Убит тобой

Глава 19

Доехав до поселка и оставив машину на том же месте, откуда уезжали, я дворами, прячась за деревьями, крадусь к дому, где живет парень, сунув его телефон в карман, а квадрокоптер – под мышку. И едва успеваю присесть, когда мне навстречу, по тротуару, бегут трое мужчин. Один на ходу надевает куртку, но я все равно успеваю увидеть яркую татуировку на его плече.

Сижу, пока шаги не стихают, затем поднимаюсь и, поколебавшись секунду, возвращаюсь к машине. Сомнений нет – это те, кто поджидал в квартире Руслана. И еще один очевидный факт – нет смысла так торопиться, если только на заводе не происходит ничего такого, с чем бы могла понадобиться подмога. А значит, Мирону и Диме не удалось пробраться незамеченными.

Возможно, квадрокоптер все же увидели и к их приходу были готовы. Или же их засекли уже на территории. Теперь это неважно. Вся проблема в том, что подмога будет на месте не позднее, чем через пять минут, и они окажутся в ловушке и в меньшинстве.

В голове нет ни плана, ни даже намека на таковой. Но отсиживаться, зная, что их всех просто убьют, я не могу.

Машину я бросаю неподалеку от пролома в заборе. Вряд ли они ждут еще кого-то, да и какая разница? Я либо выйду оттуда со своими, либо уже вынесут. Пристроив включенный квадрокоптер на крыше машины, с сильно бьющимся сердцем иду к забору.

Осторожно заглядываю на территорию и кроме зарослей, каких-то ржавых контейнеров непонятного предназначения и торчащих будто из земли стальных конструкций ничего не вижу. И никого.

Немного воодушевившись, на полусогнутых крадусь дальше. То присяду, чутко прислушиваясь, то оглянусь. В какой-то момент появляется ощущение, что кроме меня на огромной территории нет никого живого, и от этой мысли по спине проносится мороз. Но чем ближе я подбираюсь к главному зданию, тем отчетливее различаю какие-то шорохи. Пока не понимаю, что это звуки ударов.

Дверь в убежище, как и рассказывал парень, оказывается приоткрыта. Причем, изменить это положение не представляется возможным, массивная металлическая защитно-герметическая дверь буквально вросла в землю. И это – единственный путь, через который можно пройти в главное здание: с ворот меня точно встретят не ласково.

Стараясь не хрустеть землей и осыпавшейся со стен штукатуркой, я спускаюсь в утопающее в темноте убежище. Довольно неплохо помня расположение помещений по фотографиям, перемещаюсь фактически на ощупь, лишь едва различая окружение.

В какой-то момент задеваю ногой пустую стеклянную бутылку, бог весть кем оставленную, и едва не падаю в обморок от охватившего волнения. Сажусь на корточки, пока бутылка, весело позвякивая, перекатывается, потом довольно долго прислушиваюсь. И если бы где-то не капала вода, выкручивая мне и без того расшатанные нервы, я бы сказала, что тишина стоит абсолютная. Тут ни черта не слышно. И это и хорошо, и плохо, ведь я понятия не имею, что происходит наверху.

Наконец, вспотев от напряжения и измучившись, дохожу до лестницы, ведущей прямо в цех. Судя по фотографиям, сделанным парнем, дверь находится в закутке, то есть, чисто гипотетически, если никто ее не караулит, есть шанс приоткрыть и оценить обстановку хотя бы на слух.

Уже не колеблясь, поднимаюсь по ступенькам. Встаю на колени, медленно и осторожно опускаю ручку и толкаю дверь, но не получается даже слегка приоткрыть ее. Приходится значительно навалиться плечом, после чего я едва не выпадаю, повиснув на дверной ручке.

Сердечко, бедное, вот-вот выпрыгнет. Ладонь становится влажной от холодного пота, не сразу получается оценить ситуацию. Но звуки ударов приводят меня в чувство. В основном из-за того, что пока они не имеют ко мне никакого отношения.

Подставив колено в проем, я замираю и почти перестаю дышать, как вдруг слышу, как кто-то громко кашляет. А следом – сдавленно ржет, и на моих губах замирает наверняка кривая улыбка, выражающая разом и радость, и внутреннюю боль.

