что заблагорассудится? У него ведь есть ключи от всех комнат, в том числе от моей. Однако мой сон все это время был тих, безмятежен и никем не нарушаем.

Допустим, Эдуард действительно… м-м… необычный человек. И что? Услышала ли я в его адрес хотя бы одну жалобу? Нет. Не считая госпожи Дире, чье недовольство вызвано одними лишь подозрениями, местные жители настроены к нему очень доброжелательно. А некоторые и вовсе осведомлены о его особенностях.

Если я все-таки не сумасшедшая и все понимаю правильно, Николас Мун является потомком Герберта Муна – лакея молодого барона. Судя по записям малышки Аннабель, когда-то давно родня верного слуги помогла Эдуарду справиться с его новым состоянием – трактирщики позволяли ему переходить через свой зачарованный порог и поили свежей кровью.

Видимо, поддерживать Солуса стало у Мунов чем-то вроде семейной традиции.

Я села на кровать, устало потерла виски. И в голове, и в сердце творился такой раздрай, что хотелось стукнуться лбом о стену.

Как же быть?

Неожиданная находка в замковой библиотеке меня здорово испугала и обескуражила. Между тем, странному портрету можно придумать логичное обоснование, верно?

Например, снова объяснить невероятное сходство двоих Эдуардов родством, а одинаковый шрам – удивительным совпадением. Но тогда возникает закономерный вопрос: зачем Солус унес эту треклятую картину из фамильной галереи, и для чего обманул сотрудников музея, заявив, что отдал ее на реставрацию? Уж не для того ли, чтобы избежать ненужного внимания к своей персоне?

Вопросы, вопросы, вопросы… И не только они. Теперь, когда прошел приступ ужаса и паники, проснулся исследовательский интерес. И любопытство, ага. А вместе с ними появилась крамольная мысль: не повременить ли с отъездом?

Если господа Мун обеспечивают Эдуарду полноценное питание, значит, я по-прежнему могу спать спокойно. А раз так, стоит ли упускать возможность подробнее изучить явление баденского вампиризма?

Что ж. Пожалуй, я все-таки останусь в Ацере еще на некоторое время. Но теперь, следуя совету Руфины Дире, буду не только запирать дверь своей комнаты на ключ, но и подпирать ее креслом. А еще не стану перекладывать в шкаф вещи, которые после панического бегства из библиотеки успела сложить в дорожную сумку. Пусть лежат. На всякий случай.

***

Остаток дня я провела, слоняясь по улице вокруг Ацера. Фотографировала на чужие смартфоны восторженных туристов, бродила по аллеям парка Элеоноры, даже добралась до склепа Солусов и зачем-то подмела дорожку перед дверью забытой кем-то метлой.

Конечно, вместо всего этого можно было заняться другим, более полезным делом. Например, вернуться в библиотеку и продолжить съемку чертежей. Мне же этого делать не хотелось. Да что там, возвращаться в книгохранилище было откровенно страшно.

Головой я отлично понимала, что старинный портрет, спрятанный за полками, не сделает мне ничего плохого, а кипы архитектурных планов и вовсе ни в чем не виноваты, однако чувство тревоги, возникавшее при мысли об отыскавшейся картине, свело мой трудовой запал на нет.

Я слонялась по улице до темноты. В свою комнату вернулась, промерзнув до костей. Потом долго сидела в кресле у батареи и думала, как теперь буду общаться с Эдуардом. В конечном итоге пришла к выводу, что стану вести себя, как прежде, ибо рассказывать (и даже намекать) ему о своих открытиях может быть чревато большими неприятностями.

На самом деле, было бы очень интересно обсудить с Солусом и портрет, и дневник Аннабель, однако это даст барону моральное право либо вышвырнуть меня из Ацера (за то, что рылась в книгах без его разрешения и сунула нос не в свои дела), либо вызвать санитаров местного дурдома (в связи с выводами, которые я сделала из увиденного и прочитанного), либо совершить еще что-нибудь такое, о чем лучше не думать (ты слишком много знаешь, поэтому мне придется тебя убить, ага).

После ужина я все-таки решила поработать – над собственным черновиком. Максимально подробно описала Радож, перепечатала отдельные выдержки из ксерокопий баденских книг, потом принялась сочинять вступление к сборнику. Это дело так меня захватило, что от монитора я оторвалась лишь глубокой ночью.

