У сумрака зелёные глаза

Глава 32. Вспомнить всё

Огонь трещал и танцевал, шатёр звёздного неба мерцал драгоценными россыпями, а под ногами колыхался ковёр из цветов. По другую сторону костра меня кто-то звал — ласково, грустно, с тоской и любовью. Мне и хотелось броситься на этот зов, и что-то удерживало — какая-то неподъёмная и холодная, как камень, гнетущая тяжесть.

Странное видение, выворачивающее наизнанку душу, рассеялось, стекло, как дождь по окну. Моему слегка замутнённому дрёмой взгляду открылась просторная гостиная в белых и бежевых тонах, с огромным домашним кинотеатром и широкими окнами, пропускающими много света. Я была с удобством устроена под пледом на очень большом мягком гарнитуре в форме буквы «П», с кучей секций и подушек. Когда я села, клетчатый плед соскользнул на пол.

На стеклянном столике стоял букет полевых цветов, бутылка минералки и стакан. Весьма кстати! Пить хотелось просто жутко. Наполняя стакан, я заметила ещё кое-что — большой белый конверт.

Внутри оказалась приличная пачка денег и записка.

«Тебя зовут Алёна Лямина, у тебя потеря памяти. Ни о чём не беспокойся — просто живи, пока не вспомнишь что-нибудь. Ни в чём себе не отказывай, денег достаточно. Когда кончатся — будет ещё. Коммунальные услуги и телефон оплачены на три месяца вперёд. Аптека и супермаркет недалеко — в пяти минутах ходьбы. План см. на обороте листа».

Алёна… Алёна Лямина. Странно, у меня совсем не было внутренней идентификации с этим именем. Потеря памяти…

Да, моя память представляла собой огромный пустырь, на котором гулял ветер. Ни одного знакомого кустика или кочки. Совершенно чужое место. Вдохнув тёплый, пряный, солнечный запах полевого букета, я выпила воду. Пузырьки газа приятно защекотали горло. Какой сегодня день? Цветы… Значит, лето. Но месяц и число? А год?

Пустота.

Я осмотрелась. Как я сюда попала, было для меня тайной за семью печатями, но квартира меня приятно поразила. Она была двухэтажной, на каждом уровне — по три комнаты. Если это моя квартира, то я, оказывается, совсем не бедная. И мебель, и бытовая техника — всё по высшему классу. Простота, качество и дороговизна. Судя по виду из окна — этаж третий-четвёртый, дворик очень уютный, чистенький: сочный пушистый газон, ёлочки, клумбы, скамеечки, высокий забор… Какой-то дяденька, лет этак за пятьдесят, в белой кепочке и джинсах, поливал из шланга цветы. Похоже на элитный дом. Явно не хрущёвка. Кухня — готовь в своё удовольствие и без проблем, холодильник набит до отказа кучей вкуснятины — хоть кулинарное шоу снимай.

Ну что ж, я оказалась вполне обеспеченной девушкой. Стоп, а девушкой ли?.. Я понятия не имела, сколько мне лет. Так, надо бы познакомиться с собой…

Из огромного зеркала в прихожей на меня смотрела особа на вид лет двадцати пяти, приятной внешности, с длинными русыми волосами, стройная, в светло-голубых джинсах с эффектом потёртости и белом топике. Вещи сидели на мне хорошо, хотя я совершенно не помнила этой одежды. Я повертелась, изучая изгибы своего тела. Ничего себе так фигура, есть на что посмотреть. Размер одежды на глазок сорок два — сорок четыре, грудь — тройка. Глаза какие-то тревожно-испуганные. Не иначе, перед потерей памяти со мной произошло что-то скверное…

Однако часы показывали два, и в моём желудке уже шевелился голодный червячок.

Из радиоприёмника звучало: «Этот город — самый лучший город на земле… Он как будто нарисован мелом на стене». А я как будто умела и любила готовить. Странно: если о своей личности я не помнила совсем ничего, то кулинарные навыки остались в полной сохранности. В ритме кантри и рок-н-ролла в моих руках все кипело и спорилось: вода журчала, нож стучал, фрукты чистились и аккуратно, быстро и красиво крошились, рыбное филе нежно обмирало и трепетало. «Я не знаю, где ещё на этом свете есть такая же весна! Я, пожалуй, отпущу попутный ветер и — останусь навсегда…» Тесто шипело на сковородке, сыр сыпался с тёрки сливочно-жёлтой соломкой, птицы взрывали крыльями восход, а белый пароход уплывал…

Ну вот, на сытый желудок и амнезия вроде бы не так страшна. Блинчики с сыром и зеленью, запечённое филе сёмги со сметаной и базиликом, на десерт — фруктовый салат с йогуртом и мороженое. Не обед — песня.