– Где ж в вас, сволочей таких, штампуют? – хрипит Мирон.

– Жизнь, – подло хмыкает Дмитрий.

Раздается очередной звук удара и последующий глухой стон Мирона, а внутри меня все опускается. Тихон был прав? Дима с ними заодно? Все было ложью?

Но главный вопрос все же другой. Что мне, черт возьми, делать?

Мысли похожи на рой пчел, вылетевших из улья в процессе роения и нашедшего пристанище в моей голове. В груди какая-то суматоха, желание действовать раздирает на части. Но еще сильнее хочется услышать голос Тихона. Я знаю, он жив, иначе в том, что до сих пор жив Мирон не было бы никакого смысла.

И словно в ответ на мои мольбы, раздается еще один знакомый голос.

– Проверь второго, – приказывает Вадим жестким тоном.

– Да нормально все с ним, – беспечно отмахивается Дмитрий. Слышу шаги и его бормотание. – Или не особо. Ты не перестарался? Он в отрубе, походу.

«В отрубе?!» – взрываюсь я мысленно, чувствуя, как кровь начинает закипать.

– Нет, – резко бросает Вадим. – В отрубе он был секунд пять. Все остальное время думает, что самый умный.

– Это мы сейчас посмотрим, – насмешливо отражает Дмитрий. – Я как раз видел одну симпатичную бочку… Черт знает, что там набрано. Сейчас проверим.

Я слышу шаркающий звук, будто что-то тяжелое волочат по бетонному полу, потом металлический лязг, совсем близко, буквально за стеной, куда ведет дверь из убежища. А затем всплеск, от которого хочется завыть в голос.

– Утопишь его – не увидишь ни гроша, – с рыком цедит Мирон.

– Ни одного пузырика, – со смешком говорит Дмитрий. – Посмотрим, как надолго хватит его дыхалки. Мужики, делаем ставки! – устраивает он шоу из пыток, но никто ничего не успевает сказать: раздается булькающий звук и еще один всплеск. – Слабак! – победно восклицает Дмитрий и, взревев, швыряет Тихона, привязанного к металлическому стулу, в сторону.

Я его вижу. Он падает прямо в проходе, спиной ко мне, чуть слышно стонет от боли. Мне до него буквально пара метров.

«Буквально пара метров», – повторяю я мысленно.

По моему телу проносится волна дрожи, а руки покрываются мурашками. Не думая ни секунды, я достаю из сумочки, которая все это время болталась на мне, перекинутая через плечо, складной нож. Тот самый, который забрала еще из машины Максима. Сумку снимаю. А когда выползаю в закуток, вставляю ее в дверной проем, чтобы дверь не закрылась и в тишине не щелкнул замок.

На четвереньках я доползаю до угла и кажется, дышу слишком громко, оказавшись в десятке сантиметров от Тихона. Набираю в грудь побольше воздуха, задерживаю дыхание и ложусь на пол. И в этот момент встречаюсь взглядом с прохаживающим по цеху Дмитрием. Всего на миг, но он вселяет в меня столько уверенности, сколько я не ощущала никогда. Ведь он делает вид, что меня нет, подтверждая мою догадку. Тихон в проходе оказался не случайно.

Я вытягиваюсь в струнку за спиной Тихона, сама по большей части оставшись за стеной, и разрезаю по три пластиковые стяжки на каждой его руке, притянутой к спинке на совесть сваренного металлического стула. Не удерживаюсь и провожу пальцами по бордовым отметинам на его коже, после чего вкладываю в его правую ладонь рукоятку ножа.

Дмитрий все это время «развлекает» всех разговорами. В основном, бравирует своим превосходством и поносит Карелиных, периодически пиная Мирона. Тот в ответ показательно стонет, но что-то мне подсказывает, удары едва ощущает. А я как змея заползаю обратно за стенку.