Когда глаза начали слипаться от усталости, выключила компьютер, почистила зубы и уже собралась забраться под одеяло, как вдруг услышала странный звук, донесшийся с улицы. Прислушавшись, поняла, что это шорох автомобильных шин. Судя по всему, в замок вернулся Эдуард.

Бросила взгляд на часы. Без четверти три.

Странно, что я не услышала писка сигнализации. В Ацере она чувствительная и реагирует на любое движение извне. На днях Солус рассказал: две недели назад именно она подсказала ему, что в замок приехал гость – когда я вышла из такси и подошла к воротам, система тут же об этом сообщила. Впрочем, барон здесь самый главный и наверняка знает, как отключить оповещалку, чтобы никого не побеспокоить.

Спустя несколько минут из коридора раздались легкие шаги. И смолкли аккурат перед моей спальней.

У меня внутри все похолодело. В голове сразу возник образ бледного мужчины в черном камзоле, красноглазого и очень голодного. Почему-то показалось, что сейчас он откроет дверь и войдет внутрь. Однако этого не произошло. Солус несколько долгих секунд стоял за порогом, а потом пошел дальше.

Я улеглась на кровать и до подбородка укрылась одеялом.

Интересно, какая из комнат принадлежит Эдуарду? В левом крыле их не менее семи, и я понятия не имею, в какой из них он живет.

Было бы любопытно взглянуть на ее интерьер. Хотя там наверняка нет ни гроба, ни склянок с кровью. Или все-таки есть? Как вообще оно выглядит – обиталище бессмертного вампира?

И еще – отражается ли Солус в зеркале? И можно ли его сфотографировать?

Усмехнувшись тому, какие глупости приходят мне в голову, я уснула.

Утром на завтрак я опоздала – когда открыла глаза, на часах было почти восемь часов, а когда спустилась в столовую – четверть девятого. На столе, как и всегда, стоял поднос с едой из «Ориона», накрытый плотной пластмассовой крышкой. А рядом с ним нежный розовый цветок – воздушное пирожное на маленьком белом блюдце.

Я невольно улыбнулась.

Сомневаюсь, что эта красота – утренний привет от Аники или Николаса. Скорее всего, ее принес Эдуард, и, если бы я спустилась к столу вовремя, он вручил бы мне ее лично.

Что ж, в таком случае я проспала очень удачно, ибо к встрече с бароном конкретно сейчас я морально готова не была.

После трапезы я отправилась в Баден.

Тумана сегодня не наблюдалось, зато природа явно готовилось к дождю. Небо казалось темным, как свинец, и, разглядывая его из автобусного окна, я искренне жалела, что не захватила с собой зонт.

Найти центральную городскую библиотеку оказалось просто – здание, в котором она располагалась, находилось сравнительно недалеко от местной автостанции. Внешним видом оно напоминало столичный исторический музей, уменьшенный в несколько раз. У него имелись колонны, широкие ступени и даже серый каменный лев, мирно дремавший у входа.

Внутри книгохранилище выглядело не так помпезно, как с улицы, – в его коридорах и комнатах оказалось холодно и неуютно. Стены с чудесными барельефами, о которых ранее говорил Эдуард, были грязного желто-серого цвета, а углы и потолок покрыты темными полосами – последствием текущей крыши. Витражные окна здесь действительно имелись, однако они не привносили в помещение ни живости, ни настроения. Несмотря на включенные светильники, тут было так же темно и мрачно, как на улице.

Таниту Суррен я тоже нашла без труда. Она вышла ко мне спустя несколько минут после того, как я обратилась с вопросом о ней к первой повстречавшейся даме.

Старший библиотекарь оказалось высокой худощавой женщиной лет сорока пяти с тонкими рыжими волосами, собранными в высокую прическу. Она явно меня ждала – когда мы встретились, госпожа Суррен улыбнулась мне, как близкой приятельнице.

– Доброе утро, – сказала Танита. – Вы – София Корлок?

– Да, – кивнула я. – Здравствуйте. Госпожа Мотти передала мне ваши бумаги. Я их прочитала и решила познакомиться лично – и с вами, и с книгами.

– Я знала, что наши сокровища вас заинтересуют, – снова улыбнулась женщина. – У нас хранится немало отличной литературы. Жаль только, что с развитием интернета она стала никому не нужна.

– Мне литература очень пригодится. Особенно та, с которой вы сняли копии.

