Глава 21

Дневная школа в Ирвинг-парк выглядела как картина Нормана Рокуэлла — постройки из красного кирпича, толстые белые колонны в греческом стиле, аккуратно подстриженные зеленые лужайки. Даже ученицы, казалось, сошли с его полотна — за единственным исключением. Шейла сидела одна посреди зеленой лужайки, ее длинные прямые волосы рассыпались по плечам, закрывая лицо. Она сидела, скрестив ноги и понуро сгорбившись. Шейла была совсем одна. Кажется, она не видела, как я подъехала. Воспользовавшись этим, я немного понаблюдала из окна машины за своей юной бунтаркой. Жизнь в доме папочки оказалась на поверку не такой уж райской, как ей представлялось. Девочки проходили мимо Шейлы группками по двое, по трое, переговариваясь между собой, но ни одна ни словом не обмолвилась с Шейлой. Я взялась за ручку дверцы и уже собиралась выйти из машины, когда на сцене появился он.

На новеньком «фор-раннере» к школе подкатил Кит. Поначалу я решила, что ошиблась, не хотелось верить, что это он, я точно знала, что такая шикарная тачка этому остолопу не по средствам, но, как ни странно, за рулем сидел именно Кит. Он вырулил на подъездную аллею, ноль внимания на предупреждение «Только для автобусов», и выпрыгнул из машины.

— Шейла!

Услышав свое имя, Шейла дернула головой, как марионетка, мрачное выражение лица сменилось радостной улыбкой. Она явно забыла, что сегодня за ней заезжаю я, а не этот бабуин.

Я вышла из машины и двинулась к счастливой парочке. И что только моя дочь в нем нашла? Разговор обещал быть не слишком приятным, Шейла явно мне не обрадуется. Я попыталась поставить себя на место дочери и вспомнить, каково быть шестнадцатилетней девочкой, впервые влюбленной.

…Его звали Тони, и маме он совершенно не нравился. Он был итальянец, носил короткую стрижку под ежика и довольно складно говорил, но мама с самого начала видела его насквозь.

— Доченька, это же совершенно пустой, непутевый парень, — говорила она.

Но я не слушала. Наверное, склонность выбирать неподходящих мужчин заложена у меня в генах, к тому же, когда в дело вмешиваются разбушевавшиеся гормоны подростка, голос разума не слышен. А я была отчаянно влюблена в Тони, он был для меня счастливым избавлением от мира реальности, моим спасением от беспробудного пьянства отца. Беда в том, что сам Тони был точно таким же, как отец, только еще и злобным вдобавок.

Тот же отчаянный взгляд я видела сейчас в глазах Шейлы. Она видела в Ките путь к счастью, Кит должен был все исправить, сделать так, чтобы для нее уже не имело значения, что Вернелл снова стал пить не просыхая, или что дядя Джимми убит, или даже то, что, когда она входит в класс, другие школьницы Ирвинг-парка смотрят сквозь нее, ее не замечая.

— Привет, дорогая, — сказала я, вклиниваясь между Шейлой и Китом. — Ты, наверное, забыла, что сегодня за тобой заезжаю я. — Не давая Шейле времени на ответ, я повернулась к Киту, стараясь не смотреть на ярко-розовый флюоресцирующий собачий ошейник, который он носил на шее. — Мне очень жаль, что ты проделал весь этот путь напрасно.

Шейла надула губы, явно готовая ринуться в бой.

— Мама! — начала она. Но Кит прервал ее:

— Шейла!

Его окрик прозвучал, как щелчок кнута, и я невольно уставилась на него. Таким тоном рассерженный родитель разговаривает с непослушным ребенком.

— Как ты разговариваешь с матерью! Это неуважение! — Его лицо смягчилось, он повернулся к Шейле. — Радость моя, у нас с тобой сколько угодно времени, а с мамой ты почти не видишься. — Он встал вполоборота, обращаясь к нам обеим. — Так что, девушки, не буду вам мешать, езжайте, пройдитесь по магазинам или куда вы там собирались. Я буду поблизости.

