У сумрака зелёные глаза

Глава 29. Штурм замка и спящая красавица

— «Красивые — красивой. Спи, дитя![8]» — вздохнул князь Огнев, любовно и бережно укладывая срезанные в саду белые розы по периметру гроба.

Самый большой и красивый цветок он положил на грудь Алёны, осторожно отогнув её ледяные пальцы и подсунув стебель под них. Розовый шип вонзился в кожу на её руке, но ничто не дрогнуло в её неподвижном, бледном и спокойном лице.

— О! — сокрушённо воскликнул Огнев, тихонько поправляя розу так, чтобы шипы не касались руки Алёны. — Простите меня, моя милая.

Гроб был дорогой и огромный — слишком большой для такой хрупкой девушки: места в нём вполне могло хватить ещё для одного человека. Белоснежный шёлк внутренней обивки, блестящая полированная поверхность крышки… Печальная роскошь. «Это всё, что я могу сделать для неё», — сказала Эрика.

Огнев с грустью всматривался в покрытое смертельной бледностью лицо в гробу, когда в зал вошла Эрика.

— Князь, может, хватит уже вздыхать, как герой романтической баллады? — проговорила она вполголоса. — Зачем это всё? Сколько ещё вам нужно времени, чтобы на неё налюбоваться?

— Моя дорогая мадемуазель Эрика, вы разве не читали Эдгара Аллана По? — скорбным шёпотом ответил Огнев. — В его «Заживо погребённых» очень ярко описаны подобные случаи. Я думаю, нам следует подождать ещё немного… Пока не появятся… гм, гм… явные признаки тления. — И князь вздохнул.

Эрика покачала головой, болезненно поморщившись.

— Ох уж эта ваша страсть к литературе… А по-моему, бедняжку нужно похоронить, — сказала она. — Я знаю, это моя вина… И я буду держать ответ перед Аидой. Теперь она возненавидит меня… но мне уже всё равно. Хуже уже не будет. Проклятый Немет убил папу…

Отвернувшись, она беззвучно заплакала. С одного скорбного зрелища — Алёны в гробу — князь переключил своё внимание на другое.

— О… Мадемуазель, милорд ещё жив, я уверен, — сказал он, деликатно дотрагиваясь до вздрагивающих плеч Эрики.

Та усилием воли остановила слёзы, ожесточённо сжав губы и смахнув влагу с ресниц.

— Нужно хотя бы забрать его тело или то, что от него осталось, — сказала она глухо, со скорбной решительностью. — Я отправлю туда часть нашей охраны. Пойду к Фон Линдау и прикажу ему выступать.

— Но, мадемуазель… Это же верная смерть для них! — пробормотал Огнев. — У лорда Немета явный численный перевес! Это неразумно!

Но Эрика, вскинув голову, твёрдым шагом направилась к выходу из зала. Князь устремился было следом за ней, потом со стоном метнулся обратно к гробу, не желая покидать Алёну, рядом с которой он дежурил, чтобы не пропустить появление признаков тления, затем в отчаянии оглянулся на уходящую Эрику…

— Ах, ну что за… — пробормотал он, заламывая руки.

Побыв ещё пару мгновений в положении буриданова осла, он всё-таки сделал выбор. Склонившись к Алёне, он поцеловал краешек её савана и сказал:

— Моя дорогая мадемуазель, прошу меня извинить, я отлучусь буквально на минутку! — и побежал за Эрикой.

В кабинет начальника замковой охраны они вошли почти одновременно. Фон Линдау курил трубку и раскладывал пасьянс, а при появлении дочери лорда Эльенна встал навытяжку.

— Чем обязан, фройляйн?

Эрика, прямая как стрела, сказала, блестя влажными глазами:

— Господин Фон Линдау! Я прошу вас взять часть охраны и отправиться к лорду Немету… Нужно отбить у него моего отца. Возможно, его нет в живых… В таком случае убейте лорда Немета и как можно больше его вампиров.

— Э-э, кхм-мм, — озадаченно кашлянул начальник охраны. — Фройляйн, откуда у вас такая информация о милорде?

Эрика со слезами на глазах взволнованно задышала, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Она изо всех сил старалась быть твёрдой и решительной.