– Тогда идемте в читальный зал. Я отложила эти книги еще на прошлой неделе – знала, что вы непременно захотите их полистать. Но должна предупредить: издания ветхие, обращаться с ними надо очень аккуратно.

– Я буду осторожна, обещаю.

Ветхие издания оказались тонкими книжечками в твердом переплете. Одна из них – сборник сказок, который я планировала упомянуть в своем предисловии, являлась переизданием более старой работы, – судя выходным данным, она увидела свет менее полувека назад.

Вторая же действительно была сокровищем. Подобные тома я видела в музеях под толстым витринным стеклом. Ее обложка была покрыта потертой черной материей, а название и имя автора выбиты на ней светлыми полустертыми буквами. Повертев книжечку в руках, я с большим трудом разобрала: Йоаким Ленн «Правдивые описания вампиров». Текст издания находился в более приемлемом состоянии – несмотря на то, что тонкие серые страницы выглядели почти прозрачными, предложения были хорошо видны и пригодны для чтения.

Забавно. В моем университете такую книгу бы отсканировали и спрятали в шкаф или в ту же музейную витрину, а исследователи вроде меня смогли бы получить доступ только к ее электронной версии.

– Эти книги нельзя выносить за пределы библиотеки, – напомнила Танита. – Но работать с ними в читальном зале можно сколько угодно.

– Да, я поняла, – кивнула ей. – Госпожа Суррен, есть вариант, что для изучения ваших сокровищ мне понадобится несколько дней.

– Мы будем рады, – улыбнулась она. – У нас так мало посетителей, что каждый из них – на вес золота. Занимайтесь, госпожа Корлок, а я пока оформлю вам читательский билет.

Читальный зал Баденской библиотеки был большой, темный и пустой. Его столы, массивные и тяжелые, чем-то напоминали старинные школьные парты. В качестве рабочего места я выбрала тот, что находился у окна – несмотря на горевшие под потолком лампы, в помещении царил полумрак.

Первым взяла в руки переизданный сборник страшных сказок. Долго возиться с ним не требовалось, поэтому я решила сначала пролистать именно его.

Читать книгу было легко. А ведь я едва не сломала голову и глаза, когда пыталась разобрать ее фрагменты на ксерокопиях! Судя по всему, местная оргтехника своим качеством и новизной не отличается от здешних стен и светильников.

На то, чтобы просмотреть истории, выписать нужные сведения и сфотографировать несколько особенного интересных страниц ушло около полутора часов. После этого я отложила книгу в сторону и принялась за самое сладкое.

Судя по всему, «Правдивые описания вампиров» были публикованы не менее двухсот лет назад. Издание не имело ни аннотации, ни каких-либо сведений об авторе, ни отдельно вынесенного содержания. При этом в самом тексте заголовки все же встречались – Йоаким Ленн разбил свой труд на несколько частей: «Происхождение вампиров», «Повадки вампиров», «Пища вампиров», «Обиталище вампиров».

Выходило, что отрывки, прочитанные мной в прошлую субботу, Танита копировала из разных разделов книги, и от этого читать было особенно занятно.

Первый раздел оказался самым коротким. Господин Ленн не знал, откуда произошли вампиры, однако был уверен, что они не черти и не демоны, а люди, которые в силу неких обстоятельств приобрели ряд особенностей.

«…прародителем этих бестий, конечно, был сам сатана. Однако дети его – люди из плоти и крови. Они ходят среди прочих и выглядят, как те, однако сущность их страшна и опасна. Доподлинно не ведомо, как человек становится вампиром. Крестьянские же байки о ядовитом укусе, который может обратить в адово создание, глупы и не правильны, ибо вампир не имеет ни клыков, ни когтей, способных продырявить человечью кожу. Жертву он режет ножом или кинжалом, а кровь пьет, как воду, одними губами.

Те, кому удается выжить после встречи с вампиром, остаются людьми, и жажды крови нисколько не испытывают. Сам же вампир может сделать из жертвы собрата, но как – ведомо лишь ему одному».

В рассуждениях господина Йоакима были два немаловажных аспекта, которые мне очень понравились. Во-первых, «вампиролог» мыслил критически и не желал строить умозаключения на основе слухов и суеверий. Во-вторых, создавалось впечатление, что автор знает, о чем говорит, и, как минимум, видел предмет своего исследования или беседовал с людьми, знавшими о нем больше остальных. Кроме того, с первых строк книги прослеживалась четкая параллель со сказками нянюшки Матильды, и это подогревало мой интерес.