Шейла растаяла, а у меня внутри все превратилось в лед. Я как будто перенеслась на много лет назад и снова слышала голос Тони. Этот Кит вертит моей дочерью, как пожелает! Указывает ей, что делать, даже милостиво разрешает уйти от него. Надо же, «девушки… пройдитесь по магазинам…» Каков наглец!

Шейла обняла его, глядя на него влюбленными глазами, кажется, она просто расплавилась как воск.

Кит поцеловал ее, затем мягко отстранил от себя:

— Ладно, иди, мне все равно надо на репетицию ансамбля.

Тут он посмотрел на меня, и у меня не осталось сомнений в том, что он в ярости. Он улыбался, но угрюмые карие глаза напоминали тлеющие угольки.

— Желаю приятно провести время. — Кит сунул руку в карман, достал небольшую пачку купюр и отделил от нее несколько бумажек. Потом снова повернулся к Шейле: — Держи, радость моя, купи себе что-нибудь.

Кит сунул деньги в карман Шейле; я заметила, что это были двадцатки. Он нарочно постарался, чтобы я это разглядела. Мне в голову пришло сравнение с самцом, который метит свою территорию.

— Ладно, нам пора, — сказала я, стараясь говорить как можно непринужденнее. — Пока, Кит.

Я пошла к машине, с трудом сдерживаясь, чтобы не вернуться и не влепить наглецу пощечину. Если Шейла заподозрит, что Кит мне не нравится, она еще сильнее к нему привяжется, а этого я никак не могла допустить. Оставалось лишь надеяться на то, что время возьмет свое и Шейла в конце концов образумится.

Шейла, казалось, не шла к «фольксвагену», а плыла на облаке своей влюбленности. Только когда мы отъехали от школы, она наконец спустилась с небес на землю и заговорила:

— Ну разве он не прелесть, мам?

— Угу, — без особого энтузиазма согласилась я. Красавчик, ничего не скажешь. — Интересно, откуда у него столько денег?

Я почти чувствовала, как взгляд Шейлы буравит меня сбоку. Как часто бывает, когда дело касается дочери, я ляпнула не то, что нужно.

— Ну уж не от продажи наркотиков, если ты это имеешь в виду!

— Я ничего не имела в виду, — возразила я ровным голосом, — просто мне интересно, я ведь о нем почти ничего не знаю. — Не считая того, что он был однажды арестован за торговлю наркотиками, как мне рассказала соседка.

Шейла раздраженно вздохнула:

— Мама, я тебе уже говорила, он нашел постоянную работу. Я знаю, Кит тебе потому не нравится, что он меня любит, а ты считаешь его недостаточно хорошим для своей дочери. Это же классический случай, мама, ты переживаешь синдром пустого гнезда, а еще, наверное, у тебя скоро наступит климакс.

— Что-о?!

Машина резко вильнула, съехала на пешеходную дорожку бульвара Брайана, но тут же, взметая гравий из-под колес, вернулась на проезжую часть.

— Ах, мама, ну что ты в самом деле! Мне уже семнадцать, со мной можно говорить о таких вещах. Мисс Доминик, наша учительница психологии, говорила, что в твоем возрасте цепляться за детей и пытаться вернуть молодость вполне нормально. Потому ты и занимаешься всей этой ерундой в клубе.

Сработал рефлекс: моя рука сама собой взлетела и дала Шейле подзатыльник.

— Ой, мама, больно же!

Она думает, я с ней шутки шучу! Даже не догадывается, что я была близка к детоубийству!

— Сколько лет этой твоей мисс Доминик? — спросила я.

— Она молодая, поэтому-то всем нам нравится. Она понимает, что к чему, не в пример некоторым старым, засушенным мымрам.

— Вот что, дорогая, хочу тебе кое-что сказать, а ты, будь любезна, послушай. — Я сознавала, что сейчас, взорвусь, но как же приятно было наконец сказать то, что думаешь! — Шейла, мне еще нет сорока, и вряд ли в ближайшее время мне грозит опасность выжить из ума, одряхлеть или хотя бы страдать от недостатка гормонов. И синдрома покинутого гнезда, равно как и всяких других синдромов, у меня нет. Зато у меня есть своя жизнь, и я имею на нее право, независимо от того, как ты к ней относишься. Может, тебе стоит вернуться к мисс Доминик и побеседовать с ней на другую тему — о девочках, которым трудно смириться с фактом, что у их матерей есть своя жизнь!