— По ментальному каналу от него нет ответа, — сказала она. — Вместо ответа идёт холод и пустота, как будто… как будто… — Закрыв глаза, Эрика пыталась овладеть собой. Снова их открыв, она глухо и сдавленно договорила: — Во всяком случае, даже если он жив, то сейчас находится в беде, и я как его дочь это чувствую. Поверьте мне, господин Фон Линдау, у меня с ним очень сильная связь.

— Возможно, какие-то обстоятельства заставляют милорда молчать, — проговорил Фон Линдау осторожно. — Мало ли…

— Да какие, к чёрту, обстоятельства?! — Голос Эрики сорвался на всхлип. Блестя клыками из-под агрессивно приподнятой верхней губы, она негромко отчеканила: — Оторвите вашу задницу от кресла, господин Фон Линдау, и отправляйтесь на помощь вашему лорду! Я приказываю!

Начальник охраны нахмурился.

— Извините, фройляйн, но приказывать мне имеет право только милорд Эльенн, — ответил он холодно.

Эрика с размаху ударила кулачком по столу, да так, что все находившиеся на нём предметы подскочили, а из её глаз брызнули слёзы.

— Да поймите вы, осёл тупоголовый!!! Папа уже не сможет вам ничего приказать… Он или мёртв, или находится в беспомощном состоянии! Ч-чёрт!..

Она зашипела и затрясла ушибленной о стол кистью. Князь Огнев, завладев её рукой, покрыл её поцелуями.

— Осторожно с ручкой, мадемуазель… Не надо так…

— Князь, если не можете ничем помочь, тогда хотя бы не путайтесь под ногами, — раздражённо ответила Эрика, высвобождая руку. — Господин Фон Линдау, или вы делаете, как я говорю, или я вынуждена буду объявить вас предателем! О вашем поведении и бездействии в критической ситуации будет известно Совету лордов, который я как дочь и заместитель председателя имею право созывать. И на вас ляжет вина в гибели моего отца! Вы этого хотите?

Фон Линдау прищурился и глухо зарычал.

— Хорошо! — рявкнул он. — Скольких бойцов вы прикажете взять? На охране замка тоже должен кто-то остаться!

— Оставьте нам десять охранников, — сказала Эрика. — А остальных берите с собой.

— Слушаюсь, — сухо отозвался Фон Линдау. — Ответственность за последствия лежит на вас.

За отправкой отряда Эрика наблюдала с балкона. Насколько решительной она была с начальником охраны, настолько же растерянной и испуганной выглядела сейчас. Стоя рядом с ней, Огнев промолвил учтиво и вкрадчиво:

— Простите, мадемуазель, но, боюсь, это не самый мудрый из приказов, как мне кажется… На вашем месте, прежде чем что-нибудь предпринимать, я бы связался с мадемуазель Аидой: она в военных вопросах смыслит больше нас с вами.

Эрика метнула в него угрюмый колючий взгляд.

— У нас нет времени её ждать, князь, — ответила она. — Каждая минута на счету… А жизнь папы — если он ещё жив — висит на волоске.

— Не ждать, — пояснил Огнев. — Просто проконсультироваться на расстоянии.

— Переговоры по ментальному каналу не всегда надёжны, — возразила Эрика. — Тот же Немет умеет копаться в сумраке на предмет чужих мыслей. Нужно что-то делать, сидеть сложа руки нельзя! Вот я и делаю… что могу. В отличие от Аиды, которая шляется чёрт знает где.

— Это похвально, — грустно вздохнул Огнев. — Весьма похвально.

Он вернулся в траурный зал к гробу, всмотрелся в лицо Алёны. Кажется, за время его отсутствия каких-либо признаков тления не появилось. Князь поправил несколько бутонов и уселся на табурет.

Прошло три дня, но от отряда не было никаких вестей. Эрика не находила себе места, то принимаясь плакать, то в ярости крушить мебель. Когда князь попытался её успокоить, она швырнула в него вазой. Огнев проворно пригнулся, и ваза разлетелась вдребезги о стену.

