Убит тобой

Глава 10

– Доброй ночи, – слышу голос девушки администратора. – Чем могу помочь?

Мы с Тихоном стоим в полутора метрах от стойки и делаем вид, что изучаем стенд с разной полезно-бесполезной информацией. Мирон отправлен брать крепость штурмом. То есть, конечно, грязным шантажом.

– Много чем, – загадочно отвечает ей Мирон. – Начнем с того, что я выселяюсь. Посчитайте мини-бар, он пуст.

– Пуст? – изумляется девушка. – Да, конечно, одну минуту. Оплата картой?

– Картой, картой… Кстати, о карте, – не слишком грациозно сворачивает Мирон на нужную тропу. – Вот от номера. Она плохо работает.

– Такое бывает, если носить в одном кармане с телефоном. Вас должны были предупредить при заселении, – тактично поясняет администратор.

– Вы не поняли. Дверь в номер она открывает. А вот дверь между номера – почему-то нет. Ну, знаете, как на пятнадцатом.

– Не понимаю, о чем вы, – лопочет девушка, но даже не видя ее лицо я ощущаю легкую панику, проявившуюся в слабой дрожи голоса.

– Понимаете, – нагло тянет Мирон. – Вы не могли не заметить, что я в форме. А вот вам мое удостоверение. Фамилию видите? Подсказать, какая была у умершего?

– Я ничем не могу вам помочь… – бормочет администратор почти шепотом.

– Конечно, можете. Евгения… Удивительно, как мужские в классическом восприятии имена идут красивым женщинам, – явно отвлекается Мирон. – Так вот, Евгения. Вам придется ответить на ряд моих вопросов. Иначе от слов я перейду к делу.

– Вы не понимаете, я не могу, – заговорщицки шепчет девушка. – Меня уволят!

– Ничего феноменального я не требую. Этот разговор займет у вас три минуты. При условии, что мы перейдем к сути, разумеется. В противном случае я буду вынужден просить вас связаться с управляющим. Ночь на дворе, не хотелось бы…

– Что вы хотите узнать? – обреченно вздыхает девушка.

– Чьей картой была открыта дверь между номерами. Дату подсказать?

– Не надо… – Девушка клацает ногтями по клавиатуре и через полминуты сообщает: – Картой гостя из смежного номера.

– Интересное кино, – недовольно комментирует Мирон. – А что, если я разнесу это милое местечко по кирпичикам?

– Нет, постойте, в этом нет ничего особенного! – горячо заверяет администратор. – Мы не программируем ключ на открытие смежной двери кому попало, ни в коем случае. И я не дежурила в тот вечер, но второй гость – жена погибшего. Карелина Кристина Сергеевна. Сами посмотрите…

– Ясно, – сквозь зубы цедит Мирон, а ладонь Тихона, до этого времени покоящаяся на моих лопатках, практически раскаляется. – Когда сняли второй номер?

– Спустя двадцать одну минуту после первого, – без запинки отвечает девушка.

– Мне нужны видео с камер. Со всех.

– Простите, это не в моей компетенции, – испуганно пищит девушка. – Нужно в службу безопасности, официальный запрос. А так, все строго по законодательству, храним в архивах за тридцать дней.

– Скан паспорта делали? Первая страница, прописка, – давит Мирон. – Раз уж у вас тут все строго по законодательству.

– Конечно! – горячо восклицает девушка. – Вот тут файл, сами посмотрите… ой.

– Ой? – рычит Мирон.

– Наверное, кто-то заселился в то же время и произошла путаница, – тараторит Евгения. – Тут другой паспорт…

– Кто оформлял? – строго спрашивает Мирон.

– Денис, он дежурил… Я не знаю его фамилии, мы тут по именам… – совсем сникает Евгения. – Но это точно недоразумение… мы же тоже не роботы, случается, ошибаемся…

– Конечно. Что ж, – заключает Мирон. – Благодарю. Вы очень помогли.

Мирон выходит из отеля первым, через несколько минут мы встречаемся с ним у машины Тихона. Я залезаю на переднее пассажирское место и подхватываю сладко спящего кота, освобождая место Тихону, Мирон пристраивается на заднее сиденье, по центру. Замечает кота и удивляется:

– Однако! Анфиска, твой, что ли?