Раздел «Повадки вампиров» по большей части был посвящен развенчанию мифов, связанных с этими загадочными существами.

Нет, вампиры не умеют ни летать, ни менять форму своего тела. Они преспокойно отражаются в зеркале и совершенно не боятся чеснока.

«…К старику Захарию Атсору, что живет на окраине Бадена, вампир явился на закате солнца. Представился путешественником и попросился на ночлег. При этом вид имел располагающий и добродушный, а потому старик без раздумий разрешил ему переступить свой порог. Сноха Захария накормила гостя картофельным супом, и тот его съел – немного, но с аппетитом и вприкуску с большой головкой чеснока. На утро сноху обнаружили на лавке с перерезанными венами на руках, а незнакомец исчез, будто его и не было. Женщина осталась жива, но вспомнить, как именно на нее напали, не сумела».

А вот к символам веры, по мнению Йоакима Ленна, вампиры относились негативно, но не боялись их, а попросту не любили. При этом к иконам и распятиям они отчего-то были равнодушны, зато святая вода, запах ладана и молитвы действовали на них раздражающе. Единственным, кто действительно мог повлиять на вампира, был домовой. Дух-хранитель обеспечивал своему жилищу настолько мощную защиту, что преодолеть ее самостоятельно кровосос не мог, – вне зависимости от того с какими намерениями он пришел в дом.

«В селе Орейтич, что находится у Круглого озера, люди рассказывали о странном человеке, который явился к вдове Хайди, чтобы предупредить о негодяях, которые замыслили убить ее сына. Беседовали они через порог – гость стоял на улице и не спешил проходить внутрь, хотя хозяйка дважды пригласила его войти. Повторять свое приглашение в третий раз вдова не стала, испугавшись, что гость может оказаться бесом. При этом слова незнакомца были правдивы, и благодаря его предупреждению, ее сын остался жив и здоров.

Жители Орейтича верят, что вдову посетил именно вампир, хотя могло статься, что незнакомец был колдуном или оборотнем».

Я отвлеклась от чтения и перевела взгляд на кусочек свинцового неба, видневшегося из окна.

Забавно. За годы своей работы истории о домовых я встречала неоднократно. Обычно это были сказки, в которых они выступали помощниками прилежных хозяек, или пакостниками, не желавшими пускать в дом новых жильцов. С домовым-стражем, который защищает жилище от нечистой силы, в своих экспедициях я сталкивалась тоже, однако еще ни разу эта тема не раскрывалась передо мной столь серьезно и красочно. А самое главное, с каждым днем крепло убеждение, что древние ритуалы, которые проводили наши предки, имели не только сакральный смысл, но и практическое значение.

«…жажда вампира отлична от жажды вурдалака. Про последнего говорят, будто в крови весь смысл его бесовской жизни, а потому она нужна ему еженощно. Вампир же может обходиться без нее неделями. Однако чем старше становится кровосос, тем чаще ему нужно питаться.

Старуха Надин из хутора Терр три года держала у себя племянницу, которую некто обратил в вампира. Девица отправилась в город на воскресную ярмарку, а обратно ее привезли соседи, сообщившие, что на несчастную напали в темном переулке. От потери крови она впала в летаргический сон и провела в нем двое суток. Очнувшись, перестала есть обычную пищу, однако ж явила необычайную выносливость, чем мигом воспользовалась ее тетка. Раз в месяц старуха покупала для вампирши у городского мясника или местных крестьян немного бараньей или свиной крови, а та за двоих работала в поле и в огороде.

О тайне Надин и ее племянницы стало известно, когда во время косьбы один из крестьян случайно полоснул племянницу косой. Выяснив, что у девицы нет ни крови, ни раны, люди заподозрили ее в колдовстве и поволокли к священнику, однако девица вырвалась, раскидав в стороны четверых сильных мужчин, и сбежала. Спустя три дня ее нашли в одном из ближайших болот. Она лежала в воде и была совершенно мертва…»

Я снова отложила книгу и уставилась на проплывавшие за окном тучи.

А ведь примерно то же самое произошло и с бароном Солусом: нападение, летаргический сон на несколько суток, а затем кардинальное изменение предпочтений, невосприимчивость к боли и так далее. При этом остается непонятным, зачем неизвестные превратили Солуса и племянницу старухи Надин в вампиров. Они могли просто напиться их крови, не совершая оборота.