— Мадемуазель, мадемуазель! — воскликнул он, слегка пружиня ноги в готовности к внезапному продолжению манёвров. — Умоляю вас!

А Эрика рухнула в кресло и бессильно закрыла лицо руками.

— Это конец… — прошептала она с отчаянием. — Они погибли… Я отправила их на смерть… Я хотела спасти папу! Я просто хотела его как-то спасти!

Князь осторожно, по-крабьи, бочком приблизился, готовый при первых же признаках очередной вспышки ярости у Эрики обратиться в бегство.

— Мадемуазель Эрика… Ну конечно же, вы хотели как лучше! Вы сделали всё, что могли при данных обстоятельствах, — мягким, успокаивающим тоном сказал он. — Вы устали… не спали несколько суток. Прошу вас, прилягте хотя бы на пару часов, отдохните немного, а я не буду смыкать глаз. В случае чего я вас немедленно разбужу.

Эрика уронила руки на колени, с выражением безнадёжной горечи глядя куда-то вдаль.

— Я не могу… Не могу спать.

— Если вы будете изнурять себя, это всё равно не поможет, — рассудительно заметил Огнев. — Напротив, может оказать вам дурную услугу. Прошу вас, мадемуазель… Прилягте хоть на пять минут.

Эрика осталась сидеть в кресле, поникнув головой на грудь. Её усталые веки закрылись, и князь тихонько отошёл на свой пост — к Алёне.

Над горами мертвенной желтизной догорал закат. На фоне темнеющего неба показалось несколько моторизованных парапланов, которые приближались к замку. Дозорный на сторожевой башне, увидев их, тут же начал бить в колокол. К бойницам выскочили снайперы. В нескольких парапланеристов им удалось попасть, но те оказались радиоуправляемыми манекенами, призванными отвлекать внимание стрелков, в то время как двое настоящих штурмовиков всё-таки приземлились в замковом дворе. Чтобы обезвредить привратников, они воспользовались дротиками с парализующим ядом мгновенного действия, и, прежде чем остальная охрана замка успела примчаться, ворота были открыты, впуская отряд из тридцати или сорока бойцов в чёрных костюмах, похожих на ниндзя.

«Тревога, тревога», — гудел колокол. Эрика мгновенно открыла глаза и вскочила. Нападение? Да, нападение… «Если это штурм, мы погибли», — пронеслось в голове. Но она не собиралась дёшево отдавать свою жизнь. Если ей суждено погибнуть, то она заберёт с собой нескольких бойцов Немета.

Бросившись в арсенал, Эрика растерялась: оружия — до чёрта, но какое взять? Она не была воином: при постоянно окружавшей отца массе охраны это не требовалось. Её холили, лелеяли и защищали, а сама она не владела ни одним видом оружия, только психическими приёмами. Но чем-то вооружиться было необходимо, и Эрика выбрала электрошокер и кинжал с посеребрённым клинком. Стараясь не коснуться лезвия, она сжала рукоятку.

…Князь Огнев, услышав колокол, чуть не свалился с табурета.

— Что бы это могло значить? — пробормотал он, кинувшись к окну.

Ничего разглядеть ему не удалось: ворота с этой точки были не видны. Но он определённо чувствовал, что началось что-то нехорошее. В замок кто-то проник, в покоях шёл бой. В том, что десятеро охранников сумеют выстоять, Огнев очень сильно сомневался. Что ж, Эрика сама виновата. Но куда же ему спрятаться? Князь огляделся, и его осенило: гроб! Для хрупкой девушки он был великоват…

— Простите, мадемуазель Алёна, — пропыхтел Огнев, забираясь внутрь и прикрывая крышку. — Я извиняюсь за причиняемые неудобства, но не могли бы вы чуть-чуть подвинуться? Тут места вполне хватит нам обоим… Упс… Проклятые розы…

Лёжа на безвольном холодном теле девушки, князь пытался угнездиться получше, но при этом всё время кололся о шипы. Ложе оказалось весьма неудобным.

— Чёрт меня дёрнул наложить сюда этих гадких роз, — ворчал и шипел он шёпотом. — Ай… Ой… Проклятье… Ах… Упс!