– Вадим, меня это запарило. Давай-ка поступим проще, – говорит Дмитрий, вновь появившись в поле моего зрения и убедившись, что я в относительной безопасности. – Я просто прострелю ему ногу, – он достает свой пистолет и целится в Мирона. – Для начала. Если это не поможет, я привезу их девку, и мы как следует повеселимся. Что скажешь, Тихон? Решай быстрее. Раз. Два. Три.

Он подает сигнал, после которого мое сердце останавливается. Замирает, больше попросту не бьется.

Дмитрий бросает свой пистолет Мирону и тот ловит его скованными спереди руками. В следующий миг Дмитрий наклоняется, задирает штанину и достает еще один, совсем небольшого размера, но такой же смертоносный. А Тихон подскакивает так, будто все это время внутри него была сжатая пружина. И метает нож куда-то за спину Мирона.

Мирон с точностью и четкостью робота отстреливает всю обойму, до глухого бесполезного щелчка. Дима успевает сделать всего три выстрела, после чего срывается с места и бежит куда-то. Я выглядываю из-за угла и вижу в горизонтальном положении только троих. Остальных пытаюсь не замечать.

– Сука! – рявкает Дмитрий. – Куда он делся?!

– Найдем, – уверенно отвечает Тихон и разворачивается ко мне. – Стой, где стоишь, – отдает приказ, глядя на меня со всей строгостью.

Я же достаю из кармана телефон парнишки и зову зычно:

– Дим!

А когда он оборачивается, запускаю в его сторону бумеранг из мобильного, ни секунды не сомневаясь в том, что он его поймает. И уже меньше, чем через минуту, подняв в воздух квадрокоптер, он находит беглеца.

– Понял, – срывается с места Мирон, вставший по правую руку от Дмитрия и наблюдающий за движением квадрокоптера на экране мобильного. По пути поднимает с пола чье-то оружие, ловко перепрыгивает через препятствия и кричит: – Задержи его!

– Ладно, – пожимает плечами Дима и начинает снижать квадрокоптер. И буквально через несколько секунд врезается им в лицо Вадима.

Потом звучит выстрел и орет во все горло Мирон, а его голос эхом разносится по округе:

– Достал!

Тихон выдыхает и крепко обнимает меня. И только в этот момент, по ощущениям, мое сердце вновь начинает биться. Я обхватываю его за торс и неожиданно начинаю реветь взахлеб.

Успокаиваюсь я только ближе к машине, да и то лишь от того, что Тихон несет меня к ней на руках. Как-то отрешенно думаю о том, что ему, должно быть, больно. Его полдня пытали не понарошку. И то, что на его лице лишь по паре синяков и ссадин на скулах, не говорит о том, что тело в порядке. Но раз несет, значит, может. Значит, эта ноша ему не в тягость. А для меня сейчас нет ничего важнее, чем чувствовать на себе его руки. Чем получать ежесекундное подтверждение, что он в порядке.

Рукава моей толстовки становятся мокрыми от пропитанного влагой капюшона Тихона. В бочке была дождевая вода, я обнюхала и даже лизнула его шею, чтобы убедиться. А теперь любопытно другое.

– Ну и что за концерт ты там устроил? – сержусь на Диму, вышагивающего рядом.

– Да как бы вариантов особо не было, – хмыкает Дмитрий, бросив на меня веселый взгляд. – А ты крута-а-я, – тянет он с хитрым прищуром. – Так и думал, что придешь. И ножичек прихватила, – крутит его в руках, – знакомый какой-то.

– Это Максима, – отвечаю я со вздохом, а Дима беззвучно смеется и зажимает переносицу двумя пальцами.

– Вадим заметил квадрокоптер, – рассказывает Тихон. – Приказал всем спрятаться и ждать. И позвонил тем, кто ждал в квартире Руслана.

– Не прокатило, – фыркает Дмитрий преувеличенно весело. Складывает и убирает нож в свой карман, похлопав по нему ладонью через ткань джинсов. – Хотя, в этом тоже был свой плюс. Вадим сам кипиша нагнал. И когда мы прошли и начали палить, один из них сдрейфил и удрал. Ну а когда в кольцо взяли, мы прикинули и решили, что, если хотя бы один из нас останется с пушкой – уже хлеб. Тянули время сколько могли, выбирали момент, а потом я увидел, как ты вываливаешься из двери.