Логично предположить, что это было сделано с некой целью. Но с какой? В сказках, которые встречались мне ранее, вампиры превращали людей в себе подобных для того, чтобы не прозябать в одиночестве и вместе выходить на охоту. Здесь же об этом не говорится ни слова. И барон, и крестьянка вернулись к своим семьям и продолжили вести тот образ жизни, к которому привыкли – с некоторыми поправками на их новое состояние. Правда, оба затем оказались вынуждены покинуть свои дома – Солус уехал в столицу, а племянница Надин умерла.

И здесь мы сталкиваемся с еще одним потрясающим фактом: Йоаким Ленн дает понять, что девушка утопилась. Сама.

А как же колья, огонь, клинок, которым кровососу непременно нужно отрезать голову? Выходит, есть и другие способы убить вампира? Которые, к слову сказать, весьма… человеческие?

Я потерла глаза. От тусклого света и связанного с ним напряжения, появилось ощущение, будто в них насыпали песка.

Пора сделать перерыв. Время перевалило за полдень, а значит нужно заглянуть в гости к господам Мун. И заодно переслать брату вчерашние снимки.

Сфотографировав несколько кусков текста, я вернулась на первый этаж, отдала книги госпоже Суррен, и попросила придержать трактат о вампирах до моего возвращения из «Ориона».

На улице меня ждал сюрприз – высокий, темноволосый, в элегантном синем пальто. Когда я спустилась по ступеням крыльца, он вышел навстречу из знакомого шоколадного авто.

– Я проезжал мимо и вспомнил, что сегодня ты собиралась в библиотеку, – глаза Солуса блестели, как звезды. – Здравствуй, София.

Встреча оказалась такой внезапной, что я немного растерялась – почему-то была уверена, что мы с бароном увидимся не раньше ужина.

Эдуард улыбался, а я чувствовала себя идиоткой.

Боже… Разве может этот мужчина быть вампиром? Кровососом, бестией, адовой тварью? Он ведь такой славный, такой искренний, такой… обычный.

– Привет, – улыбнулась ему. – Ты решил за мной заехать?

– Уже первый час дня, и я подумал, что ты захочешь пообедать. Собирался зайти внутрь, но ты вышла сама. Я мог бы отвезти тебя в кафе.

– Было бы неплохо, – кивнула я.

– В таком случае, – он распахнул передо мной автомобильную дверь, – прошу вас, моя госпожа.

Я присела в шутливом книксене и юркнула в салон. Солус обошел машину кругом и тоже уселся на свое место.

– Как прошла твоя поездка? – спросила, когда кроссовер двинулся с места.

Эдуард скривился и дернул плечом.

– Нормально.

– В самом деле? Ты не выглядишь таким уж довольным.

Он покачал головой.

– Зимний маскарад сведет меня с ума. До него три недели, а работы на все шесть. Кто бы мог подумать, что устраивать балы так непросто!

– Раньше ты их не проводил?

– Раньше я в них только участвовал, – хмыкнул Солус. – Неоднократно. Но организация никогда меня не касалась. Впрочем, в те времена эта процедура не была столь формальна. Теперь же, чтобы получить разрешение на проведение массового мероприятия, надо оформить множество бумаг. Это очень утомляет.

Я тихонько хмыкнула. Как, однако, интересно стало общаться с господином бароном! Многие его замечания звучат так двусмысленно, что не знаешь, как на них реагировать. Что, например, он подразумевает под словом «бал»? Торжественный прием с парными танцами и фуршетом, или современные танцульки, которым присваивают это гордое название ради красного словца?

Учитывая, что мы говорим о бале, который состоится в Ацере в первых числах декабря, есть подозрение: Эдуард имеет в виду вовсе не дискотеки. Не знаю как остальные, а я категорически не могу представить его выплясывающим на модном танцполе. Зато склонившимся в старинном менуэте – очень даже.

– Все это мелочи, – махнул рукой Солус. – Лучше расскажи, как вчера прошел твой день.

– Нормально, – ответила, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беспечнее. – Фотографировала чертежи, гуляла вокруг замка, писала свой черновик. Ничего особенного.

– Чудно, – улыбнулся он. – Хорошо, что все хорошо.

Обедали мы снова в «Орионе». Я ела обещанную Николасом домашнюю колбасу, Эдуард пил травяной чай.

– Как поживает центральная библиотека? – спросил барон. – Ты нашла в ней то, что искала?