Крышку он прикрыл не слишком плотно, чтобы проходил воздух. Ворочаясь, князь ощутил под своей рукой округлую выпуклость, рядом — вторую такую же. Поняв, что облапал грудь Алёны, он отдёрнул руку.

— Ох… Простите ради всего святого, мадемуазель, я не нарочно…

Кое-как сдвинув цветы, чтобы они не доставали его своими шипами, князь затаился.

Моим номером десять стал владелец вампирского ночного клуба «Красный петух» Альбано Сааведра. В этом притоне ежемесячно устраивались кровавые оргии с убийством людей, но я положила конец этой порочной практике. Сила Альбано перешла ко мне, ну а клуб… Клуб сгорел.

Мне оставалось лишить силы всего трёх вампиров, когда меня накрыло страшное ощущение беды. Беда распластала в небе серые крылья из туч, лила слёзы дождём, а я стояла посреди улицы, не в силах пошевелиться. Душа и сердце окаменели, а лужи вокруг меня пузырились…

Что-то случилось с отцом и Алёнкой. Причём если от лорда Эльенна шёл слабый сигнал, свидетельствовавший о том, что он жив, то от Алёнки — полное молчание и холод. Её не было здесь, душа не откликалась на мой зов.

Чёрное удушье сдавило мне горло и грудь. Прошлая жизнь? Теперь это казалось сном, диким, далёким и нереальным. В Алёнке не было следов тьмы, пятнающих душу убийцы на много воплощений вперёд. Всё это осталось в прошлом, она пришла в эту жизнь чистой, как белая голубка, будто чьи-то светлые крылья забрали её груз. Но теперь, кажется, душа её снова стала крылатой…

Алёнки не было в живых.

Это страшное чувство придавило мне грудь, как холодная каменная плита. Дождь струями стекал по лицу, чёлка прилипла ко лбу, а в небе над крышами раскинулась радуга. Нет, нет, не может быть, это ошибка! В охватившей меня буре протеста мне хотелось сорвать небо и скомкать в кулаке, как мокрый лист бумаги…

Нет, нет, я ошиблась. Этого не могло быть. Алёнка не могла умереть, мне это просто почудилось.

Чашка эспрессо грела мои дрожащие пальцы, с волос капала вода. Маленький обжигающий глоток… Нет, холод из-под диафрагмы не ушёл, а лица посетителей кафе казались смайликами на экране. Я должна вернуться, должна убедиться, что с ней всё в порядке. Решение созрело: я еду обратно.

Дворники вытирали с лобового стекла слёзы радуги, поскрипывая: прошлое надо оставлять в прошлом, иначе оно может убить наше будущее.

Я подъехала к замку Небельберге на закате, когда от зари оставалась слабая лимонно-жёлтая полоска. Странно: ворота открыты, подъёмный мост опущен. Привратники валялись то ли без чувств, то ли уже без жизни.

Из машины я вышла во всеоружии: по автомату с противовампирскими пулями в каждой руке, в карманах — сменные рожки к ним, на бедре — пистолет с зарядом ампул, за спиной — две посеребрённые катаны. Ещё по карманам были рассованы сюрикэны и метательные ножи, запасные картриджи с ампулами, но это уже так — мелочь.

Приехала я очень вовремя, как оказалось. Большому отряду воинов в чёрном противостояла ничтожная кучка вампиров и полукровок. Но где же все остальные? Охраны ведь было больше! Лорд Эльенн собрал их больше четырёх десятков. Неужели все перебиты? Где же Алёнка, что с ней? Но все эти вопросы оставались пока без ответов: мне пришлось незамедлительно пустить оружие в ход, потому что на меня мчались четверо воинов лорда Немета. В том, что они принадлежали именно его лагерю, у меня сомнений не возникло ни на миг.

Заговорили мои автоматы, испепеляя воинов в порошок. Значит, всё-таки вампиры, не полукровки. Мимо свистнули несколько дротиков, но я успела отклониться. Нет, ребята, ядами вы меня уже не возьмёте. И ваши психические потуги, отразившись о моё мощное «зеркало», упадут на ваши же бедовые головушки.

Ага, твари почуяли, кто пришёл по их душу! С кучки защитников замка они переключились на мою скромную персону.