— Сегодня двадцать девятое августа, среда. Коротко о главных новостях.

Ну вот, уже кое-что. Какой сегодня день, я узнала. Ещё бы год… Ну да ладно, это не критично в данный момент. Подытожим: я — Алёна Лямина, обеспеченная симпатичная девушка с потерей памяти, на вид двадцати пяти лет, люблю готовить, сейчас кончается лето, у меня есть деньги в конверте и обед в желудке. Для начала неплохо и не так уж мало. Остальное будем потихоньку выяснять.

Пересчитав деньги, я немного успокоилась. На первое время хватит, а потом… Интересно, кто даст мне ещё, как написано в этой записке? Кто её писал? Кто-то очень предупредительный. Любопытно. Может, этот человек мне что-нибудь расскажет? Я возлагала на эту встречу большие надежды, и у меня даже появились заочные добрые чувства к заботливому незнакомцу.

Мне приснился странный сон: какая-то пещера, люди с оружием, двухъярусные койки, французская речь. Я понимаю этот язык, хотя и с трудом. Такое чувство, будто я знала более старый вариант, и современный мне тяжеловато воспринимать. Длинноволосый парень с двумя индейскими косичками… Как же его… Сидящий Бык? Лежащий Волк? Парящий Орёл? Поляна с разноцветьем, алые маки, горы. Костёр… Зелёные глаза.

Зелёные глаза.

Я села на кровати. Сонная голова гудела и кружилась, дождик скрёбся в стекло. Всю ночь оконная створка простояла приоткрытой, пальцы ног озябли. Роскошная спальня, но пустая постель — холодно. А там, во сне, меня кто-то любил. Его любовь окружала меня тёплым уютным коконом, и мне до тоски, до крика хотелось туда… Где я была не одна. Где же они сейчас, эти зелёные глаза?

Завтрак — кофе и сырники. Радио сообщило, что сегодня — пятое сентября. Люди шли на работу, а я оставалась дома, потому что не знала, где я работала и работала ли вообще… Смутное чувство, что всё-таки работала, потому что ноги сами вели меня из дома, а вынужденное безделье угнетало. Денег куча, роскошная квартира… Кто же я? Директор банка? Да нет, маловероятно. Или, может, жена олигарха? Но где моя вторая половина? Или, может быть, я разведена? А вот это — вероятно… Потому что — тоска.

Киснуть дома надоело, и я решила прогуляться и поднять себе настроение шоппингом. Выяснилось, что одежды у меня совсем мало. Причём зимней я не обнаружила — только летнюю. Обуви — всего одна пара светло-бежевых мокасин. Ни сапогов, ни ботинок. Странно, крайне странно… Может, я переехала сюда недавно и в такой спешке, что не взяла почти ничего из одежды? Непонятно.

Проходя мимо дяденьки в белой кепке, подметавшего тротуар, я поздоровалась. Он приподнял свою кепочку и приветливо ответил:

— Добрый день!

Его звали Анатолий Петрович, и он был здесь кем-то вроде дворника и садовника «в одном флаконе». С соседями я ещё не общалась: боялась показаться им странной, приставая с расспросами о себе самой.

«Он как будто нарисован мелом на стене, этот город — самый лучший город на земле», — слышалось в торговом центре отовсюду. Может, это был и лучший город, только совершенно незнакомый мне. Аптеку и супермаркет я нашла по плану в записке, а вот места, где можно купить одежду, пришлось искать самой. Но язык, как говорится, и до Киева доведёт, и вот — я бродила от секции к секции, сама хорошенько не зная, что мне нужно. А, что понравится, то и возьму! Главное — по сезону.

Я купила осенние туфли, брюки, шерстяной кардиган и короткий двубортный плащ с широким поясом. Подумав, взяла ещё и зонтик — незаменимую вещь осенью. Приглянулась мне также одна сумочка. Нагруженная покупками, я шла мимо кафе на первом этаже — учуяла вкусный аромат, и мои ноги сами туда повернули.