– Увидел? – удрученно покачиваю я головой.

– Спецом там крутился. Но ты как мышка. Даже не пикнула. Весь страх в убежище растеряла, походу, – посмеивается, а я прыскаю. – Если бы не этот ножичек, Мирону бы прострелили башку. Потом мне, потому что я бы всех не успел убрать. Тебя бы достали очень быстро и еще быстрее Тихон назвал бы пароль. Так что респект Максу. – Он улыбается, а на моих глазах вновь наворачиваются слезы.

Понятно, что логика его хромает на обе ноги, но даже Тихон не спорит, позволяя тихой грусти проникнуть в мое сердце. Только к себе прижимает теснее.

– Что самое паскудное, – продолжает Дима, поморщившись, – он с этой мразью постоянно зависал. Макс, в смысле. То и дело на дачу с телками гоняли, банька там, все дела. Я шлюх на дух не переношу, хоть где-то принципы сыграли не против меня. Если бы я тусил с ними, прикинуться за своего не прокатило бы. Он бы был в курсе, что я давно вышел.

– У него же жена, – кривлюсь я.

– Видимо, пополнять выводок погодками он все же не планировал, – с презрением комментирует Тихон. – Если бы знал, что эта падаль в группировке, никогда бы в клуб не пустил.

– Прикидывается от мастерски, – задумчиво отвечает Дмитрий. – Мы с Максом думали, он тоже не у дел.

– Хер там, – кривит губы Тихон. – Поболтать немного успели. Оказывается, он давно вошел в управляющий состав. Поэтому разрешили семью. Разнарядки раздавал молодняку.

– Понятно, откуда столько падали, – осуждающе качает головой Дмитрий. – И наверняка мимо общей кассы.

Мужчины переглядываются и начинают ухмыляться, явно что-то задумав, но задать вопросы я не успеваю.

– А помочь?! – раздраженно выкрикивает Мирон.

Мы сворачиваем головы на звук и видим, как он волочет бесчувственного Вадима за ногу. Тот начинает приходить в себя, Мирон останавливается, отпускает конечность и пробивает Вадиму в челюсть. Того снова ведет, а Мирон продолжает путь.

– Он жив? – растерянно моргаю я.

– Он сядет, – с блаженной улыбочкой, нараспев тянет Тихон, глядя перед собой. – За все убийства. Пожизненно. А его семья его возненавидит.

– Не хочу портить веселье, – тяжело дыша, говорит Мирон, наконец-то дотащив Вадима до машины. – Но мы по-прежнему не знаем, где искать Кристину.

– Сейчас спросим, – мило улыбается Тихон, продолжая держать меня на руках.

– Чет сомневаюсь, что он станет откровенничать, – с сомнением отмечает Мирон.

– Станет, – кровожадно ухмыляется Дмитрий. – Иначе Сабур узнает о его шалостях. И ненавидеть его станет уже некому.

Я передергиваю плечами, почувствовав исходящую от него опасность. Но мозгами все же понимаю, что все это – очередной спектакль. Он никогда так не поступит, никто из них, я уверена, но Вадим должен думать обратное. Поэтому помалкиваю.

– Я не знаю, где она, – хрипит Вадим с земли. – Даже не видел ее ни разу.

– Дай телефончик позвонить, – ехидничает Дима и протягивает руку к Мирону. Тот достает из кармана телефон, по-видимому, Вадима, и он выкрикивает нервно:

– Я не знаю, где эта курва зарылась! Не трогайте детей! Сука, не трогайте детей, клянусь, я даже не видел ее…

– Раньше надо было о детях думать, – произносит Дима холодно.

– Именно этим и занимался, – отрешенно отвечает Вадим.

– Какая чушь, – брезгливо кривлюсь я.

Оправдываться детьми – самое ничтожное, что я когда-либо слышала.

– Полностью согласен, – говорит Тихон. Спускает меня с рук, хватает приподнявшегося на локтях Вадима за грудки и с чувством бьет кулаком в нос, разбивая его в кровь. – Пакуем и валим.