– Временно, – отвечаю я скупо.

«У меня со всем так», – думаю я вскользь и кошусь на Тихона.

– Вадим прислал адрес, – сообщает Тихон. – Нужно доехать посмотреть, время самое подходящее. На счет Кристины даже не удивлен.

– Вообще не факт, что она принимала участие. Ее данными вполне могли воспользоваться. Или заставить ее снять нужный номер, раз уж она является причиной проблемы, – рассуждает Мирон. – Заставили бы и самой украсть флешку, но слишком велика вероятность, что ты ее просто придушишь, если случайно проснешься.

– В то время как любая другая девушка могла бы оправдаться и выйти без тяжких телесных. Согласен.

– Почему нельзя с ней побеседовать и выяснить? – спрашиваю я.

– А смысл? – отвечает вопросом на вопрос Мирон. – И так понятно, что все из-за нее. Как и то, что из номера в конечном итоге выходила не она. Это ни на шаг не приближает нас к цели.

– Не скажите, – пытаюсь я развить мысль, но Тихон меня перебивает:

– Мирон прав. Впустую потраченное время.

– Что еще для тебя впустую потраченное время? – язвлю я, обидевшись, что меня так грубо заткнули.

– Только разговор с бывшей, – спокойно и без драмы отвечает Тихон. Разворачивается к Мирону. – Двигай за нами, адрес скину. – Когда Мирон выходит, говорит с полуулыбкой: – Не злись. Мы не добьемся от нее ничего. А пытать беременную я не смогу. Ребенок не виноват, что у него такая мать. Ко всему прочему, я понятия не имею, где ее искать. Могу только предположить, что где-то рядом с политиком, а значит, это втройне опасно. Пока он не в курсе всей возни, а я убежден, что это именно так, – делает он акцент, – повторяет тест на отцовство, планирует роспись и готовит речь для суда, у меня есть в запасе немного времени.

– Так – понятно, – бурчу я себе под нос, поглаживая кота.

Тихон плавно покидает парковочное место, попутно отправляя сообщение брату.

– Поговорим о Вегасе? – спрашивает он, отложив телефон.

– Не стоит, – откровенно пугаюсь я.

– Как скажешь, – принимает Тихон.

Разворачивается задним ходом, включает переднюю передачу и срывается с места.

По дороге я клюю носом и отчаянно борюсь со сном. В таком режиме я не жила никогда, отдых урывками дается мне с каждым днем сложнее. Хочется растянуться звездой на кровати, расслабить каждую мышцу и проспать хотя бы часов пять, а вместо этого приходится держать норовящую упасть голову.

Чуть только машина останавливается, я приподнимаю очки и тру глаза.

– Думаешь, нам откроют? – бормочу я сонно, рассматривая двор жилого дома, насколько позволяют уличные фонари и свет фар.

– Думаю, нет, – отвечает Тихон мрачно. – При любом раскладе.

– И как мы тогда?

– Ты – никак. С Мироном будем думать. Выходи, не хочу оставлять тебя тут одну.

Я послушно киваю и выбираюсь на улицу с Василием на руках раньше, чем Тихон успевает обойти машину. Перекладываю кота на сиденье, захлопываю дверь и спрашиваю:

– Какой у нее номер квартиры?

– Сорок вторая, – отвечает мне Тихон.

Я иду ко второму подъезду девятиэтажного дома. Встаю у двери. Смотрю на табличку, делю количество квартир на количество этажей, прикидываю нужный этаж и сторону, на которую выходят окна.

– Второй, – говорю я вслух результат нехитрых подсчетов. – Все окна с обратной стороны. Посмотрим?

– Конечно, – отвечает мне Тихон. – Пойдем.

К этому моменту к нам присоединяется Мирон, мы быстро обходим дом и видим два входа в какие-то частные организации, расположившиеся на первом этаже. И козырек над первым же крайне удачно оказывается под нужными окнами.

– Подсади, – просит брата Мирон.

Тихон сцепляет в замок пальцы, Мирон встает на них одной ногой, и Тихон выталкивает его вверх. Мирон упирается ладонями в край, задирает одну ногу и быстро взбирается на козырек. Осторожно пробирается к окну, включает на телефоне фонарик и заглядывает внутрь. Через минуту спрыгивает. И его мученическое выражение лица отвечает на все вопросы.