– Нашла, – кивнула ему. – И что искала, и даже немного больше. Представляешь, там хранится потрясающая книга со сказками о вампирах. Если верить ее автору, кровососов в ваших местах водилось немало.

– Похоже, тема эта тебя здорово заинтересовала, – заметил Солус.

Я пожала плечами.

– Это моя работа. Видишь ли, в каждом регионе страны, в зависимости от места его расположения имеются свои особенные фольклорные персонажи. В селениях у рек и озер – русалки и водяные, в горах – феи и великаны, в лесах – лешие и оборотни. А в Бадене – вампиры.

– Позволь с тобой не согласиться. У нас тоже есть леса и озера, поэтому большая часть сказок как раз об оборотнях и русалках.

– Но ваши вампиры – это нечто особенное. Они настолько отличаются от привычных кровососов, что создается впечатление, будто те действительно существовали. Или даже существуют до сих пор.

Я говорила небрежным тоном, вглядываясь в лицо Эдуарда и со всей ясностью отдавая себе отчет, что говорить на эту тему не нужно вовсе. При этом мне остро, мучительно хотелось услышать или разглядеть что-нибудь, что подтвердило или, наоборот, опровергло бы мои подозрения. Солус же смотрел куда-то в сторону и реагировать по-особенному не собирался.

– Почему бы и нет, – равнодушно пожал он плечами. – Если не видишь в лесу белок, это не значит, что их там нет. Как по мне, пусть на свете существуют и вампиры, и оборотни, и великаны, и горные феи. Главное, чтобы они жили своей жизнью и не мешали жить остальным.

И снова – понимай, как хочешь.

Я улыбнулась. На самом деле, это очень хорошая позиция – говорить столь двояко. В случае чего у собеседника не будет ни одного основания обвинить барона во лжи.

– После обеда ты вернешься в библиотеку? Или поедешь со мной в Ацер?

– Вернусь в библиотеку. Я там еще не все закончила.

– Хорошо. В таком случае, я заберу тебя ближе к вечеру. Позвони, когда освободишься.

– Я могу вернуться в замок и на автобусе, – заметила ему.

– Можешь, – согласился Эдуард. – Но это не очень удобно. Расписание общественного транспорта оставляет желать лучшего. Я же сегодня вечером совершенно свободен.

У меня невольно мелькнула мысль, что за сутки, проведенные порознь, Солус по мне соскучился. Сначала топтался у комнаты, потом ждал у библиотеки, теперь собирается прокатиться до Бадена, чтобы мне не пришлось мерзнуть на автобусной остановке. Сомневаюсь, что такое теплое внимание входит в список услуг, оплаченных моим троюродным братцем.

Это было приятно. И очень волнующе.

– Я купил билеты на спектакль, – вдруг сказал Эдуард. – Помнишь, я рассказывал о театре в соседнем городе, где играют хорошие актеры? В субботу у них премьера новой постановки. Ты ведь составишь мне компанию, София?

Я кивнула.

Почему бы и нет? Мы снова проведем вместе весь день, а значит, у меня будет отличная возможность за ним понаблюдать. И это не говоря о том, что я вновь получу кучу удовольствия от нашего общения.

***

После обеда я провела в библиотеке всего два часа. Этого времени хватило на то, чтобы дочитать труд Йоакима Ленна до половины. Оставшиеся страницы и фотосъемку книги решила оставить на завтра – за окном вот-вот должны были наступить сумерки, а мне хотелось до темноты заскочить на баденский рынок.

«…о том, что травы и цветы оберегают от нечистой силы, знают все. Однако ж на вампиров лучше всего указывают зверобой и чертополох, но искать у этих трав истинной защиты не надобно, ибо сия бестия их не то чтобы боится, а просто не любит и волнуется, если они оказываются рядом с нею.

В деревне Гоммат говорят, что более действенный в сем вопросе чертополох. Если на какого человека вздумает напасть вампир, ладанка с ним заставит его выдать себя, и даст человеку время распознать угрозу и спастись бегством».

Помнится, некоторое время назад, во время нашей первой поездки в Баден, Эдуард купил мне кулон из эпоксидной смолы, в который был залит красивый красный цветок. Что если поискать у местных мастеров такое же украшение с чертополохом? А потом посмотреть, как на него отреагирует Солус.