Взяв чашку кофе и блинчики с земляничным вареньем, я пристроила пакеты с купленными вещами под столиком, у своих ног. Наверно, со стороны я выглядела вполне как все, и было не понять, что у меня — потеря памяти. Вот так, наверно, и маньяков на первый взгляд не отличить от нормальных людей…

— Андрю-ю-юш… — прогнусавил в дверях капризный девичий голос. — Ну давай зайдём, посидим, я устала…

Худенькая брюнеточка в облегающих джинсах, на высоченных шпильках и в красном кожаном пиджаке тянула в кафе высокого шикарного парня спортивного телосложения. Не имело даже значения, во что он одет: он в любой одежде был шикарен. Всем хорош, гад, вот только не в моём вкусе: почти наверняка — бабник, меняет девчонок, как перчатки… Ну, или как носки, учитывая современные реалии. Стрижка «шапочкой» — длинный верх, короткий низ, русые волосы лежали небрежно-изящной волной, а требовательной руке девушки он повиновался со снисходительно-вальяжным и ленивым видом.

Они тоже взяли по кофе. Девушка долго страдала около пирожных, ахала и стонала, боясь за фигуру, но потом решила позволить себе сегодня «вон ту маленькую финтифлюшку с розочкой». А парень между тем с любопытством изучал всех посетителей женского пола. Скользнул его взгляд и по мне… И выражение лица тут же сменилось с благодушно-ленивого на настороженно-удивлённое и напряжённое. Что он увидел во мне такого странного? Я недоумевала, даже неловко стало. Может, с моей внешностью что-нибудь не так? Испачкалась или выгляжу плохо?

Девушка болтала, пила кофе с пирожным, а парень к своей чашке почти не притронулся. Смотреть в мою сторону он старательно избегал, но напряжение проступало во всей его позе. Передалось оно невольно и мне. Что же во мне такого отталкивающего? Захотелось поскорее отсюда уйти, что я и сделала, но на выходе замешкалась, уронив один из пакетов. Подняв его, я поймала на себе ревнивый взгляд девушки: от неё не укрылось странное поведения парня… Ресницы у неё были как у Мальвины — сто процентов, наращивание. Своих таких просто не бывает в природе.

Уже на улице до меня дошло: а ведь вполне могло быть, что он меня знал. Откуда-то донёсся запах табачного дыма… Хм, кажется, я курю. Где ближайший киоск?

Скамейка, сквер, солнечные зайчики. Тепло. Казалось, будто всё ещё — лето… Сигарета в пальцах, горечь во рту. Точно, он меня знал… Нужно было спросить. Хотя, может быть, лучше не стоило. Главное — у него не зелёные глаза, а мне были нужны именно такие.

Когда я поднялась со скамейки, асфальт качнулся под ногами, а солнечное пространство каруселью поплыло вокруг меня. Ну ничего себе, приласкало меня солнышко… Уши наполнились звоном и чириканьем, «этот город — самый лучший…» Тьфу, привязалось же.

Но городу было всё равно, как я себя чувствую. Он жил своей жизнью, вступив в первые дни осени, и мне оставалось только брести в свою шикарную, но пустую квартиру.

Попытки выяснить своё прошлое продолжались. В руках у меня был старый потёртый бумажник: я нашла его в дорожной сумке в шкафу. Денег там было совсем немного — пятьсот рублей сотенными и пятидесятирублёвками. Обследуя все отделения и карманы, я вытряхнула на столик в гостиной горстку мелочи, какие-то мятые старые чеки… А вот и чья-то визитка — свёрнута пополам и засунута в самый неприметный потайной карман. Могла бы и пропустить, если бы смотрела менее внимательно. Хм… Частный психотерапевтический кабинет, доктор Вангелиди Аида Германовна. Психологические консультации, психоанализ, гипноз. Адрес и телефон.

Весьма экзотическое имя.

Какая полезная находка! Гипноз-то мне и нужен. Говорят, в трансе можно вспомнить что угодно, а я как раз и хочу вспомнить. Вспомнить всё. Ага, фильм был такой старый со Шварценеггером, фантастический боевик.

Вот странно: фильмы всякие помню, а о себе — ничегошеньки.