Шейла уставилась на меня, как на девчонку детсадовского возраста, которая все перепутала.

— Мама, я ничего не имею против твоей личной жизни, если она пристойна, — высокомерно заявила дочь. — Но скакать по сцене в мини-юбочке в твоем возрасте просто неприлично. К тому же, мама, у меня тоже есть своя жизнь, у нас с Китом все очень серьезно.

Последние слова Шейлы меня не на шутку испугали.

— Что значит — очень серьезно? Что ты имеешь в виду?

Господи, неужели нам нужно вместе пойти к врачу и обсудить проблему противозачаточных средств? Ребенок от этого урода!

— Мама, Кит хочет на мне жениться.

— Шейла, ты еще слишком молода.

— Но ты же вышла замуж за папу, когда тебе было восемнадцать!

— Это совсем другое дело. — Я тут же пожалела о своих словах.

— Почему другое?

— Шейла, у меня не было того, что есть у тебя. У меня не было на банковском счете денег, специально отложенных на обучение в колледже. Твой папа был мне нужен, по крайней мере я так думала. Но на самом деле это было отнюдь не так. — Я говорила на редкость неубедительно.

— Ну так мне нужен Кит, а что скажут другие, мне все равно!

— Что ж, я бы советовала тебе как следует подумать, прежде чем разрушать собственную жизнь, пока не стало слишком поздно.

— А разве именно это случилось с тобой, когда ты вышла замуж за папу?

Разговор не клеился. Мы почти доехали, до подъездной дороги к дому Вернелла и Джолин оставалось совсем немного, но чем дольше я говорила, тем глубже увязала. Наконец я поставила свой скромный «жук» рядом с длинным белым «кадиллаком» Джолин и повернулась лицом к Шейле.

— И да, и нет.

У Шейлы расширились глаза, казалось, она вот-вот заплачет.

— Дорогая, я любила твоего папу, во всяком случае, думала, что люблю, но я вышла за него замуж, исходя из неверных побуждений.

Шейла ахнула:

— Ты была беременна!

— Конечно, нет, девочка, как тебе такое только в голову пришло! Ты была зачата в медовый месяц. Нет, я вышла замуж за твоего папу потому, что твой дедушка был чуть ли не постоянно пьян и мне хотелось вырваться из этого ада.

В глазах Шейлы мелькнул проблеск понимания. В последнее время с Вернеллом творилось примерно то же самое — он чаще бывал пьяным, чем трезвым.

— Но я не доверяла самой себе, Шейла, не знала, что смогу прожить самостоятельно. Не видела другого выхода и думала, что влюблена. Дорогая, теперь-то я понимаю, что была просто дурочкой; мы с твоим папой не настолько хорошо знали друг друга, чтобы связать свои судьбы до конца дней.

— Вы же любили друг друга. — настаивала Шейла.

— Конечно, но одной любви не всегда достаточно для брака. Для брака нужно созреть, тебе нужно лучше знать своего партнера, да и самое себя. Я тебя ни к чему не принуждаю, только говорю, что тебе нужно время. Не спеши принимать необдуманные решения от отчаяния.

Шейла меня слушала, но не слышала, между нами снова вырастала стена.

— Я и так себя знаю. Я достаточно взрослая для своего возраста, и мы с Китом любим друг друга.

— Что ж, тем лучше. Если ваши чувства крепки, значит, время им не повредит, значит, ты можешь подождать с замужеством до окончания колледжа. Любовь до гроба не может сойти на нет только потому, что одному из вас нужно получить образование.

Шейла закатила глаза. В конце концов я решилась спросить:

— Может, ты хочешь, чтобы я сходила с тобой к врачу?

— Господи, мама, нет!

Я вздохнула с облегчением, но оказывается, поторопилась.

— Со мной сходит Джолин, с ней мне будет не так неловко.

Словно услышав, что мы упомянули ее имя, в дверях показалась Джолин.

— Шейла, тебя к телефону! — крикнула она.

— Мама, мне нужно идти.