С точки зрения нормального цивилизованного человека идея была откровенно бредовой. Однако я, смирившись, что «нормальный» и «цивилизованный» – это уже не про меня, все-таки решила поэкспериментировать. В самом деле, если господин Ленн, столь критически относящийся к слухам и суевериям, считает это растение способным идентифицировать вампира, почему бы мне не проверить его теорию?

Вернув книгу госпоже Суррен и выяснив, как от библиотеки добраться до рынка, я отправилась на вечерний променад.

Тучи, еще с утра грозившие пролиться дождем, по-прежнему висели над городом, воздух же стал значительно холоднее, поэтому шагать приходилось быстро, и плотнее натянув на уши вязаную шапку.

Путь до торговых рядов по местным меркам был неблизким – по словам Таниты, он занимал не менее тридцати минут, а значит, у меня имелось немного времени, чтобы подумать.

«…Вампиры, ежели никто не покусится на их жизнь, могут существовать столетиями. За это время они успевают накопить немалую мудрость, которой могут делиться с другими. Потому старики и наказывают относиться к вампирам с уважением и при случае спрашивать у них совета. Если ж вампир совет даст, следовать ему можно неукоснительно, ибо не будет он ни врать, ни насмешничать. Люди для вампира – мухи-однодневки, которые умрут и будут погребены, а он продолжит жить и бродить по свету, и от того, чтобы правдиво ответить на заданный вопрос, самому кровососу худо не станет.

Однако же обращаясь к мудрости вампира, надобно помнить, что сия тварь – адова бестия, которая может быть жестока и опасна…

…после того, как человек переродился в кровососа, помимо силы и выносливости приобретает он холодность нрава и становится равнодушен ко всему, что раньше любил и жаловал. Причина тому – новая суть, которой противно все людское.

В городе Трейерд, что за горным хребтом, помощник лавочника Маркуса после долгой болезни и беспамятства вдруг охладел к своему делу, которое ранее очень любил, а также к родителям и невесте, после чего покинул дом, а затем вовсе уехал на чужбину. Спустя двадцать лет он вернулся обратно и поразил родных и знакомых тем, что стал сведущ в травах и зельях, а еще нисколько за это время не изменился, оставшись таким же молодым и здоровым. В Трейерде он пробыл недолго – уже через два дня уехал, напившись перед отбытием крови собственного племянника…»

Изучая записи господина Ленна, я задавалась двумя вопросами. Первый: сколько времени он работал над своей книгой? Историй о вампирах в его труде немало, и мне очень интересно, в какой временной период они произошли. Одно дело, если их разделяют годы, и совсем другое (в чем я сильно сомневаюсь), если кровососы прогуливались по окрестностям Бадена одновременно.

Нет, скорее всего, вампиролог работал над «Правдивыми описаниями» несколько лет, скрупулезно собирая информацию по крупицам. Причем, не только в здешних местах. Названия некоторых упоминаемых им городков и поселков мне были знакомы, и я точно знала, что находились они в других регионах нашей страны.

Из этого вытекал второй вопрос: как все-таки следует относиться к материалам Йоакима Ленна? Как к сборнику страшного фольклора? Сам автор явно считал свой труд научным, описывающим малоизученных, но вполне реальных существ. И я склонна с ним согласиться. При этом, в своем собственном труде я собираюсь писать о вампирах, как о сказочных созданиях, выдуманных суеверными людьми.

Или уже не собираюсь?

А зачем мне вообще упоминать «Правдивые описания»? Не лучше ли обойтись выводами, почерпнутыми из «Сказок нянюшки Матильды»?

Конечно, лучше. И не из-за того, что книгу господина Ленна нужно рассматривать в биологическом, может быть, даже медицинском контексте, а из-за того, что я хочу с ее помощью понять и разгадать одного конкретного человека.

Буду ли я кому-нибудь рассказывать о том, что читаю сейчас в баденской библиотеке? Определенно, нет. Выходит, я просто трачу в мрачном читальном зале драгоценное время, и вместо того, чтобы заниматься работой, удовлетворяю собственное любопытство и изучаю явление местного вампиризма исключительно для себя.

Что ж, пусть будет так. Потому что бросить это странное, глупое и невероятно интересное дело я уже не сумею. Можно, конечно, совместить приятное с полезным – вытащить труд Ленна на свет и обнародовать среди столичных коллег, однако толку от этого не будет. Коллеги не воспримут «Правдивые описания» должным образом, если я не предоставлю им живого, всамделишного вампира.