Я решила позвонить — хотя бы узнать, существует ли этот кабинет или уже нет.

— Психотерапевтический кабинет, ассистент доктора Людмила Панченко, — ответил дежурно-усталый голос.

— Эм-м, — начала я. — А… А можно записаться на консультацию к доктору Вангелиди?

— Можно, — ответила ассистентка. — Завтра в семнадцать тридцать вас устроит?

— Да, конечно, — сказала я, чувствуя лёгкие мурашки волнения. — А сколько стоит одна консультация?

— Ну… Это смотря что вам нужно. Всё индивидуально.

— Мне нужен гипноз. У меня амнезия.

— Ага… Так. Сейчас посмотрю прайс-лист… Стоимость одного сеанса гипноза — две с половиной тысячи рублей.

— Спасибо, меня устраивает. Запишите меня: Лямина Алёна.

Казалось, что разгадка тайны моей памяти была совсем близка. На следующий день я явилась по указанному на визитке адресу. Кабинет располагался на первом этаже обычного жилого дома. Рядом была таким же образом устроена аптека, стоматологический кабинет, бутик нижнего белья, компьютерный магазин и магазин дверных замков.

Я поднялась на крыльцо и открыла дверь под вывеской «Психотерапевт». В небольшой приёмной за столом сидела черноволосая девушка в белой блузке с короткими рукавами и кокетливым голубым галстучком. В углу подпирала потолок раскидистая пальма, под ней стоял кожаный диванчик для ожидания. На стене висело расписание работы доктора: с понедельника по четверг — с десяти утра до восьми вечера, в пятницу — с десяти до семи.

— Вы на приём? — обратилась ко мне девушка. Я узнала её голос: это с ней я говорила по телефону.

— Да, Алёна Лямина, — ответила я. — Я записана на полшестого.

— К сожалению, Аида Германовна вынуждена была уехать по срочным делам, — сказала ассистентка. — На целый месяц… Приношу вам от её имени извинения.

— Понятно, — пробормотала я обескураженно.

Огорчённая, я побрела по улице под накрапывающим дождиком. Нет, ну что за невезуха! Что за кидалово! Что же теперь делать? Наверно, остаётся только искать другого врача…

Ах, да ну их! Шарлатанство это всё. Только деньги выманивают.

Вечер, сумрак. Над головой — шатёр из кленовых крон, под ногами — шуршание листьев. Сквозь редеющую осеннюю листву мерцали звёзды, и у меня появилось странное желание — покурить под ними. На ощупь роясь в сумочке в поисках сигарет, я высматривала в подмигивании звёзд какое-то тайное послание… Хм. А новые туфельки-то пятки натирают, хоть снимай и иди босиком. А что? Это мысль. Погода сухая, тёплая, асфальт не грязный. Пройдусь…

Сняв туфли, я пошла по шуршащим листьям в носках, окуривая звёзды дымом. Звёзды — не комары, дыма не боятся.

— Девушка… Ик! Вы не подскажете, как пройти к главпочтамту?

Я хмыкнула.

— Понятия не имею. Я этот город не помню, хоть убейте.

Из темноты послышались то ли всхлипы, то ли смех.

— А вот убить я могу… Ик!

— Маньяк, что ли? — Я стряхнула пепел. Странно, почему-то даже не страшно…

— ДА!! — зарычало из кустов. — Я МАНЬЯК!!

— Ох ты Господи, — устало вздохнула я, выпустив дым. — Ну, с чем вас и поздравляю.

А за кустами послышался уже другой голос — женский:

— Вот ты где шатаешься, горе ты моё! А ну домой, маньяк хренов! А ну, пошёл!

Раздались шлепки, скулёж.

— Ну Зина-а-а… — гнусаво заныл «маньяк».

Из кустов выглянуло круглое, как пасхальный кулич, бабье лицо. Здоровенная, толстая тётка.

— Девушка, вы извините, пожалуйста! Это муж мой, Коля. Он как выпьет — так его тянет на улице людей пугать.

— Понятно, — сказала я.

Я смотрела вслед силуэту мощной бабенции, которая шлепками и тычками гнала вперёд хилого сухонького мужичонку, на каждом шагу пошатывавшегося и спотыкавшегося. Гм, это у пауков, кажется, самки крупнее самцов?.. Скулёж и икота, перемежавшиеся со сварливой женской руганью, постепенно стихли вдали, а я прислонилась к стволу дерева… Звёзды, главпочтамт и туфли.