Я и оглянуться не успела, как Шейла уже открыла дверцу и выходила из машины.

— Шейла, подожди, мы еще не закончили разговор.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо бросила она, — но мне правда пора. Обещаю не делать ничего в спешке. — Она смягчилась. — Но и ты, мама, должна кое-что понять. Вы с папой не всегда будете рядом со мной, а на Кита я могу положиться, он обо мне позаботится.

С этими словами она ушла, побежала по мощеной дорожке и скрылась в кирпичном дворце Вернелла. Я смотрела ей вслед и думала: «Что случилось с моей малышкой? Всего лишь пару лет назад мы откровенно говорили с ней обо всем на свете, она и мысли не допускала о том, что я могу ее покинуть. Что же произошло, почему она так изменилась? Куда девалась моя маленькая девочка?»

Джолин протянула Шейле телефонную трубку. Та взяла трубку и вбежала в дом, даже не оглянувшись на мать, но Джолин не упустила случая посмотреть на меня с торжествующей улыбкой. Еще бы, ведь стоит ей только захотеть, и она в любой момент может заставить мою дочь мчаться к ней бегом. Шейла теперь живет с ней, а я осталась одна.

Может, с моей стороны было ошибкой позволить Шейле поселиться с отцом? Но с другой стороны, какой у меня был выбор? Шейла сама все решила, я ничего не могла с этим поделать. Я ехала в машине с ощущением внутренней пустоты и тревоги за дочь, чувствуя себя никудышной матерью. Почему в моей жизни все так неуправляемо? Почему у меня такое ощущение, будто я оказалась на мчащемся поезде без тормозов?

Я вела «фольксваген» словно на автопилоте. Во второй половине дня машин на улицах прибавилось, но я этого почти не замечала. Я пребывала в затянувшейся депрессии и тонула в пучине жалости к себе, которая грозила поглотить меня целиком. Только одно обстоятельство вернуло меня к действительности: неожиданно для себя я обнаружила, что въезжаю на задний двор своего дома, то есть туда, где мне меньше всего хотелось бы оказаться.

Затормозив, я посидела за рулем, глядя на дверь черного хода, ведущую прямо в мою спальню. В конце концов, кого это волнует? С какой стати для меня вдруг стало так необыкновенно важно не появляться в собственном доме? Да, Джимми убили здесь, его труп лежал в моей гостиной на бабушкином ковре, и что из этого? Не могу же я убегать из дому вечно. Если разобраться, не этим ли я занималась всю жизнь — убегала? Если бы я в свое время обратилась в суд и попыталась бороться за Шейлу, возможно, судья принудил бы ее остаться со мной.

— Мэгги, ты говоришь глупости! — сказала я себе. В тишине холодного осеннего дня голос прозвучал непривычно громко. — Шейла ведет себя так же, как большинство подростков ведут себя по отношению к своим матерям. Она пытается сделать свою жизнь твоей ошибкой. Хватит ныть, возьми себя в руки и берись за дело.

Я вынула ключ из замка зажигания, вышла из машины и захлопнула за собой дверцу. Мне все равно придется преодолеть страх перед смертью Джимми, так почему бы не сейчас? Ансамбль сегодня вечером не выступает, не будет даже репетиции, момент самый подходящий.

— Ты просто трусиха, боишься собственной тени. Если вести себя так, словно весь мир только и думает о том, как бы тебя куснуть, то так и будешь все время плясать под чужую дудку.

Продолжая разговаривать сама с собой вслух, я поднялась по лестнице, ведущей к двери черного хода, и не мешкая вставила ключ в замочную скважину.

— Сейчас мы зайдем и наведем тут порядок, а потом снова поселимся в этом доме. — Я сама не знала, кого имела в виду, говоря «мы», но было как-то спокойнее делать вид, будто я не одна.