— Сколько внимания сразу, — хмыкнула я, выхватывая пистолет с ампулами. — Я польщена, друзья мои!

Одна ампула между глаз — и кровь вампира моментально вскипает, бурная реакция разносит тело в клочья. Этих чёрных «ниндзя» было не меньше тридцати, но уже на первых двух минутах боя их число заметно сократилось. Чем только в меня не стреляли: и дротиками, и крупнокалиберными пулями, способными разнести голову слону, и пытались достать меня психическими атаками. Вот только ребята были не в курсе, что во мне — сила десяти вампиров, а значит, я в десять раз быстрее их.

Горе-защитничкам моё эффектное появление подняло боевой дух, и они смело ринулись мне на помощь.

— Давайте, давайте, не одной же мне за всех отдуваться! — крикнула я им.

Пара дротиков всё-таки воткнулась мне в бедро. На глазах у стрелявшего я вытащила их и отбросила.

— Что обрадовался? Думал, свалил меня? — хмыкнула я. — Как бы не так.

И влепила ему промеж глаз сюрикэн. «Ниндзя» пару секунд пошатался, а потом его голова разлетелась, как гнилой помидор. Между тем семеро его товарищей бежали ко мне со всех сторон с обнажёнными катанами: видимо, стрелять им было уже нечем, всё израсходовали, выбивая каменную крошку из стен. На что они рассчитывали? Порубить меня в фарш? Ну, так у меня было ещё полно и патронов, и ампул. Рано ещё для фехтования.

Я подскочила, и весёлая семёрка столкнулась между собой с разбегу. Ещё находясь в прыжке, я троим из них воткнула по ампуле, а четверых угостила серебряными пулями. Приземлившись, я сделала харакири ещё одному любителю восточных единоборств.

И свершилось: они начали бегать от меня! Пришлось преследовать их по всем залам и коридорам замковых покоев — увы, в процессе беготни и стрельбы пострадало несколько особо старинных и ценных витражей. Воодушевлённые моим примером, защитники замка сражались, как львы.

— Молодцы, ребята! Ни шагу назад! — подбадривала я.

В одном из залов в рёбра мне чуть не воткнулся электрошокер. Секунда — и он вылетел из руки нападавшего… а точнее, нападавшей. Это была Эрика. В её глазах, ставших огромными от ужаса, сверкала решимость драться до последней капли крови.

— Полегче, красавица, — усмехнулась я. — Смотри, кого бьёшь.

— Аида?! — И она с размаху повисла у меня на шее.

— Некогда, родная, некогда, — сказала я, высвобождаясь из цепких объятий. — Скажи лучше, почему так мало народу защищает замок? Где все?

У неё дрогнули губы, а лицо исказилось болезненной гримаской.

— Аида… Я послала их к Немету… Папа у него. У них был поединок, и папа… не вернулся с него. Я уже не надеюсь, что он жив.

Я выругалась.

— Чёрт, я же просила ничего не предпринимать! Я сама разберусь с Неметом!

Она, казалось, собиралась вот-вот заплакать.

— Аида… Ты пропала куда-то… Я не знала, что делать, как спасти папу… Они там, наверно, все погибли.

— Мда, военачальник из тебя хреновый, — признала я. — Но отец жив, я чувствую. Где Алёнка?

От выражения её лица моё сердце окаменело снова. Леденящее дыхание беды посеребрило изморозью виски, но сзади надвигалась опасность. Я встретила её короткой очередью, и трое «ниндзя» превратились в пепел.

— Где Алёнка? — повторила я.

Эрика всхлипнула и бросилась бежать. Это ещё что за истерика? Я кинулась следом, попутно стреляя в попадающих под горячую руку «ниндзя», но им уже не требовались пули: они отступали, покидали замок — испугались меня, охваченной тревогой, болью и каменным ужасом. Немногочисленные защитники замка гнали их, как шелудивых псов, моя помощь им уже была не нужна.