ЭТО ВСЁ УЖЕ БЫЛО.

А ещё был «Майбах», зелёные глаза, вампиры и сумрак.

Сахар уже давно растворился, а чай остыл, но я всё звенела ложечкой в кружке, как заведённая. Плотину памяти прорвало, и я утонула в воспоминаниях… Просто захлебнулась.

Аида. Наша поездка, база охотников, мастер-класс. Лорд Эльенн, замок, князь Огнев, укус Эрики. Монастырский сад и чан с яблочным соком. Седой Тьерри, Луиза-Эмилия и граф.

Сумрак. Пустота.

Дальше — эта квартира, а что было в промежутке — как будто вырезано или затёрто. Только невразумительные обрывки, похожие на сон: цветущая поляна, горы, костёр и зелёные глаза. Люди с оружием, парень с индейскими косичками. И всё… Одни смутные образы.

Где же Аида? Чья это квартира? Почему я здесь, а не дома?

Домой. Мне надо домой.

Было шесть утра, бессонная ночь скончалась в мучительных судорогах. Натянув плащ и всунув облепленные пластырем ноги в злосчастные туфли, я вышла в осенний сырой туман — без завтрака, даже без кружки чая. Оглянулась на дом, который никогда не был моим… Чужая роскошь смотрела мне вслед: ну и катись, мол, восвояси. Ну и покачусь.

Пустая остановка, туман. Дрожь, озноб, сигарета. Укол в сердце. Надо бросать курить.

Почти пустой автобус, место у окна. Моя остановка. Мой дом, тревога… Вместо моего подъезда — руины, ограждённые трепетавшими на ветру красно-белыми лентами.

Меня взяла оторопь. Ничего не понимая, я бродила вдоль дома, ища свой подъезд и не находя его, раз за разом натыкаясь на руины. Куски бетона с торчащей арматурой вперемешку с изломанной мебелью, оконными рамами, шифером… Как же так, что это?

Какая-то старуха с сумкой звякала пустыми бутылками. Хоть у неё спросить.

— Извините… Вы не знаете, что тут случилось?

Старуха повернула ко мне загорелое дочерна лицо. Нет, она была не старой, просто преждевременно разрушенной алкоголем.

— А то ли ты сама не видишь? — проворчала она, дыша застарелым перегаром. — Подъезд рухнул…

— Но из-за чего? И когда? Я просто живу… Жила здесь, — поправилась я, чувствуя, что скоро не смогу говорить из-за солёного кома в горле. — Я уезжала… и вот…

Собирательница пустой тары поглядела на меня сочувственно.

— Эхе-хе, голубушка… Вон оно как. А в августе это было. Двадцатого… Почему помню — так у моего мужика день рождения был, отмечали как раз в соседнем доме. И тут бабахнуло. Говорили — газ взорвался. Жертвы были, людей там попридавливало… Значит, и твоя квартирка там была?

Слёзы уже катились по щекам. Я очнулась в той чужой квартире двадцать девятого… Значит, к тому моменту уже девять дней всё стояло вот так — в руинах…

— Да… Была…

— Ну, не реви, не реви, — заворчала старуха. — Ты к энтим… МЧС или кто ль оно… К властям, короче, обратись, там компенсации положены всем, у кого квартиры погублены. Много шибко не дадут, на новую квартиру не хватит, да с паршивой овцы хоть шерсти клок… С государства-то с энтого нашего… Скажи слава Богу, что не было тебя там, живая хоть осталась — считай, повезло тебе, девонька! Пойти-то есть к кому?

— Спасибо, — пробормотала я, отходя прочь.

У меня больше не было дома. Ничего больше не было — ни дома, ни Андрея, ни Аиды… Он всё-таки замутил роман с этой «Мальвиной» — кстати, перекрасившейся из блондинки в брюнетку, а Аида… Она даже не захотела меня принять в качестве пациентки: наверняка вся эта история с отъездом на месяц была выдумкой, а на самом деле Аида просто не хотела меня видеть. Прошлое разделило нас непреодолимой стеной, будь оно проклято…

Хотя хорошее в этом тоже было. Если мы вернулись — значит, та история с лордом Неметом закончилась. Аида жива, с ней всё в порядке — что могло быть важнее? А то, что её такие нужные мне и родные зелёные глаза не желают меня видеть… Ну что ж… Тогда меня больше ничто не держит в этом мире.