Я вошла внутрь, включила свет и заставила себя пройти в глубину дома. В гостиной я взглянула на пол, туда, где на бабушкином ковре расплылось пятно крови Джимми. Пятно было по-прежнему на месте. Не знаю, почему меня это немного удивило, вероятно, потому, что в глубине души я все еще отказывалась поверить в случившееся и надеялась, что все это окажется кошмарным сном. Я сдвинула мебель к стене и скатала ковер в длинный рулон. Рулон получился тонкий, но протащить его через дом оказалось труднее, чем я себе представляла. Тяжелый старый ковер, казалось, сопротивлялся моим попыткам от него избавиться. Но в конце концов мне удалось вытащить его через дверь черного хода, спустить по лестнице и оттащить к мусорному баку. Там я его и оставила. Не знаю, сумею ли я оттащить его к дороге, когда приедет мусорщик, но на душе стало легче уже от того, что я убрала его из своего дома.

— Ну вот, — громко сказала я, стоя в пустом дворе. — Пусть лежит.

Вернувшись в дом, я прошла на кухню, налила в ведро горячей воды и добавила «Пайн-сол», моющее средство с запахом сосны. Мама всегда говорила, что вымыть пол с «Пайн-солом» и хорошенько проветрить дом — лучший способ изгнать из дома все неприятности.

После часовой уборки я заглянула в спальню и увидела, что на автоответчике мигает красная лампочка. Хороший предлог сделать перерыв. Я нажала кнопку и подождала, пока перемотается лента. Автоответчик у меня был старый, доставшийся от Вернелла. Моему бывшему мужу нравилось, чтобы «народ», как он выражался, всегда мог до него добраться. Я-то лично думаю, что если ты кому-то очень нужен, он вполне может и перезвонить еще разок. Тем не менее я сама стала включать автоответчик — на случай если вдруг понадоблюсь Шейле. Просто на всякий случай.

Несколько человек повесили трубку, не оставив сообщений, потом я услышала знакомый хриплый голос, немного неразборчивый, как у человека в подпитии.

— Мэгги, это все равно что стрелять уток в бочке, — проскрипел Джерри Сайзмур. — Я тут собрал для тебя кое-какую информацию. Буду дома, пока ты со мной не свяжешься, так что бери купальник и двигай ко мне. — Джерри стал подробно объяснять, как мне найти его дом в юго-западной части округа Гилфорд, кажется, не обойдя вниманием ни одну самую маленькую развилку или проселочную дорогу. Помолчав, он усмехнулся: — Если ты думаешь, Мэгги, что я собираюсь рассказать тебе все это по телефону, то ты ошибаешься. А если ты собираешься «забыть» купальник, имей в виду, я усажу тебя в ванну голышом. Информация, которую я раздобыл о твоем наследстве, того стоит.

По звяканью стекла о стекло и бульканью я поняла, что Джерри подливает себе текилы.

— Не дрейфь, Мэгги, это совсем не опасно, мне просто нравится видеть в своей ванне хорошенькую женщину, пока я рассказываю, что и как.

Джерри повесил трубку. Судя по цифрам на автоответчике, он звонил три часа назад. Быстро же он работает, этот Сайзмур!

Я бросила половую тряпку и уставилась на автоответчик. Придется ехать к Джерри, ничего не поделаешь. Пытаться перезвонить ему по телефону бесполезно: Джерри Ли Сайзмур слов на ветер не бросает. Я понесла ведро с грязной водой к двери черного хода и выплеснула воду во двор. Джерри наверняка станет ко мне приставать, но зато сообщит мне нечто важное.

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — подумала я вслух. С этими словами я решительно пошла обратно в дом. Лучший способ справиться с Джерри Ли Сайзмуром — это обращаться с ним строго, по-деловому.

В доме пахло сосной. С приближением вечера комнаты, залитые светом ламп, которые я повсюду включила, стали казаться уютнее. Вымытый пол блестел, и на мгновение у меня возникло чувство, будто здесь ничего не произошло. Я вдруг почувствовала себя в безопасности, даже обрадовалась, что вернулась домой. Но затем меня снова стал одолевать страх.

— Прекрати, не смей этого делать! — скомандовала я себе. — Главное, не останавливайся!

Я еще раз прослушала сообщение Джерри, записывая, как проехать к его дому. Затем достала купальник, взяла ключи от дома и подошла к двери, оставив все лампы включенными. Я больше не прячусь у Джека, больше не убегаю, сегодня ночью я вернусь к себе домой, на этот раз навсегда.

Загрузка...