Я догнала Эрику в дверях сумрачного зала, освещённого тремя канделябрами. На покрытом чёрной тканью катафалке стоял большой полированный гроб, а рядом валялась опрокинутая табуретка. Вот она, беда — каменная плита…

Эрика стояла, прислонившись спиной к стене и закрыв лицо руками. Что скрывал в себе этот роскошный ящик? Вернее — кого? Крышка блестела в свете канделябров, закрытая неплотно… Просунув пальцы в щель, я подняла её.

Белый шёлк обивки, чёрная пиджачная спина и мужские ботинки. В гробу лежала моя Алёнка — бледная, спокойная, но словно живая и спящая, а на ней среди смятых и поломанных роз пристроился задницей кверху князь Огнев. Увидев меня, он сверкнул улыбкой.

— А… И вы здесь? Как кстати! Всё уже закончилось, как я понимаю? Вы истребили всех врагов? Я не сомневался ни капли. Вы не подумайте чего плохого, мадемуазель Аида… Я тут… гм… ой! — Выбираясь из гроба, он укололся о стебли. — Чёртовы розы! Кто только придумал эти шипы… Я… охранял мадемуазель Алёну от посягательств. Своим телом, так сказать, прикрывал её от… гм… возможного покушения.

Выкарабкавшись, Огнев начал тщательно поправлять белый шёлковый саван, на котором покоились Алёнкины сложенные руки. Примятая роза лежала на её груди.

— Ай-ай-ай, всё помялось, — сокрушался Огнев. — Я прошу прощения…

А у меня за спиной раздались странные, дико звучащие при этих обстоятельствах звуки — смех. Я обернулась. Это Эрика тряслась в истерическом хохоте, сползая по стене на пол.

— Князь, вы… вы — трус! — задыхаясь, смеялась она. — «Защищал от посягательств…» Да вы просто… ха-ха-ха… обыкновенный трус! Вы недостойны называться мужчиной…

— Мадемуазель Эрика, прошу вас, успокойтесь, — не отреагировав на «труса», сказал Огнев. — У вас нервная реакция.

И Эрика, и князь ушли куда-то за серую пелену. Светлое, сияющее лицо Алёнки заслонило собой всё прошлое, не оставляя и тени сомнения: люблю. Люблю, люблю бесконечно. Но слишком поздно: пальцы холодны как лёд, губы безучастны, ресницы сомкнуты. Слёзы выплаканы, долги выплачены.

— Нет… Нет, только не это, — шептал мой осипший от боли голос. — Алёнка, ты не могла так со мной…

Мои ладони — на её холодных щеках. А из-за серой пелены — голос Огнева:

— …Эдгара Аллана По «Заживо погребённые»? Там описана масса таких случаев. И это всё — чистая правда! Это называется летаргический сон. Её тело остаётся нетленным слишком долго, понимаете? Признаков тления нет, а должны были уже появиться! Я и мадемуазель Эрике то же самое твержу, а она хочет её похоронить.

— Сколько дней она так лежит? — спросила я, чувствуя, как моя кровь согревается.

— Уже более десяти, — ответил Огнев. — Нет-нет, что-то около двенадцати… Не помню точно. В общем, все мыслимые сроки сохранности для мёртвого тела вышли! Она жива, говорю вам! Это летаргия. Вот вы, уважаемая мадемуазель Эрика, попрекаете меня излишней любовью к литературе… А читать, как вы сами убедились, не только приятно, но ещё и полезно!

Я приложила ухо к неподвижной Алёнкиной груди. Моя девочка, моя родная, прости меня. Это я виновата. Я кляну каждый свой шаг, отдалявший меня от тебя, каждое своё слово, причинившее тебе боль. Пусть прошлое останется в прошлом, страница бытия давно перевёрнута и заполнена новыми письменами.

Тук.

Неужели?!..

Я сгребла холодное тело в объятия, роняя на пол несчастные измятые розы. Тук! Это было сердце! Слабый, еле слышный удар. Через долгие, бесконечные полторы минуты — ещё один. Моя кровь, горячая и вновь живая, шумела в висках.

— Мы сожалеем…

Это подошли защитники замка — потрёпанные, усталые, окровавленные. Держа Алёнку в объятиях и причёсывая ей пальцами волосы, я улыбнулась.

— Не надо сожалеть, ребята. Она только спит. И я разбужу её, чего бы мне это ни стоило.