– Я не эксперт, но думаю, она там с того же дня, – говорит Мирон, поморщившись. – Еще несколько дней и соседи вызовут полицию.

– Как? – хмуро уточняет Тихон.

– Пуля в голову. Посмотришь?

– Да, давай.

Теперь Мирон подсаживает Тихона. Он внимательно разглядывает комнату и через пару минут спрыгивает на землю.

– Ну что? – спрашивает Мирон у брата.

– Напрягает, что она в домашнем, – задумчиво отвечает Тихон. – И в спальне. Выглядит как вероятность, что со мной это никак не связано.

– Немного странно, да, – соглашается Мирон. – По логике, тот, кто снял ее, должен был прикончить сразу после передачи флешки. Но они также могли поехать к ней отпраздновать. И тогда все складывается.

– А ей это нахрена? Баба красивая даже с дырой в пустой голове. А этот, судя по описанию Вадима, выглядел непрезентабельно. Сделали дело и разбежались.

– Он мог показать ей свое истинное лицо вне стен отеля. Подкатить, напроситься в гости, чтобы убить без свидетелей.

– Днем в воскресенье – это без свидетелей? – с сомнением уточняю я, и оба брата переводят на меня взгляды.

– Именно, – поддерживает меня Тихон, а Мирон сгибает руки в локтях, раскрывая ладони.

– Зерно истины есть, – говорит Мирон. – Но днем в закрытой квартире, в воскресенье, в разгар дачного сезона и, скажем, в тех же условиях на улице… в общем, я бы не исключал. Как и вариант, что убил кто-то другой. И даже по другому поводу. Работа у нее и без того опасная, а учитывая безотказность в авантюрах – подавно.

– Давай к выводам, – морщится Тихон. – Башка не варит уже.

– А выводы безрадостные, – подводит итог Мирон. – Нужно вводить в курс дела Сан Саныча касаемо двери между номерами и добывать записи с камер. Смотреть, кто по факту снял номер, искать рожу носатого. Если, конечно, нет других идей. – Мирон по очереди смотрит то на брата, то на меня, потом вздыхает. Подает Тихону руку. – Заеду в морг, немного посплю и на работу.

Мирон выходит из-под света фонаря и словно растворяется в темноте. Был человек и больше нет. Будто фантом. От этого почему-то становится не по себе, и я интуитивно делаю полшага в сторону Тихона, обняв себя за плечи.

– Озябла? – спрашивает Тихон и, не дожидаясь ответа, стягивает с себя толстовку. Накрывает меня ей и опускает ладонь на лопатки, мягко подталкивая вперед.

А я топаю, от усталости едва перебирая ногами и бесконечно спотыкаясь, и размышляю. Где грань между галантностью мужчины и отеческой заботой? Его жест – это проявление симпатии мужчины к женщине или рефлекс?

Так ничего и не решив, засыпаю, едва выезжаем на шоссе. Конечно, было бы как минимум вежливо развлечь водителя разговором и не дать ему задремать за рулем, но теплый, уютный и урчащий в унисон двигателю Васька на моих коленях не оставляет мне ни шанса.

К дому подъезжаем, когда небо уже начинает сереть.

– Занимай спальню, – негромко говорит Тихон.

Он оставляет в комнате мою сумку, берет с кровати одну подушку и с ней идет к дивану. Я поначалу с облегчением выдыхаю, переодеваюсь в пижаму из майки и шорт, устраиваюсь с котом в обнимку. Но когда Василий оставляет меня, Тихон перестает ворочаться, а дом погружается в тишину, сонливость как ветром уносит.

Я слышу шорохи.

Сначала думаю, показалось. Кот где-то лазает, осваивая новые территории. Но спустя минут десять становится совершенно ясно. Это не кот. Это мыши. Моя главная фобия еще с детства.

Я резко сажусь и заворачиваюсь в одеяло с головой, оставляя небольшой зазор для лица. Дотошно проверяю, нет ли лазейки между моим одеянием и кроватью, сквозь которую сможет пробраться хитрый грызун. Шарю взглядом по полу и жалею, что Тихон закрыл жалюзи: свет с улицы еле просачивается.