Я мысленно хмыкнула.

Учитывая, что этого не случится никогда, исследовать или, вернее, наблюдать, я буду в одиночку. В самом деле, почему бы и нет? Лезть на рожон я не собираюсь, барона не боюсь (вчерашний приступ паники не в счет, тут сыграл свою роль эффект неожиданности). Более того, находясь рядом с ним, чувствую себя уверенно и спокойно.

При этом, мистический ореол, который окружает Эдуарда, манит меня, как свечка мотылька. Его присутствие дарит ощущение теплоты и уюта, а глубокие ласковые взгляды поднимают в сердце горячую волну нежности и восторга.

Неужели «дитя сатаны» и «адова тварь» может вызывать такие сильные светлые чувства? Очень сомневаюсь…

Отыскать чертополох оказалось нетрудно. К тому моменту, когда я пришла на рынок, большая часть торговцев сувенирами отправилась по домам, однако я все равно нашла то, что мне было нужно. Услышав про самодельные украшения, бойкая белокурая толстушка вывалила на прилавок столько подвесок и браслетов с чертополохом, что я немного растерялась. Право, такому богатому предложению позавидовали бы столичные магазины.

В конце концов, я остановила выбор на браслете, сплетенным из плотных черных шнурков, к которому был прикреплен прозрачный кругляш с пушистой головкой сухоцвета.

Отдав деньги, сразу же надела его на руку. А потом позвонила Эдуарду – за окном почти стемнело, и настала пора возвращаться в Ацер.

Мы встретились на одной из городских площадей. Когда я пришла к условленному месту, шоколадный кроссовер уже ждал меня у тротуара. Судя по всему, после обеда Эдуард домой не поехал, ибо так быстро преодолеть расстояние до города можно было только телепортировавшись.

Когда я забралась в теплый салон, в воздухе закружились крупные пушистые снежинки – сумрачное небо, наконец-то, собралось с силами и просыпало на головы горожан свои накопленные сокровища. В считанные минуты крыши домов, площадь и памятники покрылись тонкой белоснежной пеленой. В желтоватом свете фонарей это выглядело настолько волшебно, что до самого выезда из города я не могла отвести глаз от окна.

На новую побрякушку Солус не отреагировал. Возможно, дело было в значительном слое эпоксидной смолы, покрывшем чудесное растение, или же в рукаве куртки, скрывшем мою покупку от посторонних глаз, однако присутствие оберега барон никак не обнаружил, зато с интересом расспрашивал меня о библиотечных делах, шутил и рассказывал о забавных пустяках из своей вчерашней поездки.

К Ацеру мы подъехали, когда сумерки превратились в ночь. Снег укутал замок невесомой вуалью, и теперь он напоминал сказочный дворец – пышный и торжественный.

Выходя из автомобиля, я неловко поставила ногу на скользкий асфальт и наверняка бы упала, но была ловко подхвачена Эдуардом, в одно мгновение оказавшимся с моей стороны машины.

– У тебя новое украшение, София, – наконец заметил он, придерживая меня за локоть и помогая принять вертикальное положение.

– Ага, – ответила, высвобождая браслет из-под рукава. – Я сегодня купила его на рынке. Говорят, он помогает распознать нечистую силу.

Эдуард насмешливо улыбнулся.

– Браслет, конечно, красивый, однако я сомневаюсь, что из него выйдет приличный амулет.

– Что ты имеешь в виду?

– Это ведь чертополох, верно? – Солус бережно взял мое запястье и поднял его так, чтобы на украшение падал свет уличного фонаря. – Моя няня говорила, что это магическое растение, которое сечет невидимыми нитями тех, кто подойдет его хозяину с дурными намерениями. Если же намерения будут добрыми или хотя бы нейтральными, оно подпустит кого угодно – хоть призрака, хоть черта. Исходя из своего жизненного опыта, могу сказать, что ее слова – чистая правда.

Похоже, я все-таки занимаюсь ерундой. Сижу в библиотеках, читаю сомнительные книги… Для чего это надо, если рядом со мной находится такой бездонный кладезь информации?

Впрочем, даже он не отрицает чудесных качеств такого оберега. Значит, в чем-то Йоаким был прав?..

– В Ацере тебе чертополох не понадобится, – ладонь Солуса скользнула с моего запястья вниз и переплела его пальцы с моими. – Здесь никто не станет желать тебе зла. Ни сегодня, ни потом.