На работе я тоже была, что называется, в пролёте: на моё место уже приняли новую сотрудницу. Что ж, неудивительно: взяла отпуск на две недели, а сама пропала на два месяца. Какие я могла дать объяснения по поводу своего длительного прогула? Что я загостилась у вампиров, с приложением справки от лорда Эльенна? Смехотворно. Впрочем, всё это уже не имело значения. Требовать восстановления через суд я не собиралась — мне было уже всё равно. Я просто забрала в отделе кадров свою трудовую книжку и ушла.

Я вспомнила этот город… Не знаю, лучший ли он на земле, но в нём прошла большая часть моей жизни. И он заслуживал того, чтобы сказать ему «спасибо» и «прощай». Под руку с осенью я прошлась по его улицам, заглянула в знакомые витрины, в окна-глаза домов, а когда проходила мимо кафе-мороженого, где мы с девчонками любили сидеть, у меня грустно ёкнуло в груди. Зайти, что ли?

Выбрав фисташковое мороженое с миндалём, я пошла к свободному столику… И услышала:

— Вот она! Алёнка, дрянь такая, куда ты пропала?!!

Подумать только: они были здесь, полным составом — Танюшка, Вика и Лена, и смотрели на меня глазами голодных волчиц, будто жаждали разорвать в клочья… или задушить в объятиях. В данном случае оказалось — второе. Пища, визжа и тиская меня, они чуть не размазали по мне моё мороженое.

— Алёнка! Господи Боже!!! Где ты пропадала?! — разом набросились они на меня.

— Девочки, не все сразу, — улыбнулась я.

— Ну ничего себе! — возмущённо вскричала Танюшка. — Прислала какую-то невразумительную SMS-ку и исчезла… Мы уже в розыск тебя объявлять хотели! Ты где была так долго?

— Уезжала… за границу, — ответила я нехотя. Не соврала, впрочем.

— За границу?! Вот это да! А куда, куда? — желали знать девочки.

— В Европу, — сказала я. — Извините, что так надолго пропала… Но я не могу вам всего рассказать.

— Как это — не можешь? — накинулись на меня девчонки. — Что у тебя там случилось? Тебя что — в плену, что ли, держали?

Я кисло усмехнулась.

— Ну… Без приключений не обошлось.

— Приключений?!! Так, колись! Любовь, что ли? — сразу просекла Танюшка своей золотой тыковкой. У неё на эти дела было просто феноменальное чутье.

Лена с Викой, заслышав «кодовое» слово, моментально навострили уши. Увы, я не могла порадовать их красивой любовной историей, да и сам их интерес казался мне глупым и пустым. Всё ушло за призрачную завесу осеннего тумана, затянутое тучами небо уже звало меня к себе, а земные дела вызывали лишь досаду.

— Нет, ничего интересного, — сказала я. — Сплошной мрак и боль. Не пытайте меня, девочки, ладно? Я не могу сейчас ни о чём говорить.

Они разочарованно и огорчённо повздыхали. Про мою квартиру им было уже известно, но волновал вопрос:

— Где ты сейчас хоть обретаешься-то?

Я пожала плечами.

— Сама не знаю, где…

Девочки выпучили глаза.

— Как это? Бомжуешь, что ли?

— Да нет, — признала я. — Кажется, меня кто-то приютил, только пока не совсем понятно, кто.

Кое-кому из жильцов того дома я всё-таки решилась задать парочку странных вопросов, но они не знали, кто жил в этой квартире до меня. Она всё время стояла пустой, а если туда кто-то и приходил иногда, то они этого не видели. Да и вообще, народ в этом доме подобрался какой-то занятой и нелюбопытный, а всезнающих бабулек на лавочке не наблюдалось: жильё в таком доме пенсионерам было просто не по карману. Некоторую надежду я возлагала на дворника-садовника Анатолия Петровича, но и он не обладал какой-то вразумительной информацией. Одним словом, не квартира, а загадка.

— Ну ладно, — вздохнула Танюшка. — Хоть увидели тебя наконец-то. Живая — и то слава Богу, а то мы уж всякое передумали…

Не исключено, что они видели меня в последний раз…