Спустя несколько минут без движения, снова слышится шорох. Моя бурная фантазия сводит меня с ума, подкидывая вариант один другого страшнее. В какой-то момент начинает казаться, что они повсюду. Под кроватью, прогрызают себе путь через матрас, на полу, стерегут выход, даже на узком подоконнике, готовясь спрыгнуть прямо на меня.

Внутреннее напряжение достигает пика. Клянусь, я вот-вот расплачусь. Все тело зудит, мне чудится, что по мне кто-то бегает. Не выдержав, зову плаксивым шепотом:

– Вася-я-я… Вася-я-я… кс-кс-кссс.

– Василий сиганул в форточку и свалил искать себе деревенскую киску, – со смешком отвечает мне Тихон с дивана.

– Ясно, – отвечаю я обреченным голосом.

– Не спится?

– Все в порядке, – сама пищу как мышь. Сижу еще с минуту и признаюсь: – Мне страшно.

Тихон появляется на пороге через несколько секунд, держа в руках подушку. Прыскает, увидев меня в комке одеяла, бросает подушку на кровать и раздевается до трусов.

– Разматывайся, куколка, – говорит он с полуулыбкой.

Я еще раз опасливо озираюсь, разворачиваюсь и накрываюсь как взрослый адекватный человек. Тихон ложится рядом, в паре десятков сантиметров от меня. И, вообще-то, не помогает. Я чувствую вокруг себя слишком много свободного пространства. И когда вновь раздается шорох, подтягиваю колени к груди и забираюсь под одеяло с головой.

– Ты чего, Анфис? – удивленно спрашивает Тихон, нырнув в мое укрытие.

– Тут мыши, – отвечаю я шепотом. Вспоминаю о макаронах в холодильнике и морщусь: могла бы и догадаться.

– И что? Они маленькие и сами тебя боятся.

– А дедушка говорил, что они соседку объели.

– Спящую?

– Нет, она умерла, но все равно! – возмущенно округляю я глаза, а Тихон героически давит смешок.

– Что еще дедушка говорил? – спрашивает он без намека на иронию.

– Что… – бурчу я, прикидывая, издевается ли он. Ответа не нахожу и просто жалуюсь: – Что нельзя ночью вставать с кровати, потому что они могут напасть. Стаей.

– Ясно… И сколько тебе было?

– Лет пять наверное…

– Ты же понимаешь, что дедушка тебя просто пугал, чтобы ты не носилась и не будила его? А после смерти тебя скорее сожрет твой Васька.

– Ты чего притащился? – шикаю я на него. – Пугать меня еще сильнее?

Тихон выныривает из-под одеяла, а я вцепляюсь в его руку, решив, что он хочет уйти.

– Да тут я, – вздыхает он и стаскивает одеяло и с моей головы. – Там дышать нечем.

Он двигается ближе, а я быстро разворачиваюсь к нему спиной, чтобы не оказаться лицом к лицу. Тихон ложится вплотную, закидывает на меня одну руку, целует в макушку.

– Спи, – говорит он в приказном тоне и практически мгновенно вырубается.

Я лежу еще какое-то время, прислушиваюсь. Но прогретый днем дом давно остыл, а рядом с горячим мужчиной нереально уютно. Мои веки наливаются свинцом, постепенно опускаясь. И уже сквозь завесу сна я слышу смешок:

– Мышка.

Проснувшись, Тихона рядом не нахожу. Ярко светит солнце, лучи пробиваются сквозь жалюзи, давая достаточно света, чтобы увидеть вернувшегося из самоволки Василия.

– Предатель, – ворчу я, увидев в дверном проеме рыжий хвост.

Сладенько потягиваюсь, зажмурившись. Чувствую, как кот беспардонно запрыгивает на кровать, его лапки на своей груди. С улыбкой открываю глаза и начинаю верещать, увидев в зубах Васьки мышь.

Тихон прибегает на крик с улицы. Влетает в спальню и начинает ржать.

– Убери его! – хнычу я, вцепившись в край одеяла. – Убери, пожалуйста!

– Мужик! – хвалит кота Тихон, забирая его с кровати. – Принес хозяйке труп поверженного врага. Что-то мне это напоминает… – последнее бормочет, задумчиво подняв взгляд к потолку. – Неважно. Так, друг, двигай-ка со своей добычей на улицу. Анфис, вставай аккуратнее.

– Что? Почему? – напрягаюсь я и свешиваюсь с кровати. – Фу, – брезгливо морщусь, увидев на полу еще трех дохлых мышек с мокрой от Васькиных слюней шерстью.

Я быстро одеваюсь и практически выбегаю из дома. Умываюсь и чищу зубы у колонки, под смешливым взглядом Тихона, сидящего на ступеньках с котом на коленях. Вытираю лицо и плюхаюсь рядом.

– Ты завтракал?

– Нет еще. Не хотел греметь. – Тихон поворачивает голову и хитро улыбается. – Трусиха. – Я стыдливо прикрываю глаза ладошкой, а Тихон посмеивается: – Зато, я спал не на диване. И настроен охранять твой тыл и следующей ночью.

– Еще немного, и я решу, что ты нарочно прикормил грызунов, – отмечаю я не без кокетства и тут же встаю, смутившись после секундной храбрости.

– Как знать, – в тон мне отвечает Тихон, а я быстро захожу в дом.

Ставлю на плиту чайник, улыбаюсь, как полоумная и беспрерывно шарю взглядом по полу. Когда чайник закипает, завариваю чай на двоих. Достаю из холодильника продукты и делаю бутерброды, забравшись на стул с ногами.

Тихон вскоре устраивается напротив, Васька трется о его ноги, выпрашивая колбасу, а я задумчиво жую, уставившись в одну точку.

– Ты сказал, повторный, – цепляюсь я за мысль.

– Что? – уточняет Тихон.

– Тест на отцовство. Почему политик делает повторный? В первый не поверил, что ли? И откуда ты вообще это знаешь? Обо всем. Ты с ней все-таки говорил, да?

– Нет, Анфис, – отвечает Тихон недовольно, проглотив кусок бутерброда комком. Выбранная мной тема для разговора, очевидно, портит ему и настроение, и аппетит. Тихон откладывает бутерброд, но поясняет: – Спустя года полтора после развода у нее закончились деньги. Она притащилась, попыталась шантажировать. Угрожала, что подойдет к Полине на улице, представится и скажет, что папа не разрешает им общаться.

– Это омерзительно, – говорю я с неприкрытым отвращением. Опускаю уголки губ и ставлю брови домиком. – Мне жаль, правда. Ну, что она такая…

– Мне тоже. Когда женился, ни за что бы не подумал, что когда-либо окажусь в подобной ситуации, – рассказывает Тихон, не глядя на меня. Но я понимаю, что он согласился на этот разговор, только чтобы объяснить мне свою жизненную позицию. Поговорить о «Вегасе», не говоря о нем. – Потом беременность, психозы, тяжелые роды, отказ кормить грудью. Я бегаю ночи напролет с бутылочками и подгузниками, жена орет, чтобы я заткнул ребенка. Полгода работы с психологом, две няни, вроде более-менее наладилось. Дочкой она не занимается, даже на руки не берет, на капризы скрипит зубами и закрывается в другой комнате. Я наивно жду чуда. Не может же так быть, да? – Он переводит на меня взгляд. – Неправильно это.

– Неправильно, – отвечаю я с состраданием.

Тихон снова отводит взгляд и какое-то время сидит молча.

– И вот Полине полтора, – вновь начинает говорить Тихон, с трудом разжав зубы. – Ее мать сажает ее в кресло для кормления, пристегивает и уезжает на маникюр, не дождавшись няни. Как потом выяснилось, подобное уже случалось.

– Почему няня молчала? – непонимающе хмурюсь я.

– Боялась лишиться работы, – пожимает Тихон плечами. – Ее слово против слова Кристины. Но в тот день няня попала с мужем в не серьезную аварию. Задержалась на два часа. И, ко всему прочему, забыла ключи от квартиры. До Кристины, разумеется, не дозвонилась. Я приехал через десять минут, Полька уже охрипла кричать от страха. Это стало последней каплей.

– Я бы убила ее, – говорю я с дрожью, чувствуя, как к горлу подкатывает слепая ярость.

– Пришлось сдержаться, – морщится Тихон. – Слишком очевидно, и Мирон бы не отмазал. Так что я подал на развод, собрал показания свидетелей и лишил ее родительских прав. Кристина сначала валялась в ногах и обещала исправиться, убеждала, что любит дочь. А когда поняла, что ничего этим не добьется, заявила, что пойдет в суд и будет бороться за совместную опеку. А я уже все. Я уже на пределе. Просто не вывожу. Хочу наладить свой быт, войти в колею и пожить без нервотрепки хоть сколько-нибудь.

– Понимаю, – говорю я очень тихо и дотягиваюсь до его руки, чтобы коснуться пальцев в знак поддержки. – Откупился от нее?

– Да. Но когда она притащилась снова, пообещал, что размажу. В пыль сотру. И много чего еще. Не удивлюсь, если она все записала на диктофон. Как выяснилось еще через полтора года, не такая уж она и тупая.

– Что случилось?

– После ее появления я нанял детектива. Подобные сюрпризы сильно выбивают из колеи, повторения не хотелось. Поспрашивал у мужиков в клубе, несколько человек порекомендовали одного и того же. Съездил к нему, ударили по рукам. Он должен был приглядывать за ней время от времени, раз в месяц предоставлять отчет. Спустя месяца три я немного успокоился. Ничего значимого в ее жизни не происходило. Пьянки-гулянки, шопинг, прибилась к какому-то папику, потом он ее послал. И вдруг детектив сообщает, что Кристина, вероятно, беременна.

– Вероятно? Какой-то не очень хороший детектив…

– Он сделал выводы по косвенным признакам. Она не ходила к врачу. Позже подтвердилось наличием живота, я видел фотографии.

– Женщина, которая оставила дочь, рожденную в успешном по всем показателям браке, не сделала аборт, забеременев от случайного мужчины? – выражаю я сомнение.

– Может, сама поздно узнала, – размышляет Тихон. – Хотя, учитывая последующие события, все же думаю, забеременела специально. Я однажды раскошелился, раскошелится и кто-то еще. Мишень она выбрала крупную и провернула все грамотно.

– Поясни, – напрягаюсь я только сильнее. Ну не вяжется у меня факт беременности с тем, что он о ней рассказывает, хоть мясом наружу вывернись. Такая бы нашла другой способ заработать. Очаровать еще одного папика, например. Наверняка она очень красива.

– Детектив смог отследить, кто отец, когда она заплатила официантке в ресторане, чтобы та вынесла использованную салфетку одного посетителя, при этом записав свои действия на камеру, – рассказывает Тихон, а у меня расширяются глаза. – Кристина, также непрерывно записывая, пошла с ней прямиком в лабораторию, где сделали анонимное неинвазивное дородовое исследование с целью определения отцовства. Это когда сравнивают ДНК предполагаемого отца с ДНК ребенка, выделенной из плазмы крови матери.

– Вот это подготовка, – бормочу я очумело.

Тихон в подтверждение медленно моргает.

– И пока она ждала результаты, я рыл носом землю. Мужик-то не простой, а золотой. Не первый год в политике. И тем же днем, когда я получаю нужную информацию, только несколькими часами ранее, Кристина встречается с будущим папашей и разрывает бомбу. Выходит довольная, гуляет в парке, звонит какой-то женщине. Этот разговор детективу удалось записать. Она сообщает, что дело в шляпе и что ей, то есть, собеседнице, нужно смотреть в оба. Если с Кристиной или ребенком что-то случается, если она перестает выходить на связь и тому подобное, вся информация, включая видео зачатия, должны быть переданы нынешнему мэру и, для надежности, выброшены в сеть. Потом она достает сим-карту, разрезает ее и выбрасывает.

– Как демонстративно, – презрительно фыркаю я и закатываю глаза, а Тихон каменеет.

Какое-то время сидит неподвижно, с устремленным в одну точку взглядом.

– Твою мать, – с досадой выплевывает Тихон, отмерев. На несколько секунд запускает руки в волосы, раздумывая. – Хватай бутерброды и поехали, – говорит он решительно и встает из-за стола.